скачать книгу бесплатно
– Зайдём?
Она оторопело глянула серыми глазами на нахала, но он сказал:
– Угощаю чем хотите. – И буквально в одно движение завёл её внутрь. Девушка сложила зонт у входа, обернулась – для неё уже взяли на стойке чайничек с ароматным, отдающим мятой напитком и понесли его в сторону отдельного столика возле окна.
– Женя, – отрекомендовался парень. Вблизи он оказался светло-русым, коротко, почти под ноль, стриженным, так что мог показаться и блондином. Одет парень был в светлую рубашку и светлые, в тон к ней, джинсы. Видеокамеру он положил на стол.
– Катя, – в той же манере представилась девушка. – Вы всегда такой… быстрый?
– Нет, – сказал он, разливая чай по чашечкам. – Только когда съёмками не занят… На съёмках не тороплюсь.
Он кивнул на камеру, лежащую на столе.
Девушка красивым жестом поправила тёмные волосы.
Всё было в порядке: она знала, что выглядит симпатичной. Впрочем, незаметно было, чтобы парня это хоть немного тронуло.
– А что вы снимаете? – спросила она.
Парень глянул испытующе: в какой степени интерес серьёзен.
– Город, – ответил он. – Особый питерский дух. Здесь всё пропитано ностальгией по тем временам, которых я не видел. Вот и хочу понять, в чём тут фишка.
– И в чём же? – спросила девушка. – Например, что вы сегодня снимали?
Он отхлебнул чай, раздумывая, как всё объяснить.
– Мосты, – ответил он. – Ночью я снимал, когда их разводили. Попросился, и меня пустили в зал с механизмами, а потом под сами пролёты, там, где огромные шестерни и противовесы. А вчера днём забрался на крышу Академии культуры и оттуда брал панорамные виды. Сверху всё смотрится по-другому… У меня в плане сегодня прокатиться на речных трамвайчиках и заснять всё с воды. Поедете со мной?
Девушка чуть повернула голову к окну. На улице всё так же бушевал ливень, но небо постепенно становилось ясным, и минут через двадцать всё должно было закончиться. Она чуть поправила лёгкое платье и с сожалением сказала:
– Я спешу. Может быть, в другой раз…
– А может, наоборот: отложить… куда вы так спешите, Катя? – возразил парень. – Я ведь не всё вам рассказал. Я снимал Новую Голландию, казематы Петропавловки, меня пропустили даже в запасники Эрмитажа и в подсобки Кунсткамеры. Я снимал репетиции балета Эйфмана и мужского балета Михайловского… Я был на выпуске спектаклей Льва Додина – в знаменитом Театре Европы, если знаете. Допустим, всё это удастся сложить в один фильм, минут на тридцать, и добавить туда библиотеки, кинозалы для специальных показов, арт-галереи… Дать слово тем, кто всё это бережёт и содержит… Может, тогда и получится что-то такое, о душе Петербурга!
Парень говорил, всё больше увлекаясь. Иногда он даже взмахивал рукой, что-то показывая. Девушка внимательно слушала.
– Вы, наверное, на режиссёра учитесь? – спросила она. Тот кивнул. – Думаю, для этого фильма нужны большие финансы… Но посмотреть будет интересно.
– Я пока снимаю на любительскую камеру, – с сожалением и с улыбкой одновременно вздохнул парень. – Ничего, смонтирую и в таком виде, без спецэффектов и микширования. Прямая склейка, но для курсовой сойдёт. А потом стану предлагать материал студиям – может, кому-то идея понравится. Сделаем хороший фильм… Деньги найдутся, это не вопрос, тут суть важна: душа Петербурга.
Дождь почти перестал, чайничек был пуст.
– Ну как насчёт поплыть со мной по Неве? – спросил парень. – Могу подождать до завтра, если согласитесь.
– Правда, не получится, – с сожалением повторила девушка. – Я, вообще-то, не из Питера, сегодня уезжаю. Знаете, что мне кажется? Вы большой фантазёр. Фильм, может быть, когда-нибудь вы и создадите, но смотреть его будет некому. Народ сейчас стал равнодушным, искусство его мало интересует, все только о куске хлеба думают.
– А вы?
Девушка взяла свой зонт, стоявший возле кресла.
– И я тоже, – сообщила она, – ничего не попишешь: приходится! Я бы, может, и хотела бы по-другому, да мечтами сыт не будешь: невозможного не бывает… До свидания, Женя. Приятно было познакомиться.
– До свидания, Катя.
Они распрощались. Девушка вышла из кафе и, раскрыв зонт под последними каплями дождя, пошла по высыхающим лужам к ближайшей остановке троллейбуса. Парень даже не посмотрел ей вслед. Он поднял со стола свою камеру, откинул крышку экрана и прогнал отснятые недавно кадры: мосты с высоты птичьего полёта над синей с золотом Невой.
Зазвонил мобильный телефон, он вытащил его из нагрудного кармана. Звонил отец:
– Сынок, ты где?
– Да в Питере, папа, где мне ещё быть, – ответил парень.
– Давай срочно ко мне в Москву, – по-деловому распорядилась трубка. – Забыл, что завтра утром бумаги подписываем? Ты же в нашей фирме теперь числишься директором… Нужно для серьезных людей наши деньги в офшор перегнать.
– И много? – поинтересовался парень.
– Восемь миллионов долларов.
Парень покачал головой:
– И ради этой мелочи ты меня сдёргиваешь со съёмок?! Тут белые ночи скоро закончатся!
– Надо, сынок, – сказала трубка, – подпишешь, и сразу назад. Обещаю.
– Ладно, – согласился парень, – сегодня же буду… Машину в аэропорт присылай.
– Уже выслал, – засмеялся отец. – И билет электронный в VIP-зале получишь на пятичасовой борт. Хватай такси и гони там в Пулково. Жду.
Раздались короткие гудки. Парень ткнул пальцем кнопку возле экрана – изображение исчезло.
Он поднялся, взял камеру и поглядел на то место, где раньше сидела девушка. С её зонта накапала лужа и теперь растеклась по полу.
– Невозможного не бывает, – с иронией передразнил парень интонации, с которыми девушка произнесла эту фразу. Он даже засмеялся, до чего похоже у него получилось, вышел из кафе, поднял руку и, прыгнув в кабину подъехавшего такси, рванул в аэропорт.
Моя семья
Это – мужчина. Я люблю смотреть, как он ест: с таким увлечением уплетает приготовленное мною, что хочется кормить его и кормить, только чтобы наблюдать за ним! Так едят проголодавшиеся дети, да мой муж всегда и был большим ребёнком, поэтому никаких сложностей с ним не возникает. Я всегда знаю, чего он хочет. Несмотря на то, что он занимается очень серьёзным делом, он требует постоянного ухода и присмотра.
Когда он приходит после работы домой, я люблю встречать его у дверей, иногда расшнуровываю ему ботинки и, сняв их, несу в ванную, чтобы смыть там с них грязь.
Я глажу ему костюмы и рубашки.
Я стелю нам постель, стараясь часто менять простыни, чтобы сохранить запах свежести.
Наши дети, уже почти подростки, – в меру умные и жизнерадостные. Когда мы выбираемся вместе с ними на природу, муж разводит костёр, а я нанизываю на шампуры кусочки мяса. Мне доставляет удовольствие приготовление шашлыков и нравится резать огурчики, помидоры, хлеб, которые нам понадобятся, когда мясо покроется поджаристой корочкой. Обычно мы всей семьёй выезжаем на велосипедах в излюбленное место неподалёку, и пока едем под неяркими лучами солнца среди зелёного леса, я с улыбкой слушаю детский смех и кручу педали, понимая, как я люблю этот мир!
…Всё это, конечно же, не больше чем грёзы перед сном. Никакого мужчины у меня нет, зато есть пятилетний сынишка от человека, который нас оставил, и профессия врача, дающая мне кусок хлеба. Собственно, это и всё.
Иногда к горлу подступает тоска, но я с этим быстро справляюсь и продолжаю ждать. Весь мой жизненный опыт сводится к тому, что если о чём-то сильно мечтается, то мечта сбудется непременно, раньше или позже.
Очень хотелось бы – поскорее. Прямо сейчас.
Маникюр
Я, вообще-то, боюсь начальства и всегда стараюсь сделать что-нибудь такое, чтобы меня похвалили. Может, тогда за старание оклад прибавят или повышение какое-нибудь заслужу.
Из резюме, если интересуетесь: двадцать лет, образование среднее, окончила курсы маникюра, педикюра. Личные качества: покладистая, исполнительная, трудолюбивая, обязательная. Не замужем.
Второй день работаю в этом салоне и очень хочу понравиться хозяйке. Место моё – за ширмочкой в углу, это удобно, никто не отвлекает. Лето.
И вот: приходит солидный клиент, в классном костюме, очень торопится, хороший аромат, дорогие часы. Говорит: сделайте маникюр за полчаса, я уже деньги для скорости заплатил… постарайтесь!
Я ему пилочкой ногти подравняла, кутикулу сняла, одну его руку в ванночку, другую начала обрабатывать. Сделала и говорю: давайте вторую.
А он – умер.
Откинулся в кресле и умер.
Я его руку держу, а клиент неживой! Но деньги-то уплачены. Не возвращать же… такому? Думаю: если хозяйка салона узнает, что я работу не выполнила, ругаться станет точно. Она женщина деловая и очень строгая.
Сижу и делаю покойнику маникюр. Не так, конечно, тщательно, как могла бы, однако же качественно. Ладонью чувствую: рука у него постепенно холодеет но, думаю, всё успею, как и договорились, за полчаса.
Закончила, выхожу из-за ширмочки и объявляю: девочки, вызывайте скорую, я свою работу сделала! Кругом переполох, паника, потом врачи приехали, дядечку этого увезли…
Позже, когда всё улеглось, хозяйка меня спрашивает:
– Ты почему скорую сразу же не вызвала?
Я отвечаю:
– Сначала деньги, потом работа, а потом уже всё остальное.
Хозяйке мой ответ, похоже, понравился. Она посмотрела на меня внимательно, вроде как на свою, что-то прикинула и говорит:
– С завтрашнего дня ты у меня менеджером по персоналу работать станешь.
Я знала, что когда-нибудь за старание меня наградят. А тут – буквально сразу повезло. Здорово!
Претендент
Я понимаю так: у женщины должен быть один муж на всю жизнь. Своего я пока не дождалась. Сватался тут один к моей матушке, не старой ещё, а я никак не могла решить, что же такого мне в нём не нравится. Вроде и одет прилично, и говорит вежливо, и ко мне с уважением относится. Ну, конечно, он сильно в возрасте, однако же выглядит аккуратно, да и по характеру спокойный…
А потом поглядела я на него, когда мы обедали, и поняла: зубы у него верхние некрасиво вперёд торчат. Не то чтобы как у кролика, а так, выдаются немного под углом. Посмотрела я на него и представила, что вот как раз с такими зубами он скоро будет лежать в гробу. Вскочила и убежала.
Знаю, что не права, а сделать с собой ничего не могу. С тех пор как два года назад схоронили отца, которого я очень любила, даже мысли не допускаю, что мама моя с кем-то другим не то что под одним одеялом – под одной крышей окажется…
Особенно с этим, у которого такие зубы!
Тушканчик
Наш туристический лайнер стоял на рейде израильского порта Хайфа. Пассажирам предстояло сойти на берег, и они толпились на нижней палубе, чтобы пройти так называемый фейс-контроль. Если ваше лицо не нравилось, вас могли без объяснения причин оставить на борту.
Я стоял возле поручней, глядя на голубую воду и ярко-синее небо над ней. Рядом один из членов команды таскал вместе с напарником ящики. На короткую минуту он приостановился и окликнул меня с выраженным украинским акцентом:
– Привет, земляк!
– Привет, – ответил я без особого энтузиазма.
– Откуда здесь?
– Из Питера.
– А-а… – протянул матрос. Он был загорелым, примерно сорока лет, а тёмные его глаза так и бегали по сторонам. – Был я там однажды. Речка-вонючка, главная улица с церковью в конце, там ещё кладбище при ней маленькое, столбы с кораблями прилепленными, ну и эти… ворота нам показывали. Ничего интересного: я проехал по городу, больше не хочу.
В переводе на человеческий язык эта тирада звучала так. В Северной столице России оказалось обиженное Богом мелкое животное, похожее на тушканчика, которое сейчас находилось рядом со мной и которому из окна автобуса показали реку Мойку, куда привезли умирать раненого Пушкина. Потом животное довезли до Александро-Невской лавры – таких соборов в России существует всего четыре, – а после дали посмотреть на захоронение великих мира сего. На Стрелке Васильевского острова тушканчику позволили взглянуть на Ростральные колонны, где статуя Нептуна величественно восседает, глядя на публику, движущуюся у ног, а ночью разводят мосты. Ворота арки Главного штаба, недавно отданного Эрмитажу под новые залы, считаются одним из красивейших элементов зодчества Европы, но на тушканчика они впечатления не произвели.
– Знаешь, – сказал я ему, – ты, действительно, к нам больше не приезжай.
– Почему это? – уставился он на меня.
– Потому что фейс-контроль не пройдёшь, – ответил я и двинулся к сходням.
Он оторопело глядел мне вслед:
– А что, у вас тоже ввели?
Я обернулся и, прежде чем присоединиться к группе, сказал:
– Давно! После того, как ты съездил, сразу же и ввели. Теперь туда таких не пускают, и правильно делают.
Я уже спустился по трапу, а он всё ещё стоял там, возле борта, и, видимо, не мог сообразить, что же у него не так с лицом, если его могут не пустить в Северную столицу России.
Без вариантов
Через неделю она должна была выйти замуж – вот тогда мы с ней и столкнулись нос к носу в вестибюле метро: я входил, она выходила, мы оба почти бежали и чуть не ударились лбами.
От неожиданности мы рассмеялись. От неё всё так же словно бы веяло запахом свежескошенной травы, как и в то лето, когда мы жили вместе, сняв домик в деревне возле озера, пили парное молоко по утрам, ходили за грибами и ягодами, плавали на лодке на остров и слушали, как ночью из тёмного леса кто-то гукает. Я пугал её: леший идёт! – и она забиралась под одеяло с головой, я тоже нырял туда следом, прикидываясь чудищем, мы оба хохотали до слёз и целовались, целовались…
А вот теперь с той поры прошло пять лет, она выходила сейчас замуж, и я, конечно же, спросил: «За кого?», надеясь услышать внятный ответ. Но она только пожала плечами – дескать, какая разница, если не за тебя – и произнесла фразу, которая мне всё объяснила:
– Знаешь, он так долго меня добивался, что я устала отбрыкиваться, но у него, представляешь, ладони потные…
Мы стояли с ней на улице, всё так же возле метро, и она, заглянув мне в глаза, то ли сказала, то ли попросила:
– Если бы ты мог хотя бы раз в месяц со мной встречаться, я бы за него не пошла.
Я не успел ответить, потому что она и сама всё поняла. Начинать заново ту историю не хотелось, а вспоминать, чем она закончилась, – тем более. Кроме этого, я уже выбрал себе судьбу и не считал нужным делать шаг в сторону.
