Хроники Кайдарии. Дурная кровь

Упыри были уже в двух шагах от меня. Я с надеждой взглянул на Орлоффа – и, хотя мотоциклетные очки мешали ему узреть щенячью мольбу в моих глазах, он наверняка прекрасно представлял себе, что я чувствую.

– Это и есть господин Шварцберг, – властным и полным достоинства голосом произнес профессор. – Но прежде всего, уважаемые, потрудитесь объяснить, зачем он вам понадобился. Полагаю, что я, как его непосредственный начальник, имею право знать причину вашего визита.

Обращаться с подобными речами к эсбэшникам означало обладать незаурядной отвагой. Другой на месте профессора попытался бы сразу откреститься от знакомства со мной, а не требовать каких-то объяснений. Очевидно, не зря я выбрал Орлоффа в качестве советчика! Помимо выдающегося интеллекта он обладал и выдающимся благородством.

Службисты переглянулись – неспешно, без тени негодования на восковых лицах. Дальнейшие события своей абсурдностью и бессмысленностью снова заставили меня подумать, уж не в кошмарный ли сон я угодил. Один из них запустил скрюченную лапу в кобуру и извлек пистолет системы «Нахтцерер», убийственное орудие с длинным тонким дулом и обширным магазином на двадцать зарядов. Быстрым отточенным движением мушка была наведена на профессора, как стрелка компаса, уверенно нашедшая север – а затем бахнул выстрел. Голова профессора разлетелась подобно тыкве, упавшей на асфальт, кровь густо забрызгала грифельную доску и тягуче поползла вниз алыми потеками, смывая нанесенные мелом закорючки. Это было немыслимо. Службисты без тени сомнения пристрелили одного из величайших ученых Империи… И ради чего? Чтобы беспрепятственно добраться до меня? Абсурд! Какую угрозу я мог представлять для национальной безопасности?!

Все эти мысли ураганом пронеслись в моем мозгу за считанные секунды. Тело отреагировало быстрее разума. Пригнувшись, я кинулся в сторону двери, ведущей в испытательный зал, и стремительно захлопнул ее за собой, щелкнув прочным запором. Раздался еще один выстрел, но пуля отрикошетила от металлической поверхности. Эта дверь вполне могла выдержать взрыв доброй динамитной шашки, так просто ее не пробить.

В испытательном зале тарахтел пулемет, ему вторило биение моего пульса, подстегнутого ужасом. Я пронесся через короткий коридор и оказался в ярко освещенной комнате… А мгновение спустя пулеметная очередь едва не прошила меня насквозь. Я сдуру выскочил на самую середину зала, оказавшись между испытываемым орудием и мишенью, испещренной многочисленными дырами. Очевидно, техник в последний момент успел рвануть дуло вверх, так что я лишь от испуга сел на пятую точку, вместо того чтобы упасть распростертым посреди лужи крови. Люди в серых комбинезонах орали на меня со всех сторон, пока я бездумно таращился на трехметровый бронированный шагоход, застывший напротив с двумя дымящимися шестиствольными пулеметами наперевес. Какая-то часть моего мозга успела восхититься конструкцией машины и отметить, что, если подобные штуковины в скором времени попадут на фронт, человеческому сопротивлению точно придет конец. Но остальной разум занимали идеи куда более насущные. Я знал, что из испытательного зала есть второй выход. Службисты вряд ли сумеют сориентироваться в хитросплетениях коридоров, чтобы быстро добраться до него с другой стороны – а значит, у меня имелся неплохой шанс на спасение.

Поднявшись, я выскочил через пожарный выход и оказался в полутемном проходе, озаренном лишь вечно мигающими слабыми лампами. На мое счастье, в нем было совершенно пусто. Я принялся петлять по бетонным переходам, перебегая из зала в зал, из отдела в отдел, и напряженно обдумывая свое положение. Даже целый отряд службистов не сумеет обнаружить меня в этом шумном муравейнике, полном дверей, коридоров, технических переходов, шахт и бесчисленных подсобных помещений. У них остается лишь один вариант, перекрыть все выходы. Но и это куда проще сказать, чем сделать. Я мог насчитать несколько десятков дверей, ведущих наружу, и это не принимая во внимание многочисленные окна первого этажа. В лучшем случае, они смогут перекрыть лишь основные выходы. Каким же мне воспользоваться? Я подумал о подземных воротах, ведущих к судоходному каналу, впадающему в Ллетру. То были массивные стальные створки, через которые шли грузы, доставляемые по реке. Я пока старался не размышлять над тем, почему все это безумие вообще происходит со мной, и решать проблемы по мере их поступления. Для начала следовало сообразить, в какой части здания я вообще нахожусь. Беззаботно проследовавшие мимо служащие в зеленых скафандрах явились ответом на сей насущный вопрос – это был отдел химического оружия. Воспользовавшись грузовым лифтом, я спустился на самый нижний уровень и шагнул в темноту. На всем обширном пространстве, потолок которого подпирали массивные колонны, не было ни души. Повсюду громоздились тяжелые металлические контейнеры и пирамиды ящиков, накрытые брезентом. Едкий запах дизельного топлива насыщал неподвижный воздух. Где-то на верхнем уровне приглушенно грохотал басовитый рой станков.

Внезапно полумрак разорвали вспыхнувшие фары, и из ближайшего туннеля вынырнул грузовик. Я решил следовать за ним, благоразумно оставаясь в тени ящиков. Посещать эти глухие подземелья мне доводилось лишь пару раз, поэтому ориентировался я в них с трудом. Вскоре грузовик вывел меня к выходу. Вслед за ним я проскользнул между распахнувшимися массивными створками и ощутил гнилостную вонь, поднимающуюся от реки. После долгого пребывания во мраке солнце больно резануло по глазам.

Узкая асфальтовая дорога убегала отсюда в гору, поднимаясь вдоль берега к массивным бетонным пакгаузам, подернутым грязно-серой пеленой тумана. Грузовик быстро ушел в отрыв и скрылся за поворотом. Я заторопился следом, тяжко глотая сырой воздух и поражаясь тому, как быстро я теперь устаю. Короткой пробежки хватило, чтобы я начал задыхаться! Определенно, люди являлись низшей, слабосильной расой, не имеющей будущего – и я теперь принадлежал к их числу. Липкая вонь, ползущая от желчных вод вместе с сырыми испарениями, забивала нос, словно бы целенаправленно вознамерившись меня задушить. На ходу я обернулся через плечо – стальные створки уже затворились, погони не было. Массивные блоки Инженериума позади меня тянулись к небесам, дерзновенно бросая вызов стихиям и времени, и я с болью задал себе вопрос: доведется ли мне еще хоть раз посетить эти стены, с которыми были связаны все лучшие воспоминания моей жизни? Что может быть прекраснее труда, к которому привязан всей душой? Строить чертежи в сумрачных проектировочных комнатах с низкими потолками, обтачивать металлические заготовки у станка…. Только здесь я и был по-настоящему счастлив, здесь обрел покой и веру в собственные силы.

Достигнув перекрестка, я замер у кованого светофорного столба, украшенного гримасничающими демоническими рожами. Разъяренным алым оком на нем горел красный свет. Короткая передышка пришлась весьма кстати. Мимо проносились массивные грузовики и до отказа набитые рабочими-людьми транспортеры. По ту сторону реки тянулся вечно кипящий деятельностью промышленный район – сплошное переплетение труб, акведуков и железнодорожных путей, мешанина из слепых кирпичных фабрик, гигантских цистерн, насосов и вышек. Промышленный район круглосуточно ревел и урчал, подобно разгневанному дракону, фабрики выбрасывали в воздух клубы угольной пыли и дыма, маслянистая жижа через многочисленные трубы сливалась прямо в реку, убивая все живое в ее глубинах.

На той стороне дороги я вдруг заметил троих вампиров в гражданском, напряженно таращившихся в мою сторону. Я попытался напомнить себе, что негоже превращаться в законченного параноика – скорее всего лишь разгулявшееся воображение заставляло меня видеть повсюду врагов. Однако те трое смотрели не моргая, и в акульих глазах у них не отражалось никаких эмоций. Мой кадык задрожал. Когда зажегся зеленый свет, троица решительно зашагала в мою сторону. Я кинулся наутек – вампиры тоже побежали. Службисты! Неужели они весь район оцепили, чтобы меня достать?! Где-то в глубине сознания вновь возникла успокаивающая мысль – весь сюрреалистический ужас, весь абсурд происходящего мог иметь лишь одно рациональное объяснение. Я спал и видел сон. Тягучий, медленно засасывающий в пучину паранойи кошмар. И, тем не менее, я бежал – так быстро, как только мог, ощущая, как пламя обжигает изнутри натруженные легкие. Но мне, представителю рода людского, было не тягаться в выносливости с вампирами. Они все больше сокращали отрыв, скаля длинные желтоватые клыки. Нужно было срочно что-то предпринять, в противном случае эта нелепая киношная погоня вот-вот закончится.

И тут впереди подобно путеводной звезде блеснули хромированными деталями мотоциклы, рядами припаркованные на стоянке перед баром весьма сомнительного вида. Это было одно из злачных мест, в которых убивали время банды мотоциклистов, прежде чем с наступлением сумерек вскочить на своих железных коней и промчаться по темным улицам, оглашая окрестности демоническими воплями и пьяным улюлюканьем. В другое время я непременно попытался бы обойти стороной подобное заведение, в котором любые законы пасовали перед грубой силой кулака, но сейчас увидел в нем свое спасение. В голове быстро созревал отчаянный план.

Приблизившись к бару, я бегло окинул взглядом обшарпанные бетонные стены, заляпанные грязью, зеленоватыми потеками мочи и бурыми пятнами застарелой крови. Над дверью неоном пульсировала вывеска, услужливо извещающая посетителей о том, что заведение называется «Бар «Драго»» (очевидно, в честь популярной модели автоматической винтовки). Изнутри долетали приглушенный рокот музыки, хохот и сиплые крики – пугающий аккомпанемент жестокости и пьяного разгула. Но за спиной у меня раздавались звуки куда более жуткие, а именно – неумолимо приближающийся топот преследователей. Не размышляя больше ни секунды, я ворвался внутрь и погрузился в самую пучину ада на земле.

Я очутился в полумраке, подсвеченном алыми и синими мерцающими огнями. Бар был набит битком. Хриплые динамики извергали потоки скрежещущей какофонии, в такт которой на подиуме в центре зала извивались человеческие самки-танцовщицы, подобные заблудшим душам, обреченным на вечные мучения в чертогах преисподней. Под потолком клубились желтые облака табачного дыма, смешанные с испарениями немытых вампирьих тел. В дальнем углу с азартом играли в бильярд, а слева и справа за столами пили, хохотали, боролись на руках и занимались черт знает чем жуткие существа, затянутые в скрипящую хромовую кожу, покрытые шипами и обмотанные цепями, в шлемах всех видов и форм, с высоко поднятыми воротниками кожаных курток. Кто-то грубо оттолкнул меня в сторону и рявкнул прямо в ухо ругательство, потонувшее в хрипе, рокоте и воплях. Прямо напротив я увидел барную стойку, подсвеченную алым, и заторопился в ту сторону. С толпой, надо сказать, я слился вполне успешно. Ох как непросто будет обнаружить меня в этой вакханалии! Оглянувшись на ходу, я увидел, что входная дверь распахнулась, и в бар ворвались трое моих преследователей. Покрутив головами, они разделились и начали методично прочесывать зал. Что ж, злорадно подумал я, удачи вам, олухи. Пресловутую иголку в стоге сена найти было бы куда проще.

Двигаясь сквозь толпу, я успевал вертеть головой по сторонам и размышлять о том, что видели мои глаза. Банды диких мотоциклистов стали появляться в Кайдарии лет пять назад. Двухколесный транспорт активно применялся рейхсвером во время не слишком удачной Южноафриканской кампании. Несмотря на то, что последний анклав человечества на черном континенте в итоге пал, некоторые просчеты вампирского командования привели к огромным жертвам среди военнослужащих, так что после окончания кампании с фронта вернулись сотни озлобленных ветеранов, привыкших с ветерком гонять по пустынным дорогам, игнорируя любые правила. Они были жестоки, грубы, и плевать хотели на субординацию. Урон, который эти неистовые дорожные мятежники причиняли в тылу, заставил командование искать способы борьбы с ними. Многие ветераны лишились государственного жилья и пенсии, но от этого лишь сильнее озлобились.

Я присел на высокий стул у края стойки, изо всех сил стараясь держаться как можно естественее. К несчастью, один из службистов явно двигался в мою сторону. И снова приходилось либо играть ва-банк, либо дожидаться неминуемой гибели. Мой мозг работал так напряженно, что я почти слышал скрип шестеренок в черепной коробке.

Слева от меня восседал по-медвежьи огромный тип с невообразимо изувеченной шрамами рожей. На нем был усеянный шипами кожаный жилет с высоко поднятым воротником и массивная каска, украшенная бычьими рогами. Субъект цедил из бокала кровь, смешанную с виски, изредка перебрасываясь словечком со своим соседом, вампиром в высоком шлеме, макушка которого была увенчана копьеобразным навершием. Жилеты обоих украшали нашивки с надписью «Волки Велиара». Я дерзко ткнул рогатого в бок, и когда тот недовольно повернулся (признаюсь, у меня сразу же душа ушла в пятки, а по спине заструился холодный пот), я хрипло процедил:

– Видишь вон того цивила в пиджачке? Ты, наверное, диву даешься, какого черта он и двое его приятелей забыли в нашем притоне. Так я тебе скажу, потому как возле парковки случайно подслушал их базар. Это переодетые копы, браток. Копают под «Волков Велиара». Не иначе облава готовится.

Рогатый взревел и, поднявшись, вместе с приятелем двинулся службисту навстречу. Скосив глаза, я увидел, как громилы встали у него на пути, рогатый положил ему руку на плечо и что-то прорычал. Службист тут же рванул из-за пазухи пистолет, но воспользоваться им не успел. Сокрушительный удар в челюсть отбросил его на стол, плотно окруженный пьянствующими мотоциклистами. Затрещало дерево, зазвенело стекло. Двое эсбэшников заторопились к коллеге на выручку с разных концов зала. Завязалась драка – полагаю, дело весьма привычное в этом заведении. Считанные мгновения спустя все это сумрачное пространство, волнующееся как бурное море, превратилось в сплошное поле битвы.

Моя коварная задумка увенчалась успехом – оставалось только выскользнуть наружу в воцарившемся хаосе и затеряться в узких переулках Гоген-штрассе. Или, как вариант, погибнуть от случайного удара чьего-нибудь кулака… Я повертел головой и заметил слева узкий темный коридор, пол которого густо усеивали битое стекло и окурки. Туда-то я и направился. В дальнем конце обнадеживающе подмигивала зеленым неоном вывеска с надписью «Выход». Позади, в главном зале, веселье стремительно набирало обороты. Ужасающие звуки пьяной бойни в притоне вампиров-мотоциклистов напоминали набег кровожадных варваров на мирную деревню.

Вырвавшись на волю, я помчался куда глаза глядят, постепенно углубляясь в хитросплетения проулков, аллей и тупиков, потом с трудом перебрался через решетчатое ограждение и замер, пытаясь отдышаться. И снова мне удалось уйти от преследования! Ну, хоть в чем-то удача оставалась на моей стороне. Впрочем, учитывая то, с какой легкостью службистам удавалось обнаруживать меня, радость спасения вряд ли продлится долго. Присев на поваленный мусорный бак, я обхватил голову руками и крепко задумался. Если в деле замешана Служба безопасности, значит, положение серьезней некуда. Ох, не вернуться мне больше ни в стены Инженериума, ни в родные пенаты на Тау-плац! И, самое печальное, причина всех этих злоключений оставалась мне совершенно неведома!

Поблизости вдруг звякнула консервная банка, и я вздрогнул. К счастью, подняв голову, я увидел перед собой лишь большую черную крысу – ее налитые кровью глазки тоже с подозрением и страхом таращились на меня. Я мысленно отметил, что мы с нею находимся в одинаковом положении. Теперь и я стал крысой, бесправным паразитом, вытесненным на окраины жизни. Как же быстро все изменилось! Еще вчера я беззаботно вращался в высших кругах, уверенный, что отныне передо мною открыты в жизни все дороги, а сегодня сижу, дрожа всем телом, в загаженной подворотне, в компании с бессловесным грызуном. От прошлой жизни почти ничего не осталось – лишь небольшая сумма денег в кармане да наградной арбалет, который я так и не решился пустить в ход. Тут я буквально заскрипел зубами, как от боли – ну почему, почему я не прихватил с собой орден, главный символ всех моих достижений? Конечно, теперь он являл собою никчемную безделушку, отлитую в форме львиной головы, но ведь ради него я в поте лица трудился на протяжении нескольких лет! Увы, отныне заветный предмет навеки потерян…

Тут я вскочил на ноги и прошелся по подворотне из конца в конец, шлепая башмаками по грязным лужам. Но почему же потерян? Что мешает мне вернуться за ним? Конечно, велик риск, что службисты установят наблюдение за квартирой… Но ведь с их точки зрения возвращаться в свое логово при таком раскладе станет только конченый идиот! Скорее всего, они ограничились обыском и давно отбыли восвояси. В крайнем случае, оставили снаружи одного-двух наблюдателей. Проникнуть в дом с черного хода может оказаться не так уж сложно. Понадобится всего пара минут, чтобы подняться наверх, сорвать орден с лацкана мундира и смыться. Вся эта затея, конечно, в самом деле немного граничила с безумием – и именно поэтому я почти сразу уверовал в ее успех. До сих пор мне удавалось вполне удачно сбивать службистов со следа, так может отмеренный мне запас удачи пока еще не растрачен полностью? Что ж, решено! Милая госпожа Шойхцер, я возвращаюсь домой!

Глава 3. Вне закона

Небо постепенно темнело над островерхими домиками, чинно выстроившимися вдоль сумеречной Тау-плац. В течение полутора часов я провалялся в кустах посреди соседского палисадника, сквозь плотное сплетение ветвей и чугунную ограду наблюдая за улицей. Массивные старомодные строения с выбеленными стенами, как всегда, тонули в тишине и покое. Слежка за домом действительно была – двое подозрительных типов в гражданском бродили по улице туда-сюда, ненавязчиво поглядывая на окна моей мансарды и пряча руки в карманах долгополых плащей, как в скверном кинодетективе. Внутрь никто из них не входил. За те полтора часа, что я отлеживал себе бока на куче прелых листьев, первую парочку успели сменить двое коллег.

Когда руки и спина у меня окончательно затекли, я решил, что ничего нового уже не узнаю, и пора бы уже браться за дело. Медленно сдав назад, я прокрался через облетевшие заросли, перелез через ограждение, и оказался в узком пустынном переулке между двумя заборами. В этот переулок выходила задняя дверь нашего дома. Минуту спустя я уже оказался напротив нее. Нашарив в кармане ключ от черного хода, сунул его в скважину и отпер замок. Я был уверен, что прекрасно смазанные петли не скрипнут – ведь именно я за ними и приглядывал. Зная о роде моих занятий, госпожа Шойхцер никогда не стеснялась просить меня починить ту или иную вещь в доме. Не всегда я находил время, но по возможности старался ей не отказывать. Интересно, где сейчас этот престарелый Цербер? Может быть, спит – за окном ведь еще довольно светло. Я миновал высокий коридор, увешанный безликими акварелями и портретами исторических деятелей, и уже почти достиг лестницы, ведущей наверх, как вдруг услышал, что кухонная дверь неспешно открывается. В груди все так и сжалось, я даже дышать перестал. Меньше всего мне сейчас хотелось вступать в беседы с этой гарпией. Когда я оглянулся, госпожа Шойхцер уже стояла у меня за спиной.

– Мой милый Киз, – проворковала она вкрадчиво. – Наконец-то вы дома. Как прошел день?

– Сплошные хлопоты, как всегда. Мечтаю поскорее нырнуть в постель.

– Могу себе представить, – она ухмыльнулась, обнажив прекрасно сохранившиеся для ее возраста клыки. – Наверняка вы с ног валитесь от усталости. Мне даже как-то неловко просить о небольшом одолжении… Мою мясорубку, кажется, заклинило – не могли бы вы взглянуть на нее глазом выдающегося инженера?

– Честное слово, я сейчас немного…

– Вы уж не откажите беспомощной пожилой даме, голубчик!

– Ох… Ну, хорошо.

– Вот и славно. Идемте на кухню.

Проклиная все на свете, я вынужден был последовать за старой каргой в ее логово, благоухающее розмарином, корицей и прочими специями, а еще – резким ароматом сырого мяса. Человеческого мяса, конечно же… На столе в центре комнаты были грудой свалены ободранные мослы, по столешнице широко расползлись густые алые лужи. Металлическое ведерко возле раковины было до краев наполнено пестрой человеческой требухой. Со всех сторон с затаенной угрозой недобро поблескивали ножи, вилки, тесаки и прочая кухонная снасть, показавшаяся мне сейчас инструментарием заплечных дел мастера. Весело трещала сковородка, на которой поджаривались сочные кусочки мяса. На разделочной доске возле плиты покоились человеческая кисть и мошонка, как забытые экземпляры анатомической выставки. Массивная старомодная мясорубка, обляпанная кровью, покоилась на низком столике в противоположном от входа углу. Приблизившись, я брезгливо осмотрел ее, с ужасом сознавая, что мне придется касаться руками перемолотого человеческого фарша.

– Ну и что с ней не так?

Я едва успел заметить, как старуха заперла дверь на ключ и, словно по волшебству, материализовалась рядом со мной. Цепкие костлявые пальцы резко впились мне в плечи, и, развернув, с неожиданной силой впечатали спиной в стену. Ужасное старушечье лицо, перекошенное невообразимой гримасой, оказалось прямо напротив моего – страшная голова Медузы-горгоны, в глазах которой читалась тошнотворная смесь ярости, похоти, презрения и голода. Из уголков ощерившейся пасти бежали тонкие ручейки слюны.

– Мой милый мальчик, в какую скверную историю ты влип! Двое крепких парней в штатском интересовались тобой сегодня утром. Причину визита они так и не назвали – но меня не проведешь, я службистов за милю чую! Мой покойный муженек – да не опустеет во веки его кубок на загробном пиру – тридцать лет отработал в Службе безопасности. А ты ведь и не догадывался, правда? Эти молодчики интересовались, не заметила ли я в тебе чего-нибудь подозрительного, но я им не призналась, хотя и заметила, ох как заметила!

Ее лицо, иссеченное глубокими каньонами морщин, придвинулось еще ближе. Я попытался вырваться из цепкой хватки, но куда там. Ее пальцы будто налились металлом. Что поделать, ныне я являлся обыкновенным никчемным человечишкой, и не в моих слабых силах было совладать с вампиршей, пусть и престарелой. Расхохотавшись, старуха высунула изо рта длинный бледный язык, похожий на жирного червя, и провела им по моей щеке, оставляя на коже след густой тягучей слюны. Меня передернуло.

– Мой сладкий мальчик, – томно просипела госпожа Шойхцер. – Думаешь, я ничего не поняла? Думаешь, совсем потеряла нюх? Дурацкий маскарад не собьет меня с толку – от тебя ведь так и разит человечиной! Но не думай, что я удивлена. Ты заснул вампиром, но проснулся человеком – о, могу представить, в какое замешательство, в какой ужас тебя это привело! Но не ты первый, с кем произошло подобное превращение. Мой муженек-службист рассказывал о таких случаях, они крайне редки, но иногда все же происходят. Видят боги, я не знаю почему, да и знать не хочу. Знаю другое – людишки никогда не выходят живыми из моей кухни!

Она вновь захохотала, щеря клыкастую пасть с белесым рыхлым зевом. Не видя иных способов вырваться, я пересилил отвращение и укусил ее за длинный старушечий нос, одновременно изо всех сил пнув коленом в живот. Вампирша взвыла и разжала хватку. Оттолкнув ее, я кинулся в сторону двери, но не успел сделать и трех шагов, как цепкая когтистая лапа впилась мне в плечо и рванула назад. Жуткая хохочущая гримаса снова оказалась напротив моего лица. Потом чудовище резко развернуло меня и впечатало лицом в стол. Звезды так и замелькали перед глазами, кружась в причудливых хороводах, как на лекции в Имперском планетариуме. Едва зрение сфокусировалось, я увидел, как столешница снова летит навстречу моей несчастной физиономии, приходя с ней в болезненное соприкосновение. Сквозь кутерьму пляшущих искр я разглядел на столе окровавленный тесак для мяса – близко, только руку протяни. Впрочем, нашарить его с первого раза не получилось, голова так и шла кругом. Схватившись за скользкую ручку, я наотмашь ударил старуху, целя прямо в сморщенную физиономию. Но поскольку кухня перед моими глазами плясала и колыхалась, тесак вонзился в тонкое старушечье плечо. Вампирша зашипела, словно бы вторя подгорающему на плите мясу. Взмахом здоровой руки она отшвырнула меня в сторону, с легкостью перебросив через стол. Пошатываясь, я поднялся, и увидел, как она с хохотом выдирает тесак из плеча и, вооружившись им, начинает обходить стол с явным желанием порубить меня на ломтики. Я вновь заозирался в поисках оружия. На глаза тут же попались трещащие, чадящие сковородки, стоявшие на плите. В одной из них, разбрызгивая обжигающие капли, шипело масло или топленый жир – когда госпожа Шойхцер была уже в паре шагов от меня, я схватил эту сковородку и выплеснул содержимое вампирше в лицо. Старуха завизжала, как бешеная кошка, зажав здоровой рукой обожженные глаза. Тесак звякнул об пол, как бы уведомляя о том, что он выходит из игры. Размахнувшись, я впечатал ногу старухе в живот. Сухое тельце отбросило далеко назад, и оно распласталось на столике, где покоилась мясорубка. Теперь кошмарную физиономию госпожи Шойхцер, забрызганную кровью и обожженную кипящим маслом, искажала гримаса муки. Подскочив к ней, я схватил ее тонкую конечность, сунул в жадный зев мясорубки и повернул ручку.