Абсолютный враг

Далее его видят с огромным букетом в недавно открытом и очень стильном ресторане «Ниигата», откуда он уходит уже без букета, но в сопровождении двух очень красивых девушек, ранее здесь не бывавших. По описанию никто из свидетелей их не узнал. Судя по всему – девушки из другого города. От ресторана одна из них уезжает на серебристо-синем «Рено Меган» с иногородними номерами, хотя приехали девушки вместе, и за рулем была вторая из них, голубоглазая шатенка. Шатенка почему-то рассталась с подругой и уехала с Забродиным на его автомобиле. Далее их видят уже на красном джипе марки «Чероки» на летном поле «ДОСААФ», где они забрали воздушный шар с гондолой и два газовых баллона к нему. Видели приметный автомобиль с гондолой на багажнике на выезде из города. Это отметили сотрудники ГАИ на блок-посту. Они же отметили проезд «Чероки» обратно, утром следующего дня, когда Сержантов уже был убит и его «потрошили» судмедэксперты. Красный «Чероки» пронесся мимо поста ГАИ на огромной скорости, и на приказ сотрудника остановиться никак не отреагировал, даже не сбавил скорость. Разглядеть, кто был в этот момент за рулем было практически невозможно. Об этом есть соответствующая запись в дежурном журнале. Если убийца – Забродин, то он ведет себя глупо. Он не появляется на работе, чтобы вместе с коллегами как-то отреагировать на убийство директора. Все средства массовой информации, кто из корпоративных побуждений, а кто и вполне искренне, очень остро отреагировали на событие и выпустили экстренные сообщения.

Утром следующего дня его видят с той же красивой шатенкой около дома. К вечеру, он выскакивает из своей квартиры уже один и мчится на большой скорости за город, где исчезает в неизвестном направлении. Всё это выглядит, по меньшей мере, странно и требует выяснения. Но для этого нужен сам фигурант.

Темнов с отвращением пригубил давно уже остывший кофе и откинувшись в кресле, закрыл глаза, пытаясь представить себе что делает сейчас этот загадочный Кирилл Забродин. Несколько раз он видел его по телевизору, а пару раз встречал в парке на беговой дорожке, где тот тренировался. Юрий Андреевич еще тогда обратил внимание на этого стремительного в движении подтянутого мужчину, который время от времени делал какие-то странные упражнения или подолгу сидел в траве, весь диковинно перекрученный в йоговской асане.

Однако, как он не пытался проникнуть мыслью сквозь пространство и добраться до предполагаемого места нахождения Забродина, у него ничего не получалось. Все крутились в памяти какие-то дебильные картинки из американских мультиков, и он, забыв, что находится в кабинете не один, нервно хохотнул. Старший опер Грошев посмотрел на Темнова с удивлением и почти до фильтра затянулся сигаретой. Темнов открыл глаза, и некоторое время смотрел на опера непонимающим взглядом. Через минуту взор его прояснился, и он, поставив на стол пустую чашку, выругался:

Вот б…, всякая чушь уже в голову лезет! Где же он может быть, а? Грошев?

Опер сдвинул к поломанной переносице кустистые черные брови и с ненавистью задавил окурок в переполненной пепельнице, так, что часть их высыпалась на стол.

Юрий Андреевич! Где мы только этого придурка не искали! Странный он какой-то, до безобразия! Никакой логики в поступках! Чтобы его просчитать, самому надо таким же психом стать!

Вот именно, Грошев! Вот именно! – воодушевился Темнов, – чтобы найти человека, надо попытаться влезть в его шкуру, понять, что им движет?

Да я пытался…

Пытался он! Ну, вот куда бы ты поехал с красивой девушкой?

Ясен перец – в какое-нибудь злачное место, где можно выпить, закусить и … ну, и все такое. Да мы их прочесали все уже на три раза! Нигде его не видели! Даже катраны на уши поставили, хотя он, говорят – не игрок.

Все такое, говоришь? Все такое, все такое… – Темнов, как заведенный повторял фразу и вдруг стукнул по столу кулаком, так что пепельница подпрыгнула, и окурки разлетелись во все стороны, – Понял я, где он! Недавно новую турбазу Корочников открыл, на Уссури! Не там, где переправа старая и пляж, а намного дальше! Не доезжая заставы пограничной! Она вообще в стороне от трассы. Он даже не рекламировал ее еще! Поэтому про нее мало кто знает! А Забродин же – телевизионщик! Они про такие вещи раньше всех узнают! Давай, бери пару бойцов и дуй туда! Э, черт! Да я сам с тобой поеду!

Темнов открыл сейф и взяв оттуда табельный «макаров», стал убирать со стола разбросанные бумаги, часть их уронил на пол. Плюнул со зла, и запихнув их ногой под стол, решительно вышел из кабинета. Грошев еле успел выскочить следом, чтобы не быть закрытым в кабинете на ключ. Темнов смотрел в одну точку, весь сосредоточенный на своих мыслях. Казалось, что он не в себе. Новая служебная «Волга» с синими мигалками на крыше, быстро домчала до турбазы возбужденных оперативников со следователем – «важняком» во главе. По дороге, опера, вспоминая рассказы свидетелей, сами накручивали себя. Они вспомнили, что фигурант владеет какими-то страшными приемами борьбы, что он отлично стреляет и вполне возможно – имеет при себе оружие. Они, по несколько раз, проверили свои «макаровы» и подтянули бронежилеты, а Грошев нервно поглаживал лежащий у него на коленях короткоствольный автомат.

Но на турбазе их ждало разочарование. Забродин накачивался коньяком до четырех утра, а потом вышел на улицу и исчез. Все его вещи остались в номере, а красный «Чероки» стоял себе на стоянке. Только вот самого виновника всей суеты нигде не было, и никто его не видел. Похоже, что кто-то или что-то так напугало подозреваемого, что он в панике бежал с турбазы, даже не подумав воспользоваться машиной. Разгоряченные, как охотничьи собаки, опера рыскали по всем помещениям, вызывая недовольство немногих постояльцев турбазы, оторвав нескольких из них от увлекательных упражнений в постели. Психовал и управляющий, невысокий, весь какой-то лоснящийся, лысый коротышка с огромными и безвкусными перстнями на пальцах. Он брызгал слюной на и без того злых оперов, и все грозил громкими именами местных властных и блатных авторитетов. В конце-концов, разозлился и Темнов, и сунув коротышке прямо в блестящую от пота и кожного жира физиономию свое удостоверение, заставил его заткнуться и выполнять все их распоряжения, если он только не хочет, чтобы на месте его заведения снова не образовался пустырь. Коротышка еще немного поворчал, и «стреляя» в оперов злобными взглядами, стал содействовать следствию. Однако, ничего обнадеживающего они не обнаружили. Темнов вызвал из города сотрудников со специально обученными собаками и связался с начальником погранзаставы. Бравый, усатый майор через полчаса прикатил сам с десятком бойцов и собаками, надолго опередив городских следопытов. Решили начать поиск немедленно. Собаки быстро взяли след, и погранцы, вслед за натянувшими поводки и повизгивающими от возбуждения овчарками, азартно сыпанули в тайгу.

Через три часа активных поисков фигурант был обнаружен мирно спящим в каком-то подобии берлоги, аж в двадцати двух километрах от турбазы. Правда, захватить его врасплох не удалось. Этот «ниндзя» умудрился голыми руками укокошить одну овчарку и сломать руку ее вожатому – пограничнику «дембелю», имеющему в своем активе пять задержаний нарушителей границы и медаль за отличную службу. Парня отправили в госпиталь, а не на шутку разозлившийся майор пытался избить уже «окольцованного» наручниками задержанного и получил крепкий удар ногой по гениталиям. Когда все еще приседающего и громко охающего от боли майора загрузили в пограничный «Урал» вместе с бойцами и собаками, Темнов решил допросить Забродина прямо здесь, на турбазе. Тот только молча сверлил следователя мрачным взглядом и упорно молчал. И все-таки, Темнов заметил искорку неприкрытого удивления у него в глазах, когда задал вопрос об убитом Сержантове. Именно это слово «убитый», вызвало удивление Забродина, которое он не мог скрыть. Над этим следовало подумать, и подумать крепко.

И еще одно смутное беспокойство звенело надоедливой нотой в душе следователя, неприятно, как комар над ухом. Убитая Забродиным овчарка, в точности повторила ему почти забытую в суматохе следствия сцену в парке с убитой им самим собакой. Это был какой-то знак ему, Юрию Андреевичу Темнову, следователю-важняку, находящемуся при исполнении служебных обязанностей. В последнее время он стал суеверен.

* * * * * * * * * * * *

«(Из криминальных новостей)

Как мы и обещали – продолжаем знакомить вас с расследованием по делу об убийстве известного предпринимателя и депутата Краевой Думы Евгения Сержантова. Вчера задержан подозреваемый номер один. При аресте он оказал активное сопротивление.

Кирилл Забродин работал заместителем Сержантова на коммерческом телеканале и выпускал популярную в нашем крае спортивную передачу с характерным названием «Без пределов». Долгое время убитый и подозреваемый в его убийстве, считались друзьями. По мнению большинства знакомых, Кирилл является человеком неординарным и способен на многое. Однако, часто его поступки были, по меньшей мере, трудно объяснимы, а действия непредсказуемы. Забродин, как бывший мастер спорта по рукопашному бою, имеет широкий круг знакомств среди спортсменов, многие из которых сегодня, что здесь скрывать, являются неформальными авторитетами в крае и даже за его пределами. Большинство из них не всегда в ладах с законом. По неподтвержденным данным, следствие располагает против Кирилла существенными доказательствами его вины. Но было бы рано делать какие-то выводы до окончания следствия, так как кроме Забродина, задержаны еще несколько человек, имевшие веские мотивы для убийства Сержантова.

Конечно, нельзя говорить о покойных плохо, – это аксиома, но редакция располагает сенсационными сведениями о второй, темной стороне жизни господина депутата Краевой Думы. Мы ведем свое, параллельное расследование, и как только эти сведения подтвердятся, мы немедленно ознакомим с ними наших читателей. В следующем номере газеты, мы надеемся опубликовать интервью со следователем по особо важным делам Юрием Андреевичем Темновым, которому поручено это, в высшей степени запутанное и странное дело. Целый ряд заказных убийств потрясших нашу страну в последние годы, а наш край – не исключение в этом вопросе, так и не закончился поимкой и наказанием преступников. Надеемся, что хоть на этот раз, совместные усилия правоохранительных органов приведут к каким-то результатам.

Следите за следующими номерами нашей газеты».

* * * * * *

Генерал Погодаев – начальник краевого УВД нервно скомкал газету и швырнул её в угол своего просторного кабинета. «Расследование они своё ведут! Мудаки! Распустили этих писак на свою голову! Раньше пискнуть лишнего не смели, борзописцы!» Продолжая ругаться, он нажал кнопку селектора и рявкнул: «Дежурный! Кто там у нас делом Сержантова занимается? Чтобы через час был у меня! Выполняйте!»

Придя в сильное нервное возбуждение от прочитанного газетного сообщения, он не мог спокойно сидеть и ждать. Набрал номер Краевой прокуратуры и попросил соединить его с генералом Сироткиным, своим старым приятелем:

Здравствуй Паша! Как жив -здоров? Все воюешь со своим геморроем? Кхе-кхе-кхе…

Это тебе бы всё ржать, жеребцу здоровому! Полгорода, небось, уже огулял! – грубо польстил мужскому самолюбию Погодаева прокурор.

Ну ладно, ладно! Брось прибедняться! Слышали и мы о твоих похождениях. Секретуточку, говорят, себе завел, молоденькую? Аха-ха-ха-ха! Когда же честным пирком, да за свадебку? – продолжал веселиться Погодаев.

Да пошел ты, Вася! И так уже дура моя сплетни по всему краю распустила! А тут ты еще соль на раны…– с напускной обидой сказал Сироткин, но по голосу чувствовалось, что он доволен этим сомнительным комплиментом.

Ну все, все… Не обижайся! Мы же с тобой – старая гвардия. Должны вместе держаться! А твои орлы языки распустили по незакрытому делу!

Это ты кого имеешь в виду, Василий Геннадьич?

Да Темнова твоего, важняка. Вот тут у меня газетка валяется, в которой он обещает интервью дать по делу Сержантова. Ты бы приструнил его! Итак, уже все печенки проели с этим делом. Есть же фигурант! Вот и дожимайте его, пока тепленький! В общем, как друга тебя прошу! Мы же с тобой одно дело делаем.

Какой разговор, Вася! Честно говоря, я сам третий день не сплю толком из-за этого говна. Не дают- все дергают и дергают! А Темнов у меня на испытательном сроке. На нитке висит парень.

Ну, хорошо. Успокоил ты меня. Надо как-нибудь нам с тобой в баньку сходить, попарить старые боевые кости, а?! Ты как?

Да я всегда готов, Вася.

Ну, бывай! Дел невпроворот! Созвонимся!

Генерал Погодаев был типичным милицейским служакой. Знал не понаслышке о том, что такое нелегкий оперской хлеб. Знал и о таких вещах, о которых простой смертный и не догадывался. Случалось ему идти и на большие подлости, и на горло самому себе наступать ради карьеры. А как же иначе? А мог бы, как его честный и неподкупный однокашник, еще по Школе милиции, Егор Абросимов, так и выйти на пенсию простым капитаном. А он, в свои пятьдесят два, сидел и сидел довольно прочно на милицейском троне краевого масштаба, несмотря на происки всяких врагов – интриганов. Несмотря на видимую прочность своего положения, Василий Сергеевич, не расслаблялся и знал, что все может измениться в одночасье. Не всегда же будет фортуна ему благоволить. Поэтому тылы он себе заранее обеспечил. «Тылы» представляли собой солидную сумму в «зеленых», лежащих в одном из заграничных банков, трехэтажный особнячок в тихом и очень красивом городе Пушкине, под Питером, наполовину состоящем из царских дворцов и парков. И детей своих Василий Сергеевич обеспечил и много еще чего заготовил себе на безбедную и сытую старость. Да и не старый он был еще, и хватало его и на ухоженную, постоянно озабоченную своим здоровьем жену, «в сорок пять баба ягодка опять», и на двадцатипятилетнюю любовницу. В общем, и целом – жизнь у него удалась. Теперь только надо было выдержать до конца дистанцию, на этом опасном участке до финиша, где главным призом могло быть назначение в Москву на еще более высокое место, а минимальным – почетные проводы на пенсию, без позорных и опасных хвостов. А внутреннее чутье, которое никогда его не подводило, нашептывало, что это «гнилое» дело с убийством депутата Краевой Думы могло потянуть за собой совсем нежелательные последствия. Поэтому Погодаев немного нервничал.

Капитан Грошев явился ровно через час, минута в минуту. Войдя, отдал честь, доложил. Все, как положено. Рослый, широкий в плечах, с налитыми мускулами рук и развитым торсом атлета, капитан держался с достоинством, без суеты. Как всякого типичного начальника, прошедшего суровую и в известном смысле опасную школу, еще советского чиновного роста, Погодаева очень раздражали люди ведущие себя независимо. Поэтому он не предложил капитану сесть, чтоб знал свое место. Стоя рядом со столом генерала, Грошев доложил:

По делу об убийстве Сержантова задержано трое подозреваемых. Место нахождения еще двух неизвестно, и ведется их розыск. Опрошено сорок девять свидетелей. Главный подозреваемый, некто Кирилл Забродин, в результате оперативно-розыскных мер задержан на третьи сутки после убийства и сейчас находится в следственном изоляторе. При аресте оказал активное сопротивление. Показаний не дает. С ним работает майор Темнов – следователь по особо важным делам. Подследственные и свидетели дали множество сведений по противоправной и преступной деятельности убитого. Опергруппа действует в соответствии с указаниями и в тесном контакте с Прокуратурой.

Капитан говорил размеренно, ровным голосом. Закончив доклад, закрыл папку с бумагами и аккуратно завязал тесемки на бантик. Посмотрел на генерала, опустив по швам свои сильные руки.

Погодаев молчал, выдерживая томительную паузу под громкое тиканье настенных часов. Все это время, он рассматривал Грошева с наигранным любопытством и удивлением, будто диковинное животное. Потом взорвался криком:

– Да ты кто такой, а?! Стоишь тут, такой важный! Действует он, в контакте с Прокуратурой! А то, что у нас уважаемых и достойных людей, представителей власти, среди бела дня убивают, как в какой-нибудь Африке, ёк вашу тать! Ему и дела нет!»

Почему в Африке и почему одиннадцать вечера – время убийства Сержантова – белый день, он и сам не понял, но уже не мог остановиться. Его прорвало. Бранные слова и совершенно необоснованные обвинения в адрес оперативников, «этих ленивых жоп, этих пинкертонов сраных, которые свой член и то не найдут! И вместо того, чтобы искать доказательства и улики преступления по уже задержанному убийце, они копают всякое дерьмо на жертву убийства» – изливались из его глотки минуты три, что соответствует одной странице машинописного текста в два интервала, прочитанного в обычной динамике. Наконец, генерал истощил свою фантазию в поиске эпитетов и замолчал, остывая и тяжело дыша.

Грошев, все это время, стоял не шелохнувшись. Он только сильно побледнел и сжал до побеления костяшек свои пудовые кулаки.

Буря стихла. Погодаев налил себе стакан воды и выпил залпом, как водку. Также быстро успокоившись, как и завелся, сказал почти спокойно и даже миролюбиво: «Ладно, капитан. Не обижайся! Я сам из оперов, и знаю что почем. Иди, работай! И занимайся делом, а не х… знает чем! Ищи доказательства убийства Забродиным. Это и так ясно, как божий день! Всё. Иди! Надеюсь, ты меня правильно понял?» Грошев опустил глаза, чтобы не выдать своей ненависти к начальнику, и подчеркнуто спокойно спросил: «Разрешите идти?» – «Иди. И помни!» – еще раз повысил голос, подпустив в него начальственного металла, генерал.

Громче, чем следовало, хлопнула, закрываясь за Грошевым, тяжелая дубовая дверь. «Ишь ты, – усмехнулся Пономарев, – с характером парень! Далеко пойдет, если не сломается».

Ему вдруг очень захотелось выйти на свежий воздух, прогуляться по цветущему бульвару, посидеть по – стариковски на лавочке, кормя с рук голубей и разглядывая играющих детей и их симпатичных мамаш. «А что, в самом деле? Пойду и прогуляюсь! Али я сам себе не хозяин?» Он решительно вышел из кабинета и направился к лестнице. Еще на втором этаже, он услышал шум перебранки и заспешил вниз, чтобы «спустить всех собак» на нарушителей спокойствия, а самому все же пойти погулять. Это желание так сильно захватило его, что генерала уже раздражали возможные препятствия.

Шум исходил от красного от напряжения вахтенного старшины и майора Синицкого – дежурного сегодня по Управлению внутренних дел, пытающегося грудью прикрыть широкий лестничный пролет от пробивающихся к нему трех растрепанных бабулек. Самая высокая из них, видимо – предводительница, была облачена в темный габардиновый пиджак, прямо-таки облицованный орденами и медалями. Регалии бряцали на ее все еще мощной груди и гипнотизировали вконец растерявшегося Синицкого.

Ты мне тут зубы не заговаривай, сынок! Я две войны прошла! Ты еще в пеленки ссался, когда я Европу от фашистов освобождала!

Да поймите, вы! Нельзя к генералу без записи! Не могу я вас пропустить!

Не можешь? А мы еще могем кое-что! Сами пройдём! Или арестуй нас всех трех!

Подпираемая сзади еще двумя, не менее решительно настроенными бабульками, ветеранша теснила к лестнице испуганного майора, а старшина бегал вокруг и не решался приступить к более решительным действиям.

Погодаев подошел на безопасное расстояние и громко вопросил:

Что за шум? Майор, доложите!

Синицкий, все еще опасливо косясь на боевых старушек, повернулся к начальству:

Товарищ генерал! Группа гражданских лиц, без предварительной записи на прием, пытается пройти в Управление. К Вам, товарищ генерал!

Увидев на близком расстоянии цель своего визита, бабушка решительно отодвинула майора и в сопровождении «адъютанш» подошла к Погодаеву.

Здравствуй, товарищ генерал! Здравия желаем! Ты бы уважил нас, заслужённых, она так и сказала «заслужённых» женщин, и поговорил бы с нами. Мы ведь не себя ради пришли. Дело у нас к тебе, серьёзное.

Видя, что от этой троицы так просто не отделаться, Погодаев решил принять их. Уж очень пробивные старушки – они могут и до губернатора дойти, если их не остановить. А он захочет перед избирателями, накануне выборов, себя показать отцом народа. Ведь такие вот старушонки и есть основной электорат, мать его! Потом проблем не оберешься!

Ну, раз серьезное, то прошу ко мне в кабинет! Майор, пропусти их!

В огромном кабинете, обставленном в суровом стиле еще Сталинской эпохи, старушки слегка заробели. Погодаев предложил им садиться. Переглянувшись, они заняли места согласно «боевому распорядку» – баба Даша, а это была именно она, звеня медалями, уселась напротив генерала, а Маргарита Семеновна и тетя Груня разместились на огромном кожаном диване. От чаю и кофе бабушки скромно отказались. Баба Даша сразу взяла быка за рога:

Меня зовут Дарья Ферапонтовна, а подруг моих неразлучных – Маргарита Семеновна и Груша Викторовна. А тебя, мил-человек, как звать-величать? Ты уж прости, не знаем.

«Мил-человек» ухмыльнулся и отрапортовался полным титулом:

Генерал-полковник, начальник Краевого управления внутренних дел Погодаев Василий Сергеевич.

А мы значит, вот по какому делу, Василий Сергеевич, к тебе пришли. Все мы живем в одном доме много лет. И Кирку Забродина знаем, как внука своего. На наших глазах рос. А с тех пор, как матушка его преставилась, Царствие ей небесное, мы почитай, что за родных ему.

Это кто же такой? – схитрил генерал.

Не виляй, Василий Сергеич, – сразу пресекла его попытку баба Даша, – дело его слишком громкое, чтобы ты не знал. Кажин день по ящику передают про него, и во всех газетках прописано и все врут, кто во что горазд! Кирка, конечно, шелопут и бабник, но на убивство не пойдет! А уж если бы и решился бы на тако погано дело, то не так бы его исделал! А по умному! Никто бы к нему и не придрался. Он ещё совсем малой был, а бывало, натворит что, и не придерешься. Так всё провернет, что и не зацеписся! Я то уж знаю! Матушка его покойная, бывало, все мне рассказывала. Тяжело ей было одной его ростить, как мужа-то ейного убили хулюганы. Да мы ей все помогали, как могли, и мальчонка-то у нас перед глазами рос.

Так в чем, собственно, у вас ко мне дело-то? Не пойму. Забродин задержан по подозрению в убийстве. Алиби у него нет, а вот мотивы имеются во множестве. А кроме того, он следствию помогать не хочет – на вопросы не отвечает, молчит, как партизан, и тем самым роет себе яму! Вот так! Если не убивал – зачем молчишь? Вот то-то и оно, дорогие соседки.

Бабушки на диване качали головами. Тетя Груня расчувствовалась, захлюпала носом, и достав платочек промокнула слезы. А баба Даша посуровела лицом и пристально смотрела на генерала, пытаясь прочесть в его глазах правду о своем любимце. Наконец, решилась, и тяжело поднявшись, поклонилась Погодаеву:

Ладно, Василь Сергеич! Спасибо, что принял, не прогнал старух! Ты уж на нас не серчай! И с Киркой, разберись по правде, не бери грех на душу! Только чует мое сердце – не виноватый он! Он же, как порох – вспыхнет, и отойдет тут же, и зла не помнит! Бывало – пацанятами, сёдни носы друг дружке в кровь расшибут, а завтра – глядь, уж в обнимку, и играют вместе. Это мы бабы, зла долго не забываем! А вы, мужики – другие. Так что, уж разберись с Киркой, по – людски, как мать тебя прошу. Хоть и не сохранила я своих деток. Разберись…

Бабки заторопились к выходу. За дверью их уже поджидал майор Синицкий, – повел к выходу. Старушки опечаленно молчали, изредка тяжело вздыхая.

Визит старушечьей делегации вывел Погодаева из душевного равновесия, сколопнул с его души наросший за долгие годы черепаший панцирь чиновного цинизма. Он вспомнил свою мать, и детство в далеком поволжском селе. Расчувствовавшись, решил отменить прогулку, снова нажал на кнопку селектора и вызвал к себе, на совещание, майора Захарову, возглавлявшую в его Управлении пресс-службу.

Злые языки утверждали, что заработала она свою должность и майорские звезды не своими достижениям в борьбе с преступностью, а кое-чем другим. При этом сплетники многозначительно умолкали и на их физиономиях появлялись сальные ухмылки. Майор Захарова, симпатичная тридцатилетняя женщина, про сплетни, конечно, знала, и, кажется – никакого внимания на них не обращала, но почему-то, наиболее злостные их разносчики либо уходили в скором времени из Управления на худшие должности, или даже увольнялись с формулировкой о служебном несоответствии. Это значительно охлаждало распаленное ее пышными формами воображение милицейских чиновников.

Майор Захарова всегда знала заранее, зачем ее вызвал начальник. Вошла, глядя на генерала широко открытыми зелеными глазами, закрыла на ключ дверь, и стала расстегивать форменную рубашку, выпуская на свободу свою роскошную грудь.

Закрывшись в кабинете, для «секретного совещания», они довольно быстро досовещались до бурного оргазма, и генерал, в восторженном порыве откинувшись на кожаном диване, прижимал к своему паху голову Захаровой, обхватив ее обеими руками в районе трогательно нежной под волосами шеи. Он старался сдерживать свои стоны, но все равно довольно громко поскуливал и иногда, приглушенно рычал. Особенно возбуждала его милицейская форма партнерши…