Одна птичка начирикала

– Интересный метод, ― сказал Тур. ― Последний раз в столице он только запутал дело.

– Так то в столице, ― брякнул Лют и осекся.

Брови господаря Тура, уже не скрываясь под вежливой маской, сошлись на переносице.

– Конечно, почтенный Третьяк здесь главный, как я могу противиться его решению. ― В его голосе послышались ядовитые нотки.

– Если вы до завтра не найдете убийцу, то я делаю, как сказал, ― улыбнулся Третьяк. ― Думаю, тянуть с этим делом дальше уже некуда. Того и гляди кто-нибудь искупается в озере.

И он рассмеялся собственной мрачной шутке.

Выходя из отделения с Томилой и Распутой, Лют думал о столичном дознавателе. Нехорошо с ним обошлись. То Третьяк над ним подтрунивал, то Томила кричала. Да и он, Лют, тоже хорош ― из ревности чуть не пожалел, что сделал доброе дело и спас молодому господарю жизнь. Неизвестно, собирался ли Путята изловить велесова верховного жреца, а вот заезжим дознавателем точно бы рыб накормил. А уж если окажется, что душегуб все-таки Ворон, так почтенный Булат полстолицы от горя разнесет. И Туру наверняка достанется за излишнее рвение. Но коли убийцей станется боярыня Ярослава, господарю тоже будет плохо. И ему, Люту, неприятно. Нет, тут, как ни крути, всем выгодно, чтобы виновен был Путята. Или та же Бажена… Лют представил, как Путята, запрятав подальше свои счетные бумаги, крадется ночью по городу, сжимая в руках кистень.

– Распута, ― позвал Лют родственника, ― а можно ли с помощью обычного приворота убить человека?

Распута от удивления остановился, Томила стукнулась носом о его затылок и ойкнула.

– Чтобы от сильной присухи умер? Я слышал, что такое бывает, если перестараться. Да только, значит, это совсем глупым и дурным человеком надо быть. Я таких ошибок не совершаю.

– Нет, не от присухи, ― покачал головой Лют и сдвинул шапку на бок, в раздумье почесывая голову. ― Как бы растолковать-то? Я в колдовстве-ведовстве ничего не смыслю, но вот в обычной стороне дела… Предположим… хотя бы Ворон в кабаке у Путяты уносит его кистень. Идет к змею или еще к кому и накладывает на оружие сильный приворотный заговор. Потом прячет кистень в своем доме, берет стрелу и… кикиморы болотные, не получается что-то.

– Я понял тебя, ― медленно произнес Распута. ― Недаром, значит, ты человек военный, мне бы подобное и в голову не пришло. Вот скверные людишки на свете живут, если до такого додумались.

– Кто-то заговорил вещь, чтобы она убила? ― вмешалась Томила. ― Ну, тут без ревности и злобы явно не обошлось. Помню, как мы давно с девушками венки по озеру на Купалину ночь пускали. А некоторые колечки и височные кольца заговаривали на суженых. И если стрела, не дай-то боги, не находила свое колечко, то столько криков и ругани было.

Распута странно посмотрел на жену, потом на Люта.

– Вот что, значит, ― сказал он. ― Проводи Томилу до дома, а я пойду до храма Велеса. Буду просить мудрейшего о содействии.

– Что с тобой, дорогой? ― обеспокоенно спросила Томила.

– Большое злодейство у нас тут творится, ― ответил Распута. ― И я молю всех богов, чтобы не оказаться поневоле к этому причастным.

– Ты вспомнил, что к тебе приходил… ― изумленно выдохнул Лют, ― кто?

– Не совсем. Но работал я и с кольцами, и с другими украшениями. Я должен помочь разоблачить и наказать этого негодяя. А мудрейший жрец в силах помочь мне.

– Если что-то случится, ты позовешь нас? ― с тревогой спросила Томила, и Лют заметил на ее лбу морщинку. Беспокоится брательница за мужа. Вон как кинулась в отделение спасать его. Да и самого Люта тоже. Храбрая она на самом деле. И, ежели что не так, самого Путяту в его же мешок засунет и плавать отправит.

– Как не позвать, ― ответил Распута. ― Вы ж меня на мысль навели.

Лют собирался узнать, что именно понял родственник, но тот махнул рукой и быстро пошел по улице, ведущей к храму Велеса. Озадаченные Лют и Томила долго стояли и смотрели ему в след.

***

На следующий день Тур появился в отделении последним. Все подозреваемые были уже на месте. Судя по всему, запуганные довольным собой дознавателем Третьяком. Впрочем, выглядели они бодро, особенно Путята, который, осматривая окружающую обстановку, презрительно кривил рот. «Родственник самого великого князя, не иначе, ― с усмешкой подумал Тур. ― Во дворце родился». Ворон сидел неподвижно, уставившись в пол. Вдова Бажена вертелась на месте, тяжко вздыхая, похоже, страдала от жары. Неудивительно, если надеть столько слоев одежды. За отдельным столом восседали два писаря, усердно копошащиеся в бумагах.

Тур нашел взглядом Ярославу и чуть улыбнулся ей. Боярыня немного наклонила голову и улыбнулась в ответ уголком рта. Тур почувствовал, как на душе становится светло и радостно, но не успел насладиться чувствами. В дверь постучали, а потом и зашли верховный жрец Велеса и купец Распута. Причем зашли с невозмутимыми лицами и также невозмутимо расселись на свободной скамье, стоящей в стороне от основных действующих лиц. Тур поприветствовал мудрейшего и как можно вежливее и тише обратился к Третьяку:

– Что они здесь делают?

Не то, чтобы Тур был не рад видеть почтенного купца и не менее почтенного жреца, однако именно сегодня они могли помешать задумке столичного дознавателя.

– Все в интересах дела, господарь, ― с улыбкой ответил Третьяк. ― У них важные сведения. Не исключено, что мудрейший жрец обнаружил убийцу раньше вас… то есть нас. Хе-хе… Ему не впервой.

– Вот как. Тогда, думаю, мой свидетель тоже здесь не помешает.

Тур с удовольствием увидел, как в сытых и довольных глазах Третьяка появилось беспокойство.

– Какой еще свидетель? Мне не докладывали.

– Он появился неожиданно. У него тоже очень важные сведения. И, кстати, я знаю, кто убийца.

Оставив растревоженного Третьяка, Тур сел на свое место. Внешне он был спокоен и старался улыбаться почти так же гаденько, как Третьяк, но это было непросто. Проблема господаря Тура заключалась в том, что он знал, кто душегуб, но у него не было доказательств.

Третьяк прокашлялся.

– Итак, уважаемые жители нашего славного города. Причина, по которой я был вынужден вызвать вас сюда, известна всем. Она печальна, поэтому чем быстрее мы со всем покончим, тем будет лучше для всех. Ворон Булатов сын, Бажена Морозова вдова, Путята Воянов сын, сударыня Ярослава Мирославовна. У вас у всех был мотив и возможность убить Чернаву Воронову жену летом прошлого года. Сегодня я бы хотел услышать вновь о ваших действиях в ночь убийства.

Все замерли в ожидании. Только Путята продолжал кривиться. Дверь снова открылась, впустив еще одного гостя. Тур с облегчением вздохнул ― все-таки пришел. Человек был богато и нарядно одет и высок ростом. Все в нем выдавало путешественника или уроженца чужих мест.

– Проходите, пожалуйста, ― сказал Тур. ― Этой и есть мой свидетель, почтенный Баян. Приехал издалека.

– М-м-м… присядьте пока там.

Третьяк не растерялся и указал на стул, стоящий рядом с Распутой и жрецом. Писари покосились на чужака, меланхолично пожевывая кончики перьев. Что-то в них казалось странным, но Туру некогда было над этим думать. Он тихо скрипнул зубами. Да нет, не может же черноградский дознаватель знать о его замыслах. Сам наверняка что-нибудь задумал, недаром здесь такие «свидетели» восседают и целых два писаря.

Столичный дознаватель внимательно посмотрел на Распуту и жреца Велеса, но пока ничего особенного не заметил.

– Что ж, продолжим, ― сказал Третьяк и потер руки. ― Начнем с вас, уважаемый Ворон.

Писари заскрипели перьями.

Господарь Тур в который раз убедился в бессмысленности нелепого собрания, устроенного Третьяком.

Свидетели долго и нудно, запинаясь, повторяли одно и то же в который раз. Интерес вызывал только Путята, поскольку его алиби годичной давности Тур читал только на бумагах. Но и в болтовне кабатчика ничего нового не обнаружилось.

Что хотел здесь услышать Третьяк? Или он задумал потом перечитать записи и найти в них какие-то нестыковки? Так судя по писарям, умудряющимся во время работы еще и зыркать по сторонам, нестыковкам удивляться и не придется. Слушая мелодичный голос Ярославы, Тур не заметил, как он сменился неспешным басом верховного жреца Велеса.

– … знал я, что ничего хорошего это не сулит. И ежели можно меня обвинить во вмешательстве не в свои дела, так это только из-за нужды великой.

Боги великие, о чем он говорит? Мысли Тура в панике заметались в только недавно так сладко задремавшем мозге. И хуже всего было то, что Третьяк повернулся к нему.

– Господарь Тур, а вы что скажете?

– Кхм… хм-м… ― прокашлялся Тур. ― Думаю…э-э-э… мудрейший жрец прав.

– Что вы тут растекаетесь мысью по древу? ― неожиданно спас Тура Путята. ― Говорите, кто убийца, хватайте его, а остальных отпускайте. У меня, в отличие от некоторых, дел много.

– Вашим делам сидение здесь пойдет на пользу, ― сурово посмотрел на Путяту жрец Велеса. ― Не освободитесь от подозрений, так люди со временем начнут обходить ваши заведения стороной. Или не прав я?

Во внезапно наступившей тишине стало слышно, как Путята со свистом втянул сквозь зубы воздух.

«А ведь недаром он мудрейший, ― подумал Тур. ― Прав он, как никто. Если убийцу не найдут, не только Ворону худо будет, но и всем остальным. Надо решаться».

– Долг обязывает меня просить уважаемого главного дознавателя на время предоставить слово мне и купцу Распуте, ― говорил между тем жрец.

– Я уверен, ваша помощь будет ценной, мудрейший, ― сказал Третьяк.

Тур заметил, что тот снова улыбается. Свалил всю работу на служителя культа и колдуна и теперь радуется. Впрочем, Тур справедливости ради отметил про себя, что и сам без помощи не обошелся. Только вот надо подгадать момент с представлением этой самой помощи. А если так и дальше пойдет, то Третьяк с сообщниками пожнет все лавры.

– У меня, значит, всего один вопрос есть. ― Распута встал с места и обвел глазами собрание. ― Кто из женщин зачаровывал у меня кольцо? Дело давнее, запамятовал я.

Внезапно. Все вздрогнули и посмотрели друг на друга. Мужчины недоуменно, а вот Бажена и Ярослава с явной тревогой.

– Все эти, значит, алиби ничего не стоят, уважаемый главный дознаватель, ― продолжал Распута. ― Потому что душегубу не надо было никуда выходить, чтобы убить. Он использовал заговоренный предмет. Скорее всего, кольцо. Так что ― никто сам не признается?

Тур почувствовал, что собрание не на шутку взволновалось.

– Покажите нам кистень, ― повернулся Распута к Третьяку.

Дознаватель откинул с кучки предметов, лежащих перед ним на столе, полотно. И у Тура возникло подозрение, что перед ним разыгрывается спектакль, который коварный Третьяк с помощью помощников продумал заранее.

Черноградский дознаватель поднял головку кистеня за обрывок цепи и покачал ею.

Путята издал нервный смешок.

– Только не начинайте заново. Я не знаю, кто у меня его украл и когда.

– Но вы хотя бы знаете, что не пользуетесь оружием из золота. Да, да, вот это звено сделано из золота, ― довольно сказал Третьяк. ― Никто бы не додумался.

– Вот оно, значит, колечко-то, ― произнес Распута. ― И душегуб наш, как и оно, находится здесь, в этой комнате. ― И он, прищурившись, посмотрел на каждого подозреваемого.

– Спокойно, спокойно, ― Третьяк умиротворяющим жестом остановил вскочивших людей.

Тур прекрасно понимал почтенное собрание. У него у самого сердце подпрыгнуло и чуть не ушло в пятки. Писари перестали считать мух, поднялись из-за стола и положили на него оружие. Через зловеще скрипнувшую дверь зашли еще двое молодцов и стали у стены.

– Что вы себе позволяете? ― вскинулся Ворон. ― Вы не можете насильно задержать нас здесь. Я подам жалобы на бесчинство и самоуправство!

Путята глянул на него и насмешливо фыркнул. Бажена встала рядом с Вороном, словно хотела спрятаться за него. Ярослава вопросительно посмотрела на жреца Велеса, а потом спокойно опустилась на место и принялась расправлять складки платья.

– Все хорошо, это всего лишь охрана мудрейшего, ― примирительно сказал Третьяк.

Ну, конечно. Недоумение Тура переходило в злость. В черноградском спектакле для столичного дознавателя не нашлось прописанной роли. Ох, и хитер Третьяк оказался, только вид дурашливый на себя напускал! Попробуй, нажалуйся на храмовых воинов. Да еще и слуг самого верховного жреца Велеса. Ворон может хоть до хрипоты теперь отстаивать свои права, никто и ухом не поведет. Мудрейший человек уже не молодой, мало ли, зачем с собой охрану таскает.

– Сударыня боярыня, ― обратился к Ярославе Третьяк. ― Замужество с Вороном и арест Путяты за убийство Чернавы спасали ваше положение. У Ворона вы могли взять стрелу, а у Путяты кистень, и с их помощью погубить соперницу. Ваш титул и могущественный покровитель делали вас почти неуязвимой. Вы достаточно умны, чтобы придумать и осуществить задуманное.

У Тура пересохло в горле. Что он несет? И почему жрец Велеса сидит, словно посох проглотил, и не вмешивается? Только оглаживает свою проклятую бороду и кивает! Как они смеют так нападать на Ярославу? Тур рванулся вперед, но здоровенная рука одного из храмовых «молодцов» удержала его на месте. И сердце господаря Тура Светозаровича из славного рода столбовых столичных дворян наполнила ярость. Она заставила его очень метко и сильно ударить локтем промеж глаз храмового охранника, ужом проскользнуть между столами, настигнуть проклятого Третьяка и двинуть тому в челюсть.

В челюсть Тур не попал, попал в нос, но от этого было не легче.

В тот же миг из его глаз посыпались искры от ответного удара Третьяка, а вокруг началось что-то невообразимое.

Один храмовый воин кинулся разнимать его и Третьяка, вцепившихся друг в друга. Раздался женский вскрик и посыпались ругательства, судя по голосу, купца Распуты. Тур вскользь удивился столь богатому запасу брани у приличного человека. А затем послышались чей-то вопль «давно об этом мечтал!», какая-то возня и удары.

А потом все внезапно стихло, и у Тура застучали зубы. От холода. От жуткого невообразимого и неумолимого холода. Он с трудом оторвал руки от Третьяка и со стоном упал на скамью, пытаясь понять, что происходит. Люди вокруг неуклюже двигались. Тур глубоко вздохнул, рискуя обжечься ледяным воздухом, но понял, что все прошло. В отделении снова было жарко, как и полагается в летний день. О произошедшем напоминали только дохлые замороженные мухи, валяющиеся на полу.

Тур тяжело дышал и ощупывал скулу. Похоже, будет большой синяк, лишь бы глаз не закрылся.

– Прошу прощения, я всего лишь хотел остановить это побоище, ― раздался голос гостя, чужеземца Баяна, о котором все позабыли. ― Мне уже изрядно надоело здесь сидеть.

– Я не буду спрашивать, как вы это сделали, ― проговорил Распута, покусывая губы.

– Почтенные люди, а ведете себя, словно тати с большой дороги, ― зазвучал укоризненный бас жреца. ― Позор-то какой ― бросились друг на друга аки звери дикие.

Его борода была мокрой от растаявшего льда.

Два молодца держали Путяту и Ворона, злобно смотрящих друг на друга. У одного была разбита губа, у другого подбит глаз. На скамье рядом с еще одним охранником и Распутой сидел Третьяк, прижимая к носу платок. Четвертый воин божий, которого так ловко вырубил Тур в самом начале, держался за голову. Бажена стояла у стены, закрыв рот руками.

На плечо Тура легла рука.

– Зачем вы так? Мне же ничего не угрожало, ― раздался мягкий голос. ― Но все равно спасибо. Я очень тронута.

Столичный дознаватель поднял глаза и увидел Ярославу.

– Ох, юноша, юноша, ― укоризненно сказал жрец Велеса. ― И вы подумали, что я позволю обидеть мою сироту?

– Это… ― Тур посмотрел на Третьяка. ― Вы все это придумали?

Тот поморщился, шмыгнул разбитым носом и кивнул.

– Но последнее колдовство лежит на вас, ― буркнул он угрюмо. ― Почтенный Баян, или как вас там, будьте любезны дернуть веревку рядом с вами. Надеюсь, она еще цела.

Тур только открыл рот, а в дверь уже входили очередные «молодцы», только не храмовые, а самые обычные служащие отделения.

– Бажена вдова Морозова, вы арестованы за убийство Чернавы Вороновой жены. Вы имеете право подать челобитную в столичное отделение с тем, чтобы попросить смягчения приговора. А теперь проследуйте в место своего предварительного заключения.

Третьяк снова шмыгнул носом.

Тур все-таки забыл закрыть рот, провожая глазами упирающуюся Бажену. Она путалась в юбках, вырывалась и страшно ругалась.

– Что б тебя навьи твари сожрали, кошка драная, все из-за тебя! ― вопила Бажена, указывая на Ярославу. ― Ты же понимаешь, у меня не было выхода. Не будь ты таким жалким тюфяком, пришла бы мне удача. ― Это уже относилось к Ворону.

– Не могу поверить. Она все время была рядом со мной, сочувствовала и поддерживала. ― Ворон рухнул на скамью и закрыл лицо руками. ― Что я скажу отцу?

– Кто о чем, а голый о бане, ― ехидно сказал Путята, облизывая разбитую губу.

– Спокойно, ― подошедший жрец Велеса положил руку на плечо готового уже вскочить Ворона. ― Иначе уважаемый Баян рассердится.

Тур глянул на прячущуюся в бороде жреца улыбку, потом на гостя и тяжело вздохнул. Его план с треском провалился. Коварный Третьяк преуспел и обошел его. Однако жалеть о чем-то было уже поздно, да и незачем.

Тур любовался на сосредоточенное лицо Ярославы, которая осматривала его глаз, и блаженно улыбался. Леший с ними со всеми ― и с Путятой, и с Третьяком и его дурацким спектаклем. Он счастлив, и пусть они тоже радуются. Может, добрый Путята будет пореже топить людей.

И столичный дознаватель впервые за все время, проведенное в Чернограде, перестал чувствовать себя чужаком.

***

Лют увидел, как из следственного отделения стали выходить люди и потянул Томилу за рукав. Он уже успел допить свою брагу, причем совершенно законно. Томила в этот раз даже не вспомнила о канаве и крысах. Беспокоилась.

Брательница устремилась к мужу, и Лют побрел за ней. Среди собравшихся он не увидел Бажену и с удовлетворением понял, что они с Распутой были правы. И ведь это он, Лют, пролил свет на многое из этого дела. Без него подлую Бажену так и не поймали бы.

Странно, а почему они все какие-то побитые? Тур этот с наливающимся синяком под глазом стоял рука об руку с Ярославой рядом с говорившим им что-то верховным жрецом Велеса. Лют про себя горестно вздохнул. Путята поджимал явно разбитую губу и косился на Ворона, окривевшего на один глаз. Да что там говорить ― дознавателя Третьяка, похоже, кто-то очень метко двинул в нос. Вот он, держит платок у вышеупомянутой части тела и тихо беседует с богато одетым незнакомцем. Это еще кто такой?

Когда Лют посмотрел в их сторону, чужак поднял глаза, и они блеснули изумрудами и расплавленным золотом. Лют зажмурился и помотал головой. Может, хватит на сегодня браги?

***

– Вы правильно угадали с перьями, ― говорил Третьяк, удобно расположившийся перед благодарными слушателями в любимом кресле Томилы. Она пожертвовала им в обмен на историю убийства. ― Бажена просто взяла стрелу у Ворона так же, как еще раньше утянула кистень у Путяты. Она верно рассудила, что он бросит тень на и так не слишком чистого перед законом кабатчика. ― Третьяк отпил квас и блаженно вздохнул. ― Господарь Тур так и жаждал его крови.

Столичный дознаватель, держащий на скуле у глаза кусок льда, недовольно прищурился.

– Но как вы-то заподозрили Бажену? ― обратился к нему Лют, который окончательно решил сменить гнев на милость и смириться с женихом прекрасной Ярославы.

– Ложь, ― коротко ответил Тур. ― Я вспомнил, Ярослава упоминала о том, что непонятно, правду ли говорит Бажена. Я выяснил, что дела ее плохи, много долгов, дом заложен, и замужество с Вороном полностью спасает ее. Но она упорно отрицала, что хочет за него замуж, даже слишком упорно. И я предположил, что Бажена может лгать не только в этом.

Третьяк задумчиво покивал.

– Почтенному Распуте и вам, Лют, я от имени черноградского следственного отделения выпишу благодарность, ― сказал он. ― Не признай вы в перьях остатки стрелы, и не сообрази уважаемый Распута про кольцо, я бы до сих пор топтался на месте.

– Да если бы я вспомнил, ― махнул рукой Распута. ― Много их ко мне приходило, привороты-то просить и кольца зачаровывать. Вот Лют, значит, молодец, понял, что к чему.

Лют тоже хотел скромно приуменьшить свои заслуги, но ему помешала Томила.

– Я так и не поняла, как убили Чернаву, ― сказала она. ― Лют говорил что-то про стрелы.

– Бажена придумала использовать колдовство для убийства, только весьма необычным способом. Разобрала кистень Путяты и прицепила заговоренное у почтенного Распуты кольцо к цепи. А стрелу Ворона зачаровала на это кольцо. ― Третьяк вздохнул. ― Вот уж поистине противное дело. Бажена давно уже втерлась в доверие несчастной Чернаве и якобы помогала ей вернуть любовь мужа. Чернава и поддалась на уговоры. Ночью в определенное время встать в определенном месте в доме и сказать заветные слова. А сама Бажена точно в это время спокойно высунулась из окна своего дома, натянула лук и выстрелила. Силы там особо не требовалось. Заговоренная стрела полетела прямо к притягивающему ее кольцу, сбила тяжелую головку кистеня, спрятанную в нужном месте заранее, и… В общем, неприятные подробности мы опустим. Стрела вспыхнула и сгорела, и на месте преступления мы обнаружили только непонятные перья и само орудие убийства. Никто не приходил, никто никого не видел. Чисто сработано.

– О, ― коротко сказала Томила. ― Знала бы, никогда не пригласила ее в свой дом. Подумать только ― какая гадкая особа! Но перья-то? Почему они остались?

– Вот здесь наша гадкая особа и попалась, ― улыбнулся Третьяк. ― Насколько я понял из объяснений…эээ… свидетеля господаря Тура, в ту ночь мог идти дождь. А на намокшие перья колдовство, увы, не подействовало.

Все глубокомысленно помолчали.

– Смелый вы человек, господарь, ― сказал Распута. ― С этим вашим, значит, Баяном. Мудрейший чуть окончательно не поседел, когда понял, кого вы привели.

– Кого? ― в один голос спросили Лют и Томила.

– Да змей это был, ― устало ответил Тур. ― Я его уговорил пойти свидетелем после шуток уважаемого Третьяка. Именно змей зачаровал стрелу Бажене. И поэтому ей и пришлось заложить дом, чтобы расплатиться. Она всем рискнула ради замужества с Вороном. Но у меня не было против нее ни единого доказательства, и пришлось рискнуть.

Лют вспомнил золотые глаза незнакомца. Не показалось. Значит, можно бросить квас и выпить еще браги. Он опасливо покосился на Томилу.

– Да вы с ним, как я посмотрю, уже друзья, ― недовольно сказал Третьяк Туру. ― Устроили мне балаган в отделении. Я все спланировал, договорился с мудрейшим и почтенным Распутой, как сделать так, чтобы Бажена от неожиданности сама призналась. А вы на меня драться кинулись. А потом чуть всех не заморозили.

– Вы напали на Ярославу. Могли бы меня поставить в известность о ваших планах.

– Вы со змеем в лесах гуляли, ― съехидничал Третьяк. ― Боярыня была предупреждена. ― Третьяк осторожно потрогал нос.

– А из-за чего сцепились Путята и Ворон? ― спросил Лют.

– Ворон решил, что Путята хочет сбежать под шумок и остановил его. А Путята возьми и дай ему в глаз со словами, что, мол, давно мечтал об этом. Что Ворон гад, и из-за его тупости и непорядочности произошла вся эта история. Ворон в долгу не остался. Думаю, дело тут было в боярыне Ярославе.

Лют открыл рот, но гневный взгляд Томилы отбил охоту говорить.

– В чем-то он прав, ваш злодей Путята, ― сказал за Люта господарь Тур.

– Х-м-м… ― промычал все-таки Лют. ― Интересно, а сам-то Ворон на ком хотел жениться?

– Чего бы он ни хотел, понимал, что Бажену отец ему не простит. Поэтому и тянул с решением, ― ответил Тур. ― Мне еще писать отчет почтенному Булату, ― с тоской прибавил он.

– Да чего уж там, я сам напишу, ― великодушно сказал Третьяк. ― А вы подпись поставите и повезете радовать Булата. Теперь он может с чистой совестью готовить пышную свадьбу.

– Спасибо, ― удивленно сказал Тур и растерянно заморгал. Не ожидал, похоже, такого подарка от черноградского дознавателя.

– У вас же тоже будет свадьба? ― спросила Томила, и Лют все-таки скрипнул зубами. ― Давайте сыграем ее в нашем славном городе. И мудрейший жрец будет очень доволен.

– Томила, наверняка господарь сам захочет решить… ― начал Лют, но брательница уже зацепилась за мысль.

– Соглашайтесь, ― говорила она, видя нерешительно пожимающего плечами Тура. ― Мы поможем вам все организовать. И это будет самый замечательный праздник, который вы только можете себе представить. ― Ее глаза заблестели в предвкушении любимого дела ― готовить пир. ― Весь город соберется. Ваши Ворон с Булатом в столице от зависти кафтаны сжуют.

Лют еще не видел того героя, что устоял бы перед напором Томилы.

– Раз так, то я напишу родственникам… ― пробормотал Тур.