Хроники Ватара. Камень Души. Книга 3

Андрей Сабо

Хроники Ватара. Камень Души. Книга 3

Пролог

Посвящается моей Ларе.

Наше прошлое укоренилось в самой сути нашего существования. Оно течет по венам вместе с кровью и пропитывает каждую клеточку тела. Мы можем думать, что освободились от былых времен. Однако невидимые нити крепко держат нас в своих объятиях. Эти связи действуют независимо от наших желаний и стремлений.

Великий Могучий Океан остается равнодушным к суетливым человеческим заботам. Ему безразличны сражения, смерть и пролитая кровь. Не волнует его прах умерших, их кости и та пыль, в которую превратились когда-то живые существа – люди, даны, эльфы, гоблины.

Единственное, что занимает его мысли – это каменные преграды, мешающие проникнуть в земные недра. С ними он ведет непрестанную битву, отвоевывая каждый дюйм территории. Раз за разом обрушивается он на эту назойливую мелкую гальку, которая шуршит под натиском, но упорно сопротивляется пенящимся валам.

А что же люди? Нужен ли им Могучий?

По правде говоря, вспоминают о нем только тогда, когда натруженные ладони извлекают из его пучины сети, переполненные серебристой добычей. А после этого… снова забывают о Великом. За исключением одного момента…

Лето близко.

По холодным водам близлежащих фьордов рассекали кнорры. Эти суда с широкими бортами маневрировали меж отвесных утесов, выслеживая богатые рыбные стаи. Бывалые моряки знали наизусть каждую заводь. Они изучали морские потоки на протяжении многих десятков зим.

В глубоких фьордах скрывались щедрые запасы трески и сельди. Именно эта рыба помогала жителям Стенуфера пережить лютые северные холода.

Лето уже близко.

В самом поселении мало что изменилось. Разве что все взрослые мужчины ушли в море на промысел. Даже мальчишки, которым исполнилось двенадцать зим, уже помогали опытным рыбакам. На берегу остались лишь самые младшие, да еще кузнец с учеником.

Возле каменного строения, прилепившегося к скале, раздавался мерный звон. Из трубы поднимался плотный дым. Удары молота звучали чисто и мелодично – словно настоящая музыка. Да это и была – музыка. Песня мастерства.

У коновязи переминались три рыжих здоровенных тяжеловоза. Их покрывала длинная рыжеватая шерсть. Животные спокойно стояли на месте, лишь изредка поглядывая в сторону кузницы. Но в их темных глазах не читалось ни страха, ни тревоги.

Со стороны селения по дороге неторопливо приближалась женщина. На вид ей было зим сорок с небольшим. Стройная фигура облачена в длинное шерстяное одеяние цвета утренней зари. Поверх платья накинута меховая жилетка.

В руках она держала небольшую плетеную корзинку, прикрытую расшитой салфеткой. Каштановые локоны заплетены в пышную косу, украшенную голубой ленточкой. Крупные янтарные глаза светились теплотой и нежностью, но в них угадывалась и железная воля. На лице играла лукавая улыбка, обозначив на щеках очаровательные ямочки.

Она неспешно обошла коновязь и направилась к первому тяжеловозу. Раскрыв ладонь, угостила его морковкой. Затем подошла ко второму коню и тоже одарила лакомством. А третьему достался не только сладкий оранжевый корнеплод, но и ласковое поглаживание по бархатистой морде.

В самом сердце гулкой кузни, где воздух был густым от жара и запаха каленого железа, звенела песня молота. Могучий кузнец, исполинских размеров мужчина с бородой, тронутой благородной сединой, выводил на наковальне идеальный изгиб подковы. Каждый его удар был точен и выверен, словно он не металл ковал, а писал музыку.

У огненного зева горна хлопотал его подмастерье. Крепко сбитый юноша с копной русых волос, чья рубаха давно стала черной от въевшейся в ткань сажи, сноровисто управлялся с мехами, поддерживая неугасимое пламя.

Внезапно яркий солнечный прямоугольник входа потемнел. По земляному полу к ногам кузнеца юркнула тень, без слов возвестив о гостье. Усмешка спряталась в густой бороде мастера. Он нанёс последний, завершающий удар по уже начавшему остывать металлу и вскинул тяжёлый взгляд на своего помощника.

– Готово. В воду её, и живо к первому жеребцу.

– Понял, мастер Вит! – звонко откликнулся парень. Схватив клещами дымящееся изделие, он с шипением погрузил его в чан, откуда тотчас же взвился густой клуб пара.

Обернувшись от кадки, юноша наконец увидел и саму гостью. Его лицо тут же озарила широкая улыбка, сверкнувшая на чумазом лице поразительной белизной ровных зубов.

– Доброго дня, матушка Мо! А я вас и не приметил за работой…

– Ишь, оскалился, – тут же оборвал его суровый голос мастера Вита. – Делом займись, хватит зубы скалить! У нас ещё одиннадцать штук в работе, а солнце уже к зениту подбирается.

– Ну полно тебе, душа моя, не серчай на мальца, – мягким укором прозвучал женский голос. Она плавно двинулась вглубь кузницы, прямиком к юноше, чья улыбка мигом угасла под строгим взглядом наставника.

Женщина подошла к нему и протянула плетёную корзинку, от которого исходил дразнящий аромат свежей выпечки.

– Вот, держи. Как закончишь, перекусишь как следует.

– Благодарю, матушка Мо, – едва слышно произнес парень и, схватив плетеную корзину, стремглав бросился к месту, где были привязаны лошади.

Женщина проследила за его удаляющейся фигурой и отвернувшись, направилась к мужчине с густой бородой.

Прижалась к его широкой груди всем телом. Великан заключил ее в объятия с такой страстью, словно они не виделись целую вечность. Хотя утром он всего лишь спустился по каменным ступеням к своей лодке, что покачивалась у подножия их скалистого острова.

– Ты благоухаешь всеми ароматами наступающего лета, что идет теплыми тропами солнца, звезда глаз моих, – тихо проговорил он, касаясь её волос.

Она устремила на него взор. Длинные ресницы дрожали от волнения. В янтарных глубинах плескались языки пламени – любовь и безграничная нежность переплетались в едином танце.

– Пусть. Мне ли страшится его сияния, душа моя, – прошептала она. Тонкие пальцы поглаживали его крепкие и сильные руки. – Моё время еще не наступило. Хотя…

Пауза повисла в воздухе. Она не отводила пристального взгляда, лишь слегка прищурилась, изучая его лицо.

– Хотя? – с улыбкой переспросил он.

– Оно не подчиняется мне, душа моя. Оно только напоминает, что у любого завершения, есть свое начало.

Выражение его лица кардинально изменилось. Будто попробовал незрелый боокс – одновременно кислый и приторно-сладкий.

– Ты опять использовала Кенедрилл, звезда глаз моих, – произнес он, слегка нахмурившись. Это звучало скорее утверждением, чем вопросом. – Ведь я же просил…

– Не вмешиваться, – закончила за него женщина, отстраняясь. – Но равновесие уже нарушено, и мы не можем оставаться в стороне.

– Ещё не время, – сказал он, почти сурово, отводя взгляд. Затем, словно чтобы уйти от разговора отвернулся и щипцами подхватил следующую металлическую заготовку.

– Ты не отвертишься от разговора, душа моя, – осторожно коснувшись пальцами его напряженной руки, – Он в Каменной земле и… вот-вот встретится с отрекшимся.

– Это его путь, – проронил мужчина, не оглядываясь. – Он должен пройти Дорогой Тени сам.

– Да что с тобой такое? – уперев руки в боки, бросила она резко.

Её голос прорезал воздух кузницы как клинок. Каждое слово звенело металлом.

– Когда ты стал таким черствым и холодным? Он же ещё совсем…

Фраза повисла в воздухе незавершённой. Бородач медленно обернулся.

В его взгляде бушевала стихия. Ураган смешался с камнепадом. Словно он поднял все близлежащие острова разом. Воду тоже. Соединил их в одну бурлящую массу разрушения.

Эта мощь готова была обрушиться. Но на кого? На неё?

Женщина почувствовала опасность инстинктом. Отстранилась на полшага. Руки не убрала – они так и остались на бёдрах. Вызов в позе читался ясно.

Её глаза сверкнули. Не страхом. Решимостью.

Этот блеск сломил его ярость мгновенно. Мужчина сдался без боя. Отпустил взгляд, словно извиняясь за несдержанность. Буря в его глазах утихла. Осталась только усталость. И что-то похожее на стыд.

Она видела, как напряжение покидает его плечи. Как сжатые кулаки разжимаются. Тишина растянулась между ними тонкой струной. Готовой лопнуть от любого неосторожного движения.

– Прости, – выдохнул он наконец.

Два слога. Больше не нужно было.

Металлические щипцы со сжатой в них деталью неожиданно выпали из его ладоней. Громкий звон разнесся по мастерской, когда инструмент с силой стукнулся о каменный пол.

Мужчина почувствовал, как плечи сами собой поникли под тяжестью усталости. Он медленно повернулся к женщине и неуверенно приблизился.

Склонив голову, он осторожно прижался лбом к её плечу, словно ища утешения. В этом жесте читалась вся его вина за неудачу. Сильные руки мастера безвольно повисли по бокам, напоминая тяжелые канаты.

Она молча приняла его в свои объятия. Её ладонь нежно легла на его волосы, пальцы начали мягко перебирать пряди в успокаивающем ритме. В этом простом прикосновении была вся её любовь и понимание.

– Кому как не нам, душа моя, – продолжая гладить супруга, произнесла она нежно, словно оберегая хрупкую истину от разрушения, – Известно, что этот мир принадлежит им, нашим детям, в чьей крови искрятся силы, способные его же и разрушить.

Её пальцы скользили по плечам мужа.

– Кому как не нам следить, чтобы они смогли его сохранить для будущих детей. Чтобы им никогда не случилось вставать против своих братьев и сестер, – голос её дрогнул. Воспоминания о прошлых войнах всплыли болезненной волной.

Она знала цену братоубийственных конфликтов. Видела, как магическая кровь проливается на поля сражений. Помнила крики матерей, потерявших сыновей в бессмысленных распрях.

– Ты прав и не прав, душа моя. Это его путь. Он должен пройти его сам, плечом к плечу с той, кто ему дарована Вечностью, – женщина замолчала на мгновение.

– А наш долг сложнее. Увидеть момент, когда подтолкнуть их в нужное направление. Дать шанс не совершать наши ошибки. Обходить свои или… минимизировать последствия, – её глаза блестели влагой. – Как будет угодно…

– Кому угодно? – проворчал в плечо любимой бородач. – Творцу?

– И ему тоже, – откликнулась она тихо, – И ему тоже.

Удар сердца. Второй. Третий.

Мужчина вздохнул глубоко, словно втягивая в себя всю боль мироздания. Выпрямился медленно. В его глазах вспыхнул прежний огонь – тот самый, что она наблюдала каждое мгновение их бесконечного существования. Почти вечного. Время для них текло иначе.

– Что ж, – после мучительно долгой паузы произнес бородач хрипло. Голос звучал как скрежет древних жерновов. – Он в Каменных землях.

Она знала эти места. Пустоши, где ветер воет между скал тысячезимиями. Где даже тени боятся задержаться.

– Алгонн хитер. Очень силен, – продолжил мужчина, сжимая кулаки. – К тому же ему помогает Цитадель. Это не крепость, звезда глаз моих. Магический мирок, созданный специально для пленения истинных.

Истинные. Их род. Те, кто помнил времена до времен.

– Наш братец умен, – в голосе звучала горечь полыни. – Оставить себе Аэрнила как приз. Вот, дескать, сестрица. И ты, братец. Смотрите, кто у меня имеется.

Аэрнил. Их кровь. Их продолжение.

– Ваша кровь, – мужчина говорил медленно, взвешивая каждое слово. – Пусть не совсем полная чаша вашей собственной. Он будет служить мне во имя его… Ха.

Смех вышел коротким. Болезненным.

– Мы обязаны ему помочь, душа моя, – ответила женщина после паузы. Голос звучал твердо, но руки дрожали едва заметно.

– Для этого… – он замолчал. Прикидывал в уме, как она отреагирует на следующие слова. Знал ответ. Боялся его. – Он должен умереть.

Женщина застыла. Не выпускала его взгляд. Искала хотя бы тень шутки в его глазах. Намек на обман.

Нет. Он не шутил. Лишь грусть. Печаль. Неизбежность.

– Снова, – наконец прошептала она. Слово вырвалось как стон.

– Да, снова, звезда глаз моих, – кивнул мужчина тяжело. Плечи опустились под тяжестью решения.

Всякое великое преображение начинается с чего-то простого, почти незаметного. С обыкновенной глыбы, что лежит без движения, храня в своей молчаливой твердости лишь намек на будущее величие.

И вот наступает момент, когда жернова судьбы начинают свой медленный, неумолимый оборот. Давление становится невыносимым, а из самой сердцевины того, что казалось несокрушимым, исторгается влага – чистейшая квинтэссенция всей перенесенной муки. Это миг, когда стойкость плавится, обращаясь в соленую каплю отчаяния.

Однако именно в этой точке предельной уязвимости и сокрыто величайшее таинство. Застывая, эта эссенция скорби не исчезает, а преображается в нечто совершенно новое. Она кристаллизуется, обретая безупречные грани, способные преломлять свет и сиять изнутри. Так, пройдя через горнило невыносимых испытаний, то, что было лишь слезой, становится драгоценностью – ослепительным символом стойкости и невероятной красоты.

– Да будет так! – шепотом произнесла та, чей лик всякий раз возносится над этим миром в образе двух лун.

Серебристое сияние окутало пространство. Воздух задрожал от невидимой мощи.

– Да будет так! – откликнулся тот, чьи силы создали всё живое вокруг.

Его голос прокатился эхом через измерения. Звёзды замерли в почтении. Время остановило свой бег.

Тьма Неро

Спиральный подъем становился все труднее. С каждым витком каменные стены Цитадели сжимались вокруг Неро. Широкий путь превращался в узкую тропу. Пространство сокращалось.

Тяжелый воздух больше не был главной угрозой. Древко посоха рассеивало ядовитые испарения стен, защищая разум Неро. Но появилась новая опасность.

Он чувствовал чудовищное давление. Чья-то злая воля прощупывала его защиту, как ментальные щупальца, ища брешь в сознании. Даже могучий посох не мог отразить эту атаку – лишь удерживал границы его мыслей. Неро понимал: на него охотятся.

Очередной поворот сомкнул стены почти вплотную. В этот миг с головокружительной высоты прогремел голос, отразившийся эхом по всей башне:

– Надо же! Сам живой осмелился войти в мои чертоги. Я чувствую биение сердца… Какая редкая встреча.

Кровь застыла в жилах. Это не игра воображения. Неро замер, пытаясь спрятать мысли и страх в глубине сознания.

– Милая попытка, юный друг, – ядовито отозвался невидимый враг. – Но ты не скроешь от меня то, что бурлит в твоем черепе. Твои мысли для меня – строчки на открытой странице.

Неро молчал, крепче сжимая посох. Пальцы побелели от напряжения. Он снова двинулся по спирали наверх.

Камень под ногами был холодным и сухим от времени.

– Ты не один, – протянул голос сверху. – Твои друзья сражаются снаружи… особенно она. Хороша!

Неро ускорился. Стук сердца слился со стуком посоха о камень. Шаг за шагом.

– Она великолепна в стремлении убить моих воинов, – голос приближался. – Убийственные заклятия, чистые как Тьма. А какая мощь!

Каждое слово заставляло Неро сжимать зубы. Враг говорил о Риаа.

Подъем внезапно закончился. Неро почувствовал это, сделав следующий шаг. Добрался.

Воздух здесь был иным. Тяжелым. Пропитанным злом.

Зал заполняла серая густая муть. Туман напоминал болотные испарения. Видимость – не больше десяти шагов. Впереди виднелись очертания колонн, уходящих в высоту. Ни окон, ни дверей. Лишь каменный мешок размером больше основания Цитадели.

Колонны поднимались в темноту, их вершины терялись в высоте.

– Теперь я знаю, кто ты, – проскрипел голос из тумана. – Аэрнил Александр Раккаи собственной персоной. Большая удача, что ты решил зайти ко мне.

Неро замер. Его настоящее имя. Откуда он знает?

– Мой Повелитель давненько нашептывает мне о тебе, – голос звучал отовсюду и ниоткуда одновременно. – Ждет и надеется принести тебе дар. Свой собственный.

Смех разнесся по залу. Эхо металось между колоннами. Звук был нечеловеческим. В нем слышались нотки безумия и древнего зла.

Когда раскаты смеха затихли где-то в туманных сводах, Неро наконец нарушил молчание.

– Этому не бывать. Я не приму подношений от того, чье существование – лишь эхо давно минувших дней, от того, кто мертвее самой смерти.

– Какая дерзость, – пророкотал голос из клубящейся серой дымки, и в нем слышались отзвуки вечности. – Я был здесь, когда нынешние созвездия еще не родились. Я видел многих до тебя. Сияющих истинных, чья Тьма грозилась поглотить древние тени. Эльфов, что мечтали вплести свои имена в полотно вечности. Людей, чья алчность требовала власти над себе подобными. Даже гоблины пытались нащупать здесь жалкие крупицы своего предназначения…

Голос сделал паузу, словно смакуя воспоминания о чужих провалах.

– Но ни одна душа не жаждала обрести храбрость так отчаянно, как ты, крошечный… слабый… ничтожный дан. Зачем она тебе? Ответь.

– Ты удерживаешь то, что по праву мое! – с этими словами Неро плавно сместил древко посоха в левую ладонь. Его правая рука, освободившись, легла на эфес меча, и со звоном обнажила клинок. – И есть лишь один способ – это вернуть…

– Что ж, – тембр голоса изменился, утратив всякий намек на сарказм и наполнившись тяжестью гранита. – Значит, таков твой выбор, истинный.

Неро застыл на месте, не успев даже пошевелиться. Прямо перед ним серая дымка, до этого неподвижная, вдруг затрепетала и начала стремительно таять, расходясь в стороны словно занавес.

Мгновение – и от тумана не осталось и следа. Но то, что он явил, заставило кровь в жилах похолодеть. В создании, которое теперь стояло там, не было абсолютно ничего, ни единой черты, напоминавшей о прежнем облике дана. Трансформация была полной и необратимой.

Эта тварь была поистине гигантской. Её рост как минимум вдвое превосходил человеческий, а облик не поддавался никакому сравнению, бросая вызов всему, что Неро когда-либо доводилось видеть.

Но самым жутким был даже не вид монстра. От него исходило плотное, осязаемое безмолвие. Абсолютная, неестественная тишина, которая не успокаивала, а ввинчивалась в уши, создавая невыносимое давление изнутри.

Широченные плечи являли собой гротескную амальгаму. Зловещая магия Смерти соткала их из множества чужеродных, насильно сращенных частей. Это был некротический кошмар, обретший плоть. Длинные, неестественно худые руки заканчивались не ладонями. Вместо них из предплечий росли костяные мечи. Их материал не был похож на обычную кость. Он был твёрд, как обсидиан, и впитывал свет.

Неро заставил себя поднять взор. Он увидел лицо. Вернее, его жуткую имитацию. Череп был обтянут серой, почти прозрачной кожей. Сквозь неё проступали контуры кости и тёмные пучки мышечных волокон. Из самого черепа, пробивая его насквозь, произрастала корона. Девять уродливо изогнутых костяных наростов образовывали порочный нимб. Их основания были влажными, словно рана никогда не заживала.

В глазницах горел нестерпимый огонь. Тёмно-изумрудные зрачки пульсировали светом чистой ярости и вековой ненависти. Это не было просто злобой. Это было обещание тотального уничтожения.