«Практический работник» Георгий Маленков

Докладная записка Г.М. Маленкова И.В. Сталину с предложением отменить приказы начальника Политуправления при НКСХ СССР К.П. Сомса и объявить ему выговор. 28 февраля 1937

Подлинник. Автограф. Резолюция – автограф И.В. Сталина.

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 294. Л. 132]

Арестован Соме будет, однако, не за эти злоупотребления, а «как участник латышской националистической организации», причем без санкции прокурора65. В ночь с 1 на 2 декабря 1937 года Соме будет убит в Лефортовской тюрьме во время допроса. Показания по этому делу в период «бериевской оттепели» в декабре 1939-го даст следователь Семенов, проводивший тот самый допрос. Эти показания будут приобщены к адресованной ЦК КПСС записке о работе Отдела по спецделам Прокуратуры СССР по реабилитации граждан во второй половине 1954 – начале 1955 года, подготовленной в марте 1955-го66.

Маховик массовых политических репрессий запускается

В 1936 году в жизни советского общества произойдет важнейшее событие. В конце ноября – начале декабря в Кремле пройдет VIII Чрезвычайный Всесоюзный съезд Советов. В последний день его работы, 5 декабря, будет принята новая советская конституция, которая получит в народе название «сталинской». Сохранившаяся фотография запечатлеет советских вождей, теснящихся в первом ряду зала заседаний: Ежов, Хрущев, Жданов, Каганович, Ворошилов, Сталин, Молотов, Калинин. Во втором ряду в неизменном полувоенном френче сталинского образца – Маленков. Согласно новой конституции высшим органом власти в стране вместо съезда Советов становился Верховный Совет СССР. В 1937 году Маленков войдет в состав Всесоюзной избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет СССР. На фотографии, запечатлевшей ее членов, Маленков сидит в первом ряду рядом с Хрущевым, с которым его в этот момент, кажется, ничто не разделяет.

С формально-юридической точки зрения, сталинская конституция по праву считается одной из наиболее демократичных для своего времени. Однако в реальных представлениях Сталина о новой государственности и политических практиках не найдется места его оппонентам – реальным и предполагаемым. Сталин приступит к конструированию событий, вошедших в историю как Большой террор, задолго до начала массовых репрессий. Прологом станет ряд крупных политических процессов, прошедших в открытом режиме, некоторые из них были упомянуты выше. Одной из главных их задач станет разжигание соответствующих политических настроений, мобилизация массового сознания на борьбу с «врагами народа».

Группа делегатов Московской области на VIII Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов. Слева направо: Я.Б. Гамарник, И.А. Акулов, Г.М. Маленков, Н.А. Булганин, М.Ф. Шкирятов, Н.И. Ежов, Н.С. Хрущев, А.А. Жданов, Л.М. Каганович, К.Е. Ворошилов, И.В. Сталин, В.М. Молотов, М.И. Калинин. 25 ноября – 5 декабря 1936 [РГАКФД]

Эта социальная категория не была единой, дробилась на разные подкатегории. Бывшие сторонники Троцкого представляли опасность для правящего режима по той причине, что являлись конкурентными носителями идей форсированного развития социализма, которые были присвоены Сталиным и транслировались им и его окружением как собственные. 29 сентября 1936 года Политбюро примет постановление, которым предписывалось рассматривать троцкистов как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей. 22 января 1937-го Политбюро принимает еще одно специальное постановление «О процессе по делу Пятакова, Радека, Сокольникова, Серебрякова и др.». В этом документе утверждались место и состав суда, список допущенных иностранных корреспондентов и другие детали будущего первого московского процесса67. В январе 1937 года Сталин отредактирует текст формулы обвинительного заключения в адрес Г.Л. Пятакова, К.Б. Радека, Г.Я. Сокольникова, Л.П. Серебрякова и др. по делу так называемого Параллельного антисоветского троцкистского центра68. Этот процесс, известный также как второй московский, пройдет по сталинскому сценарию в январе 1937-го и закончится вынесением смертного приговора 13 обвиняемым.

Всесоюзная избирательная комиссия по выборам в Верховный Совет СССР. Слева направо: О.Ю. Шмидт, Т.П. Шаповалова, П.Г. Москатов, Г.М. Маленков, Н.С. Хрущев, Л.З. Мехлис, М.К. Самонженкова и др. 1937

[РГАКФД]

В конце 1936 года Сталин возьмет курс на устранение бывших лидеров «правой оппозиции» – Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова и М.П. Томского. Рыков, напомним, накануне своего смещения с должности являлся главой советского правительства и, вероятно, представлял для Сталина особую опасность, олицетворяя собою другой, менее травматичный для населения страны путь к социализму. Сталин примет решение провести их дело через пленум ЦК, направит соответствующую рекомендацию в декабре 1936 года Л.З. Мехлису69.

Из журнала регистрации посетителей кабинета И.В. Сталина в Кремле. Первое посещение И.В. Сталина Г.М. Маленковым. 3 февраля 1937

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 412. Л. 2 об.]

3 февраля 1937 года в жизни Маленкова произойдет знаковое событие – он впервые переступит порог кремлевского кабинета Сталина. Этот факт зафиксирует журнал регистрации посетителей кабинета Сталина в Кремле. Он войдет к Хозяину в 18:00 и выйдет в 18:50. В это время там уже будут находиться секретари ЦК Каганович и Андреев70. Вероятнее всего, Маленков получит соответствующие наставления в связи с подготовкой очередного – февральско-мартовского – пленума ЦК ВКП(б), который сыграет трагическую роль в судьбах большого числа членов партии и рядовых граждан СССР. Именно на этом пленуме будет дан старт массовым репрессиям 1937–1938 годов, которые и войдут в историю под знаковым названием Большой террор. На пленуме Сталин выступит с докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» и отредактирует соответствующим образом резолюцию пленума71. Прямо на пленуме Бухарина и Рыкова исключили из партии, 27 февраля их арестовали. В ходе процесса по делу «Антисоветского правотроцкистского блока» (третий московский процесс) 13 марта 1938 года их и целый ряд других деятелей обвинили «в измене родине, шпионаже, диверсии, терроре, вредительстве, подрыве военной мощи СССР, провокации военного нападения иностранных государств на СССР» и т. д., 18 подсудимых приговорили к смертной казни72.

В июне 1937-го состоится еще один пленум ЦК, который считается началом перехода к массовым репрессиям среди высшего слоя партийно-советской номенклатуры.

Уже тогда Маленков заведет привычку записывать за Сталиным. Из членов ближайшего окружения он будет единственным, кто возьмет себе это за правило. Эту манеру вести дело будут отмечать Молотов, Булганин, Микоян, который отзовется об этой привычке уничижительно. «Мне лично, – будет вспоминать он, – такое подхалимство претило. Сидя за ужином записывать – было слишком нарочито»73. Представляется, однако, что Микоян в своих оценках если и прав, то лишь отчасти. Нам кажется, что привычка молодого партийного функционера вести записи имела в основе своей сугубо практическое значение. Всем в окружении Сталина, а Маленкову, может быть, яснее других, было очевидно, что живут и работают они в зоне постоянного риска. Желание минимизировать такие риски, не пропустить слово Хозяина, уловить интонацию и двигало Маленковым, который будет неукоснительно следовать этой своей привычке долгие годы.

«Почистили свои ряды от враждебных элементов»

Специальным постановлением Политбюро от 15 июня 1937 года на Маленкова была возложена обязанность давать заключения по всем предложениям отделов ЦК о назначениях и перемещениях работников, а заведующие отделами ЦК обязывались представлять свои предложения о распределении работников только с заключением заведующего ОРПО74. Маленков, таким образом, становится главным кадровиком партии. О механизме работы по подбору кадров дает представление адресованная Сталину в августе 1937-го записка Маленкова, в которой он докладывал об исполнении поручения об отборе 50 сотрудников для Наркомата иностранных дел. Все эти люди были проверены в ОРПО ЦК и НКВД. С каждым из попавших в список кандидатов Маленков лично провел собеседование. Только после этого «с ними знакомились т. Литвинов и т. Потемкин» (нарком иностранных дел и его заместитель)75.

В июне 1937 года Маленков запиской на имя Сталина инициирует увольнение работников аппарата ЦК за троцкизм, связь с эсерами, белогвардейцами и другими «врагами народа»76. Не приходится сомневаться в трагичности последующей судьбы уволенных в контексте развернувшегося в стране Большого террора.

Именно Маленкову в процессе набирающих ход репрессий Сталин станет доверять подготовку кадровых решений. «Проверить тщательно политблагонадежность и политактивность», – адресуясь к Маленкову, наложит резолюцию Сталин на письме Емельяна Ярославского, представившего Сталину на рассмотрение «небольшой список историков», которых, видимо, предполагалось привлечь к историческим штудиям генсека. «Само собой разумеется, – добавит Ярославский, – что ОРПО должно их проверить»77. Подобные поручения Сталина Маленкову придется исполнять не раз. Заместитель ответственного руководителя Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС) Я.С. Хавинсон в июне 1937 года направит в ЦК на имя Сталина записку о том, что заграничные корреспондентские кадры ТАСС не внушают ему доверия. «Учитывая остроту и важность вопроса», Хавинсон будет просить Сталина поручить именно «тов. Маленкову совместно с Отделом печати ЦК и ТАСС в двухдекадный срок подобрать кадры для сети центрального аппарата ТАСС». Просьбу Хавинсона поддержит Молотов. Сталин наложит резолюцию: «Т. Маленков! Как быть?»78 Ответ на этот риторический вопрос, разумеется, будет найден, а кадры ТАСС соответствующим образом укреплены.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о возложении на заведующего Отделом руководящих партийных органов (ОРПО) Г.М. Маленкова обязанности давать заключения по всем предложениям отделов ЦК о назначениях и перемещениях работников. 11 мая 1937

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп.163. Д. 1148. Л. 78]

Маленков не только сочтет необходимым исполнять деликатные поручения, касающиеся кадров, но и сам встанет на защиту партийных интересов, как он их тогда понимал, начнет направлять партийному руководству соответствующие сигналы.

Записка Г.М. Маленкова И.В. Сталину с просьбой об увольнении из аппарата ЦК ВКП(б) работников за троцкизм, связь с эсерами, белогвардейцами и другими врагами народа. 24 июня 1937

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 196. Л. 71]

Записка заместителя руководителя ТАСС Я. С. Хавинсона в ЦК ВКП(б) с просьбой подобрать кадры для центрального аппарата ТАСС. 26 июня 1937

Резолюция И.В. Сталина: «Т. Маленков! Как быть? И. Ст[алин]». [РГАСПИ. Ф. 83. Оп.1.Д. 9. Л. 7]

В июле 1938-го он сочтет целесообразным направить Сталину записку. В ней он сообщит о том, что 20 июня опальный В.Я. Чубарь со своей личной запиской направил в книжную экспедицию ЦК «белогвардейские книги», включая работы Каутского, Троцкого, и др.79 Член Политбюро ЦК ВКП(б) Влас Яковлевич Чубарь к этому моменту будет выведен из состава Политбюро, а 4 июля арестован. Сообщение Маленкова Сталину никак не могло повлиять на уже принятое и находившееся в процессе исполнения решение, но, конечно, добавило штрих к портрету арестованного «врага». 26 февраля 1939 года Чубарь был приговорен к расстрелу по обвинению «в антисоветской террористической деятельности» и в тот же день расстрелян80.

В.Я. Чубаръ. 1930-е

[РГАСПИ]

В 1957 году на июньском пленуме ЦК КПСС, когда вместе с другими членами «антипартийной группы» будут громить и Маленкова, его обвинят, в частности, в гибели секретаря Харьковского обкома, кандидата в члены ЦК ВКП(б) Н.Ф. Гикало. Документов, которые позволяли бы подтвердить эти обвинения в адрес Маленкова, нам обнаружить не удалось. Зато сохранилась инициативная записка, или, точнее, донос, написанный «бдительным» вторым секретарем Харьковского обкома М.И. Бондаренко. В этой записке он изложил свои «сомнения» в отношении Гикало. В один и тот же день к Маленкову поступят два таких сигнала-доноса от Бондаренко. Один, касающийся А.В. Снегова (И.И. Фаликзона), будет адресован на имя Маленкова, а второй, в котором речь шла о Гикало, на имя Сталина81. Представляется, что в первом случае у Маленкова было больше возможностей решать – положить донос под сукно или дать делу ход, а вот во втором – гораздо меньше. Ведь за недонесение в тех обстоятельствах люди страдали часто в не меньшей степени, чем за сами так называемые правонарушения или проступки. Проигнорировать сообщение, адресованное вождю, значило подвергнуть себя неоправданному риску. Надо так понимать, что донос Бондаренко дошел куда следует. Гикало арестуют 11 октября 1937 года. Мы не знаем, какую именно роль в этом аресте сыграл упомянутый донос Бондаренко, предпринял Маленков прямые действия, которые привели к такому финалу, или обошлось без его прямого участия. Так или иначе, Военной коллегией Верховного суда 25 апреля 1938 года по обвинению в шпионаже (агент английской разведки с 1921 года) Гикало будет приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян82. Бдительный Бондаренко, однако, закончит свои дни еще раньше. Взлетев в августе 1937 года на должность председателя Совнаркома Украины, он уже 13 октября от этой должности будет отстранен, арестован и 10 февраля 1938-го расстрелян на том же полигоне НКВД в Коммунарке, что и Гикало. «Повезет» лишь Снегову. Он будет осужден за антисоветскую деятельность и проведет 15 лет в ГУЛАГе, а в годы хрущевской оттепели станет одним из тех, кто активно занимался реабилитацией жертв политических репрессий.

15 октября 1937 года Маленков направит Сталину письмо секретаря Архангельского обкома ВКП(б) Д. Конторина, касающееся наркома лесной промышленности В.И. Иванова. Он всего лишь укажет: «Считаю необходимым ознакомить вас…» – и приложит само письмо, адресованное ему как зав. Отделом руководящих партийных органов. Конторин уведомлял Маленкова, что на областной и городской партконференциях и ряде последних пленумов Северного обкома подверглась резкой критике деятельность бывшего первого секретаря Севкрайкома Иванова. Критика в основном касалась вопросов неправильного подбора руководящих кадров, «по принципу личной дружбы – “артельности”». И сейчас, подчеркивал Конторин, Иванов продолжает перетягивать в Наркомлес из Архангельска работников по личному знакомству. Это одно из первых убедительных свидетельств формирования так называемых патронско-клиентских связей в советской партийно-государственной номенклатуре, которое вскоре получит название «шефство». Не мог не указать Конторин и на настороживший его факт «некоторой беспечности» Наркомлеса «в борьбе с последствиями вредительства в лесной промышленности». За последнее время, подчеркнет он, в лесной промышленности Северной области вскрыт целый ряд вредительских актов, но вся эта работа по разоблачению вредительства прошла без активного участия Наркомлеса и помимо него83. Иванов будет арестован 1 ноября 1937 года. В том же месяце Политбюро списком утвердит приговоры к высшей мере наказания. Иванов будет приговорен 13 марта 1938 года по делу так называемого антисоветского правотроцкистского блока, 15 марта его расстреляют на полигоне НКВД в Коммунарке84.

Записка Г.М. Маленкова И.В. Сталину о заместителе заведующего Отделом связи Исполкома Коминтерна Сухареве.

1 ноября 1938

Подлинник. Машинописный текст. Подпись – автограф Г.М. Маленкова, резолюция – автограф И.В. Сталина. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 368. Л. 4]

Не на всех такого рода документах мы находим прямые указания Сталина, как именно нужно поступать. Следует, однако, иметь в виду, что упоминаемые в этих обращениях люди в большинстве своем попадут на страницы сталинских «расстрельных списков». Такое название получат списки приговоренных к высшей мере наказания, утверждавшиеся членами Политбюро во главе со Сталиным, причем чаще всего еще до вынесения официального судебного приговора85.

Есть, тем не менее, и такие документы, на которые Сталин сразу накладывал соответствующую резолюцию. 2 ноября 1938 года Маленков направит на имя Сталина записку зам. зав. Отделом связи Исполкома Коминтерна Сухарева со своим коротким сопроводительным письмом. По информации Сухарева, сообщал Маленков Сталину, «Москвин мешает укреплению аппарата связи Коминтерна». При этом Маленков поручился за репутацию Сухарева, заявив, что тот является «вполне проверенным партийцем». Впрочем, и Москвин не был рядовым функционером Коминтерна. Под именем Михаила Александровича Москвина скрывался на самом деле Меир Абрамович Трилиссер – один из руководителей органов госбезопасности и организатор службы внешней разведки. В 1935–1938 годах он являлся членом Президиума и кандидатом в члены Секретариата Исполкома Коминтерна. В ИККИ он курировал работу спецорганов. На сопроводительном письме Маленкова к упомянутой записке Сухарева появятся две одинаковых резолюции. «Москвина надо арестовать», – размашисто напишет Сталин. «Арестовать Москвина», – подтвердит Берия86. 23 ноября Москвин-Трилиссер будет снят со всех должностей, исключен из ВКП(б) и арестован. Политбюро ЦК в январе 1940-го проголосует списком за применение (к нему в том числе) высшей меры наказания. Формальное решение состоится, как и во многих других подобных случаях, позднее. 1 февраля 1940 года Военная коллегия Верховного суда приговорит Трилиссера к расстрелу «за активное участие в контрреволюционной организации правых», а на следующий день его расстреляют87.

С ходатайствами к Маленкову будут обращаться ближайшие к Сталину люди. В разгар Большого террора 16 декабря 1937 года просьбу Молотову о помощи направит зам. председателя Комитета по делам высшей школы М.Ф. Арбузов; он жаловался на ошибочное, по его мнению, рассмотрение своего персонального дела, что грозило ему исключением из партии со всеми вытекающими последствиями. Молотов решил вступиться за своего бывшего ближайшего сотрудника. На письме Арбузова он написал рекомендацию, адресованную секретарю ЦК Андрееву: «По-моему, т. Арбузова не следует исключать из партии (нет оснований для этого), а нужно ему дать работу поменьше, под хорошим партийным контролем»88. От Андреева бумаги Арбузова, включая решение первичной партийной организации об исключении, попадут к Маленкову. Именно в его руках находились судьбы членов партийной номенклатуры. Маленков, судя по всему, прислушается к рекомендациям Молотова. Волну террора Арбузов переждет, будучи отозван в распоряжение ЦК. В 1938–1943 годах он поработает инспектором при Наркомате просвещения РСФСР, а в мае 1943 будет назначен заместителем председателя Комитета по радиофикации и радиовещанию при СНК СССР89.

В декабре 1938 года бывший управляющий делами СНК СССР Н.А. Петруничев был освобожден от должности Молотовым после ареста заведующей секретной частью управделами Артамоновой. Молотов при этом бросит в его адрес упрек в том, что он «политически-сомнительный человек». Петруничев обратится с просьбой о помощи к Кагановичу. Тот ознакомил с этим письмом Молотова, но, не получив от него однозначных рекомендаций, решил обратиться к Маленкову: «Если его виновность пока не доказана и он аресту не подлежит, то надо дать работу»90. Петруничеву позволят заняться преподаванием91.

«Покончить… с органами управления церковников»

В мае 1937, видимо, под влиянием общей обстановки «преследования врагов» Маленков неожиданно решит обратиться к Сталину с инициативной запиской об отношении к религиозным организациям. Начнет Маленков с ничем не подкрепленного утверждения: «Известно, что за последнее время серьезно оживилась враждебная деятельность церковников». Смысловым центром записки станет предложение отменить декрет ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 года, который, по мнению молодого аппаратчика, создавал «организационную основу для оформления наиболее активной части церковников и сектантов». Какого именно оформления, в чем заключалась его опасность для советской власти, Маленков уточнить не удосужился. Этим декретом, писал он в своей коротенькой записке, «мы сами создали разветвленную, враждебную советской власти, легальную организацию». Отсутствие аргументов не помешало ему обратиться к Сталину с предложением с далеко идущими последствиями: «покончить… с органами управления церковников». Завершит Маленков свое послание сообщением о численности «по СССР лиц», входящих в такие органы управления, «свыше 600 тысяч»92. Нетрудно себе представить, чем на пике Большого террора могла обернуться инициатива не в меру ретивого партийного чиновника, будь она поддержана Сталиным. Сталин, однако, отнесся к этому предложению прохладно. Он наложил резолюцию: «Членам ПБ для ознакомления». Несмотря на то что эта виза не предписывала никому никаких конкретных действий, председатель Комиссии по вопросам культов при Президиуме ЦИК СССР П. Красиков направит 29 июля в Политбюро свои разъяснения. Начнет он предусмотрительно с того, что постарается отвести угрозу от тех советских руководителей, которые, по мнению Маленкова, «создали организационную основу для оформления наиболее активной части церковников и сектантов». Красиков постарается объяснить Сталину, что условия для легального существования «религиозных обществ» действительно создавались, но делалось это из благих побуждений: «не упускать из своего поля зрения» их деятельность, не создавать «условий для их ухода в подполье». Он не побоится опровергнуть обвинение Маленкова в адрес членов «религиозных обществ» как «ярых врагов советской власти». Красиков предупредит Сталина и о негативных последствиях ухода «церковников» в подполье, предложив выбрать «наименьшее зло», которым являются «религиозные общины». Он осмелится настаивать на сохранении религиозных организаций, предложив переименовать их в «религиозные общины» – чтобы вывести из употребления ими советского термина «общество». Красиков сочтет необходимым и пересмотреть существующий закон о религиозных объединениях, а также «издать единый Союзный закон».

Докладная записка Г.М. Маленкова И.В. Сталину об отношении к религиозным организациям с предложением отменить постановление ВЦИКиСНК РСФСР

«О религиозных объединениях».

20 мая 1937

[РГАНИ. Ф. 3. Оп.60. Д. 5. Л. 34–35]

Его разъяснения, вероятно, удовлетворили и без того скептически настроенного Сталина, и инициатива Маленкова, грозившая обернуться еще одним витком массовых репрессий, окончилась ничем. Размышляя о причинах аппаратной неудачи Маленкова, нельзя в связи с этим не вспомнить о печально известной переписи населения 1936 года. Проведенная в соответствии с решением Политбюро, она не даст тех результатов по части прироста численности населения, которые к тому времени уже успеет озвучить Сталин. Напротив, перепись зафиксирует сокращение численности населения СССР в результате голода начала 1930-х. Данные переписи будут засекречены, ее организаторов расстреляют. Новая перепись, которая пройдет в 1937 году, даст необходимые результаты, ее организаторы и участники получат государственные награды и премии. Одним из последствий «расстрельной» переписи будет и то обстоятельство, которое сыграет не последнюю, вероятно, роль в решении Сталина, принятом на основании записки Маленкова. По настоянию генсека в опросный лист переписи 1936 года был включен вопрос об отношении к религии. Результаты будут обескураживающими. Выяснится, что, несмотря на антирелигиозную кампанию, преследования священнослужителей и верующих, большинство опрошенных не побоялись объявить себя верующими. Открывать столь обширный фронт борьбы Сталину, вероятно, показалось нецелесообразным, и инициативу Маленкова он не поддержал.

О выездах за границу