Аркас: Наследие Ниидов

Так шли года, он каждый день приходил в то место и бил, бил проматывая в голове тот день.

Тот хруст, чавканье, рёв отца …

Сперва меч застревал в сучках, оставляя лишь рваные зарубки. Через месяц клинок уже рассекал ствол на треть, через год – почти до сердцевины, отрубая от Рэйна:

Страх – удар.

Боль – удар.

Слабость – удар.

Кривая берёза рухнула с грохотом, похожим на детский плач. Вместе с ней упало что-то внутри Рэйна – последний осколок мальчика, который когда-то тут рыдал.

Прошло пять лет.

Рэйн, уже ставший мужчиной, обыденно возвращался с тренировок в лесу, но по возвращении обнаружил несколько человек в латах, патрулирующих вход его дома.

«Какого дьявола они тут забыли?»

В груди росла тревога за сестру и отца, что наверняка еще мирно спали в своих кроватях.

Он проскользнул мимо двух у двери и тихо пробрался в дом. Внутри было еще двое. Те буянили и требовали чего-то от Нэда.

̶ Чёрт подери, его тут нет! Наверняка он его укрывает где-то, старый калека! -Прокричал один из незваных гостей, высокий и тощий.

̶ Но корат Майр, если мы не найдём даже одного призывника, лурат нам всем головы посшибает!

Тот, кого звали «корат», посмотрел в список.

Одной рукой перевернул обеденный стол и приказным тоном прокричал:

̶ Нэд Карзов, именем короля, приказываю тебе выдать Рэйна Карзова, твоего сына, для прохождения военной службы в военной академии Бронте, немедленно!

Отец нехотя ответил ему, лениво переворачиваясь на другой бок:

̶ Я понятия не имею, где Рэйн, вонючий ты кусок дерьма, проваливай из моего дома, ублюдок, а то зашибу! – Он потянулся за молотом.

Выражение лица офицера перекосило гримасой ярости, он тут же выхватил клинок занеся его над головой для удара.

Рейн почувствовал раскаленную ярость, мгновенно разливающуюся по венам, вместе с адреналином, давая импульс всему телу, не в силах удержать себя

«Нет! Теперь я могу!».

В ту же секунду, Рэйн сорвался с места настолько быстро, что ближайший солдат не успел даже дёрнуться.

Он пнул его в колено, бедняга, громыхая, рухнул на пол, будто шкаф с посудой. Замахнувшегося же, тупой частью тренировочного меча, с размаху ударил в грудь, так сильно, что, если бы клинок был чуть более острый, тот бы разрубил его пополам. Вторженец, с грохотом, пролетел около полутора метра, разнеся стол.

«Я перестарался! Ещё бы немного, и нас бы всех казнили. Вот чёрт. Нужно успокоиться». В груди всё трепыхалось, но Рэйн пытался сохранить самообладание.

– Вот он я, что хотели? – С отдышкой, криво улыбаясь выпалил парень.

– Какого драмора, Рейн?! Что творишь, этот стол обошёлся мне в целую горсть медяков! – Отец окинул солдат суровым взглядом, потом поднял глаза на сына. – Но это было блестяще! – Он поднял брови в такт вскинутого вверх большого пальца, изображая жест крайнего одобрения – это мой сын!

Но тут же один из солдат, тот, кого повалил первым, поднялся – С-стоять гадёныш, не р-рыпаться! – Дрожащим голосом выкрикнул низкий и пухлый.

Адреналин всё ещё кипел в жилах, но где-то в глубине сознания Рэйн понимал, сопротивление только навлечёт беду на Лину и отца. Он глубоко вдохнул, ощущая, как дрожь в руках постепенно стихает. Сжатые кулаки разжались сами собой, меч упал на пол с глухим стуком, теперь это был просто кусок металла, а не орудие мести.

Солдат, комично хромая, подбежал, скрутил парня, стянув руки до хруста в суставах. Рэйн рыкнул от боли, и всё его напускное самообладание улетучилось, но он не стал сопротивляться.

Второй, кряхтя и брякая латами, поднялся. Схватился рукой за погнутую нагрудную пластину и со злостью ударил обидчика в живот.

В дом, на звуки потасовки, вбежали остальные.

– Тащите его к лурату Маркому, пусть сам разбирается с засранцем! Но, ни слова про это. – Указал пальцем на свою нагрудную пластину и плюнул на пол.

Теперь Рэйна, в сопровождении трёх солдат, привели к невысокому, но крепко сложенному мужчине средних лет, выглядел он опытным воином, это в нем выдавала его моторика и громадный шрам, рассекающий всю его левую щеку от виска, до самого подбородка. Густые, белые брови будто наплывали на глаза, из-под которых их почти не было видно. Его жёсткий образ разбавляли забавные усы, которыми он недовольно шевелил, едва завидя нас.

Подойдя к нему, молодой солдат неуверенно обратился к старшему.

– Лурат Марком, нашлась пропажа!

– Пропажа? Кто он? – Старый вояка удивленно приподнял бровь, окинув Рэйна оценивающим взглядом. Его взору предстал крепкий юноша, не самый высокий, но на пол головы выше его самого. Рукава рубашки были закатаны, отрывая руки в ссадинах, мозолях, шрамах и ожогах, вплоть до предплечья. Широкая грудь, мощные руки и уверенная осанка выдавали в нем силу и выносливость. Тёмные, слегка вьющиеся на концах волосы были собраны в короткий хвостик, что придавало ему вид человека, привыкшего к работе, а не к развлечениям. Но в глазах читалась не только решимость, но и тень чего-то глубокого, возможно пережитого горя или скрытой ярости.

̶ Так точно, это Рэйн Карзов! – выкрикнул дурат, стоя по стойке смирно.

Старик так сильно удивился, что его выдающиеся брови почти взлетели до лба, полностью открыв его ранее скрытые глаза.

̶ Карзов?! Не лунвир ли сегодня? Ты сын Нэда Карзова?

Парень, в смятении, нервно улыбнулся и медленно покачал головой «он знает моего отца? Но откуда, старый клиент?».

Лурат Марком сделал задумчивое лицо, потешно шевеля усами.

̶ Сын Карзова и пропажа, иронично – буркнул он себе под нос – Дурат Тисвин! Немедленно доложить о ситуации!

Растерянный солдат забегал глазами и дрожащим голосом начал доклад.

̶ Т-так точно, лурат Марком! Тех, кто не явился на площадь в течение часа после объявления имён, отряд под командованием кората Брига, отправился к предполагаемому месту проживания неявившегося ранее Рэйна Карзова. Я постучал в дверь и потребовал выйти и выдать этого человека, никто не открыл. После, я и корат вошли внутрь, и начали допрос Нэда Карзова, он хотел напасть на офицера, после чего Рэйн Карзов неожиданно напал на нас сам!

Офицер помрачнел, нахмурился и сложил руки на груди:

– Рэйн Карзов, есть что возразить?!

«Что ж, врать смысла нет, будь что будет…» подумал он.

̶ Да. Мало того, что они ворвались в мой дом пока меня не было, так тот каланча, меч на отца инвалида поднял! Вот я и выбил из него дурь.

Старик Марком сначала задумался, закручивая пальцами ус, а после раскатисто рассмеялся.

̶ Так держать, курсант Карзов! Ты точно сын своего отца. Дурат Тисвин, приведи ко мне Брига, живо. По прибытию в расположение, рапорт мне на стол! – Рассержено приказал он.

̶ Так точно! -Громко выкрикнул солдатик и поспешно удалился.

̶ Рэйн, докладывай, как там папка твой поживает, не видел его добрую сотню лет!

С широкой улыбкой, начал освобождать мои руки от оков. Он закинул свою руку на плечо, будто мы старые друзья, и повёл Рэйна в сторону дома. Марком всю дорогу расспрашивал его о Нэде, Реане и о том, что происходило все те годы.

«Похоже, они были когда-то хорошими друзьями», – подумал парень, отвечая на вопросы без лишних подробностей.

̶ Мортаринн меня забери! – Он глубоко задумался. – Какое горе… Тяжёлый путь избрал для тебя всесоздатель … – Всё причитал старый офицер, пока мы подходили к моему дому. После он остановился

̶ Иди, попрощайся с семьей, к ним ты не скоро сможешь вернуться. – замешкался у двери Марком.

– Думаю отец будет рад старым знакомым, может зайдёте? – Рэйн отварил перед офицером дверь широким жестом.

– О, нет, нет! – попятился Марком – не могу смотреть как прощаются с молодыми, навивает воспоминания… Иди, времени мало.

Он громко посмеялся и махнул мне рукой, намекая, что мне бы лучше поспешить.

«Но почему же он не зашел хоть на минуту? Странно…».

У входа меня встретила бабуля Хидда.

– Паршивец! – Её пальцы впились мне в плечи, будто проверяя, не призрак ли перед ней. Дрожала – «странно, никогда не видел её дрожащей». – Жив… Слава Восьмерым, цел! А мне тут нашептывали… – Голос сорвался на хрип.

Рэйн хотел пошутить, но горло его внезапно сжалось.

– Защищал отца. Теперь меня ждёт академия.

Тишина. Потом – взрыв.

– Ну дурень, драмор тебя дери, дубина! – Она закричала так, что даже вороны с крыши взметнулись в небо. Ругала королей, министров, их любовниц, даже королевских поваров – винила их во всех бедах мира. Слова лились, как пьяные частушки, похабные и бессмертные.

Он фыркнул – и тут же закашлялся, потому что смех вдруг стал похож на рыдание.

Хидда замолчала. Впервые за шесть лет.

– Дурак… – прошептала она и швырнула в меня тряпкой. – Ладно, собирайся.

Мешок, который она сунула ему в руки, был тяжёлым, как будто набит не вещами, а годами ожидания.

За спиной шаркнули босые ноги.

Лина.

Сестрёнка стояла, сжимая кулачки. Глаза – огромные, мокрые, но слёзы не падали.

– Ты… – голос её дрогнул, – ты вернёшься?

Рэйн опустился на корточки, чтобы быть с ней наравне. Провёл большим пальцем по её щеке – тёплой, липкой от слёз.

– Буду писать. И жалование пришлю. Смотри за отцом, ладно?

– Обещаешь? – Она вцепилась мне в рукав так, будто хотела запомнить текстуру ткани.

Он знал, что обещания – для детей. Но для неё соврал:

– Обещаю.

А потом отвернулся, потому что не хотел, чтобы она увидела, как это слово обжигает ему губы.

Отец сидел перед Рэйном в своём кресле на колёсах – тень того богатыря, что когда-то подбрасывал его на руках. Седина в бороде, морщины у глаз, но в его взгляде горели всё те же искры: гордость, тревога, и что-то ещё… Что-то, от чего у парня сжалось горло.

Он начал копошился в углу кузни, разгребая груду старых заготовок.

–Проклятье мне на голову, куда ж я его запрятал, старый дурень!

Металл звенел, как будто протестуя против беспорядка.

– Ага, вот ты где, – хрипло пробормотал он.

С грохотом он вытащил оттуда… меч. Нет, не просто меч – исполинский клинок, который заставил даже его, кузнеца с многолетним стажем, напрячься. Мускулы на его худых руках вздулись, когда он поднял оружие.

– Держи, – Нэд протянул его сыну, и в его глазах мелькнуло что-то вроде старого озорства. – Хотел подарить на день рождения, но… – Он бросил взгляд на мой тренировочный меч, заржавевший от пота и крови, и фыркнул. – Видно, мой сын предпочитает громадные ржавые коряги. Хотя я-то надеялся, в твоём возрасте парни больше по девчонкам бегают.

Мы рассмеялись вместе – громко, почти истерично, будто пытаясь заглушить то, что висело, между нами, невысказанным.

Клинок лёг в ладонь как влитой. Знакомый вес. Знакомый баланс. Но руны… Эти странные витиеватые знаки, которые отец вырезал только на особых заказах. Рэйн видел их всего раз в жизни.

– Спасибо, – прошептал парень, обнимая отца. Его кости выпирали сквозь рубаху. – Береги Лину.

За порогом встретило тихое утро. Роса на траве, прохлада, пение птиц – всё, как всегда. Только теперь Рэйн делал шаг в другой мир.

Шаг за шагом он удалялся от дома, но не от памяти. Академия… Возможно, там он найдёт способ убивать не только чудовищ, но и ту боль, что грызла его изнутри.

Глубокий вдох.

И вперёд.

Глава 2

«Долгий путь»

«Есть предание, о великом шествии материков. Поговаривают, будто именно вечные столкнули три крупных материка друг с другом, похоронив под собой одну из самых развитых цивилизаций того времени, Нииды. Сохранилось лишь несколько упоминаний о них в летописях различных королевств, где-то пишут о том, что это были прямые потомки самих вечных, а где-то повествуют о том, что это были ужасные демоны, покусившиеся на баланс. Сложно отделить правду от вымысла, но одна общая деталь объединяет их. Везде описываются странные механизмы, с помощью которых они, покоряли моря и небеса используя некие кристаллы, энергию для которых они черпали из душ умерших. За что их и покарали восемь вечных.

Но я полагаю, что это лишь легенды, а движение литосферных плит, лишь природное явление. Ведь ни одного доказательства обратного или следа их технологий не было обнаружено».

Из доклада историка Гаха Деида королю объединенных земель Паревии – Даэру Веридоскому.

Рэйн врезался в хвост строя, едва не свалив с ног тощего подростка впереди. Тот, пошатнувшись, швырнул ему через плечо грязный взгляд, но сглотнул обиду – в глазах новичков читалась усталость, а в сжатых кулаках – готовность к драке.

Шеренга напоминала сброд с ярмарочной площади, а не военный отряд: четырнадцать небритых юнцов с потрёпанными котомками, четверо грубых мужланов, чьи мозолистые кулаки говорили о годах каторжного труда, и двое стариков с потухшими глазами – те, кому некуда было бежать от нищеты.

«Добровольцы» – горькая насмешка над теми, кого пригнали под конвоем.

– Нашу глухомань тоже удостоили чести! – ехидно процедил кто-то слева.

– Тише, черти! – рявкнул здоровяк с перекошенным носом, тыча пальцем в щуплого мальчишку. – Я те щёки на затылок натяну, как барабанные перепонки!

Гул стих, будто перерезанный ножом, когда из-за поворота показался Бриг Майр. Его помятая кираса звякала при каждом шаге, а лицо пылало багровым румянцем, словно он проглотил раскалённый уголь.

– Смирно! – Его рёв заставил вздрогнуть даже ворон на сосне. Бумага в его руках шуршала, как осенние листья, пока он разворачивал список для переклички.

Рэйн скользнул взглядом по спинам впередистоящих. Сверстников он всегда избегал – кузня, огород и бесконечные заботы о сестрёнке не оставляли времени на уличную братию. Лишь один силуэт показался знакомым: высоченный, как жердь, Федонис Швеллен. Тот же рыжий чуб, зачёсанный набок, те же впалые щёки и губы, сжатые в тонкую нить. Парень едва держался на ногах – то ли от тяжести мешка, то ли от страха перед неизвестностью.

«Мать-то его как нагрузила…» – мелькнуло в голове.

Воспоминания нахлынули, как волна: долгие зимние вечера в горнице тётки Гафи, где Фед, уткнувшись в потрёпанный фолиант – подарок Реаны за хорошую учёбу, – взахлёб читал о подвигах древних героев. А Рэйн, сжимая игрушечный меч, размахивал им перед невидимыми монстрами. Тогда мир казался простым: зло пряталось в книгах, добро жило в их сердцах, а смерть матери ещё не расколола жизнь на «до» и «после».

После похорон Реаны их пути разошлись. Рэйну стало не до игр – каждый день начинался с дров, кузни и плачущей сестрёнки. Федонис же всё глубже погружался в вымышленные миры, словно пытаясь сбежать от реальности, где даже дружба оказалась хрупкой, как первый лёд.

Теперь они стояли в одном строю. Мечтатель и воин. Книжный червь и кузнец. Между ними – годы молчания, тяжёлые, как удары отцовского молота.

Офицер монотонно бубнил имена, и каждое звучало как приговор.

После переклички нас, как скот, загнали в повозки. Деревянные скамьи скрипели под тяжестью тел, а воздух густел от запаха пота и страха. Кучер лениво взмахнул поводьями – и с первым скрипом колёс родная деревня начала таять, словно мираж, оставляя за спиной лишь горький привкус прощания.

Полуденное солнце раскалило железные ободья колёс до бледного свечения. Мы сидели, прижавшись друг к другу так плотно, что чужие локти впивались в рёбра, а горячее дыхание соседей обжигало шею. Лошади, фыркая, тащили нас по ухабистой дороге, то и дело ныряя в колеи. Повозка кренилась, подбрасывая на кочках, а пыль, поднятая копытами, въедалась в кожу, смешиваясь с потом.

Федонис сидел, сжавшись в комок, его пальцы впились в край скамьи, словно пытаясь удержаться не только от тряски, но и от надвигающейся тошноты. Бесполезно.

– Драмор тебя раздери! – взревел Тирэль, когда фонтан желтоватой жижи хлынул ему на колени. – Я тебе всю рожу разобью, рыжая крыса!

Он рванулся вперёд, но в тот же миг раздался рёв командира:

– СТОЙ!

Повозка дёрнулась, и Тирэль, потеряв равновесие, шлёпнулся обратно на скамью. Но его глаза, узкие, как лезвия, продолжали буравить Федониса, обещая расплату.

Мы вывалились из повозки, как мешки с зерном. Кости хрустели, мышцы ныли, а спина казалась единым сплошным узлом. Стоны и проклятия слились в один гул, пока мы, спотыкаясь, выстраивались в подобие шеренги. Даже воздух, горячий и тяжёлый, давил на плечи, будто добавляя последнюю каплю к этой пытке.

– Стройся! – Рёв Майра перекрыл даже треск кузнечиков в траве. – Что за балаган вы тут устроили! Если это свинство продолжится, я вас всех отправлю в ямы для отбросов по 89-й статье устава Элурии!

Его голос, словно удар цепа, рассек воздух. Но из задних рядов донеслось:

– Не имеете права, начальник! Мы ещё даже не кадеты!

Майр замер. Медленно, как хищник, оценивающий добычу, повернулся к дерзкому. Лицо офицера исказила гримаса, будто он проглотил осиное гнездо.

– Молчать! – Он шагнул вперёд, и солнце отразилось в потёртых заклёпках его кирасы. – Как верно подметил «варрил»… хотя нет. Даже варрила вы не заслужили. Вы – жалкие черви в грязи! Пока вы под моей ответственностью, я могу скрутить ваши шеи в бараний рог! И не «начальник», сопляк! – Он тыкнул пальцем в грудь говорившему, заставив того попятиться. – «Корат»! Чтобы так обращаться ко мне, нужно сначала вылизать сапоги варрилам, потом ползти на коленях перед тиратами, и только тогда, если повезёт, вас плюнком поднимут до дуратов! А я – корат! Усвоили?

Тишина. Даже ветер стих.

– Господин корат, – раздался голосок Грэхара, сладкий, как мёд с ядом. Неприметный паренёк улыбался, будто спрашивал о погоде. – А кто выше вас? Как зовут тех, кому вы сапоги чистите?

Майр замер. Его пальцы дёрнулись к рукояти меча, но вместо этого он резко выдохнул, обнажив жёлтые зубы в подобии улыбки:

– Выше? – Он прошелся взглядом по строю, остановившись на Тирэле. – Для щенков вроде вас – боги. Младшие звания: варрил, тират, дурат. Средние: корат, зират, лурат. Высшие: горур, ринанн, варенн. Но вам, – он плюнул в пыль у своих сапог, – до них, как до звёзд. Теперь – приведите себя в порядок! ВОЛЬНО! Пятнадцать минут – ОТСЧЁТ ПОШЁЛ!

Толпа рухнула на землю, как подкошенная. Одни жадно глотали воду из бурдюков, обливаясь по дороге, другие – выливали её на головы, шипя от прохлады. Тирэль, не выпуская из рук ножа, ковырял грязь под ногтями, бросая взгляды на Федониса. Грэхар же, растянувшись в тени, тихо насвистывал – будто только что не тыкал палкой в спящего медведя.

Рендарий подошёл к Федонису, заслоняя собой закатное солнце. Его тень легла на бледное лицо паренька, как тюремная решётка.

– Ты! – он пнул вещмешок ногой, подняв облако пыли. – Отдавай сменку, маменькин сынок! Наверняка заботливая мамочка наложила тебе целый гардероб в этот баул. Живо, пока глотку не перегрыз!

Федонис вздрогнул, его пальцы судорожно закопошились в мешке, вытаскивая аккуратно сложенную рубаху. Тирэль вырвал её одним движением, прихватив заодно полный бурдюк.

– Это компенсация за испорченные штаны, – прошипел он, оскалив жёлтые зубы. – Считай, легко отделался, сопляк.

Рэйн наблюдал за сценой, сжимая свой бурдюк. Вода была на вес золота – ещё сутки пути, и неизвестно, дадут ли пополнить запасы. Он сделал два мелких глотка, ощущая, как прохлада растекается по пересохшему горлу. Его пальцы сами потянулись к рукояти меча, к тем загадочным рунам, которые отец никогда не объяснял…

– Эй, кузнечик! – раздался хриплый голос. Трое здоровяков окружили его, перекрывая последние лучи солнца. – Это что за дровосекский тесак? Думаешь, ты особенный, раз тебе разрешили таскать эту дубину?

Самый крупный из них пнул клинок, ткань медленно сползла с него, заставив металл звякнуть. Его товарищи загоготали, как гиены.

Рэйн медленно поднял глаза. Его лицо оставалось каменным, но в груди уже закипала знакомая ярость.

Он ухмыльнулся, ощущая, как ладонь сама ложится на рукоять:

– Хотите почувствовать на себе, как я управляюсь с этой дубиной?

Наступила тишина.

Даже сверчки замолчали.

Внезапно за спиной зашептал Федонис:

– Вы в курсе, что этим мечом он двоих солдат в кашу превратил? Вон даже у кората кираса помята…

Глаза нападавших метнулись мечу, затем к лицу Рэйна. В их взгляде мелькнуло что-то… знакомое.

Страх.

– СТРОЙСЯ! – рёв Майра разорвал напряжённый момент.

Повозки ждали.

Последние лучи солнца догорали на горизонте, когда измученный отряд снова втиснулся в деревянные клетки.

Вечерняя прохлада принесла с собой дремоту, но Рэйн знал – настоящие испытания ещё впереди. Его пальцы сжали рукоять меча, а в голове звучал один вопрос: какие ещё секреты хранит отец?..

Последний багровый отсвет догорал на горизонте, когда караван, скрипя колёсами, окончательно остановился.

Вечерний воздух, пропитанный ароматом полыни и нагретой за день земли, приносил долгожданную прохладу.

Усталые тела новобранцев буквально валились с ног – даже самые стойкие клевали носом, покачиваясь на ходу.

– Лагерь – разбивать! – рявкнул Бриг, и его голос разнесся по поляне возле деревни Ернер, будто пушечный выстрел.

Мы молча выполнили приказ, двигаясь как сомнамбулы.

Палатки выросли словно грибы после дождя – кривые, наспех поставленные, но удивительным образом вместившие всех. Даже самые упрямые из нашей компании не стали перечить распределению – усталость взяла верх над гордостью.

В каждой армейской палатке поселился свой дурат – сонный, раздраженный, но бдительный.

Двое караульных, зевая, заняли позиции у входа. Воздух внутри моментально стал спертым и тяжелым – смесь пота, грязных портянок и страха. Но даже этот смрад не помешал нам провалиться в объятия сновидений, как только головы коснулись самодельных подушек из вещмешков.

Завтра – Элурия.

Завтра – новая жизнь.

Но сейчас… сейчас даже кошмары казались слаще этой изматывающей дороги.

Сердце.

Удар.

Вспышка огня перед глазами – точь-в-точь как тогда.

Но воздух… воздух пахнет иначе – прелой листвой и медью.

Второй удар.

В висках застучало предчувствие, как барабанная дробь перед казнью.

Третий.

Грудь распирает чужая ярость, звериная, всепоглощающая.

Четыре. Пять. Шесть…

Тело напряглось раньше мысли.

БЕГИ!

Он рванулся вперёд, даже не успев открыть глаза.

Пальцы сами сомкнулись на рукояти меча, тело метнулось вперёд – за мгновение до того, как полутонная туша вепря врезалась в палатку.

Лагерь вздрогнул, будто под ударом тарана.

Брезент лопнул с сухим треском, подбросив в воздух спящих новобранцев.

Они рухнули на землю – беспомощные, как тряпичные куклы, с визгом выброшенные из детской коляски.

Караульные остолбенели. В дрожащем свете факелов проступил кошмар:

Двухметровый вепрь. Щетина – как запёкшаяся кровь. Из пасти капала слюна, густая, чёрная, будто растопленный дёготь. Глаза пылали адским багрянцем.

Первый удар пришёлся по дурату – тому самому, что орал на них вечером.

ТУУУМ!

Копыто размером с кузнечный молот обрушилось на кирасу. Металл скрипнул, будто по стеклу провели гвоздём.

Хруст.

Короткий.

Сухой.

Как ломается подмороженная ветка.

Тело дурата дёрнулось в последней судороге.

Из вмятой груди хлынула тёмная жижа, смешиваясь с осколками рёбер.

Последний пузырящийся выдох затих в общем хаосе.

Тишина.

Даже ветер замер.

Караульные бросились врассыпную, выронив факелы.

Рэйна сковал леденящий ужас – точь-в-точь как в детстве, перед лисомедом.

«Нет.»

«Я не тот испуганный мальчишка.»

Губы сами растянулись в оскале.

Меч со свистом взмыл на плечо.

Его боевой клич заставил задрожать листву на деревьях.

Земля содрогнулась, когда чудовище рвануло вперёд.

Вокруг твари клубился багровый пар, будто она горела изнутри.

Клыки – с локоть длиной – блестели в лунном свете. Каждый шаг оставлял в земле вмятины, будто вбивали сваи.

Полтора метра.

Рэйн рванул в сторону. Меч блеснул, целясь в шею под черепом.

«Недорез!»

Сталь лишь рассекла шкуру. Вепрь взревел, снося молодую сосну. Брызги горячей крови обожгли лицо.

Свист!

Бивень просвистел задев плечо.

Рэйн кубарем отлетел на коряги. Меч выскользнул из пальцев.

Хруст.

Ребро.