«Практический работник» Георгий Маленков

Н.С. Хрущев на VIII Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов. 1936 [РГАСПИ]

Подводить итоги проверки партийных документов будут долго – на целом ряде совещаний с участием секретарей партийных организаций. Пройдут они в ОРПО в начале 1936 года, в основном под председательством Ежова. Сохранились стенограммы многих совещаний. Некоторые из них будет вести Маленков; на одном из них будут обсуждать участие органов НКВД в проверке партдокументов34. На другом, 4 февраля 1936 года, выступит будущий борец с «культом личности» и гонитель Маленкова – первый секретарь Московского обкома Н.С. Хрущев. Он доложит, что в Москве и области «фактически прошли проверку 277 586 человек» (из 281 083 членов партии и кандидатов). «По Московской организации, – сообщит он, – исключены 173 чел., которых мы подозреваем и которые разоблачены как шпионы; 1 197 троцкистов и зиновьевцев; 1 740 белогвардейцев и кулаков и 150 аферистов и жуликов, – вот цифры по категориям исключения»35.

«Друзья-товарищи»

Работа Ежова по «очистке кадров» покажется Сталину настолько «успешной», что в начале 1936 года Ежов совершит карьерный взлет. В начале февраля он оставит пост заведующего Отделом руководящих партийных органов (ОРПО) ЦК, передав эту должность своему заместителю Маленкову. Ежов пойдет сначала на повышение по партийной линии, став секретарем ЦК, а вскоре займет пост народного комиссара внутренних дел. Генеральный комиссар госбезопасности Генрих Ягода в сентябре 1936 года будет смещен со своего поста, а в марте 1937-го – арестован. В ходе третьего московского процесса Военной коллегией Верховного суда Ягода вместе с лидерами так называемой правой оппозиции Н.П. Бухариным, А.И. Рыковым и другими будет приговорен к высшей мере наказания и расстрелян 15 марта 1938 года.

В результате кадровых перестановок повысятся не только статус Маленкова и его место в партийной иерархии, но и уровень голосующих по его вопросу. 4 февраля решение о его назначении примет Политбюро ЦК ВКП(б), а его члены поименно оставят в виде автографов свои решения. Список проголосовавших «за» возглавит Сталин36.

Надо сказать, что Ежова и Маленкова свяжут не только служебные, но и личные отношения. Или, точнее, их служебные отношения распространятся на личную сферу. Позднее охранник Ежова Ефимов расскажет о круге общения Ежова. Так, из этих рассказов мы знаем, что частым гостем Ежова был помощник Сталина Поскребышев. «Всегда много пили, особенно на даче, летом по целым ночам играли в городки, купались, ловили рыбу (это когда т. Поскребышев приезжал без жены), выходили в пьяном виде гулять, раза два стрелял при нем Ежов Н.И. из браунинга. Всегда Ежов рассказывал ему об арестах и расстрелах». О визите на дачу к Ежову вместе с Маленковым будет много позднее вспоминать и Н.С. Хрущев37.

В гостях у Ежова любил бывать председатель Комитета партийного контроля Шкирятов, а Маленков часто ездил с Ежовым на дачу, возвращаясь вместе с ним в Москву на следующее утро38. О том же самом будет рассказывать на допросах в ноябре 1938 года бывший начальник 1-го отдела ГУГБ НКВД И.Я. Дагин39. Помощник самого Маленкова Д.Н. Суханов в декабре 1957 года покажет, что «с 1934 по 1938 год Маленков был тесно связан дружбой с Ежовым. Ежов направлял работу Маленкова, а последний был ревностным исполнителем указаний Ежова»40. О том, что Маленков «был тесно связан с Ежовым», «подпал под влияние Ежова», будет говорить и другой сотрудник ОРПО того периода, М.А. Шамберг41.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о назначении Г.М. Маленкова заведующим Отделом руководящих партийных органов (ОРПО) ЦК ВКП(б). 4 февраля 1936

Подлинник. Машинописный текст. Подписи – автографы И.В. Сталина, В.М. Молотова, А.А. Андреева, А.И. Микояна, ГК. Орджоникидзе. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.163. Д. 1093. Л. 47]

Пропуск № 1049, выданный Г.М. Маленкову как заведующему Отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б).

Не ранее 1936

[РГАСПИ. Ф. 83. Оп.1.Д. 42. Л. 80–81]

Своим «друзьям» Ежов устраивал и «экскурсии» в «подведомственные учреждения». Тот же охранник Ефимов рассказывал: «Раз в мое дежурство, примерно в первые дни назначения Ваковского замнаркома, поехали в Лефортово (как будто с квартиры Ежова, но неточно) Ежов Н.И., Ваковский (оба выпивши здорово), с ними т.т. Поскребышев и Маленков. Ежов им показывал арестованных, как ведут допрос, ходили по камерам тюрьмы по этажам, смотрели в глазки камер…»42

Ежов очень доверял Маленкову – и в деловом, и в личном плане. По утверждению помощника Сталина А.Н. Поскребышева, «Ежов высоко ценил работу Маленкова… и просил Сталина назначить его своим заместителем по ГПУ, но Сталин с этим не согласился»43. Хрущев утверждал, что, когда Сталин при нем спрашивал Ежова, кого тот хочет в заместители на посту наркома внутренних дел, Ежов отвечал: «Если нужно, то дайте мне Маленкова». Сталин отвечал: «Да… конечно, Маленков был бы хорош, но Маленкова мы дать не можем. Маленков сидит на кадрах в ЦК, и сейчас же возникнет новый вопрос, кого назначить туда? Не так-то легко подобрать человека, который заведовал бы кадрами, да еще в Центральном комитете…»44

А.Н. Поскребышев.

1930-е

[РГАКФД]

Дружба Поскребышева, Маленкова, Шкирятова с Ежовым прекратится в сентябре 1938 года, когда над последним начнут сгущаться тучи сталинского недовольства. Суханов отметит, что изменений во взаимоотношениях между Маленковым и Ежовым он не замечал, «пожалуй, до момента назначения Берии первым заместителем» наркома внутренних дел осенью 1938 года45.

Комендант дачи Ежова Сычев будет возмущаться: «Такие люди, как Маленков, Поскребышев, Шкирятов, Фриновский, дневали и ночевали у Ежовых и сразу в тяжелую минуту Ежова бросили». Расскажет Сычев и об отношении Ежова к Маленкову в последний период их отношений. «Когда я докладывал, что приехал Маленков, – покажет Сычев на допросе, – то Ежов ему ответил – это “дерьмо” приехал, пропустить»46.

Впрочем, это случится позднее, а пока новый заведующий с энтузиазмом примется за дело, опираясь на поддержку нового наркома внутренних дел и секретаря ЦК в одном лице.

«Проведена большая очистительная работа»

Времени на раскачку новый заведующий не получит – уже 23 апреля 1936 года он выступит с установочным докладом «Об организационной работе» на совещании секретарей райкомов и парткомов предприятий Москвы в Московском комитете ВКП(б). На самом деле, тем самым будет ускорена кампания по обмену партийных документов, за которой последует и чистка рядов. Фактически повторная проверка в ходе обмена документов будет носить совсем не формально-бюрократический характер. Перед секретарями и членами бюро райкомов будет поставлена задача «хорошо побеседовать с членом партии», «правильно поставить перед членом партии вопрос и добиться правильного ответа на этот вопрос»47. Одной из задач этой кампании Маленков назовет преодоление «элементов организационной распущенности в партийных организациях». Преодолеть «элементы расхлябанности и навести дисциплину», по Маленкову, означало «правильно поставить вопрос об отчетности и контроле за выполнением директив партии»48. Другую задачу Маленков сформулирует так: «…доделать то, что не доделали во время проверки [партдокументов. – А. С.], надо раскрыть чуждых людей…»49

Механизм взаимодействия ОРПО с органами госбезопасности, налаженный в период руководства Ежова, продолжит эффективно функционировать. Д.Н. Суханов, проработавший под руководством Маленкова на разных должностях в течение двадцати лет начиная с 1936 года, так опишет механизм работы ОРПО: «Маленков… используя обмен партийных документов, подбирал сведения о неточностях в анкетах коммунистов, разные анонимные заявления на членов коммунистической партии… передавал такие, с позволения сказать, “материалы” Ежову для учинения расправы над теми коммунистами, в анкетах которых были расхождения о времени рождения и другие подобные неточные сведения. Причем причины расхождения в анкетах Маленков не проверял, а давал указания Селезневу П.Е. и Власову Василию Андреевичу – работникам сектора единого партбилета – составлять списки коммунистов, в анкетах которых были те или иные изъяны, для последующей передачи этих списков в НКВД». Как правило, дополнит свой рассказ Суханов, «лица, указанные в этих списках, по указанию Ежова арестовывались»50.

Доклад Г.М. Маленкова об организационной работе на совещании секретарей РК ВКП(б) и парткомов предприятий Москвы в Московском обкоме ВКП(б). 23 апреля 1936 [РГАСПИ. Ф. 83. Оп.1.Д. 10. Л. 1]

Лицевая сторона партийного билета № 0000201 (образца 1936 г.) члена ВКП(б) Георгия Максимилиановича Маленкова. 2 июня 1936

[РГАНИ. Ф. 90. Оп.3. Д. 229. Л. 1]

Сам Маленков пройдет успешно через кампанию обмена партдокументов и 2 июня получит партийный билет нового образца за № 000020151.

11 августа 1936 года Маленков подпишет информацию «О ходе ознакомления обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, горкомов и райкомов партии с закрытым письмом ЦК ВКП(б) от 29 июля 1936 г.», адресованную Сталину. Фактически этот документ, как и предшествующие маленковские «информации», представляет собой аналитический обзор информационных сообщений, поступавших с мест. Вышестоящее партийное руководство таким образом получало информацию о ходе практических мероприятий по реализации установки Политбюро на выявление новых фактов «подрывной, двурушнической работы троцкистов и зиновьевцев», содержавшейся в закрытом письме ЦК «О террористической деятельности троцкистско-зиновьев-ского контрреволюционного блока». Этот обзор Маленков предварительно направит помощнику Сталина Поскребышеву. Из записки ясно, что в этом деле инициативу проявил Маленков. Он напомнит, что подготовил эту «информацию» по образцу того, как он «это делал в связи с письмом по поводу убийства тов. Кирова». И «очень» попросит Поскребышева, обращаясь к нему на «ты», высказать мнение: надо ли посылать (видимо, Сталину) «много информации, или можно ограничиться одной-двумя»52.

В ходе кампании по обмену партийных документов Маленков не раз будет готовить справки и аналитические обзоры. В сентябре 1936 года он, например, направит в адрес Л.М. Кагановича записку, в которой сообщит, что в результате обмена партдокументов появилась «возможность учесть, где работают в настоящее время члены партии, в прошлом разделявшие взгляды троцкистской оппозиции и проводившие фракционную работу». «Начали это дело, – сообщит Маленков, – с наиболее ответственных участков работы». Кагановичу он направит такой список по Наркомату обороны, военным академиям и частям Московского военного округа. В основу отметок об участии в троцкистской оппозиции были положены заявления самих членов партии, сделанные в ходе обмена партдокументов, подчеркнет Маленков, и «это отразилось смягчающим образом на формулировке об оппозиционной работе». Примечательно, что в ряде случаев «участие в троцкистской оппозиции было отмечено впервые, а некоторые члены партии получили выговоры за сокрытие оппозиционной работы»53. В ноябре того же 1936 года, вероятно, вдохновленный одобрением со стороны Кагановича, похожую записку он направит уже на имя Сталина. В ней он сообщит об анализе результатов обмена партийных документов: «Начали это дело с военных организаций. В связи с этим считаю необходимым обратить Ваше внимание на то, что в управлениях Наркомата Обороны, в том числе в Разведывательном, а также в военных академиях, находится довольно большое количество членов партии, примыкавших в прошлом к троцкистской оппозиции». В заключение Маленков представит количественную сводку «примыкавших» по разным структурам Наркомата обороны и приложит «персональный список»54. Роль маленковских информаций в развертывании чисток и террора в отношении командного состава РККА еще предстоит оценить.

Докладная записка Г.М. Маленкова И.В. Сталину об аресте и исключении из партии за контрреволюционную деятельность заведующих областными отделами партийной пропаганды.

17 декабря 1936 [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 252. Л. 98–99]

В процессе обмена партдокументов Маленков наладит работу по подготовке списков руководящих работников, исключенных из ВКП(б) во время и после обмена партийных документов. Значительное количество таких списков сохранилось в архивных коллекциях бывшего Центрального партийного архива (ныне РГАСПИ) в фонде 17, опись 71. В этой же коллекции хранится и большое число кратких биографических справок на таких работников.

Кампанию Маленков проведет оперативно и уже 8 октября подведет ее итоги на совещании редакторов центральных, республиканских и областных газет в Отделе печати ЦК: «Сейчас проверка и обмен партийных документов у нас в основном закончились… Проведена большая очистительная работа. Почистили свои ряды от враждебных элементов». В процессе обмена партдокументов были составлены учетные карточки на членов и кандидатов в члены ВКП(б), всего 2,5 млн единиц. В результате партийное руководство получило не только единую унифицированную базу данных, но и инструмент кадровой политики. В ходе кампании, разумеется, было проведено «очищение рядов партии». На совещании Маленков сообщил, что из ВКП(б) «вычищены» 13 863 троцкиста и зиновьевца. Укажет он и на то, что многие парторганизации «не сразу поняли главную задачу проверки и обмена партийных документов». «Нужна и дальнейшая органическая работа по очищению рядов партии, – поставил задачу Маленков, – неправильно считать, что вся работа закончена, есть еще и будут люди, которых надо будет разоблачать, вскрывать»55. Трижды обратит Маленков внимание собравшихся на то, что «не все партийные организации сразу поняли, что надо крепко очиститься от троцкистов и зиновьевцев». Он особо отметит стремление «очень многих организаций» самостоятельно решать кадровые вопросы, не согласуй их с ЦК. «Никому не позволено у нас в партии, – обратит внимание собравшихся Маленков, – расшатывать дисциплину и никому не позволено шатать устои устава партии»56.

«Разъяснительная» работа с руководством парторганизаций, где не сразу поняли главные задачи дня, начнется очень скоро, а Маленкову, как и другим членам партийного руководства, доведется совершить ряд «инспекционных» поездок на места. Уже в самом начале 1937-го Маленков примет участие в работе Азово-Черноморского крайкома, в адрес которого на упомянутом выше совещании был сформулирован целый ряд претензий. Седьмого января Маленков выступит на пленуме крайкома с речью. «Разбитый в решающих боях враг, окруженный всеобщей ненавистью», по его словам, «сумел обойти руководство парторганизации и стал крепко забирать в руки руководство на важных, боевых участках работы». Враг, усилит нажим Маленков, «непосредственно пробрался в область партийно-политического руководства и… захватил работу с людьми». А аппарат краевой парторганизации «не по-большевистски стал работать»57. Секретарь крайкома Б.П. Шеболдаев будет снят с должности, а его место займет выходец из органов ОГПУ Е.Г. Евдокимов. Оба погибнут в годы массовых политических репрессий. Шеболдаев будет расстрелян 30 октября 1937 года по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации, а Евдокимов – 2 февраля 1940-го – «за шпионаж и участие в контрреволюционной организации». Приговоры обоим вынесет Военная коллегия Верховного суда, но предварительно решение о высшей мере наказания одобрит Политбюро, рассматривая так называемые расстрельные списки58.

«Дальнейшая органическая работа по очищению» партийных рядов действительно продолжится. В декабре 1936 года Маленков направит Сталину очередную записку. Он сообщит, что «за последние несколько месяцев исключены из партии и арестованы как контрреволюционные троцкисты и зиновьевцы шесть заведующих отделами партийной пропаганды обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий», а также сняты с должностей «за связь с троцкистами и притупление бдительности» четверо заведующих отделами партийной пропаганды. «Как видим, – резюмирует Маленков, – в немалом количестве партийных организаций повседневное руководство партийной пропагандой находилось в руках врагов партии. Считал бы целесообразным… специально просмотреть в комиссии ЦК ВКП(б) руководящие пропагандистские кадры на местах и принять серьезные меры к их укреплению». Сталин оставит резолюцию: «Исчерпано». Вероятнее всего, тем самым он на некоторое время приостановит развитие «боевой» активности Маленкова на этом участке идеологического фронта59.

Докладная записка

Г.М. Маленкова И.В. Сталину о выявлении бывших троцкистов в управлениях Наркомата обороны.

5 ноября 1936 [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 262. Л. 88–89]

«Наступательные операции», однако, возобновятся уже очень скоро. Новые задачи перед партийными органами будут поставлены февральско-мартовским пленумом ЦК 1937 года.

Проведенная Маленковым кампания явилась важным подготовительным этапом к развязыванию Большого террора в 1937–1938 годах. Прежде всего, конечно, речь идет о репрессиях в отношении членов и кандидатов в члены партии. ОРПО направлял и контролировал всю работу по выявлению «сомнительных» личностей в рядах ВКП(б), а выявленные материалы передавал в НКВД для проведения соответствующих следственных действий. Разумеется, сам Маленков не мог не представлять, каким образом будут использованы результаты его деятельности. «Вычищенные» из партии и/или из состава руководящих органов станут вскоре «добычей» органов госбезопасности, а пришедшие им на смену партийные функционеры – эффективным инструментом политики партии, в том числе и по проведению политических репрессий.

В марте 1936 года Маленков получил новое назначение: возглавил журнал «Партийное строительство» и теперь – в качестве его ответственного редактора – мог нести в массы свой опыт партийного строительства.

Дела «личные» и не только

На посту заместителя, а затем и заведующего Отделом руководящих партийных органов ЦК Маленков окажется причастным к «личным делам» целого ряда деятелей из разных сфер жизни советского общества. Причем в большом количестве случаев это будет происходить помимо его воли, в силу объективных обстоятельств, связанных с функционалом ОРПО. Объясняется это тем, что ОРПО превратился в одно из тех ключевых учреждений, куда поступали так называемые сигналы от преданных партийцев на их неблагонадежных собратьев. Непременным ответом на подобные «сигналы» становились разбирательства и соответствующие оргвыводы.

В январе 1935 года Маленков поставит свою подпись под «сов. секретной» справкой, которая будет направлена в адрес секретарей ЦК Сталина и Кагановича. Заместитель советского торгпреда во Франции Мурадян и сотрудник торгпредства Виноградов сообщат об антипартийных выпадах, допущенных уполномоченным Манганэкспорта Мадебадзе «против руководителей партии… и мероприятий, проводимых партией в борьбе с контрреволюционным троцкизмом и зиновьевщиной». Считая заявления Мурадяна и Виноградова особо важными и требующими немедленного расследования, Маленков и еще двое парт-функционеров, также подписавшие эту бумагу, запросят разрешение на вызов в Москву и обвинителей, и обвиняемого60.

Докладная записка Г.М. Маленкова, Петруничева, И. Алиева И.В. Сталину и Л.М. Кагановичу об антипартийном поведении Мурадяна, Виноградова, Мадебадзе. 26 января 1935

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 210. Л. 119–120]

В январе того же 1935 года Маленков и Алиев направят тем же руководителям партии аналогичный запрос, на этот раз в отношении торгпреда в Стамбуле Воробьева. Советский консул в Стамбуле Орешников направит шифротелеграмму в Москву, в которой сообщит, что торгпред Воробьев, выступая на партийном собрании по докладу о международном положении, «развивал вульгарную троцкистскую концепцию о том, что мировое соотношение сил и начало войны решает хозяин мира Америка и в Европе Англия… Дух и содержание его речи соответствовали выступлениям Троцкого в 1926 году по вопросу о тенденциях развития мирового хозяйства». Завершит совконсул свою шифровку следующими словами: «В прошлом Воробьева не знаю, сигнализирую о бдительности». Маленков и Алиев сочтут необходимым вызвать Воробьева в Москву «для подробного расследования его дела»61.

В марте 1935 года в своем письме Сталину и Кагановичу Маленков перескажет сообщение секретаря парторганизации «Лондонской Советской колонии» о том, что на банковском счету одного из советских функционеров Харитонова до последнего времени числится свыше 10 тысяч английских фунтов, находящихся в его личном распоряжении. «Никаких сведений о том, как расходовались эти деньги и кем они ему были переведены, нет», – резюмирует Маленков62.

К началу 1937-го разжигание в партийной верхушке настроений «почистить партийный аппарат», судя по всему, достигнет апогея и станет принимать специфические формы. Здесь нельзя не рассказать об одном эпизоде, к которому Маленков имел прямое отношение. 4 января 1937 года начальник Политуправления при Наркомате совхозов К.П. Соме издаст два приказа. В одном из них, № 3, денежными премиями в размере 1 500 рублей каждому будут награждены И.П. Аристов и П.Е. Купцов за «хорошую работу» и «отличное выполнение ответственного поручения». За что именно были премированы активисты политорганов, становится ясно из другого приказа, № 1. Премированные «активисты» отметятся «в деле разоблачения контрреволюционера-троцкиста Стамблера и его пособников, что помогло Политуправлению принять меры по оздоровлению совхозов Киргизии», при этом «проявляя в этом деле революционную бдительность и большевистскую непримиримость»63.

Докладная записка Г.М. Маленкова и И. Алиева И.В. Сталину и Л.М. Кагановичу о вызове торгпреда Воробьева из Стамбула в Москву. 20 января 1935

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 209. Л. 234]

Возмущенный Маленков, которому станут известны действия Сомса, 28 февраля 1937 года напишет Сталину. В этой записке на имя генсека он скажет, что считает эти приказы «политически вредными» и внесет предложение их отменить, а Сомсу «объявить строгий выговор за действия, ничего общего не имеющие с большевистским воспитанием партийных кадров (выдача денежных премий за разоблачение врагов партии)». Сталин как человек, видимо, менее щепетильный в вопросах большевистской морали, переадресовав записку в Политбюро, наложит резолюцию: «Предлагаю приказов пока не отменять и вопрос обсудить в ПБ»64. Как следует из опубликованного каталога повесток дня Политбюро, высший орган партийной власти официальным образом этот вопрос так и не рассматривал. Станет ли Сталин обсуждать с членами ближайшего окружения проблему материального стимулирования активистов борьбы «с врагами народа», нам неизвестно. Но показательными представляются сам этот прецедент из политической практики той эпохи и пауза, которую возьмет Сталин для обдумывания неожиданной низовой инициативы. В широкую партийную практику новый метод стимулирования не войдет. Премировать за доносы и «разоблачения» Сталину покажется, видимо, чрезмерным.

А вот автор этой инициативы, старый большевик с дореволюционным стажем, из латышей, Карл Петрович Соме, на собственной шкуре испытает все прелести правоприменительной практики большевистской юстиции. Мы не знаем и не станем гадать, был ли причастен Маленков к трагической развязке, наступившей вскоре в судьбе Сомса. Документами, позволяющими ответить на этот вопрос, мы не располагаем. Но дальнейшие события показательны сами по себе и вне этой связи. 27 июля 1937 года Политбюро рассмотрит вопрос «О Сомсе К.П.» и освободит его от обязанностей врид редактора «Совхозной газеты». За раскатами грома разразится и гроза. В октябре 1937-го в партком Комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР будут направлены материалы ревизии аппарата ПУ НКЗиЖС Бюджетной инспекцией НКВФ СССР «О безобразных фактах разбазаривания государственных средств и самоснабжения работников Политуправления и расходования государственных средств на личные надобности быв. нач. Политуправления Сомса».