Источники света

Конец

Минск, 2012

Крестовый поход детей

Средневековая драма в двух актах

Действующие лица

Дети

Жак – сын мельника.

Джоргет – дочь крестьян Томы и Анны.

Блёз – сухоручка, сын крестьян Томы и Анны.

Бланш – маленькая девочка, блаженная.

Взрослые

Тома – отец Джоргет и Блёза.

Анна – мать Джоргет и Блёза.

Отец Базиль – деревенский кюре,

Годф руа – рыцарь, брат графа Вандомского.

Виктор – рыцарь, сын графа Вандомского.

Сверчок – блаженный старик.

Люк-кузнец – молодой деревенский кузнец.

Мордекай и его жонглеры.

Французская деревня Мэр. XIII век.

Акт первый

Пастораль первая

На увядающей лужайке возятся грязные оборванные дети. Из травы торчит колышек для козы, к нему привязана веревка, ее конец измочален и окровавлен, дети играют в «Пастыря и овец», Жак – «пастырь». Он сидит на земле и «пасет» при помощи самодельного кнутика «овец» – Блёза и Джоргет, которые блеют, ползают по земле и делают вид, что едят траву, Бланш сидит поодаль и отрешенно смотрит в пространство.

Жак. Жрите-жрите! Хорошие овечки!

Джоргет и Блёз. Бе-е-е…

Жак. Набивайте животы! А ну, куда?! (Стегает Блёза.) Вон там пасись, там трава сочнее!

Блёз (раздраженно). Бе-е-е-е…

Жак. Наедайте бока! (Мечтательно.) Вот наделаю из ваших кишок колбасы… Не разбредаться, вонючки!

Блёз. Мы – агнцы!

Жак. Это Джоргет – агнец! А ты – вонючка!

Блёз. Мы все – агнцы! Так отец Базиль говорит! А Господь – наш пастырь!

Жак. Тебя Господь наш не любит – ты урод, у тебя рука сухая! А еще ты тощий! А овцы должны быть толстые! Чтобы окорока до Рождества хватило!

Джоргет. Ну хватит ругаться! Мы же играем! Жак, рассказывай еще!

Жак. А вот не буду! Вы – овцы и препираться с пастырем не должны!

Джоргет. Мы не будем больше с пастырем препираться. Мы будем играть. Правда, Блёз?

Блёз (мрачно). Бе-е-е…

Жак. Не знаю, а вдруг вы опять начнете препираться?.. Только волшебную силу на вас зря расходую… Знаете, из чего этот кнут? Этот кнут – волшебный! Так-то! На этой веревке в прошлом месяце графские солдаты повесили бродячего звездочета у Ольховой развилки! А я его срезал! Ну и вонял же этот звездочет! А всем известно, что вещи мертвецов волшебные! А тем более – звездочет! Я сделал из веревки кнут для наших овец, но теперь только вас им и стегать…

Джоргет. Ну пожалуйста, Жак… Мы будем хорошими овцами… Бе-е-е…

Жак. Ну ладно… А ну не разбредайтесь! Тупое мясо… Куда пошел, сухоручка? (Бьет Блёза по спине кнутиком.) Э-э-э-э… На чем я остановился?

Джоргет. Ты про колбасу говорил…

Жак. Да, я помню! Вот понаделаю из вас колбасы… И зажарю ее с базиликом… (Дети закрывают глаза и блаженно причмокивают.) Жирная, славная колбаса, такая ароматная, что всем в Мэре кишки сведет, а на запах примчится сам граф Вандомский со свитой!

Джоргет (внезапно). И возьмет меня в жены! Блёз (шепотом). Сестрица, ты же овца…

Джоргет. Это сейчас я – овца. А когда граф Вандомский примчится, я стану прекрасной девой… И он меня в замок заберет, и я буду с ним править, а вас всех возьму в замок служить.

Жак. Не хочу я служить! И граф тебя никуда не увезет! (Надувается.)

Джоргет. Почему это?

Жак. Потому что ты – крестьянка-замухрышка!

Джоргет. Ну и что! В песнях поется, что на крестьянках иногда и короли женятся! Потому что любовь!

Блёз. Что «любовь»?

Джоргет. Ну… любовь… Просто… любовь…

Жак. Не увезет тебя никакой граф!

Джоргет. Почему это?

Жак. А я тебя спрячу! В погреб!

Джоргет. Не хочу я, чтобы ты меня прятал в погреб!

Жак. И вообще! Он тебя любить не будет! Он тебя… оприходует!

Джоргет. Что это такое «оприходует»?

Жак. Это то, что мой отец с Кривой Жюли делает на треснувшем жернове! Я видел!

Джоргет. Дурак! Наш граф – хороший! Не приходует он никого! Блёз, скажи ему!

Блёз (уныло). Жак… Наш граф – хороший…

Жак. А тебя вообще никто не спрашивает, вонючка-сухоручка! Граф все свои запасы брату отдал, а теперь отобрал все у нас! Так мой отец говорит!

Блёз. Заткнись! Брат графа Вандомского – великий рыцарь! Он Гроб Господень шел воевать! Отец Базиль его называет «Годфруа-избавитель»!

Жак. Ага, избавил Вандомское графство от еды! А Гроб Господень так и остался в Палестине! Неверные прирезали твоего избавителя! Паломники рассказывали, что с него кожу сняли!

Блёз. Как ты такое можешь говорить! В тебе никакого благородства нет!

Жак. Что? Может, в тебе благородство есть? Может, ты рыцарем еще хочешь стать? А? Ха-ха-ха! Сэр Овечье Гузно! (Бьет Блёза кнутиком.) Где ваш меч, сэр Свиное Дерьмо?! Защищайтесь, рыцарь Сухоручка!

Блёз плачет.

Да ну, тебя даже бить неинтересно… Все, или играем дальше, или я пойду домой…

Джоргет. Играем! Играем! Блёз, ну давай играть?.. Жак, говори, что ты из нас еще сделаешь…

Жак. Паситесь-паситесь, овечки… Нарублю вас на куски и нажарю на сковороде с луком… И буду есть с громадной краюхой хлеба, а по моим пальчикам будет жир стекать… Ешьте побольше травы, а то грудинка не будет такой нежной… А еще разобью вам головы топором, достану мозги и потушу их с яблоками и морковью в горшочке, как моя мать делала… И буду поливать вином и есть с ножа… А еще я насажу вас обоих на вертел, посыплю перцем и солью и буду крутить над огнем, пока ваши бока не подрумянятся и не запахнет, как… как в раю…

Джоргет. В раю! Как в раю! Как пахло в коптильне тетки Маж!

Блёз. И как у нас пахло прошлым летом, когда забили свинью!

Жак. Как в раю! В раю пахнет грудинкой! И… и яблоками!

И куриными потрохами!

Блёз (ест траву). А трава на вкус… почти как грудинка…

Джоргет. Блёз…

Жак (смеется). Вот, правильно, вонючка, ешь по-настоящему… Блёз. Ну правда… почти… грудинка…

Джоргет осторожно пробует траву.

Джоргет. Почти… Ой, как вкусно! Почти как грудинка! (Набивает рот травой.)

Блёз и Джоргет, мыча, едят траву у ног Жака. На них смотрит Бланш, она тихо плачет, Жак смотрит на Блёза и Джоргет и тоже осторожно пробует траву.

Жак (рыдая и ползая, ест траву). Грудинка! Поросятки жареные! Куриная ножка! Цыплячье крылышко!..

Блёз. Как в раю, как в раю, как в раю… Каша из отрубей…

Джоргет. Пирожки с утятиной… Как в раю…

Жак (отталкивает Блёза). Уйди! Мое! Это мое!

Бланш кидается отрывать детей от вакханалии. Ее отталкивают.

Бланш. Ну что же вы делаете! Дурачки! Ну хватит! Прекратите! Он же сейчас придет!

Блёз. Ну кто? Кто придет?

Бланш. Ангел!

Джоргет. У тебя что, опять дурацкие видения?

Блёз. Отстань! Отец Базиль говорит, что это у тебя от дьявола! бланш. Он же придет сейчас! Ну хватит! Ну пожалуйста!

Жак. Маленькая ведьма! Так мой отец говорит!

Бланш. Я не ведьма…

Вдалеке слышатся раскаты грома.

Жак. Гроза идет…

Блёз. Этой осенью последняя гроза…

Пауза.

Джоргет. Ой! (Начинает плакать.)

Жак. Чего ты ревешь?

Джоргет. Я козью какашку проглотила…

Жак покатывается со смеху.

Жак. Ой, не могу… Проглотила… Джоргет-дерьмоед! Джоргет-дерьмоед!

Джоргет. Ты и сам дерьмоед! Тут наша коза паслась! Я ее сама пасла!

Жак (отплевывается). Ну и что! Зато где теперь ваша коза? В животах у волков! А у моего отца коза живая! И даже молоко дает!

Блёз. Ну и что! Зато у вас мельница без зерна сгнивает! А ваших овец граф забрал! А кроме козы у твоего отца ничего и нет!

Жак. А у вашего отца вообще ничего нет!

Джоргет. Ну и что! Был ты сытый мельника сынок, а стал обычный! Обычный! Обычный!

Жак. Не зли меня…

Джоргет. Почему это?

Жак. Потому что.

Бланш. Пожалуйста, не ругайтесь… Он придет, а вы ругаетесь…

Жак. Да заткнись ты, блоха!

Джоргет (гладит Бланш). Бланш, милая, никто не придет… Это у тебя дьявольские козни в голове…

Бланш. Он придет, Джоргет… У него за спиной Огненная колесница летит!

Блёз. Хватит чушь нести, Бланш… Чего ты тут все время?.. Иди лучше поиграй со своим братом…

Бланш. А Пьер не может со мной играть… Он горячий весь, кашляет красненьким и говорит что-то себе все время…

Блёз. Ну, ступай, маме своей помоги…

Бланш. А мамочка меня не просит ей помогать. С Вознесения Девы Марии не просит. Говорит, беги, накопай себе корешков. И я копаю. А еще ягоды кушаю… И мамочке с Пьером приношу… Я люблю мамочку…

Джоргет. И нас с Блёзом отец сюда играть отсылает…

Блёз. Да, нам отец после Вознесения говорит: «Ступайте на луг играть…» Отец Базиль говорит, что дети должны почитать отца своего.

Жак. Да ты же сухоручка, от тебя и так никакого толку…

Джоргет. А ты не сухоручка! Ты вон какой здоровый! Чего же ты тогда с нами тут играешь целыми днями? На мельнице дел нет?

Жак. Зерна нет – и дел нет… Хочу и играю… А с кем еще играть? В Мэре кроме вас, вонючек, живых детей не осталось…

Джоргет. А Пин-Пин?

Блёз. Пин-Пину сейчас хорошо… Ест от пуза, наверное… Джоргет. Что?

Блёз. Я видел вчера, как Пин-Пину Господь помог… Он просил у дороги милостыню, а мимо проходил отряд наемников. Один солдат Пин-Пина по голове погладил, и остальные солдаты обрадовались… И тот солдат Пин-Пина взял к себе на коня. Пин-Пин что-то радостное кричал, но было далеко, я не расслышал… Они, наверное, теперь кормят его, а он им латы чистит и за конями следит…

Джоргет. Я бы им белье стирала и тоже лошадей бы скребла, только бы поесть чего-нибудь…

Блёз. А я бы стал оруженосцем для какого-нибудь наемника, и помогал бы ему седлать лошадь, и каждый вечер бы ел окорок! А потом бы вырос и сам стал наемником, и меня бы звали Блёз Благородный!

Жак. Благородная Свиная Задница!

Блёз. А потом бы я спас Его Величество от дикого вепря на охоте, и он посвятил бы меня в рыцари!

Джоргет. А я бы стала тогда придворной дамой!

Блёз. И я бы отправился в Святую Землю! И Гроб Господень бы отвоевал! И все кричали бы: «Смотрите, это Блёз – гроза сарацин! Он ест каждый день что только захочет!»

Джоргет. И жареную дичь? И можно было бы есть жареную дичь каждый день?

Жак (щелкает кнутиком). Эй, овцы, чего это вы разблеялись?! А ну!

Джоргет (надменно). Ты разговариваешь с придворной дамой, вонючий крестьянин! Жак, мы уже в другое играем… (Замечает, что Блёз погрустнел.) Блёз, ты чего?

Блёз. А ты смогла бы от отца и мамы уйти?

Джоргет. Нет, наверное… А можно как-нибудь, чтобы Святая земля и Его Величество где-нибудь поблизости были? Например, в Лузи?

Бланш (грустно). Пин-Пин, бедненький мой…

Джоргет. Ну что ты опять городишь, Бланш! Пин-Пин сейчас наворачивает похлебку с наемниками, а про Мэр и своих друзей и думать забыл…

Бланш. Пин-Пин без глазок и совсем голенький, лежит в луже… Все такое красненькое… И солдаты – такие нехорошие…

Джоргет. Да ну тебя, Бланш, опять ты за свое…

Слышатся раскаты грома, вдали воют волки. Темнеет.

А на Вознесение волки здесь нашу козу задрали…

Блёз. Отец говорил, что они бешеные, в них сатана вселился. Поэтому так далеко из лесу вышли…

Жак. Кто это там идет?

Джоргет. Волки?!

Блёз. Нет, это человек… Может, рыцарь?

Жак. Или звездочет?

Джоргет. Это менестрель!

Блёз. Нет, для рыцаря он невысок…

Джоргет. Адля менестреля в самый раз! Ноу него нет лютни… ж а к. А вдруг это разбойник? У него за пазухой кинжал, и он хочет нас зарезать!

Джоргет. Ой… Как страшно…

Падают первые капли дождя.

Бланш. Дождь! (Танцует, ловит капли дождя.)

Блёз. Не бойся, сестрица, я тебя в обиду не дам…

Жак. А он пырнет тебя, сухоручка, и вытянет все кишки наружу… Отойди, я буду Джоргет защищать…

Блёз. Она моя сестрица, уйди… Ты и сам боишься, по тебе видно…

Жак. А вот и не боюсь… У меня волшебный кнут…

Блёз. Зато благородства в тебе нет!

Жак. В тебе тоже нет!

Жак и Блёз толкаются. Темнеет сильнее. Рокочет гром.

Джоргет. Блёз! Жак!

Жак и Блёз (в страхе). Ты – разбойник?!

Джоргет. Ты менестрель?!

Блёз. Ты рыцарь?!

Жак. Или звездочет?!

Бланш кидается к невидимому для зрителя Стефану.

Бланш. Это он!

Затемнение. Начинается сильная, последняя гроза этой осени.

Пастораль вторая

В крестьянской лачуге Тома и Анна. Снаружи идет дождь. Вода капает с потолка в плошки, тома мастерит пращу, Анна что-то варит в котле на очаге.

Тома. Ты слышала, женщина? В деревне объявился мальчишка из Клуа.

Анна. А где это?

Тома. А черт его знает.

Анна. Не поминай дьявола. В Мэре итак нечего есть, а нищие бродяги все прут и прут… Отец Базиль у себя тоже приютил какого-то бородатого разбойника…

Тома. Мальчишка говорит, что ему являлся сам Сын Божий. Анна. Вот тебе на…

Тома. И дал ему письмо для нашего короля…

Анна. А письмо мальчишка показывал?

Тома. Да, показывал. Красивый пергамент с дорогой печатью… Анна. Дорогая печать? Может, тогда действительно от Сына Божьего?

Тома. Мальчишка говорит, что Сын Божий благословил его вести новый Крестовый поход против неверных, представляешь?

Анна. Не говори мне про Крестовые походы… От них одни беды. тома. Что ты там бубнишь? Что ты там возишься? Я же с тобой разговариваю, Анна! Мальчишка хочет вести Крестовый поход!

Анна. Я, между прочим, варю бульон!

Тома. Из тех же свиных костей, из которых ты варила бульон вчера?

Анна. И позавчера! И позапозавчера! Во всяком случае, эти кости у нас есть! А кроликов, которых ты собираешься добыть этой пращой, я в глаза не видела! Да и когда ты с пращой умел управляться?

Тома. Вот увидишь, будет кролик…

Анна. Если люди графа увидят, как ты только замахнулся на этих кроликов, тебе поджарят пятки! Или повесят! (Плачет.) Что я буду делать одна с ребятишками?!

Тома. А что мне делать? Что? Нам нечего продавать! Козу задрали волки! Блёз мне не помощник! Джоргет не за кого выдать замуж – вокруг все нищие! Или, может, мне сделать как Эдвард-Хорек из Веселого яра?

Анна. А что сделал Эдвард-Хорек?

Тома. А ты не слышала? У его жены недавно родился четвертый сын. А сейчас Хорек говорит, что мальца украли эльфы из колыбели и подменили поленом. А жена его ходит и плачет, даже не разговаривает, того гляди и бросится в колодец. Но зато их старшие сыновья порозовели, а то лежали без памяти от голода…

Анна. Что ты говоришь, Тома?

Пауза.

Тома. Заткнись, баба! Вари свой бульон!

Анна возвращается к очагу.

Графу сейчас не до кроликов своих… У него же брат из Святой земли не вернулся. Горюет. Черные знамена на замке, говорят…

Анна. Расскажи лучше про мальчишку…

Тома. Мальчишка смышлен… И с руками все в порядке, он себе такой знатный посох склепал, с крестом, ходит как епископ, ей-богу. (Пауза.) Он… добрый христианин. Поделился с Блезом и Джоргет остатками своей снеди…

Анна. Он дал моим крошкам поесть?

Тома. Да на наших крошках пахать можно! А они все играют… резвятся на лужайке… (Анна с укором смотрит на Тому.) За что меня Господь покарал девчонкой и калекой! Ты бы видела руки этого мальчишки, Стефана из Клуа… Руки настоящего мужика – жилистые, крепкие, как ольховые корни, под ногтями – земля. Они знают соху, они знают пастуший посох, они знают нож. Волосы у него черные, как у меня. Он сильный, как бычок… Он смелый – какой еще крестьянский мальчишка пустился бы черт знает куда по большаку?.. Я бы хотел… такого сына…

Анна. У тебя есть сын…

Тома (не слушая Анну, продолжает). У него, правда, многовато дури в голове… Поход на неверных… Иерусалим…

Мальчишка залез на сухую грушу у кузницы и все травил про свой Крестовый поход, говорил, что в него пойдут только безгрешные дети, что они не возьмут оружия и что, мол, неверные станут перед ними на колени. Кажется, что-то вроде этого. И как-то он так травил об этих делах, что я даже… ну, как будто прямо увидел этих неверных, как они ползают перед ним, как свиньи, если им задние ноги отрубить… Но мужик должен думать про землю, а не про дела благородных… Если бы он был моим сыном… я бы повыбил из него эту дурь…

Анна. У тебя уже есть сын, Тома…

Тома бьет Анну по лицу, Анна плачет.

Тома (как ни в чем не бывало). А все, кто из наших собрался, уши развесили… Даже Люк-кузнец выполз из своей кузницы. Весь черный, не то с голодухи, не то из-за своей бабы… Слушал он мальчонку и, клянусь пальцем святого Бернара, заревел! Не то чтобы совсем заревел… но у него слеза прямо вот тут! Что за баба! Баба, а не кузнец! Слушал мальчишку и ревел! Мальчишка горазд болтать… Но если бы мальчишка был моим сыном, никогда бы я ему не позволил залазить на груши и болтать оттуда глупости про Святой Поход… Срублю, к дьяволу, эту грушу!

Анна. У тебя уже есть сын…

Тома замахивается рукой на Анну. Та защищает руками лицо.

Тома. Сын? Что мне толку от сына-урода? Никогда я с ним не вспашу ни одной борозды! Он ничего не умеет!.. За него даже замуж никто не пойдет! Он сопреет под твоей юбкой! Верно отец Базиль говорит, что женщина – сосуд порока! Может, Блёз – и не мое семя?!

Анна. Что ты такое говоришь!

Тома (надвигается на Анну). Может, ты нагуляла его с дьяволом, пока я был на поле, почем мне знать? Твою прабабку из Лузи на вилы подняли за колдовство! Может, и ты… Отчего у него сухая рука, отвечай, ведьма?!

Анна кидается на шею Томе, целует его.

Анна. Тома! Мой любимый! Любимый! Не бей меня! Я только с тобой была! Только ты! Бог свидетель!

Тома. Так это значит, от меня родился урод?!

Открывается дверь, вбегают веселые раскрасневшиеся Блёз и Джоргет. Они застывают в нерешительности, тома чертыхается и садится за пращу, Анна, утирая слезы, возвращается к очагу.

Анна. Скоро будет похлебка.

Джоргет. Мы нашли гриб!

Блёз. А я его срезал осокой!

Джоргет. Это нас Стефан научил! Он сказал, что если срезать, а не вырывать, то потом на этом месте будут еще грибы. Он такой умный, этот Стефан!

Блёз. И благородный!

Тома. А ну закрой рот, Блёз. Благородные в замках живут. А этот Стефан – из наших.

Джоргет. Мама! Стефан такой красивый! У него волосы золотые, как у святого отрока Франсуа с ярмарки!

Блёз. А что ты делаешь, папа?

Тома. То, с чем тебе никогда не совладать.

Анна. Джоргет, давай мне ваш гриб…

Джоргет. У него руки тонкие и красивые, он, когда рассказывает про Святой Поход, который он поведет на Иерусалим, руками так красиво делает, что прямо плакать хочется, представляешь?

Блёз. Папа, это праща?

Тома. Да, Блёз, это праща! Но тебе-то что?

Блёз. Я могу… научиться управляться с ней. У меня левая… рука сильнее…

Тома. Ты даже козу, когда она у нас была, не мог подоить своими тростинками, щенок! Куда тебе праща!

Джоргет. И когда он сказал: «Господь выбрал самых чистых чад своих для Похода, идите за мною, отроки и отроковицы!» – он так на меня посмотрел… Мама, ты слышишь, так посмотрел!

Анна. Слышу. Помешай в котле.

Блёз. А что ты будешь делать с пращой, папа?

Тома. Я буду метать камни.

Блёз. А в кого?

Тома. В кроликов.

Блёз. Папа, можно я пойду с тобой?

Пауза.

Можно я с тобой поохочусь на кроликов? Научи меня обращаться с пращой!

Джоргет. Мама, а Жак обзывает Блёза «сухоручкой». Анна. Вот паскудник! Брось в него грязью в следующий раз. Джоргет. Хорошо.

Блёз. Папа, а Жак обзывает меня «сухоручкой».

Тома. А это так и есть. (Пауза.) Никакого от тебя толку. Иди хотя бы воды принеси из колодца. А я пойду поищу этого Стефана. Где вы его видели в последний раз?

Джоргет. Он искал отца Базиля у часовни!

Анна. А обед?

Тома. Воды я могу попить и из ручья.

Блёз. А зачем тебе Стефан, папа?

Тома. Я возьму его с собой на охоту, сухоручка. Научу его обращаться с пращой.

Пастораль третья

Часовня отца Базиля. Снаружи идет дождь. Капли падают сквозь худую крышу в подставленные деревянные кубки. Ночь, отец Базиль со свечой, куском сыра, куском хлеба и бутылкой вина устраивается за столом. Он собирается знатно отужинать. Как только Отец Базиль начинает трапезу, снизу раздается стук, священник раздражен.

Отец Базиль. Ну что еще, ваша светлость?

Голос Годфруа. Святой отец, я согрешил…

Отец Базиль (устало). Ваша светлость, вы же сидите у меня в подполе, один, ну, может, с парой старых благочинных крыс, в темноте… Как вы ухитряетесь там так грешить, что исповедуетесь по семь раз на дню?

Голос Годфруа. Простите, простите меня, отче, что тревожу вас… Но мне не дает покоя моя изгаженная грехами душа… Скажите, могу ли я подняться хотя бы для исповеди?

Отец Базиль. Ну что вы, что вы, ваша светлость… Копейщики вашего брата рыщут вокруг деревни, неровен час, кто-нибудь из них заглянет в окно, и пиши пропало, зря я укрывал и выхаживал вас, исцелял ваши раны…