Право на рассвет

В нескольких милях от Орхуса, второго по величине города Дании, в маленькой Богом забытой деревушке члены «Аненербе» устроили свою временную базу.

Поиски вампира пока что не увенчались успехом. Инструкции, оставленные Кармайклом, не слишком помогали.

Несколько дней назад была получена шифровка, в которой Гиммлер советовал вести поиски тщательнее. Искушенный в делах такого рода профессор знал, что на секретном языке это означало не торопиться.

Поэтому Вирт и Стэндфорд дни посвящали изучению рун и легенд, а вечера коротали в приятной беседе за кружкой грога. О вампирах Вирт, поднаторевший в общении с рейхсфюрером, разумеется, советовал на время забыть.

Давно профессор не чувствовал себя так хорошо. Вдали от начальства, обязанностей и, чего таить греха, от жены и ее племянничка, он словно ожил.

Приятную обстановку несколько омрачали двое детей Стэндфорда. Полгода назад у англичанина умерла жена, и не желая оставлять детей на няню, он взял мальчишек с собой.

В этом Вирт его не понимал.

Младший, шестилетний Джон, был вялым апатичным толстяком, предпочитавшим с чисто английской меланхолией сидеть у окна, и неподвижно взирать на пустынную улочку.

Старший, Эван, худощавый мальчишка восьми лет, был прямой его противоположностью, и не мог усидеть даже пяти минут.

Он и был головной болью Герберта. Тому часто приходилось бросать все и искать сорванца.

В общем, если бы не дети, и не маячившая на горизонте тень Гиммлера, поездка вполне сошла бы за отпуск.

Кроме Вирта, Стэндфорда и его детей, в состав экспедиции входили семеро солдат СС, во главе с гауптманом Шютте, и Карл Кремер, ассистент Вирта.

В один из таких вечеров они как обычно сидели в главном зале возле огромного, сложенного из валунов камина, и курили, запивая дым неизменным грогом.

Тема беседы была одна: происхождение вампиров.

Гипотеза Вирта заключалась в том, что вампиры – это одна из низших южных рас, некогда населявших древний сверхконтинент – Гондвану. И если прародители ариев – гиперборейцы, некогда и смешивали свою кровь с южанами, вследствие чего возникали остальные, менее полноценные расы, то вампиры испокон веков размножались среди себе подобных, что за века эволюции привело именно к тому, что мы сейчас имеем.

Стэндфорд придерживался иной точки зрения. Он считал, что вампиры это мутация, которая вследствие ряда причин привела к изменению их организма и существенным физиологическим отличиям от основной ветви человечества. Аналогичным мутациям подверглись в свое время и граверсы, они же гарпии – люди-птицы, и мифические оборотни, информации о которых очень мало, но, тем не менее, многие документы свидетельствуют об этом.

Однако, несмотря на разногласия, оба были сходны в том, что вампиры и люди имеют одинаковое происхождение.

К сожалению, эти обе теории были обречены на безвестность, поскольку один из основных постулатов «Аненербе» строжайше запрещал обнародование любой информации о чужих, и призывал к немедленному пресечению подобных сведений.

– Кстати, Герман, ты знаешь, что сегодня произошло? – поинтересовался Стэндфорд, пуская кольца дыма к закопченному потолку, когда несколько кружек были опустошены.

Вирт покачал головой. С утра ему слегка нездоровилось, и он предпочел провести день за бумагами, укутавшись потеплее.

– Так вот, Эван сегодня побывал на кургане! – безразлично сказал Герберт, искоса поглядывая на коллегу.

– И что? – так же безразлично спросил Вирт. Ему было наплевать на похождения Эвана.

Курган не привлек внимания ученых. Словно прыщ, он торчал посреди пустоши, которая начиналась за узкой полосой леса. Несколько метров насыпанных камней вперемешку с землей не представляли собой ничего особенного.

И то, что там побывал этот бездельник, не являлось каким-то особенным событием.

Но Стэндфорд не разделял его безразличия.

– Ничего. Если не считать того, что Эван украл шашку динамита и взорвал ее там…

И после этого Герберт будет утверждать, что эта экспедиция была детям необходима, как воздух!

– Представляю, как обрадовался Шютте! – пробормотал Вирт, и подумав, спросил:

– Надеюсь, парнишка не пострадал?

Англичанин нетерпеливо взмахнул рукой.

– Не пострадал! Но дело в том, что взрывом разнесло верхушку, и там открылся проход!

– Какой проход? – поднял брови Вирт.

– В том-то и дело! – Ухмыльнулся Герберт. – Проход, ведущий вглубь! Там, внизу, довольно-таки большая полость…

– Что же ты молчал? – удивился профессор. – Целый-то день!

– Ну, – Стэндфорд сделал глубокий глоток. – Сначала я искал Эвана, потом как следует взгрел его, потом мы с ним полезли внутрь… Так и день прошел…

– Интересно! – Сказал Вирт. – Пожалуй, завтра наведаемся туда…

На следующий день экспедиция в полном составе, если не считать одного из солдат, оставленного охранять имущество и детей, отправилась к кургану.

Заскучавшие эсэсовцы с удовольствием приняли участие в походе.

Со вчерашнего дня ничего не изменилась. Если не считать того, что прохода не было.

– Ну, и где же ваш потайной ход? – насмешливо спросил Вирт.

– Был здесь, – Стэнфорд каблуком ударил по камню.

– Странно, – сказал Кремер.

– Очень странно, – согласился Вирт. – Придется возвращаться!

– За чем? – спросил Стэнфорд.

– Как это – за чем? – удивился профессор. – За взрывчаткой.

– Не нужно, – негромко сказал Шютте, доставая из заплечного мешка квадратный сверток. – У меня все с собой.

Слова у гауптмана не расходились с делом, и спустя минуту грохнул взрыв.

Когда пыль рассеялась, почти возле вершины, на высоте двух человеческих ростов, показалась дыра, в которую торопливо втягивались остатки мутного облака.

– Благодарю, гауптштурмфюрер, – сказал Стэндфорд.

Шютте церемонно кивнул.

Вооружившись фонарем, Герберт ввинтился в проем, за ним последовали Вирт и Кремер. Следом полезли остальные.

Ход вился узкой спиралью плавно перешедшей в наклонный коридор через пару десятков шагов.

– Сейчас ярдов двадцать, а потом грот! – негромко сказал Стэндфорд, подсвечивая дорогу.

Точно, пройдя коридором, группа вышла в небольшую пещеру.

– А воздух свежий! – удивленно заметил Шютте, ощупывая лучом стены. Одна была утыкана широкими, диаметром с хорошую тарелку, норами. Подойдя к одной вплотную, гауптман посветил фонарем внутрь.

– Там что-то есть! – приглушенно сообщил он.

Все принялись осматривать норы.

– Есть! – вскричал один из солдат, и сунув в отверстие руку с пистолетом, выстрелил внутрь.

Затем посветил туда фонарем.

После некоторых усилий удалось вытащить странное существо. Землекоп напоминал короткошерстного крота с мордой пекинеса, и размером был с хорошую собаку. Задние лапы были приплюснуты и слегка напоминали ласты, а передние заканчивались длинными пальцами, увенчанными огромными когтями.

– Вот те на! – обескураживающе сказал Кремер, переворачивая тушу. – Странный малый!

Раздался тонкий звук, словно оборвалась струна, и он с криком схватился за шею. Из которой торчал тонкий шип. Кровь стремительно заливала ему воротник.

Выхватив автоматы, солдаты стали поливать огнем норы. От грохота выстрелов заложило уши.

Тем временем мужчины старались обработать Кремеру рану. Вирт осторожно извлек шип.

– Кость! – заметил он. – И чем-то смазана!

– Яд? – прохрипел Кремер.

– Шютте! – крикнул Вирт, едва выстрелы смолкли. – У вас с собой противозмеиная сыворотка?

Эсэсовец кивнул.

Кремеру сделали укол, но бедняге становилось все хуже. Наконец, его лицо побелело, и на губах выступила пена.

Ассистент глубоко вздохнул и замолчал.

– Господи, Карл! – потрясенно прошептал Вирт. – Что делать?

– Перестрелять к чертовой матери этих тварей! – враждебно сказал Шютте, передергивая затвор.

– Герр гауптман! – послышался голос одного из солдат. – Тут проход!

В дальнем углу чернела нора высотой в рост человека.

Оставив тело Кремера, мужчины со оружием наготове двинулись по извивающемуся, словно кишка, тоннелю.

Через несколько десятков шагов он вывел их во второй грот, из которого выходили два коридора.

Что-то юркнуло под ногами, но Шютте был начеку: автомат в его руках плюнул огнем, и с тонким криком существо задергалось на полу.

– Ах ты тварь, – процедил гауптман, размахиваясь.

– Нэр! Нэр! – тонко закричал крот.

Удивленный, Шютте опустил нож.

Моргая от направленного в лицо света, существо лепетало:

– Нэр торо! Нэр! Дгрод боро тангз!

– Что это, Вирт? – пораженно прошептал Стэндфорд.

Не менее потрясенный, профессор пожал плечами.

– Крату! Балтори мину крату! – пронзительно выло существо.

– Похоже на древнеферейский, – пробормотал Вирт, и наклонившись к кроту, спросил:

– Кару? Киару? Ктору?

– Куару! – пропищал крот. – Нэр боро крату! Нэр!

– Та-ак, – со значением сказал профессор, сосредоточенно покусывая усы. – Сейчас, сейчас…

И на удивленных людей обрушился поток странных каркающих слов.

– Они называют себя могильщиками, – наконец, сообщил профессор. – Уничтожают чужие следы, по приказу Баала.

– Какие следы?

– Кого?

Одновременно спросили Стэндфорд и Шютте.

– Баал это имя еврейского и арабского божества, имеет много разных определений. – Отмахнулся Герберт. – Что еще за следы?

Профессор закаркал.

Подвывая, крот стал объяснять. Но похоже, Вирт никак не мог понять ответов.

– Не разберу… – Наконец, признался он.

– А что делает еврейское божество в Дании? – тихонько спросил один из солдат.

Вирт замолчал и уставился на него. Потом на Стэндфорда.

И снова стал каркать.

Допрашиваемый крот явно чувствовал себя некомфортно. Под ним расползалась лужа крови, и голос его слабел с каждой минутой.

– Говорит, Баал приказал, чтобы люди не видели следов… – Сообщил профессор.

Судорожно дернувшись, крот замолчал на полуслове.

– Идем дальше, – решил Вирт.

Через полчаса блужданий, группа вышла в огромную сводчатую пещеру, освещенную странным дрожащим светом.

Светящиеся диски, напоминающие шляпки подсолнухов, по нескольку штук медленно сновали в приземистых широких лоханях, испуская слабый свет. Но их было очень много. Сотни, если не тысячи.

Посреди пещеры возвышалась странное сооружение, формой напомнившее Вирту Ноев ковчег. Шести-семи шагов в длину, и два – в высоту. И оно слегка подрагивало.

Изнутри слышалось глухое, словно шум прибоя постукивание.

Три крота ползали по крыше «ковчега», бессистемно перетаскивая какие-то камни по его поверхности.

Неподвижно замерев в укрытии, люди наблюдали за их работой.

Один крот неуклюже спустился, и чем-то гремя, стал копаться в каменном корыте, стоявшем у основания «ковчега».

Затем что-то промяукал, уползая. Остальные кроты слезли вниз и мягко зашлепали за ним в темноту.

Стэндфорд первым выбрался из укрытия, и подобравшись к корыту, посветил фонарем.

– Да тут кости! – Негромко воскликнул он, и наклонившись, вытащил что-то.

– Эге! – пробормотал он. – Вот тебе на! Это ж челюсть вампира!

Действительно, на ладони у англичанина лежала нижняя челюсть, ничем не отличающаяся от обычной человеческой, если не считать трех выступающих над остальными, клыков. Четвертый был обломан.

– Зачем они им, интересно? – спросил он, аккуратно пряча челюсть в карман.

– Вот зачем!

Вирт вышел из-за «ковчега», и высыпал под ноги солдатам горсть бурого порошка.

– Что это? – удивился Шютте.

– Костная пыль! – сказал профессор, отряхивая руки. – Эта постройка нечто вроде дробилки. Превращает кости в муку…

Он не договорил.

Один из солдат завопил от боли, падая на бок. В голове у него торчало три шипа. Вопль перешел в хрип.

– Черт! – вскричал Шютте. – Уходим!

Отстреливаясь, люди стали отступать.

Три солдата остались лежать возле дробилки.

– Назад! – кричал Шютте.

Внезапно голос его сорвался на хрип.

– Руку! – закричал Стэндфорд, думая о том, что так и не узнал, как зовут Шютте по имени.

– Поздно, – прохрипел гауптман, выплевывая черную кровь. – Уходите…

И в руке его возник зловещий кубик.

Со всех сторон шевелились тени и слышалось мягкое шуршание.

Еще один солдат молча упал.

Трое мужчин бросились бежать. Когда они отбежали шагов на восемьдесят, стены дрогнули и с потолка посыпались камни.

Гауптштурмфюрер Шютте ушел в последний путь достойно, как и подобает офицеру.

Когда они выбрались в первый грот, сколько прошло времени, сказать не мог никто.

Вирт вместе с солдатом тащили Стэндфорда. По нелепой случайности, буквально на секунду, рюкзак сполз с его плеча, и в открытое место угодил шип.

На полу, рядом с телом Кремера и убитым кротом, положили Стэндфорда.

– Держись, Герберт, – непрерывно повторял Вирт, сжимая его ладонь.

– Герман, – пробормотал англичанин, моргая рыжеватыми ресницами, – прошу тебя, отвези детей домой, к моей сестре. В Холихед. И это… Отдай это им…

Рука Стэндфорда зашарила по карману и вытащила из кармана челюсть. Затем разжалась, и кость с глухим стуком упала на холодный камень пола.

Спустя неделю профессор Герман Вирт передал Эвана и Джона Стэндфордов их тетке, и передал им прощальный привет их отца, профессора археологии Герберта Стэндфорода.

* * *

Через десять дней перед Гиммлером лежали три пробирки. С бесценной кровью группы «А» того, чей гений вел Германию за собой в века славы и процветания.

Получить кровь оказалось проще, чем он думал. Выслушав доклад Гиммлера о возможных перспективах использования загадочного артефакта и увидев панель управления, фюрер сам поднял вопрос о необходимости иммунитета. Справедливо опасаясь той неизбежной платы, что могла последовать за порабощение ночного народа.

Коменданту замка Вевельсбург под страхом смерти было приказано молчать, а остальных свидетелей убрали.

Профессор Герман Вирт, самая светлая голова «Аненербе» и головная боль Гиммлера, добросовестно выполнял задание фюрера в тридцати милях от Орхуса и не мешал своей идиотской дотошностью.

Так что самая трудная часть плана была преодолена.

Перед расстрелом обследуемые испытуемые показали, что действовали по собственному желанию, и не испытывали вмешательство извне. И ни о каких приборах не имели ни малейшего представления.

Это было прекрасно.

Рейхсфюрер, прибыв в замок и оставшись наедине с аппаратом, произвел закладку крови фюрера. Поскольку, как утверждал неизвестный мужчина, именно в аппарате кровь могла храниться сколь угодно долго.

Все шло по плану.

Аппарат послушно проглотил пробирку и закрыл свою «кассу». Аппарат накрыли пуленепробиваемым темным стеклянным куполом. В зале и снаружи замерла охрана. Кроме того, замковые патрули были усилены войсками СС, разбавившими темные мундиры солдат своей светло-серой формой.

Замок охранялся, как выход из ада.

Тем же вечером Гиммлер вернулся в Берлин.

Пятьсот пятьдесят миль? Рейхсфюрер уже неоднократно убеждался, что прибор прекрасно действует из любой точки, и радиус его действия перекрывает расстояние от столицы Германии до Падерборна с запасом.

Запершись в кабинете, он включил свой маленький пульт.

Когда на экране появилась соответствующая надпись, он набрал «Хранить», потом подумал, и добавил «Очень важно». И нажал зеленую клавишу.

Сквозь километры расстояний понеслись невидимые вестники того, кому в скором будущем предстояло возглавить рейх.

Этими событиями начался вторник.

Через три часа, едва в окнах засеребрились первые проблески рассвета, Гиммлера поднял с постели Курт.

– Рейхсфюрер, это вас! Герр Тауберт.

Охваченный недобрыми предчувствиями, Гиммлер, запахивая расшитый драконами халат подошел к телефону.

– Слушаю! – отрывисто бросил он.

– Хайль! – забасил в трубку комендант. – Рейхсфюрер! Несколько часов назад в замок проникли! Восемнадцать человек убито, двенад…

– Да черт с ними, болван! – заорал Гиммлер, холодея. – Аппарат цел? Что с ним?

– Цел! – торопливо прокричал Тауберт. – И не поврежден! Очевидно, они не успели…

– Усилить охрану, и не предпринимать никаких действий! Я скоро буду! – приказал Гиммлер, швыряя на рычаг трубку.

– Мой самолет! – бросил он сонному Курту.

Через час он скорым шагом входил в замок. Рядом, подстраиваясь под его походку, шагал расстроенный комендант. Ночные события можно было уложить в несколько предложений.

Без четверти три солдаты, охранявшие холл и коридор перед залом, в котором находился аппарат, дружно упали без чувств.

Вспоминая ночного визитера с его огурцом, Гиммлер заскрежетал зубами.

Но судя по всему, тот был не причем: у всех оказалось перерезано горло от уха до уха. Чем-то невероятно острым. Один из солдат отлучился по нужде, что спасло ему жизнь.

Он же оказался невольным очевидцем тех событий.

Находящиеся внутри зала почувствовали неладное, но приказ запрещал открывать двери. Поэтому они ограничились тем, что по телефону предупредили пост и взяли автоматы наизготовку.

Тяжелые дубовые двери от мощного удара слетели с петель. В темноте коридора никого не было. Солдаты стали стрелять наугад, и судя по всему, отвлеклись от происходящего за спиной. Потому что у всех было так же перерезано горло и лежали они лицом к двери. Очевидно, диверсанты неведомым образом ухитрились обойти их сзади.

Буквально через несколько секунд появилась подмога. Чтобы не повредить драгоценный аппарат, стрелять было запрещено. Таким образом, команда, вооруженная лишь ножами и пневматическим оружием шла фактически на смерть.

Правда, нож в руках профессионала это немало…

Но им повезло. Послышался звон выбитого стекла, и какая-то тень выпрыгнула наружу.

Стоявшие во дворе ничего, кроме падающих осколков, не видели.

Вампиры, подумал Гиммлер. Узнали, и пришли мстить. К счастью, он был далеко. А то лежал бы здесь, на холодном полу…

Он аккуратно переступил через тело, лежавшее в луже крови. Весь пол зала, до самого стеклянного купола был залит кровью солдат.

Неплохо, промелькнула мысль. Если сотворить это было под силу одному вампиру, то…

– Все вон! – скомандовал он, заходя под купол.

Аппарат успокаивающе помаргивал. Словно ничего и не произошло.

Гиммлер нажал кнопки и не дожидаясь, пока выедет платформа, рывком вытянул ее на себя. И не веря своим глазам, уставился в приемник.

Кровь фюрера исчезла.

Следующие полчаса на территории замка Вевельсбург было очень жарко. Гиммлер собственноручно расстрелял троих, некстати подвернувшихся человек, среди которых оказался и тот чудом уцелевший солдат.

– Собаки! Подлецы! – рычал он, брызгая слюной. Вид рейхсфюрера был страшен. Мечась с дымящимся пистолетом среди трупов, он изрыгал проклятья. Затем принялся расстреливать мертвые тела. Когда патроны закончились, он подхватил с залитого кровью пола автомат и стал поливать огнем лежавших.

Наконец, временное помешательство прошло, и глава СС, бросив оружие на пол, вытер пропахшей порохом перчаткой вспотевший лоб.

– Мерзавцы, – пробормотал он, приходя в чувство.

Но винить нужно было лишь себя самого. В существующем виде войска СС, лучшим образом проявившие себя в бою с обычными людьми, оказались бессильны против вампиров. И доверять им охрану прибора не стоило. И прежде всего, не стоило привозить его в замок.

Упав на банкетку, Гиммлер стал приводить в порядок мысли. Сообщать фюреру о случившемся, особенно зная о его подверженности суевериям, было равносильно самоубийству.

А вот рассказать о героической гибели солдат, остановивших вампира, можно и нужно. И о том, как он, едва узнав о нападении, тут же уничтожил кровь. Дело было за малым – нужен был вампир.

Но с этим проще.

Через несколько часов, увидев Вюста, Гиммлер как ни в чем ни бывало спросил:

– Как там поживает этот малый, вампир? Как бишь его… Каравал?.. Карамал?..

– Кармайкл, рейхсфюрер, – почтительно подсказал Вюст.

– Вот-вот. Значит, так…

Через час тело Кармайкла, нашпигованное несколькими сотнями пуль, засунули в прорезиненный мешок и отправили в особый отдел. Еще через сутки, тщательно задокументировав смерть, его кремировали в одной из печей подвала гестапо.

Спустя две недели, когда события улеглись, Гиммлер предпринял вторую попытку получить кровь фюрера. В последнее время, чувствуя себя неважно, Гитлер охотно согласился на требуемое. Видя его лояльное отношение к этой авантюре, Геринг, Гесс и Борман тут же предложили свою кровь.

Гиммлер, разумеется, не возражал. Аппарат, перенесенный в подвал спешно укрепляемого замка, если не считать того, крайне досадного казуса, работал безотказно, и эксперимент решено было повторить.

Фюрер однако, с каждым днем чувствовал себя хуже. Появились мучительные боли в желудке и в почках. На левой ноге возникла экзема.

Его лечащий врач, Теодор Моррель, не мог понять причин ухудшения. Лекарства, прописываемые им, приносили лишь временное облегчение.

Специально собранный консилиум врачей, борющихся меж собой за влияние на фюрера, давал противоречивые советы.

Гений Германии медленно угасал.

Регулярно получая отчеты, Гиммлер невыносимо жалел, что это происходит слишком рано. Если фюрер умрет в ближайшее время, он не успеет осуществить свой план. Рисковать же в момент болезни он считал неразумным, поскольку не до конца был уверен в безотказной работе аппарата.

Третьего ноября рейхсфюрер посетил Гитлера. Зайдя в кабинет, он сначала не узнал в сидящем человеке того, на чье место метил сам.

Лицо фюрера расплылось, словно клякса. Огромные мешки под глазами и одутловатые обвисшие щеки делали его похожим на объевшегося несвежим мясом бульдога.

Гитлер тяжело дышал и восковой рукой что-то черкал на листах бумаги. Затем комкал их и швырял на пол.

– Хайль! – Поднял руку Гиммлер. – Как чувствует себя мой фюрер?

– Проходи, Генрих, – Гитлер тяжело посмотрел на него из-под полуопущенных век. – Неважно. Неважно. Боюсь, этого противника мне не одолеть!

Гиммлер внимательно посмотрел на фюрера.

– Сомневаешься? – неправильно истолковал его взгляд тот. – Если бы еще немного времени!

– Погоди себя хоронить! – Гиммлер уселся в кресло. – Меньше слушай врачей! Чего бы тебе хотелось?

Гитлер прикрыл глаза сморщенными веками.

– Не знаю… Искупаться, пожалуй… В реке. Вода прозрачная и холодная. Чтоб дух захватывало! И я, держусь на плаву, точно рыба…

Гиммлер нахмурил брови. Фюрер, видимо, стал заговариваться.

– Да-да, – поспешил сказать он. – Можно все устроить. Хочешь, я все организую? Италия или…

Фюрер усмехнулся.

– Мне сейчас не до того. Послезавтра я соберу всех, чтобы ознакомить вас со своим завещанием…

– Каким завещанием! – подскочил Гиммлер. – Опомнись, Адольф! Тебе рано об этом думать! Ты еще проживешь многие годы!

– Тогда можешь считать это блажью! – устало сказал Гитлер. – Обычной прихотью больного.

– И о чем же оно? – поинтересовался рейхсфюрер.

– Узнаешь послезавтра.

Гиммлер вонзил ногти в ладони.

– Что там с опытами над моей кровью? – поинтересовался Гитлер. – Как дела продвигаются?

– Все в порядке, мой фюрер! – Заверил его Гиммлер. – Дело за малым – сейчас Вирт ищет подходящего вампира, и в скором времени доставит его сюда!

– Передай, пусть поторопится, – пробормотал фюрер. И помолчав, добавил:

– Жестокость в пути – счастье на привале… Знаешь, я уж стал подумывать, может и самому… излечиться?

Гиммлер почувствовал, как у него холодеют ладони.

– Поговорим об этом, когда почувствуешь себя лучше, – собрав в кулак всю волю. дипломатично ушел он от ответа, – И ты сам примешь решение!

И про себя отметил, что профессору Вирту еще долгое время не стоит появляться в Германии.

Они еще немного поговорили о делах, и Гиммлер откланялся.

Остаток дня он провел в дурном настроении.

А поздно вечером ожил экран пульта.

На экране появился текст «Предлагаю встретиться возле «Пляски Смерти» через два часа по интересующему вас вопросу. Без свидетелей».

Без подписи. Но Гиммлер прекрасно знал, кто этот аноним.

Ровно через два часа рейхсфюрер бродил по слабо освещенному пустому залу, нащупывая в кармане пальто пистолет.

Автомобиль с телохранителями ждал его на соседней улице.

Остановившись подле фрески, Гиммлер задумчиво созерцал ее, слушая, как барабанит за окном дождь.

– Я слышал, у вас возникли проблемы! – послышался вкрадчивый голос за спиной. Гиммлер вздрогнул от неожиданности, и едва не выстрелил сквозь карман.

– Можно сказать и так, – оборачиваясь, сказал он.

Мужчина стоял в двух шагах, засунув руки в карманы светлого плаща. В его белокурых волосах сверкали капельки воды.