Подражание Ф. Кафке

– Я хочу, черт возьми, знать, что здесь происходит!!! – пропищал Александр Николаевич. Ответило ему только эхо, да и то, нехотя те же слова. Все сидели молча. Коридор освещался одной только бледной лампочкой. Было душно.

– Сколько можно ждать!? Я опаздываю на службу!

Очередь молчала. Будто и не было никого ни впереди – перед Александром Николаевичем, ни позади – за ним. А было там много уже народу. А желтая дверь, откуда и тянулась очередь, была закрыта и тоже молчала, тупо уставившись на бунтаря. Александр Николаевич понял, что нелеп и сел.

Прошло время.

Ничего не двигалось, будто сотни манекенов вокруг. И нелепые декорации будто к какому-то страшному сюрреалистическому спектаклю.

Кто-то читал одну и ту же страницу красиво оформленной книги Ф. Кафки, кто-то разгадывал кроссворд, но не написал еще ни слова. Кто-то спал с неподвижностью на лице, будто и не видел снов. В очереди умирала бабушка, а ее маленькой внучке совсем неинтересны были эти мелочи – она хотела в туалет, а бабушка шикала на нее, мол потерпи, скоро мы зайдем. Никто еще не заходил при Александре Николаевиче, а настоящая проблема была в том, что тут не было туалета. Только Александр Николаевич не знал, что тут нет туалета. Но он уже хотел в туалет, давно хотел. Молча поднялся и отошел. Тот, кто был за ним, те, кто сидели перед ним никак не отреагировали – сейчас вернется. Сотни трупов – их убила очередь. Может, в жизни они очень интересные и веселые люди, а здесь?.. И не люди вовсе…

Он шел долго по коридору, и везде сидели они. Серые пятна на хвосте длинной змеи – очереди. С каким презрением он глядел на них! Вы видели, как глядят Александр Николаевич и ему подобные? Это взгляд уставшего от всего слона, который сверху смотрит на кучку бегающих смертных и лениво решает: раздавить или обойти? Обшарпанная дверь туалета никак не отреагировала на приход к ней Александра Николаевича. Ему ехидно улыбнулась табличка «Не работает» и все. Александр Николаевич вернулся на свое место. Никто одинаково не отреагировал. Он машинально посмотрел на первого, что сидел в начале очереди. Он все еще ждал, когда дверь позовет. Все ждали.

Прошло время.

Ждать больше не было сил, да и работа в офисе стоит. Он прошел вдоль очереди к заветной двери. В конце концов, он не простой смертный! Он работник кабинета министров! Он и сам каждый день волен принимать или не принимать сотни человек. Теперь он должен тут ждать пока, очередь сбросит хвост?! У него у самого в приемной наверняка не меньше народу! Итак, он подошел к двери. Итак, он постучал, естественно, никому из ждущий ничего не объясняя. Никто не ответил! Ни в коридоре, ни по ту сторону двери! Тогда он постучал сильнее!!! Тишина! Кофе что ли пьют, бездельники?! Стоять было нелепо. На него отовсюду озверело смотрели и молчали. Он прошел на свое место. Сел.

– Простите, – спросил он своего серого соседа. – Почему никого нет?

– Он вышел. – Ответил сосед. Голос был вязкий и поэтому сразу утонул в духоте, как наполненная губка. Очень хотелось есть, и еще очень хотелось в туалет. А повсюду пахло потом!

– Как вышел?! И давно?

– Спросите впереди – я не знаю.

– То есть вы точно знаете, что вышел, но не знаете, давно ли вышел?

Сосед молчал. И Александр Николаевич спросил впереди. Для этого он встал и прошел вперед на пять мест. Там, как ему показалось, сидел близнец его соседа, но он спросил, указывая на дверь: «Давно вышел?». Тот, у кого он спросил, был в сером костюме, который давно был не молод, и в рубашке, которая вспотела в духоте. Галстук зато был свежий… где-то уже полгода и мятый. И лицо тоже. Оно поднялось и нехотя сказало: «Давно».

Александр Николаевич сел на место. Он и забыл уже, зачем здесь, кого ждет. Начал вспоминать, но снова забыл. Потом он бросил эту глупую затею, обматерил себя, послал к черту свою память и посмотрел на часы. Черт – нет часов! Где-то забыл!

– Который час? – спросил он у соседа. Сосед пожал плечами и сказал, что часов не носит.

– Не подскажите, который час, – спросил он следующее звено в очереди.

– Вечер уже, – ответил тот туманно.

Александр Николаевич с большим трудом удушил бешеное желание раскричаться на весь коридор «КОТОРЫЙ ЧАС?!!»

Он встал и походил. Хотелось есть, хотелось в туалет. а еще что-то… А, да – хотелось курить! Нужно выйти на улицу. Освежиться. Вспомнить, зачем пришел. Кстати, где я? В налоговой? Нет, я уже все там решил в начале месяца… А где?..

Ладно, в любом случае, здесь находиться уже нельзя – нет материала для дыхания. Выйти, покурить. Хоть время узнать…

Где же можно было часы оставить?..

И он вышел на лестницу.

На лестнице было наплевано, натоптано и темно. Лениво ходили люди. Александр Николаевич испачкался о перила и вытерся об них же. Какой этаж? Четвертый. Дальше на лестнице спали, а потом на ступеньках н обнаружил детскую куклу. Он хотел подобрать, но подбежала девочка и сказала: «Это моя кукла». Она ее подобрала и не уходила. «Чего тебе, девочка?» – спросил Александр Николаевич. «Дядя, подойдите к моей маме и скажите, что я все видела и больше ничего не говорите. Нет, скажите, что я папе все равно про нее не расскажу». Александр Николаевич ничего не понял, но спросил терпеливо: «А где твоя мама?» «А вон» – девочка махнула головой в угол лестницы. Там возле урны красивая женщина сношалась с некрасивым мужчиной. Бесстыдство. Александр Николаевич хотел что-нибудь еще девочке сказать, но ее уже не было. и он дальше пошел.

Вот тут, наверное, входная дверь. Да. Началась улица. Почему-то свежее не стало. Наоборот. Душно и влажно, будто тучи вспотели. Тучи были желтые, как будто умерли недели две назад и покрылись трупными пятнами. Вся улица такая была – покрытая трупными пятнами и гниющая, судя по запаху. Кругом не шевелились люди. Они ждали – кто-то у банкомата, кто-то на остановке общественного транспорта. И тут Александр Николаевич ужаснулся – можно и не заметить, если исчезнет с дороги общественный транспорт. Но ведь ни одного автомобиля, несмотря на вечер и почти конец рабочего дня. Он подошел к очереди у банкомата и спросил, который час. Ему опять не ответили. Решил закурить. Пошарил по карманам: а где же черт бы их взял, сигареты? Сигарет тоже не было. Может быть, кончились? Пачку, наверное, выбросил и забыл. Или где-то оставил. Вместе с часами! Что за день такой!!! А курить хотелось.

– Простите, не дадите сигаретку? – спросил он очередь. Естественно, никто не дал. Неподалеку был магазин и он пошел туда, чтобы купить сигареты и узнать-таки который час.

      А в магазине полным-полно еды! И оказалось, что Александр Николаевич хочет есть даже больше, чем сходить в туалет и даже больше, чем курить. И вот он взял палку колбасы, и сигареты, и зажигалку – и пошел к кассе. А там – если вам смешно, смейтесь – очередь. И стоит и ждет. Кассирша ушла. И очередь ждет. Боже! Да что за день такой?! И все ждут. И терпеть. И Александр Николаевич должен ждать и терпеть. А он не хочет и начинает кричать: «Кассир! Вы что не видите, вас ждут!» Эхо облило стены мертвого супермаркета. Люди вокруг даже не шевельнулись.

Вдруг какая-то женщина в очках дернула его за рукав: «Не кричите, – прошептала она так тихо, что наверное, надо бы писать ее слова самым мелким шрифтом на свете. – Пожалуйста, не кричите. Она все равно не придет».

И глаза у женщины маленькие, страшные от страха, обреченные.

– То есть, как не придет?! Чего же вы тогда стоите здесь?!

«Нам надо, – подавилась женщина страхом. – А вы уходите. Вам здесь нельзя. Вы не здесь…»

– Я хочу есть! Я хочу купить эту колбасу, – заорал Александр Николаевич, вдруг взбесившись. – Если сейчас меня не рассчитают, я съем ее так!

А в ответ тишина и эхо. Женщина с маленькими глазками зажмурилась, будто сейчас должен был прогреметь взрыв, а об этом сказали только ей.

Увидев, что его угроза не произвела эффекта, Александр Николаевич решил ее осуществить. Он сорвал с колбасы одежду. Он откусил кусок. И блаженно зажевал. Что за черт?! Колбаса имела вкус песка и будто комки песка рассыпалась во рту.

Александр Николаевич выплюнул изо рта жадно надкусанную гадость. Возле него оказались настоящие! живые! охранники! Он и обрадовался даже, хотел объяснить, что плохая колбаса и что очередь. Но один перебил его радость, басом спросивши: «Вы зачем ели эту колбасу?» «И это вы называете колбасой?!» – взбесился на их законный вопрос Александр Николаевич. Ему на плечо легла рука охранника четыре тонны весом и повторился вопрос: «Вы зачем ели колбасу?» «Я хотел заплатить за нее, но ввиду того, что кассирши нет, а я жутко тороплюсь… я кричал на весь магазин, чтобы меня рассчитали!» «Вы могли немного подождать или уйти. Она либо принимает товар, либо разменивает деньги. Видите, очередь. Вы что, чем-то лучше остальных? Привыкли у себя в министерстве…»

Остальные, как стальные, тупо смотрели за сценой. «Бежать!» – подумал Александр Николаевич, и еще что-то подумал. Но сначала побежал, его остановили руки охранников. Обезумев, Александр Николаевич попытался ударить одного из амбалов. А! Вспомнил! Он еще подумал, откуда это тупой охранник знает, что он из министерства?! Его ударили. «Что вы делаете» – растаял в его сознании маленький писк женщины с маленькими глазами. И стало темно.

– Вы хоть знаете, кто я такой? Вы даже понятия не имеете, с чем столкнулись! – распалялся он. Слушали его только стены камеры, вероятно, предварительного заключения. Скоро открыли и вывели по вонючему коридору в не менее вонючий кабинет. Там сидел толстый и некрасивый следователь. В штатском, но видно сразу, что следователь. Вы видели когда-нибудь, как смотрят следователи в милиции? Это совсем не кадры из фильмов про милицию, начиная от «Знатоков» оканчивая «Убойными силами». Следователи смотрят грозно, хотя от их взгляда не страшно, а смешно. Он думает, что вся власть и мощь государства – это его взгляд. Он вратарь законности, а ты мяч, который он поймал. Только ему это надо доказывать, а он не умеет. Странно, что он не в форме. Обычно они кичатся своей формой и погонами. Хотя, не всегда, некоторые презирают, знают, что созданы для большего, вот добьются всего, отстоят в своей очереди за звездами – потом и спать будут в погонах. Очереди идут медленно. Александр Николаевич только сегодня подумал об этом впервые всерьез. Следователь спросил анкетные данные. Зачем? – он их и так знает?! В общем, он взял объяснение, зачем и с какой целью была украдена колбаса. Не хочется описывать, как кипел на него Александр Николаевич. Он все понимал – следователь слишком упоен властью, чтобы боятся власти другого. Для этого в его кабинет нужно заходить не в качестве подследственного.

– И что мне теперь будет? Может быть пожизненное заключение?

– А это суд решит.

– Значит, сейчас я могу идти?

– Конечно, нет. Если мы выпустим вас на свободу, то вы обязательно попытаетесь скрыться от правосудия. Вам придется посидеть у нас. Это недолго. Скоро придет судья.

– Вы что серьезно?

Следователь недоуменно посмотрел на жертву.

– Я не понимаю, вы, что – совсем оборзели?! Я требую адвоката! Немедленно!!!

– Ну, нет у нас адвокатов! – оправдывался следователь. – Не поступали они на этой неделе?

– То есть, как – не поступали? Вы их заказываете с фабрики?

– Не валяйте дурака! Вы прекрасно знаете, где вы!

– В дерьме я! И прошу немедленно меня отсюда выпустить! – закричал Александр Николаевич.

– Вам же говорили, что отсюда уже не выйти.

– Кто мне это говорил?! Вы мне угрожаете?! Я требую адвоката! Немедленно!

Следователь молча махнул рукой и пригласил конвой.

В камере он сидел один. И долго. На него смотрела зеленая дверь и молчала. А что сказать? в камере стояло ведро в углу – для испражнений, холодные нары со стертыми надписями тех, кто сидел здесь – теперь уже не прочитать ничего – тщательно стирали, да и свет плохой. И была еще лампочка, которая как капля свесилась с потолка и близоруко смотрела вокруг. В двери было окошечко. Сама дверь не открывалась больше, а вот в окошечко три раза в день молча просовывали еду и через него же забирали ведро с испражнениями, а иногда и не забирали – закрывали молча и все. Тогда в камере была еще и вонь. Сначала Александр Николаевич пытался кричать, угрожать, жаловаться. Но к чему описывать это, если все равно ни к чему его действия не привели. Проходило время, а он сидел. Сначала он пытался считать, сколько сидит, но окна не было, а спросить времени было не у кого. Свет горел всегда. Сидел он достаточно, чтобы забыть, что он был когда-то не простым человеком, что он – Александр Николаевич – заместитель какого-то большого начальника и сам поэтому большой начальник, потому что почти никому не подчинялся, кроме своего начальника, который никогда не лез в его дела. Так вот, он – человек без очереди, человек со связями. Он все ждал, что его будут искать, но никто не искал. По крайней мере, не находил. Дико все это… И страшно было еще то, что он решительно не помнил, где это он?! Неужели так с ним могли обратиться в его собственном городе? Ну, конечно, он же никуда не уезжал! А, может, просто забыл? Может быть, у него приступ амнезии. Он помнил все до определенного момента. а потом утро и очередь. Как приехал, на чем приехал, где сидел в очереди и самое главное – ПОЧЕМУ ОН СИДЕЛ В ОЧЕРЕДИ?!! Дикость!!! где-то он оставил свои часы и сигареты… Где? Черт его знает! Может быть, напали, может, ударили чем-то и ограбили?! А он забыл все вследствие удара? Но где же шишка, кровь, рана. Кстати, нету портмоне! Его-то он сам не оставил бы неизвестно где! Что-то случилось! что именно?

Так проходило существование. Удивительно, как можно привыкнуть к часам, просто к циферблату! Не видя стрелок, не знаешь, сколько ты живешь, не знаешь, насколько ты устал, кончилось ли твое терпение, хочешь ли ты спать.

Однажды зеленая дверь лязгнула звонко и отворилась. «На выход» – сказал сержант. И вышли. Долго-долго везли на «бобике». Везде были пробки. И, казалось, будто они умерли. Странно было – ведь тогда на улице он обратил внимание, что транспорта почти нет на дорогах. Откуда тогда эти пробки, черт бы их взял!!! Но черт их не брал. стояли долго. Приехали только к вечеру. Это было здание суда. Вонючее, обшарпанное. Александру Николаевичу показалось, что заброшенное. Его посадили в комнату и закрыли дверь. За нею – два конвоира. Молчат. Он тоже молчит. Ждать пришлось долго. Ничего не менялось. Только запах, кажется, усилился. Чем это пахнет? Трупами?!! Что это? Где я?!!

Так как был уже конец рабочего дня, дело рассмотреть не успели и Александра Николаевича отвезли обратно. Путь был таким же долгим. Спать в пути не давали, хотя было уже темно и холодно. Приехали ночью. Наконец, уснуть!..

Наутро лязгнула дверь и сказали «На выход». И снова пробки, и снова не успели. Так было много раз. Александр Николаевич сбился на пятом. Отчаялся. Однажды прибыли вовремя. Он долго ждал за решеткой. И вот, наконец, вошел прокурор (судя по форме) и адвокат, судя по глазам. Вы видели адвокатов? Похожи на шутов. Они, конечно, оправдают тебя, если ты действительно убил или украл. А если нет? Тогда ты и сам сможешь доказать свою невиновность, ведь так? И осудят тебя, уже за то, что невиновен, как Жанну Д’арк, Сократа или Дантона. Вот так думал сейчас Александр Николаевич об адвокате, которого не знал. А адвокат не думал об Александре Николаевиче – он рассказывал анекдот прокурору. Зашел секретарь и объявил: «Встать! Суд идет!» Суд пришел и сел на свое кресло, не глядя на клетку и ее похудевшего и злого обитателя. Судью Александр Николаевич не знал – плохо. Но уж судья-то наверняка, узнает его, правда? Нет. Он пробасил тихо: «Назовите ваше имя, фамилию и отчество». Александр Николаевич назвал. «Вы признаете себя виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 7 Заповедей?»

«Что, простите?»

«Вы не отрицаете, что, – судья открыл дело и зачитал невнятно, – того-то числа в универмаге таком-то по адресу… ага… вот. Умышленно, с целью возмутить очередь и нанести ущерб магазину, действуя публично с корыстным прямым умыслом, вы, незаконно взяв с прилавка копченую колбасу по цене такой-то, откусили от нее кусок. После чего к вам подошли сотрудники охраны магазины и вежливо попросили заплатить за колбасу и пояснить инцидент, вместо этого вы стали ругать обслуживающий персонал магазина и оказывать сопротивление сотрудникам охраны, пытаясь скрыться с места преступления. Оказывая сопротивление сотрудникам охраны одного из них вы ударили в область живота и по голове, причинив ему тем самым телесные повреждения, которые охарактеризованы судебно-медицинской экспертизой, как повреждения небольшой тяжести, вызвавшие легкий вред здоровью. – он закончил читать. Помолчал и опять невнятно произнес, – Подсудимый, встаньте. Вы признаете свою вину в совершенных вами деяниях?»

« Да, я не отрицаю тот факт…»

« Отлично!» – пропищал прокурор.

«Ваша честь, подсудимый ходатайствует о рассмотрении дела в особом порядке!» – крикнул адвокат, и на столе у судьи появилась бумажка.

«Подсудимый, вам разъяснены все права и вы ходатайствуете о рассмотрении дела в особом порядке, то есть, вину признаете в полном объеме, дело рассматривается без свидетелей и экспертов»

Дожидаться ответа судья не стал.

«Итак, приступаем к изучению материалов дела» – буркнул он.

Что-то долго и несвязно бурча себе под нос, он, наконец, встал с озабоченным видом и удалился. Потом он опять вернулся и стал читать вслух наизусть выученный текст приговора. Получалось, будто батюшка в церкви молитву читает, от которой устал не только он, но и сам Создатель. В церкви ждут, когда текст закончиться и дружно говорят «аминь». Тут текст закончился по-другому: «… приговорить подсудимого к наказанию в виде 20 ударов плетьми на площади».

«Что?! – закричал Александр Николаевич. – Это бред сивой кобылы! Ни одна сволочь не посмеет коснуться меня! А вас, уважаемый судья, не будет здесь ровно через час после того, как я покину здание суда!»

«За оскорбление и угрозу судье вам придется еще выплатить штраф». – глаза судью страшно блеснули и черная мантия почернела еще больше.

Александр Николаевич ждал продолжения «в размере стольки-то рублей», но продолжения не было.

«Штраф в размере…» – не выдержал он.

Судья дико засмеялся. Пристав вывел Александра Николаевича вон из здания суда.

И он снова пошел вниз по лестнице. Удивительно, как похожи все лестницы в казенных учреждениях! Там опять спали люди. Кто-то вон сидел и ел на ступеньке, кто-то сушил белье. А он спускался и спускался. На ступеньках нищие ждали своей подачки, ниже жила цыганская семья, они ели что-то кислое и ждали, наверное, своего заседания, которое опять отложилось на неопределенный срок. Еще ниже умирал старый-старый ветеран Великой Отечественной. В полном одиночестве.

Сверху его окликнули маленькими буквами. Александр Николаевич присмотрелся. Она торопливо спускалась и спросила: «Ну, как?» И тут у Александра Николаевича в голове что-то лопнуло. Он схватил ее за горло и потащил в угол одного из пролетов лестницы. Было темно и душно. Он задрал ее юбку и изнасиловал ее. Она и не сопротивлялась, а тихо улыбалась через плечо.

Потом все кончилось, и они остались жить на лестнице. Он спросил у цыган одеяло. Потом подошел к умирающему ветерану у забрал у его груди орден. Она обменяла у кого-то орден на еду. Они поели и легли спать. Утром он снова ее изнасиловал, а потом снова поел и подумал, что надо бы достать телевизор. А она сказала: «Тебе нужно обязательно заплатить штраф. У меня есть знакомые среди палачей. Я договорюсь – вместо тебя изобьют того ветерана, на штраф надо заплатить». «Подожди, – испугался он, – как ветерана? Он же старый, и сегодня умрет!» «Какая разница, – шептала она, – Ты что, хочешь, чтобы тебя избили?» «Нет». «Я договорюсь. Это не страшно. Ветеран привык. Тем более что он просто-напросто работник тыла». «Тогда ладно…» «А ты иди, плати штраф». «Куда?» «Как выйдешь, через дорогу будет сбербанк. Только обязательно заплати, слышишь? Я буду ждать здесь. Это третий этаж – запомнил?» «Да».

Сбербанк как сбербанк. Очередь. Люди приходят не для того, чтобы получить что-то, а чтобы отдать что-то свое, но и для этого нужно претерпеть очередь. Хотя, как рассуждать – люди приходят сюда, чтобы получать свободу от долгов и обязательств.

Кассир беспрерывно что-то делает, но на его работе это никак не сказывается – очередь не уменьшается. Сидеть было негде. Тут Александр Николаевич опять вспомнил, что так и не сходил в туалет до сих пор. Он стоял долго. Очередь не менялась. Часы здесь не ходят. Своих он так и не нашел. Ни у кого их, конечно не было. Идиотизм!

Александр Николаевич оперся о стену, но стена была мокрая и холодная, словно вспотела в бреду. Внизу что-то шевелилось. Александр Николаевич посмотрел – из-за плинтуса выползали черви всех видов – толстые дождевые, худые дождевые, опарыши и еще Бог знает какие они там. Александра Николаевича едва не стошнило, и он отошел от стены. Кассир все работал, а очередь не потухала, будто те люди, что стояли у окошечка из одного мира, а он сам занял очередь в другом… Странные ощущения. Казалось, так оно и есть. И он испугался.

Он наблюдал за ними, а они за ним нет. Он обращался к ним – они быстро отвечали – и все. Он решил убивать время так: он посчитал, сколько человек осталось до него – 38. Закрыл глаза, медленно посчитал до пятисот. Открыл глаза, и посчитал снова: 38. Потом еще раз: 36. Потом еще: 33. Потом снова: 54! Как? Да – 54!!!

Он послал всех к чертям и пошел прочь из банка. Он вышел на холодную тухлую улицу и увидел на туфле червяка. Он сбрасывал его в лужу, но червяк был цепкий. А потом он взял, да и слез сам. Вот так.

Александр Николаевич долго и бездумно наблюдал за червяком, но тут сзади его окликнул писклявый голос: «Вы ослушались закона! Вы нарушили закон снова! Вы не исполнили решение суда! Вы не заплатили штраф!»

Сзади стоял худой-худой человек в очках. Казалось, будто это тот самый червяк из лужи, который вдруг вырос и начал пищать.

«Я не могу      заплатить штраф, – крикнул на него Александр Николаевич, – у меня даже нет бумажника! И денег соответственно тоже нет!»

«Зачем же вы тогда стояли в этой очереди?»

Александр Николаевич смутился.

«Это мое право, в какой очереди стоять! Ясно вам?»

«Мне все ясно! Вы хотите всех нас ввести в заблуждение! А на самом деле у вас одна цель – бежать от правосудия! Вы арестованы!»

«Что?! На каком основании в этот раз?!»

«Вы и сами все прекрасно понимаете! прошу вас идти за мной!»

Александр Николаевич толкнул в грудь «большого червяка» и побежал. Но через пять шагов обо что-то споткнулся и рухнул. Встать он не успел. На спину к нему взгромоздился «большой червь» и Александру Николаевичу показалось, что он его кусает за плечо и за ухо.

Мимо глаз Александра Николаевича прополз молча дождевой червь с его туфли и усмехнулся.

В участке его ждал тот же следователь. Он был суров и неприветлив. Александр Николаевич ему надоел. «А я хотел было поздравить Вас с успешным разрешением дела» – сказал он.

– Очень остроумно – оскалился Александр Николаевич, теперь уже прямо глядя в глаза следователю. Он знал – завтра этого типа уже здесь не будет. Для решения судьбы этого наглеца достаточно пары минутных звонков. Вечером он займется этим, если, конечно, вы берется из этой ситуации. Но на этот раз все гораздо проще. Он скоро выйдет отсюда.

На столе следователя лежали всякие бумажки, но Александр Николаевич зацепился краем глаза за свою фамилию на каком-то листе. Что это? Документ был озаглавлен «Постановление о прекращении уголовного дела». Какое-то еще дело?

– Можно полюбопытствовать? – ответа он ни от кого и не ждал. В глазах у него была бумага следующего содержание:

«Отказной материал №…..

по факту смерти (?!) гр. …ва Александра Николаевича, 1955 г.р., проживавшего по адресу…………

начато….

окончено…..

Исполнитель следователь прокуратуры г. …… …..лов А.И.

Следующие страницы Александр Николаевич пролистал и уткнулся в последнюю:

Заместитель прокурора г. ……… младший советник юстиции ………нов Р.Г., рассмотрев материалы, зарегистрированные в прокуратуре за №….. по факту смерти гр. ……ва А.Н., установил, что 29.02.2006 года в 13 часов 45 минут в дежурную часть города ……. поступило сообщение о том, что у себя дома по адресу …………, скончался гр. …….ов А.Н. Опрошенный ……аков Т.И. пояснил, что ….ов А.Н. состоял в должности заместителя …… по…. делам. В 12 часов 45 минут …..ов А.Н. ушел домой, чтобы пообедать. Чувствовал себя отлично, ни на что не жаловался. В 13 часов 55 минут на работу позвонила его супруга Марина Вячеславовна и сообщила, что муж умер дома.. пояснила, что являлась женой ….ова А.Н. муж приехал домой примерно в 13 часов 10 минут Она накрыла ему стол а сама ушла в душ. Когда она вышла из душа, что увидела, что ….ов А.Н. лежит на полу возле стола без признаков жизни».