Никколо Макиавелли. Гений эпохи. Книга 1. Взлет

Эта интеллектуальная связь, возможно, сыграла определенную роль в последующем назначении Никколо на должность во флорентийской канцелярии.

Флоренция 1470-х годов бурлила политическими страстями. Дом Медичи, формально не имея официального статуса правителей, фактически контролировал республику. Многие старинные семьи открыто противостояли их растущему влиянию, другие – безоговорочно поддерживали. Макиавелли выбрали третий путь.

Политическая ситуация во Флоренции XV века напоминала шахматную партию, где каждый неверный ход мог стоить не просто фигуры, но свободы или даже жизни. Семья Макиавелли в этой сложной игре выбрала стратегию умеренного республиканизма с изрядной долей прагматизма.

В отличие от непримиримых противников Медичи, таких как семейства Пацци или Альбицци, Бернардо Макиавелли избегал прямой конфронтации со всеми в флорентийской политике. В то же время он и не стремились к тесной ассоциации с домом банкиров, сохраняя за собой право определенную независимость в суждениях.

Имя Бернардо Макиавелли регулярно встречалось среди участников собраний городских советов 1460-1470-х годов., что говорило о его вовлеченности в политическую жизнь города. Однако в списках ораторов и лидеров дискуссий его имя появлялось редко – Бернардо предпочитал держаться в тени, наблюдая и анализируя, но не выставляя напоказ свои политические симпатии.

Однажды ему довелось присутствовать на собрании совета Восьмидесяти, где обсуждался вопрос о новых налогах, предложенных Пьеро Медичи. Он сидел в дальнем углу зала, внимательно слушал жаркие дебаты. Когда один из членов совета обратился к нему за мнением, он ответил с дипломатичной сдержанностью:

«Я полагаю, что благосостояние республики требует жертв от всех граждан. Однако мудрость управления состоит в том, чтобы эти жертвы были справедливо распределены между всеми сословиями.»

Этот ответ, не содержавший прямой критики предложения Медичи, но и не выражавший безоговорочной поддержки, был типичным примером той политической линии, которой придерживалась семья.

На одном из собраний флорентийского совета Двухсот, где решался вопрос о новых налогах, предложенных сторонниками Медичи. Бернардо Макиавелли присутствовал среди других граждан, но держался сдержанно. Когда один из ярых сторонников Медичи, Франческо Сассетти, выступил с пламенной речью в поддержку налоговой инициативы, а оппозиционер из семейства Альбицци резко возразил, Бернардо хранил молчание.

Макиавелли всегда так, – шепнул один из членов совета. – Слушает больше, чем говорит. Не примыкает ни к какой фракции открыто. Умный человек – понимает, что в нашем городе опасно иметь слишком явные политические пристрастия.

После собрания один из членов совета стал свидетелем короткого, но показательного разговора. Лоренцо Медичи, уже получивший прозвище Великолепный, остановил Бернардо в коридоре.

Мессер Макиавелли – произнес Лоренцо с вежливой улыбкой, – я заметил, что вы не высказались сегодня по вопросу налогообложения.

Не считал себя достаточно компетентным, чтобы добавить что-то значимое к обсуждению, Ваша светлость, – ответил Бернардо с легким поклоном.

Скромность украшает мудреца, – заметил Лоренцо. – Но я слышал, что в своей библиотеке вы храните редкие труды по государственному устройству Рима. Возможно, однажды вы окажете нам честь и поделитесь своими размышлениями об этом? Говорят, ваш сын проявляет незаурядный интерес к политическим наукам.

Никколо еще молод, но действительно любознателен, – сдержанно ответил Бернардо. – Буду рад служить Флоренции и дому Медичи своими скромными знаниями, когда представится возможность.

Эта короткая беседа иллюстрировала всю сложность положения семьи Макиавелли. Они не были ни открытыми сторонниками, ни противниками Медичи, сохраняя достаточную дистанцию, чтобы выжить в случае политических потрясений.

Политическая ориентация семьи Макиавелли в бурном XV веке оставалась умеренно республиканской, но прагматичной. В отличие от некоторых старинных родов, открыто противостоявших возвышению дома Медичи, Макиавелли занимали осторожную позицию, стремясь сохранить независимость, но избегая прямого конфликта с набирающим силу семейством банкиров.

Бернардо Макиавелли не входил в ближайшее окружение Козимо и Пьеро Медичи, но и не принадлежал к их активным противникам. В реестрах собраний различных советов, датированных 1460-1470-ми годами, его имя встречается среди участников, но не среди лидеров дискуссий. Примечательно, что после заговора Пацци 1478 года, направленного против Лоренцо Медичи, Бернардо не пострадал, хотя некоторые его знакомые подверглись репрессиям.

Особенно ценными оказались воспоминания Алессандро Строцци, представителя влиятельного флорентийского рода, вернувшегося из изгнания после смерти Лоренцо Великолепного в 1492 году. В своих мемуарах он упоминает семью Макиавелли как «державшуюся в стороне от явных партийных пристрастий, но более склонную к республиканским идеалам».

Этот умеренный республиканизм, как показали дальнейшие события, был унаследован и Никколо, хотя в своей политической деятельности он проявлял значительно больший прагматизм, чем можно было бы ожидать от убежденного сторонника определенной формы правления. Возможно, заключалась его истинная мудрость – «способность слушать и понимать все стороны, не становясь пленником единственной доктрины.»

Луки Ландуччи, флорентийский аптекарь и хронист, который фиксировал повседневную жизнь города в период с 1450 по 1516 год в дневниках. В записи, датированной ноябрем 1484 года, он упоминает встречу в своей аптеке с Бернардо Макиавелли и его сыном:

«Сегодня ко мне заходил мессер Бернардо с мальчиком лет пятнадцати – своим сыном Никколо. Юноша поразил меня сочетанием скромности в манерах и смелости в суждениях. Когда зашла речь о недавних проповедях брата Савонаролы, мальчик высказал мнение, что проповедник 'играет на страхах толпы умелее, чем лютнист на своем инструменте'. Мессер Бернардо мягко попенял сыну за дерзость, но в его глазах я видел гордость.»

Конец XV века во Флоренции ознаменовался драматическими событиями, которые коренным образом изменили политический ландшафт города и создали условия для начала государственной карьеры Никколо Макиавелли.

Семья Макиавелли, балансировавшая между различными силами в бурной политической жизни Флоренции, передала Никколо не только образование и связи, но и определенный взгляд на мир – прагматичный, осторожный, но при этом глубоко приверженный республиканским идеалам.

История семьи Макиавелли – это история о том, как в переломную эпоху умеренность и прагматизм могут быть не только стратегией выживания, но и путем к интеллектуальной независимости. Не связывая себя жестко ни с одной из противоборствующих сил, не становясь пленником единственной доктрины, Макиавелли сумели сохранить свободу мысли – качество, которое позволило Никколо создать политическую философию, свободную от моральных предрассудков и идеалистических иллюзий.

Глава 3. Рождение, детство, юношество.

«Не строй скромных планов – они не способны взволновать душу.» Н. Макиавелли

Весна 1469 года выдалась во Флоренции необычайно тёплой. В этот год, третьего мая, в семье юриста Бернардо Макиавелли и его супруги Бартоломеи де' Нелли в небольшом доме на виа Гиббеллина родился сын, которого нарекли Никколо. Ничто не предвещало, что этот ребёнок станет одним из величайших политических мыслителей в истории человечества, чьи труды будут вызывать жаркие споры даже спустя пятьсот лет после его смерти.

Особую ценность представляет «Книга воспоминаний» (Libro di ricordi), которую вел Бернардо с 1474 по 1487 год, документируя семейные события, финансовые операции и профессиональную деятельность. Эта рукопись, обнаруженная в XIX веке и хранящаяся ныне в Национальной библиотеке Флоренции, является важнейшим источником сведений о семье. На ее страницах мы находим запись о рождении Никколо:

«1469, 3 мая. Во вторник родился мой сын – Никколо. Крещен в следующее воскресенье в баптистерии Сан-Джованни. Крестными были Бернардо ди Моне, принадлежащий к Менялам, и Бартоломео ди Буонаккорсо».

Несмотря на скромные материальные возможности, семья Макиавелли уделяла значительное внимание образованию и интеллектуальному развитию. Библиотека Бернардо, инвентарный список которой сохранился среди его бумаг, включала около 60 томов – внушительное собрание по меркам того времени. Среди книг были работы Цицерона, Ливия, Сенеки, Вергилия, а также современных авторов – Данте, Петрарки, Боккаччо.

«Библиотека Бернардо была его подлинной гордостью. Часто по вечерам из их дома доносился его голос – он читал вслух Ливия или Цицерона, а его дети внимательно слушали»

– поделился аптекарь Лоренцо Бонаккорси.

Марсилио Фичино, выдающийся флорентийский философ-неоплатоник, в письме к Бернардо Макиавелли от 1478 года пишет: «Я рад видеть, что в наше время люди твоей профессии не ограничиваются изучением одних лишь законов, но обращаются также к философии и словесности, что делает их ум более проницательным и суждения более глубокими». Это свидетельство указывает на принадлежность Бернардо к кругу флорентийских интеллектуалов, пусть и не к самому его центру

Улица Виа деи Гвиччардини, где стоял дом родителей Николло Макиавелли не была обычной флорентийской улицей. Это был своеобразный интеллектуальный анклав, где сосредоточились влиятельнейшие семьи республики. Напротив скромного дома семейства Макиавелли возвышался величественный особняк Гвиччардини – одного из богатейших и влиятельнейших родов Флоренции.

Пьеро Гвиччардини, глава семейства, был не просто состоятельным купцом. Он являлся покровителем церкви Санта-Феличита и монастыря для представителей аристократии, что подчеркивало его особое положение в обществе. Современники отмечали, что дом Гвиччардини служил неформальным центром политических дискуссий, где собирались влиятельные граждане республики для обсуждения государственных дел.

Исторические хроники того времени свидетельствуют о необычайной атмосфере этого квартала. Как писал флорентийский хронист Лука Ланцуоло: «В этих домах воздух был насыщен политикой так же густо, как аромат жареных каштанов на площадях в октябре». Действительно, дети, растущие в такой среде, с младенчества впитывали сложные политические реалии эпохи.

Очевидец тех лет, домашний учитель семьи Беницци сер Джироламо, в своих записках отмечал: «Юный Никколо обладал удивительной способностью организовывать детские игры так, что они напоминали настоящие политические интриги. Он мог убедить других детей следовать его планам, используя не принуждение, а логику и обаяние».

Мадонна Лукреция Торнабуони, которая часто навещала семью Гвиччардини, записала в своем дневнике любопытный эпизод: «Дети играли в 'государство'. Никколо стал правителем, но вместо того, чтобы просто отдавать приказы, он созвал 'совет граждан' и предложил каждому высказать свое мнение о том, как управлять их маленькой республикой. Когда Луиджи предложил ввести налог на сладости, Никколо сказал: 'Хороший правитель сначала объясняет, зачем нужен налог, а потом уже его вводит'