скачать книгу бесплатно
Поломанный Мир 5: Последние Люди
Андрей Коробов
Выбор делают люди. А Боги – пожинают плоды.
Ответы порождают новые вопросы. Враги вчера – друзья сегодня, и с точностью наоборот. Кого держаться, когда всё может измениться на первом повороте?
Чтобы получить, придется отдать. И так уж вышло, что выбраться куда сложнее, чем попасть сюда…
Андрей Коробов
Поломанный Мир 5: Последние Люди
Глава 1
Стоишь, в чем мать родила, – согласишься на любые требования. Без торга.
И раз уж террористы застали врасплох, понтифик не противился. Даже он. Трясся за собственную шкуру, будто и вправду сумеет её уберечь.
Это в одеждах, золотом расшитых, Аркадий III – пуп земли, что правит Церковью Равновесия от лица Противоположностей. Сейчас он мало отличался от безродного невольника. Немощный. Перепуганный до полусмерти. Податливый, как глина.
Его жизнь в чужой власти. Надо понимать.
Главное, не рисоваться перед магами, не апеллировать к Свету с Тьмой.
Никому это не интересно. И лишь чревато последствиями.
Глашатай Мидала стоял, зажатый, как подмерзшая жаба, в воде по колено и просто кивал. Молча. Внимал каждому слову. А блёклые, будто стеклянные глаза кочевали от одной темной фигуры к другой.
Оставалось тайной, кто пришел по его душу. Да и важно ли это?..
Будет паинькой – узнает. Чуть попозже.
От Аркадия III чародеи требовали невозможное. Пойди папа Цимский на такое, Западный Аштум смело мог прощаться с Равновесием – теперь уже официально. Бедному старику выбирать было не из чего: как ни крути, заговорщики своё возьмут; он же – пойдёт им на попятную. По-хорошему ли, по-плохому. Выхода нет.
– Вам слово, понтифик, – обратился к нему чародей в синей мантии.
Тот единственный, кто вообще открывал свой рот и беседовал с Папой Цимским. Он ясно, по пунктам изложил, что хотел от Аркадия III, и теперь ждал ответной реакции. По скривившимся губам чародея старику стало ясно: изверг много времени на раздумья не давал. Глашатай Мидала потерялся совсем и мигом прикинул «за» и «против».
Понтифик проблеял:
– Я сделаю это.
Неуверенно, вымученно. Плевать. Главное, что не был идейным дураком, не отказался от сотрудничества.
Все они такие, должно быть, – просто паразиты системы, дорвавшиеся до самой вершины. Черпают блага наверху пирамиды церковной власти. Плюют вниз. А как в дверь стучатся с добрым утром, поджимают хвосты. Даже неловко, насколько они слабы.
Духом и телом. Принципами.
Улыбнувшись, маг в синей мантии кивнул понтифику. Вот и поговорили…
Аркадий III тогда не знал, что вторжение во дворец Святого Престола – это не глобальное событие, а всего-навсего кусочек мозаики того дня. Но вот и до цимских холмов дошли пугающие вести, поделившие для горожан жизнь на «до» и «после».
Во-первых, массовые бойни с применением запрещенных чар в главнейших церквях столицы Западного Мира; за исключением, разумеется, собора Святого Самуила, где проводил мессы Папа – там все прошло тихо и быстро.
Во-вторых, кровавое восстание чародеев, что охватило Янтарную Башню Номентана. Инквизиторы не успели предпринять соответствующие меры, и маги расползлись по Вечному Городу, теряясь в толпе. Стало быть, внезапность обусловило тщательное планирование мятежа задолго до.
Катастрофы низошли на Папскую область каскадом. В одночасье.
Многим позже выяснится, что этот сценарий касался всех более-менее крупных городов Запада, в Илантии – в первую очередь. По крайней мере, Цим не познал на себе весь ужас Черной Смерти в те дни. Корабли с шумайской контрабандой туда просто не дошли, выиграв немного времени.
Цимский народ был напуган. Их будущее утопало в тумане нового времени, эпохи Семи Лун, последняя из которых промелькнула прошлой ночью. Бессознательно люди толпами стекались к фасаду собора Святого Самуила. Они надеялись услышать наставление от верховного понтифика. Тот всегда давал ответ.
Однако же сегодня цимлянам его слова понравились бы вряд ли. Наоборот, уготованный манифест был призван разбить их картину мира на тысячи осколков.
Папская гвардия сдерживала волны горожан, как могла, не давая тем проникнуть внутрь дома Противоположностей. Лишь чудом беснования толпы не перетекали в открытое боестолкновение. Всего лишь вопрос промедления Папы.
Сегодня люди не просто молили Аркадия III явить им свой лик, а требовали. Всему виной страх, ослепивший цимлян.
Они чувствовали ветер перемен; просто не могли понять, идти ему попутно или супротив. А может, вовсе держаться на месте, переждать бурю в молитве.
Свет и Тьма никогда не показывались в Материальном Мире. За них отдувался непосредственно верховный понтифик. И нынче люди ждали его, как пришествие Бога.
Глашатай Мидала вышел к людям после полудня, уже облаченный в церемониальные одежды. На балкон, откуда в праздники обращался к народу с важными речами. И нынче день особый – язычникам триумф, а гармонистам траур. За Папой Цимским все также следовали чародеи в балахонах, особо не показываясь.
В Соборе Святого Самуила и без них людей хватало: клир и гвардия. Об их судьбах оставалось только гадать. Одних убили, на других наслали морок чародеи. Так, само сердце Церкви Равновесия оказалось в руках язычников. Просто потому, что в Священной Инквизиции на святой земле папского дворца не нуждались. Напрасно.
Толпа мигом смокла, едва Аркадий III показался в поле зрения. Он выставил вперед ладонь, и тем самым как будто заткнул рот каждому мирянину. И ведь здесь не было никакой магии за исключением популярности.
Когда площадь погрузилась в тишину, верховный понтифик положил морщинистые руки на парапет. Выглядел уверенно, и лишь глаза выдавали его потерянность. Старик не доверял заговорщикам, его пленившим, и опосля растерял всякую надежду на собственное завтра. Увы, поворачивать назад было поздно.
Что хуже, попросту некуда.
Роковой спектакль уже начался. И Аркадий III был призван сыграть в нем главную роль. Роль всей своей жизни.
Он собрал воедино свою волю и громогласным словом окатил площадь. Благо, колоннады, огибавшие открытое пространство по обе стороны, способствовали лучшей акустике. Верховного понтифика не услышал бы только глухой.
– Цим! – Папа обращался к своему народу именно так, не разделяя Вечный Город и людей, что его населяли. – Мы приветствуем тебя!
В понятие «мы» что этот старик, что его предшественники вкладывали не только себя, но и Свет с Тьмой. Давняя традиция Святого Престола.
Мирянам очень бы хотелось поднять ор. Каждому из них. Докричаться до Аркадия III, чтобы тот ответил на вопрос, мучивший его, отдельно взятого гармониста. Но беспочвенный ореол святости, который выстроился вокруг фигуры в белоснежных одеждах, не давал толпе перебить понтифика.
– И мы чувствуем твои стенания, твои сомнения, твоё непонимание событий этого дня. Позволь же нам умалить эту боль и пролить свет истины на тьму, в которой Западный Аштум жил столько веков. С тех самых пор, как раскололся Прежний Мир. Здесь, в этих самых холмах, – вещал Аркадий III.
Человек в синем оставался недвижим. И тем не менее, в любой момент был готов перейти к решительным действиям – чуть что не так. Террорист внимательно слушал каждое слово пленного старика. Следил, чтоб от их договоренности понтифик не ушел ни влево, ни вправо. А где-то и направлял, держа особую ментальную связь с Папой.
– Этот день войдет в историю Аштума как первый, открывающий эпоху Семи Лун. Время, где больше нет места мракобесию, давешним заблуждениям, ереси. Нет места Свету и Тьме. Нет места Церкви Равновесия. Ибо вся наша вера – это ложь.
Уже на этих словах толпа должна была освистать Папу Цимского. Закидать безвольного старика тухлыми помидорами, облить помоями, обдать проклятиями, принизить последними площадными словами. Но горожане молчали. Они не верили своим ушам. Ибо то, что довелось услышать, шло из уст самого верховного понтифика.
Заявления диссонировали с фигурой того, кому они принадлежали.
Тем не менее, люд слушал Аркадия III. Причем – внимательно.
– Идолы живы, покуда в них верят. Равновесие – просто миф. Клир заставил мирян поверить в это, чтобы прибрать к рукам блага Западного Мира. Злато и земли. То же самое – Свет и Тьма. В первую очередь. Они получили от гармонистов куда больше, чем могли бы дать при всем желании. Это главные бенефициары.
Во всем Аштуме нет еще одного такого места, где разоблачение Церкви Равновесия бы звучало также пронзительно, возмутительно и ядовито. Дельмейский Деспотат усердно готовился к унижению Противоположностей.
Апогей же их замысла происходил здесь – в Вечном Городе, у ворот собора Святого Самуила. В самом эпицентре давешней религиозной заразы. Та имела в долгосрочной перспективе последствия куда хуже любой чумы. Даже нынешней.
– Лучше однажды познать горькую правду, чем всю жизнь провести в неведении. Уйти в никуда совершенно слепым, – продолжал Аркадий III. – В конце пути никто из нас не увидит горы Мидал и близко. Её попросту… не существует. Как и не существует ничего хоть сколько-нибудь похожего на неё. А значит, нет ни рая, ни ада, ни даже Чистилища, обещанного всем и каждому Светом и Тьмой.
Глаза многих среди тысяч и тысяч собравшихся мигом потухли. Цимляне жили в Материальном Мире, как могли, настолько праведно, насколько вообще удавалось. И все, так или иначе, с надеждой смотрели в будущее за гробовой доской. Сказанное понтификом горожане, так или иначе, поняли верно.
После смерти они проваливаются не иначе как в пустоту.
Кого-то горькая правда страшила. А кого-то – пьянила.
Если внеземного надзирателя над головой не висит, чего бояться человеку окромя пресловутой буквы закона? Впрочем, земная власть этим утром показала свою несостоятельность ровно также. Где нет порядка, обязательно просочится анархия.
Дело считанных дней. Если не вовсе часов. Ибо Цим огромен…
– Свет и Тьма – сущности за гранью божественного, без сомнения. Они не имеют ничего общего с дельмейским Пантеоном, – декламировал Папа. – Не то что с демонами. Противоположности – той же природы, и пришли с потаенных, нижайших слоев Серости.
Что правда, то правда. В Восточном Аштуме это знают все, кто хоть сколько-нибудь интересовался сектой Равновесия. Тогда еще сектой.
Такие утверждения на Западе принято считать ересью, но сути это не отменяет. Как бы то ни было, память у гармонистов коротка. Летописи Тёмных Веков молчат о годах, когда по эту сторону Экватора земля перевернулась с ног на голову. А ведь именно тогда религия из ничего воспряла, оплела умиравшую империю на всем протяжении.
Будто злокачественная опухоль.
Цимлян правда дельмеев ранила в самое сердце. Реальность сыпалась прямо на их глазах, являя на свет возмутительное противоречие. Противоположности являлись демонами – либо чем-то, им сродни, при этом строго наказывали адептам бороться с исчадиями Серости.
Казалось бы, несостыковка, но нет – ликвидация конкурентов чужими руками.
Элементарно.
Воспитание – особый конструкт человеческого сознания. Это одно из тех сит, через которые индивид процеживает сведения извне.
Можно было по-разному относиться к самому факту ложности религии, которую большинство гармонистов даже не выбирали. Но все как один чувствовали отвращение: к Церкви Равновесия, к самим себе за причастность к преклонению перед демонами.
Противоположности в кои-то веки порезались об собственное оружие. И в этом состоит идеологический триумф дельмейского Пантеона.
Раз уж Аркадий III так беспечно разрушил мироощущение цимлян, он же и должен был подвести собравшихся к новой правде. Небрежно или аккуратно, вопрос не стоял. Главное сам факт, что верховный понтифик сказал:
– Лишь Боги дельмеев были всегда честны по отношению к люду. Свет и Тьма им не ровня. Пантеон здесь, вернулся в Аштум. Боги восстановят порядок, напомнят Западу, что есть истинный Порядок. Равновесие. Власть Людей и Власть Богов. Будущее неизбежно. Его надлежит встретить в озарении, на стороне правды – и воздастся! Мы обретем свое место в новом мире, Лучшем Мире. Все мы…
Это было последней каплей. Ор поднялся над соборной площадью. Ненависть закралась в сердца горожан. Зараза эта передавалась от одного к другому. У каждого своя причина имелась – и все они стекались в одно бессознательное настроение.
Цимляне освистывали Аркадия III кто во что горазд:
– Лжец проклятый!
– Вор! Вор недостоин зваться Папой!
– Предатель Равновесия!
– Долой Церковь!
– Серость по тебе плачет, гнида!
Рано было и надеяться, что хоть кто-нибудь в толпе восславит мигом Пантеон. Еще не время. Сначала люди должны свыкнуться с осознанием неведения, в котором жили. Путь к смирению лежал через безумие и бардак.
Началась толкотня. Кто пытался поскорее убраться с площади, кто – прорваться в Собор Святого Самуила. В давке люди, и без того ослепленные яростью, зверели в край. Одни пихали друг друга, переходя на кулаки. Где-то бедолагу пырнули на ровном месте. В глубине толпы раздался выстрел.
Защищать папской гвардии было некого, кроме себя. Они выставили перед собой алебарды, отгоняя особенно буйных горожан.
Глаза Аркадия III налились печалью. Папа Цимский, если еще имел право себя так называть, прекрасно понимал, что сотворил. Сам он не верил в то, что поведал народу, – попросту отказывался. Напрасно, впрочем. Верховный понтифик самолично подорвал фундамент Церкви Равновесия. Добром это кончиться не могло.
Старик захныкал, горбясь на парапет. Губы его дрожали. Он бормотал под нос:
– Простите!.. Простите меня…
Он провалился в собственное сознание, не видя больше той суматохи, что началась на площади у собора. Ему попросту не хотелось жить. Маг в синей мантии не мог дать ему отойти на ту сторону. По крайней мере, так рано.
Все это время фигура в балахоне внушала Папе Цимскому, что надлежит сказать, и как. Чародей был не дурак и никогда не исключал человеческий фактор. Потому без задней мысли прибегнул к мороку, являясь даровитым психомантом.
Язычник играючи управлял верховным понтификом. Прям как чревовещатель куклой. И так выполнил миссию, поставленную перед его группой самим базилевсом.
Его театр кукол не ограничивался душещипательным, чистосердечным признанием старика в злодеяниях Света и Тьмы. Судьба Аркадия III была предрешена – ему не жить. Но и не умереть мучеником. Гибель должна была выглядеть как осознанный выбор.
Натурально.
Дельмей в синем продумал выступление Папы Цимского до мелочей. Аркадий III – первая личность во всем Западном Аштуме, к которому на поклон приходят и кайзеры Священной империи Луров. Это дорогого стоит.
Соответственно, должен он был уйти ярко.
Буквально.
Затылок старику напекала руна пиромантии. Щелчок пальцами – и эфир, заключенный в витиеватом знаке, проснулся.
Папа Цимский тут же вспыхнул, как ветошь, и завопил надрывно. Стал бесноваться, как умалишенный. Не находил себе места. Махал руками, как ветками, не ведая ничего, кроме своей неописуемой боли. Огонь сожрал его целиком, обугливая, – даже головы понтифика за ним было не видать.
Опять же, благодаря акустике, все, кто собрался на площади, слышал его душераздирающий крик. Аркадий III что-то кричал, но слова его звучали неразборчиво. Кто-то и впрямь остановился, чтобы посмотреть на его горение, другие же и ухом не повели, продолжая что-то выяснять внизу, как букашки.
Некоторые видели в этом акт запоздалой совестливости. Другим же было попросту плевать: Папа Цимский достаточно сказал, чтобы лишиться своего сана.
В конце концов, едва живой, верховный понтифик перевалился через парапет. Прямо на головы собравшихся горожан. С собой на тот свет он уносил еще парочку жизней – тех, кого ненароком придавил своими грешными телесами.
Мало кто вообще придал этому значение. Люди пытались вырваться с площади, не жалея ни себя, ни других. Они вдруг резко осознали ближнего своего чужим – все до единого. Так по телу Равновесия пошли трещины.
