скачать книгу бесплатно
– Да. Но… Не полиция. И не… Увидел! Сосед… с третьего этажа. Взрослый такой парень… Лет тридцати-тридцати пяти. И… Предусмотрительно, как никогда, гулявший – раньше меня! Увидел – нас. Подбежал – к нам и… Ударил – одного из тех парней со спины: с правой руки и ноги! Тем самым – переведя всё внимание на себя… Весь огонь – на себя принял!.. И… Побежал, жестикулируя по дороге, чтобы мы сделали – то же самое! Ну и что мы – и «сделали», собственно!.. А будто – и выбор был! Или – и та же всё «альтернатива»… Хоть «какая»! И рассыпались – по территории! Кто – в лес: за домом и у самой дороги. Кто – в соседние дома и их дворы… – И, иронично усмехнувшись на выдохе, прервавшись, затем уже и куда более хрипло продолжила. – Его – убили! Застрелили… почти тут же. Даже – и не ловя! И вот здесь уже – началась самая настоящая паника! Да-да… Если и до этого – было только и что-то же похожее… Где-то рядом и… Даже ещё – не близко. То вот сейчас – было именно: близко и даже уже здесь! Мы просто не могли представить, что они так хорошо обучены! Но… Это было – так!.. Ну а я же… Сокрывшись в соседнем белокаменном пятиэтажном доме, напротив моего и… словно брате-или-сестре-близнеце-близняшке… кое-как поднялась на третий этаж – и села на одном из лестничных пролётов на пол: ведь и упав ещё пару раз перед этим – благополучно содрала колени! А они же… Они, в это самое время, искали нас! Искали и… жестоко наказывали тех, кого находили! Каждые пять секунд буквально, как будто и вновь же гром «высчитывая» после грозы, я слышала выстрелы и… взрывы. Истошные крики! Но ничего… Абсолютно ничего – сделать не могла! Я просто – сидела… Сидела и… боялась показать носа. Боялась… Пока не услышала – крики детей! Да… Рядом же и как раз – была художественная школа! И, видать, они из неё – только и с учёбы шли… домой. Хм!.. Я не особо люблю детей, если честно… Прямо – и чтобы до одури. Да и души – в них не чаять… Не приглядывала ещё «хранителем» – за ними! Но и «эгоисткой» – никогда не была. И пусть же и «прям альтруисткой» – туда же!.. Но и если уж кто-то и должен был выжить в этой бойне, то «они»! И, спустившись же вниз, на первый же всё и вновь же этаж, и выглянув на улицу, я кое-как, жестами, подозвала их к себе! «Их» – было четверо: два мальчика и две же девочки. Не старше – десяти… Может, и «двенадцати» лет! А затем, приказав им взяться за руки, я, словно бы и не в себе, и тут же – «вне себя», побежала на каблуках… вместе с ними – к себе домой и на свой же этаж, в свою квартиру!
– И как же – вы все?.. Дети – не пострадали?
– Раны – были, но… несущественные. «Шальная пуля» и, как говорят ещё, «пуля-дура» – обходила нас стороной! Пока и гранаты ещё – где-то взрывались… И отовсюду – слышался свист и грохот! И да, конечно, мы падали… Как же – без этого? Да ещё и… со мной! Тут же и – закрывали головы… Но а после – вставали, как не бывало, и бежали дальше! Ну а… Да! «Пять этажей» – это вам не шутки! Девять пролётов, считай, и по десять же ступенек! Так ещё – и с «маленькими» детьми… Да и – «на каблуках»! Это. Был. Ад! Настоящий и… Прямо-таки – «кромешный»! Но и, вполне же удачно вновь избежав окон и того, что ещё можно было назвать «ими», мы всё-таки поднялись ко мне на этаж и… Вот тут… Тут-то – я и остолбенела! – И, будто ещё и для большей же «полноты и красочности, яркости картины», впала в ступор – и на кушетке! Замерла – на ней: будто ещё и таким образом же показав – как могу зависнуть и в мыслях. Меж мирами! Реальностью и сном… Жизнью и воображением… с фантазией! Но и вот только лишь к горю, а не «счастью», это всё и там – действительно было и происходило. Современем – не улучшаясь и не легчая… Всё было – ещё живо и больно: как тогда! – Дверь квартиры – была вскрыта. А на пороге… На тёмно-коричневом коврике… Сидел средних размеров… Розовый плюшевый заяц! И в лапах у него – была небольших размеров светло-коричневая резная шкатулка: из которой доносилась – нежнейшая мелодия! Что-то похожее – и на… «музыкальную же шкатулку»! Были когда-то – такие! С балериной – внутри… Почти! Ведь и мелодия эта – сопровождалась ещё и… чем-то же ещё. Чем-то же – ещё и помимо… неё же! Правда, я и до последнего не могла уловить – чем именно! Ну а дети… Дети, конечно же, побежали к этому зайцу! Начали – гладить его… Тискать и сжимать – в своих объятиях… Пока одна из девочек – не вытащила из брюшка этой самой недетской, на и самом-то деле, игрушки – красный металлический будильник… в форме «сердца»! И меня же вновь – будто и той самой же грозой, молнией поразило! Пока и в мыслях же пролетало – лишь одно только слово: «детонатор»! Зато и тут же «вскрылся» – тот самый «странный звук», что сопровождал мелодию: «тиканье»… этих часов! А когда шок прошёл, и истерика же более-менее отступила, я, резко поднявшись, так же, ещё и «крепко», хватаю детей за руки и… бегу со всех ног же вниз!.. Но и не успеваем же мы пересечь и первый пролёт, как срабатывает взрыв – и все оставшиеся стёкла выносит наружу! В то же время как побелка… Зелёная краска к и тут же под ней – со стен… И белая же штукатурка с потолка – засыпают нас… с головой! И деревянные рамы – летят следом, царапая ржавыми гвоздями и оставляя после: уже новые раны, синяки и… занозы! – Хореография – хрень: в сравнении – с этим! И, механически, на автомате, растерев мельком предплечья и сами плечи, я опустила руки на живот, сжав кисти рук между собой, после чего начав «перебирать» большими пальцами, стараясь не цеплять их и не колоть кожу – бежевыми ногтями средней длины. – Главным же было – не упасть на стекло! В то время как и по ступенькам – скатилась голова того самого зайца… И, мигая своими пластиковыми карими глазами с красными индикаторами вместо зрачков, «металлическим» голосом, из зашитого напрочь и наглухо красного тканевого рта, с пришитыми поверх двумя белыми тканевыми зубами, произнесла: «Что?.. Кровь – потекла? Ты была – плохой девочкой… А «плохих девочек» – надо наказать!». Голос – пробрал до мурашек! И… Ха! То ли был хорошо отточен и даже заточен – на переводчике. То ли и я уже сама, резко и со страху, начала разбирать и главное «понимать» – слова. Ясно же – кто его подложил! Но и это же я могла выяснить – и после… Дети – заплакали! Сели на пол, отказываясь куда-либо и дальше идти… Но и, отпихнув от них и себя же остатки игрушки, я взяла их за руки – и потащила силком вниз! И достаточно лишь было покинуть подъезд – как нас окружили полицейские… И, обступив со всех сторон, повели в укрытие! Детей – решено было увезти в больницу, погрузив их в белую карету с красным же крестом скорой помощи… А меня же… Я же только вышла на улицу – как и тут же согнулась от боли в левом плече! Стрелок – был на крыше; и угодил – точно в цель! ОМОН – кинулся к подъезду. А я… Я же – облокотилась на тёмно-зеленую железную изгородь площадки и… закричала от боли! Да… Как подбитый и подстреленный зверь. И без «как»! Слёзы – душили… Но и выходить же всё – никак не хотели. Боль резала – куда сильнее пули. Пусть она – и застряла… Но и будто же ещё и жгла – изнутри! – Сморщившись от неприятного покалывания, вернувшегося от и с воспоминаниями – фантомом, я покачала головой из стороны в сторону, будто и стараясь выкинуть их, таким образом: сначала – из головы, а после – и вытрясти через уши. – Скорая – так и не отъехала! Ни через минуту. Ни через «пять»… Погрузившись в себя, я не сразу расслышала – где и, на самом-то деле, опасность… Не «расслышала», да! А «увидела»… В глазах же – всё тех же детей… Обступивших тёмно-зеленую гранату… без металлической чеки! И… Не помню – что! Не помню – и «как»… Но я – подпрыгнула! Подпрыгнула и… Уже через секунды, наверное, даже и «три» – была у «их» машины. И, схватив эту самую гранату, отбежала и… откинула её подальше!.. Но и, видимо, «положенные десять секунд» истекли всё же – чуть раньше. И да… Она – успела и отлетела… Но и не так далеко, как следовало и… хотелось бы!.. Взорвавшись – почти рядом с моим же собственным лицом!.. Я улетела – на метра два и… потеряла сознание!
– Тебе изъяли – пулю?
– Спойлер! Но и да… Наживую! Пока и я же всё была – в полу-, а затем и вовсе «обморочном» состоянии: непереносимость вида любой крови – эта та ещё шутка юмора… для ангела! Ну а очнулась уже – с белым бинтом на плече. Как и с кучей же синяков и ран – на руках и ногах. Лице! Что и откуда? Как и в том же всё самом анекдоте – про гипс! А рядом со мной – молодой парень… Полицейский! Лет так… двадцати-двадцати пяти. Это он меня – оттащил и… Фактически-же-физически – спас. Равно – как и душевно-духовно! Но и только уже впоследствии – я узнала его имя… Пообщаться же на тот момент – мы так и не смогли. Точнее: не «успели»! Во-первых – положение дел и… тел… было, мягко сказать, не из лучших: мы лежали плашмя и… на земле. В укрытии! А во-вторых – он был ранен: не меньше моего. Если и не «больше». Как и кому! Помню лишь, как спросила у него – про время… Уже давно же, по моим меркам и солнцу уже и от зенита – вниз, как занялся же день и… постепенно стремился, клонился к вечеру. А при себе и поблизости-в-доступности циферблата – не имелось! Да и бой же – не прекращался! И… Шесть из его уст – стало моим «роковым числом»: именно столько времени – было на его часах. Ровно! И ведь не столько и потому, что так быстро само время же пролетело – только же было утро, сколько и именно потому, что… в это самое время – должны были вернуться мои… Мама и бабушка! И, выпросив у него таки телефон, коли уж рядом и перед глазами, я дрожащими руками набрала номер первой. Но и вместо мягкого маминого же голоса – услышала пусть и тоже женский, но и монотонный, другой и чужой… «механический голос», сообщивший о том, что… «абонент не абонент» и… даже не «абонемент»! Да… уж. Шутки «шутками», а и только я хотела отдать обратно чёрный гаджет – как увидела, что хозяин его исчез: побежал к другим и… остальным раненным – на помощь. А я… Я же – так и осталась лежать! Правда и, как уже обычно, тоже недолго… Минуты две-три – от силы. Пока не услышала – спуск курка. И не почувствовала – холодное дуло: у левого виска. Опять и… Снова! – И, страдальчески простонав, от собственной же невезучести уже и в который раз, я сложила руки уже и на своём же лице, закрыв ими лоб и глаза, глубоко вздохнула, так же выдохнула, ещё раз и ещё, и только после уже такой дыхательной процедуры, наконец, смогла вновь продолжить, как и самосжираться-копаться. – Кое-как приподняв голову, чтобы хоть и увидеть своего «карателя», я невольно вскрикнула: надо мной стоял – один из тех террористов! И казалось бы… Но. Да! Нервы, как провода, были надломлены и искрили – когда как! Такой… Довольно взрослый и… рослый. Может, тридцати-тридцати пяти лет… И с маской же, закрывающей его смуглую половину лица: оставляя – только чёрные глаза! Он за шиворот – поднял меня и снова приставил пистолет, уперев его уже дулом мне в лоб, и… Как это, опять же всё и снова, обычно бывает – вся жизнь пролетает перед глазами? Да… Нет! И… Естественно! У меня такого – не было! Мой разум – был, как и «есть» же всё сейчас, чист: как белый лист… с редким чёрным шрифтом Брайля; и тут же – азбукой Морзе. Такое… Но и тут же – я смекнула: «Может… Моё время – ещё и не пришло? Может, я ещё что-то да смогу и… «могу»? Сказать… И «сделать»!». И… Курсы самообороны от моего же крёстного – подошли под момент: идеально! Зарядив правым коленом ему между ног, я выхватила пистолет из его рук и… понеслась опять на свой пятый этаж. К родным!.. Он нагнал меня – на третьем пролёте… Но и я же всё, извернувшись, ускользнула-улизнула и… оказалась выше его! Он кричал мне – вдогонку… что-то. Наверное, что я – слишком быстрая… для него! И в таком же духе… Но и я же – не отвечала и не отвлекалась на это! Хоть и была сама немного удивлена… Ведь и не была отличницей – по физре. Никогда! И даже более того – была худшей в классе. Но и… В тот момент! На каблуках. И с пистолетом!.. Мне было – легче… бежать!
– Если легко бежишь по лестнице вверх – значит и легко будет по жизни! – Философски отметил врач, а я усмехнулась его познаниям в «сетевой же философии и пабликологии».
– Возможно… Но и именно это преимущество – и спасло меня: пусть и всего лишь – на доли секунды!.. Я влетела в квартиру – и сразу кинулась в зал. И честно… Я боялась увидеть там – не моих родных, а два тела, лежащих в собственной крови! И как же я обрадовалась, когда ничего из этого не увидела!.. А и точнее – не увидела и именно: второго! Хоть и впала всё же в ступор – ненадолго: ведь и тёмно-коричневая деревянная стенка, в которой доселе находилась одежда, обувь и разнообразные стеклянные сервизы, как и просто обычные и в то же время «подарочные» наборы посуды, лежала – на полу! Пока и тёмно-коричневый же диван с бежевой обивкой – был придвинут к белому пластиком балкону; вместе с «его» креслом. А за их спинками, в свою очередь, на светло-коричневом линолеуме – сидели мои… Мама и бабушка… Укрывая голову – руками. Сам же пол вокруг них – был усыпан осколками стекла!.. Заметив меня, они тут же подбежали ко мне, осмотрели с ног до головы и усадили на пол… Бабушка даже почти кинулась на кухню за аптечкой, но я вовремя её остановила, захлопнув белую деревянную двустворчатую дверь с выбитыми стеклами – перед её носом! Затем, коротко рассказав им, что и как уже происходило и ещё происходит, я запретила им выходить в прихожую, что бы они в ней ни увидели и что бы из неё же ни услышали, и запахнула дверь за собой, спрятавшись в светло-коричневом же шкафу у выхода: с верхней одеждой и цветными коробками – из-под и с обувью. Этому гаду – нужна была я! Меня он – и должен был получить. Главное, чтобы родные не вышли за пределы зала – тогда они будут, пусть и в какой-никакой, но и «безопасности». – И, сомкнув большие пальцы на своей переносице, я помассажировала её лишь их кончиками, самими же фалангами – плотно прижала к и вжала же внутрь сами глаза: так хотелось выдрать-выдавить их – и не видеть более ничего. Как и «никого» и… Не вспоминать! – Сердце выбивало – нереальный ритм! Как будто и после – дозы энергетика. Или кока-колы с кофе… «Дальнобойные» истории – такие… «больные»!.. Он вошёл в квартиру – следом. И я тут же услышала – стрекот курка. Замерла. И просто… ждала «приговора»!.. «Разведав обстановку» – он вроде бы ушёл. Но! То ли дверь «моя» – шелохнулась. То ли я же – так громко вдруг выдохнула или… «подумала»! Да и уже было – всё равно: ведь он – развернулся к двери и… Я буквально ощутила «чёрные крылья смерти» – за своей спиной. Поверх – своих же… А там – и через одно же… перо. Но и как будто – заслонившие от и саму же меня! Накрывшие меня – с головы же до ног!.. Когда он пустил дробь пуль – по шкафу: сделав из дверей… что-то и похожее – на кусочки сыра. Решето! После же, как и в каком-то прямо-таки и эпическом боевике, сдул серый дым с дула… Постоял так немного. И начал удаляться! Не знаю, опять же, «как». Не знаю – и «почему». А и главное – «зачем»! Но и, видать, вновь кому-то там – это было надо, если уж не до конца и мне: я не получила ни одной пули! Каким-то и… мистическим образом повиснув на металлической перекладине-держателе для вешалок и прижавшись к верхней же полке – не только ногами и руками, но и всею собой, как обезьянка или коала; с «нулевым» же лазаньем – по канату!.. А смерть была – так близко… Я же буквально чувствовала её дыхание: сначала – на своей шее, а после – и в лицо. Что сзади… Что и спереди. Но и ни одна – не забрала меня с собой! Что-то – ещё удерживало меня тут. И это точно было – не «моё же время»! Не говоря уж и о том, что под крылом своей смерти – всегда безопаснее: только она может спасти от вреда, как и принести же «свой», забрав затем с собой; но и только –она! Но и я поняла, что именно… А и точнее кто – держал меня! – И, сведя брови на переносице же, я стиснула плотно зубы, сжав губы до побеления; а после – и вовсе же «синевы». – Да… Голос, как и саму же «маму», не видя, я различу – из ста… тысяч миллионов! А уж – и её «крик»… И подавно! Никому не пожелаю – такого!.. Выпрыгнув из шкафа, я увидела открытую дверь в зал… И, влетев туда, увидела бабушку, лежащую на полу… Но и – не «в собственной крови»! Она просто была – без сознания. Наименьшее… из двух зол! Проверив её пульс, я удостоверилась, что всё хорошо: сердце билось медленно, и пусть даже «тихо», но «билось» и… «ровно»!.. Потрепав её слегка по щекам, я кое-как привела её в чувства и сознание… Теперь уже и настрого запретив – выходить из зала! И побежала – на кухню!.. Да вот только и не добежала – замерла на пороге. И крик… Крик – так и застрял у меня в глотке! Придерживая за шею мою маму, на кухне стоял – тот парень. И уже у её головы – держал свой пистолет! Она – плакала… Пыталась – и «вырваться»… Но он – лишь крепче сжимал «удавку». Всё сильнее и… «больнее» – с каждым разом. Я видела это – по ней же! Пока и она содрогалась, пытаясь глотнуть – хоть немного воздуха!.. Либо я, либо она – таков был ультиматум: понятно и… без слов!.. Но и… Так странно… Кхм! Именно в тот момент – я вдруг и задумалась! – И, фыркнув от себя и тут же «на себя», я покачала головой. – Да! И начала же прямо – раздумывать!.. И нет, дело не в том, что: мне «вдруг» же –стало жалко себя; и, наоборот, не «жалко» –маму. «Тело дела» – было… в другом! В том, что я… прикидывала – что ей доставит куда меньшую боль! Точнее: кто! Просто… Если… Нет! Когда я выберу её – этот парень уж точно не убьёт её быстро. А значит – она будет мучиться! А я же… Я же этого просто – не перенесу! Но а если я выберу себя – он убьёт меня на глазах у неё же… И уж точно с этим – уже и она долго не проживёт! И так… И этак. Умрём мы – обе! Я ли – после неё. Она ли – и после меня… Но был – и другой: «третий вариант»! И я подняла его-мой же первый пистолет, наведя его – уже и на его же собственную голову! И да… Он мог, конечно, и достаточно легко, дёрнуться – и я убила бы маму… Что меня и так же – слегка пугало! Но и уж лучше пусть – быстрая смерть, чем медленная. Хоть – и из моих же всё рук! И я же вновь – себе этого не прощу, но… Ах да! И я же ещё прежде – никогда не стреляла… И тем более – не брала и не держала в руках никакого оружия!.. Но и в тот же момент – я буквально почувствовала с ним родство: и что оно – продолжение моей и как никогда же разящей руки!.. И даже то, что я сама решаю чью-то судьбу – не помешало мне… спустить курок!
– Попала?
– Да… – Спокойная улыбка скользнула по моим губам, немного грустная и почти даже «виноватая»; но и зато – искренняя и живая. – Я угодила точно «в цель» – прямо между его глаз! И он упал – замертво… на пол. А мама… Мама – осела рядом и, закашлявшись, попыталась выровнять дыхание! Ну а дальше… Хм!.. Дальше: всё – как в тумане! Я лишь помню, как… ко мне подошёл тот самый парень-полицейский… И я отдала ему – его телефон. И не «его» же уже – пистолет! И… Что – «странно»… Я не увидела в его серо-голубых глазах – осуждения. Или… «злости». Я увидела – похвалу и… «Гордость»! Он был… «горд» – за меня: ведь и сам бы выстрелил, как сказал потом, поскольку и успел, подоспел – и стоял же уже за моей спиной. Но и я же – стала первой и… Не промахнулась!.. Переместив же затем, вместе с бабушкой, и маму в зал – мы все вместе обнялись и… просто заплакали. Не нужно было – слов! Да и каких-то иных причин!.. Чтобы вцепиться друг в друга – так сильно, будто и боясь… Боясь, что если отпустим – потеряем друг друга… уже навсегда!.. Ну а после, более-менее уже и успокоившись, я рассказала им – всё! И как попала – в этот весь «водоворот». И как – спасла детей… Как стала – «мишенью»! И как после – познакомилась с полицейским!.. Рассказывать пришлось – долго… Но нам – и не мешали! Лишь после – всё же разняли: дабы увезти на скорой! Меня – чтобы зашить рану от пули. Маму – чтобы проверить её и всё-таки на наличие травм. А бабушку… Бабушку – чтобы проконтролировать её общее состояние! Да… И многих же наших и «не» соседей – увезли в тот день! Кого – просто и… как нас же всё. Кого и «не» – в… чёрных пакетах. И всё – на карете же скорой помощи!.. А в больничном крыле – я уже встретила тех детей… вместе с их родителями. Которые… Ха!.. Не переставали и… не «перестают» же и по сей день… благодарить меня!
– Ты заслужила – это… Ты – молодец, Оля!.. Ты – спасла детей и… взрослых. Людей! Родных и… близких! Своих и… других. Чужих!.. Ты – герой!
– Нет… – Покачала я головой; и закусила нижнюю губу – от досады. – Я – не «молодец»! Да и уж тем более – никакой не «герой»! Я… Я всё же – убила человека, который, возможно, был… хорошим и… таким же «сыном». Братом… «Семьянином»! Ему, может, просто… «промыли мозги»: как… во времена войн. Той же всё и… особо памятной… Второй мировой! Да и в случае же всё – с немцами. Фашистами… А я!..
– Что ж!.. Мы этого – уже не узнаем… – Поднял и тут же опустил громкость голоса он, повторив затем и мой же жест головой. – Но и знаешь что, ты убила его – не просто так: ты спасала – родного человека! И уже за это – заслуживаешь похвалы и награды!
– «Награду» – ещё надо реально заверить, если уж и не «заслужить». Как и… «похвалу»! А для меня – номер уже давно вышел и… «издан»: в публикациях и… «тиражах»! – Усмехнулась я и, оправив одежду, уже и встав даже на ноги, направилась к белой деревянной двери с золотой круглой ручкой. – Спасибо, что выслушали!..
– «Тебе» – спасибо!.. Если вдруг что-то случится, вдруг ты ещё что-то вспомнишь, или возникнут какие-то проблемы иного характера – свяжись со мной. Вот… Возьми, пожалуйста, мою визитку! – Нагнал всё же со спины меня врач и протянул небольшую белую карточку со своими данными. Переняв её, из рук в руки, я вновь надсадно улыбнулась, но и ответила же – перед тем, как и покинуть кабинет. – До встречи, доктор!
*
Остановив диктофон и стерев белым тканевым платком из левого же переднего кармана своего пиджака пот со лба, врач тяжело выдохнул, такого – ещё не было в его «врачебной практике», и, мельком осмотрев кабинет, кое-как приведя ещё параллельно и в покой своё же дыхание, попросил секретаря – узнать номер домашнего телефона этой самой пациентки! И, как только заветные шесть цифр были найдены, он, не теряя ни секунды, набрал их – на своём белом же стационарном телефоне, установленном на столе, с тонкими белыми проводами, ведущими в круглую прорезь его и к белой же пластиковой розетке на стене: желая лично поговорить и так же рассказать, как минимум и одной же, главной, из этих двух женщин, какая у неё – замечательная дочь!
Всего пара гудков, и вот, на другом конце провода – слышится приглушённый женский голос:
– Алло?
– Здравствуйте! Могу я поговорить с… Анной?
– Она – отошла… Могу я Вам – чем-то помочь? Или ей что-нибудь передать, чтобы, вернувшись, она перезвонила – сама и лично же Вам? – Недоверчиво проговорила женщина, еле заметно ещё и между – всхлипнув при этом.
– Извините!.. А с кем я – имею честь?..
– Ирина… Мама Анны и!..
– И бабушка – Оли. Верно? – Продолжил он за неё и одновременно «ней», но и всё-таки – с вопросом: не решившись пока «жечь» и сразу же всё – «с напалмом».
– Да… А откуда Вы?.. – И голос её резко поднялся с недоверчивого до злого. – Говорите, что передать Ане, и!..
– Видите ли… – покрутив правой рукой белый провод, мужчина начал не спеша накручивать его на свои пальцы, – …я уже давно занимаюсь той историей, связанной ещё и с вашей семьёй, и… хотел бы сказать, что у Вас – замечательная внучка! Очень храбрая и… Вам, определённо, повезло с ней! Спасибо… и Вам же… за неё! – Вот только и по ту сторону – уже никто не разделил этого его энтузиазма; разве что – молчанием. – Ирина?..
– Откуда Вы – всё же знаете её? – Прошептала женщина.
– Она заходила ко мне – и дала почти точную картину произошедшего!.. Извините! Мне очень жаль, что именно и Вам – пришлось всё это перенести и… пережить! – Снова – молчание: только и на этот раз – куда более напряжённо-тяжёлое. – Подождите… Как?..
– Что, как? – Недопонял он и нахмурился, переспросив.
– Как Вы – говорили с ней? – Теперь – она была напугана, но и старалась же ещё пока не показывать этого сполна: сначала – всё узнать, а уже после – реагировать.
– Она пришла ко мне – на сеанс!.. И мы… где-то с полчаса-час… проговорили о…
– Зачем Вы – так?! – Прокричала женщина, прервав его, и тут же заплакала. – Что я Вам такого сделала?! Что мы – Вам?.. Что Вам от меня и нас – нужно?!
– О чём Вы?..
– Зачем Вы издеваетесь – над нами?! Вам кажется это – смешным? Хватит! Это – не шутки, понимаете? С таким – не шутят! Хотите посмеяться?.. Так сходите – на какое шоу или… «комедию»! Зачем Вы рвёте нам – сердце?! Вы не могли – говорить с ней. Не могли! Хотя бы и потому, ч… П-потому, что… – Она даже начала – заикаться и почти задыхаться. – Потому, что – она умерла в тот день: в день – когда произошёл теракт!
– Как?.. – Выдохнул врач и, при своей и так бледности, побледнел – ещё больше.
– А то Вы не знали!.. Тоже мне… Хранитель! Психотерапевт… Тьфу! Она – спасла свою мать, выстрелив в террориста! Но… При падении… Он всё же успел – выстрелить в ответ и… Попал ей – прямо в сердце! Серебряной пулей! Вот так и закончился для нас – ваш нацистско-расистский теракт: демоны – против ангелов и людей. И кто ещё – кто! Она – умерла! Моей внучки – нет! Её «больше» – нет!.. Не звоните сюда! – И из трубки – начали доноситься губки. А врач – так и не убрал её от уха, смотря в одну точку – перед собой: то, что он был в шоке, ничего не сказать – он был в ступоре и просто не верил в и услышанному! Я же –разговаривал с ней и… Видел –её!
Затем, более-менее уже придя в себя и нажав на чёрную кнопку диктофона, воспроизводящую запись, он услышал – лишь одни свои вопросы. А вот ответы… Ответы – были будто за- и стёрты: вместо них же – был просто белый шум, с тихим стуком его карандаша и… хрипами его же дыхания! В голове же –не укладывается. Как?..
– Этого просто – не может… Не могло быть! Она же – была жива и… Была – здесь!
Начав уже даже и разговаривать с самим собой, мужчина подпрыгнул в кресле, и, практически же «пролетев» свой кабинет, выскочил в приёмную – к секретарю, девушке-ангелу, двадцати пяти лет, что и как раз же и сама собиралась к нему, и даже уже «шла», как и была почти сбита им же с ног, столкнувшись – нос к носу! Растрепав же при этом – свои белокурые кудри, чуть ниже лопаток; сведя в непонимании на узко-низком же и бледном своём лбу – узкие же и светлые брови; прищурив свои светло-серые глаза с чёрными длинными ресницами и втянув немного впалые же розовые щёки, образуя тем самым и небольшими же своими, но и пухлыми розовыми губами – букву «о», как и своим же ровным округлым подбородком, вздёрнутым вместе с острым, и пусть коротким, носом. Пока и её же белый костюм, из юбки до колена и пиджака поверх блузки «в тон», всё так же сидел – «по фигуре»; как и её же белые лодочки на тонкой и высокой шпильке – «по ноге». Ну а руки же, уже и в свою очередь, с белым коротким маникюром, всё ещё держали папки и прозрачные файлы с белыми листами: «пробитыми», как и его же ранее всё визитка, чёрным мелким шрифтом; и «заверенными» – размашистой синей подписью.
– Она – ушла? – Прохрипел мужчина.
– Кто? – Округлила глаза ещё больше девушка.
– Оля… Девушка, что покинула мой кабинет – чуть ранее!
– Вы, конечно, меня извините… – начала, словно бы издалека, секретарь, стараясь заодно ещё и до конца прощупать почву «его состояния и психической устойчивости», что и уже ведь, как видно, колыхались на ветру: вместе с его же грудной клеткой – выбивающей, благодаря сердцу же, просто «сумасшедший» ритм, – …но никто из вашего кабинета не выходил – кроме вас сейчас. А клиент у вас назначен – только через полчаса!
– Но… Как? – И теперь уже точно – он был не только рассея-растерян, но и «подавлен». Так ещё и готов – вот-вот опуститься же на самый пол! По крайней мере и как минимум же всё, глаза его – уже «спустились» и смотрели туда и на него же: ожидая за собой – и «прибытия» же всей головы; а там – и такого же «тела».
– С вами – всё хорошо? – Склонила голову к своему правому плечу девушка и, переложив все свои вещи в левую руку, правой – коснулась его плеча. На что же и врач уже – даже и вздрогнул: будто бы и только сейчас – осознанно и главное «понимающе» взглянув на неё и увидев же её; как и найдя-обретя же себя – здесь. – Не знаю… – Покачал головой он и, опустив взгляд затем вновь на и под свои же ноги, замер. Там… На полу… Прямо под ними и ним же самим – лежала его же карточка-визитка, которую он отдал ей!
И, недолго думая, он всё-таки поднял её и… тяжело выдохнул, так ещё и скатился после своей же спиной, да и всем же своим телом – по двери, осев затем на пол с согнутыми перед собой ногами. Голове ещё требовалось подождать – воссоединения там. Но и оно же было – уже недалеко! Ведь и на обратной стороне картонки, каллиграфическим почерком одной из его синих же ручек, было выведено: «Что ж, это был и, правда, интересный эксперимент, док… Когда-нибудь – обязательно повторим! О.».
Ты хочешь уйти, а я прошу остаться
Привет, подруга! Это я… «Диана»! И… Всё – «та же». Да… Всё та же – «я»! И… Как ты там меня называла?.. Ангел-хранитель? Точно… Да! «Твой» ангел… хранитель. Но и, похоже же, что – и вовсе же: не «хранитель». Да – и не «ангел» же, собственно! Не была и… «Не стала» – им! Ну а ты, хм, как и я, всё – не «меняешься». И это… странно. Нет! Это: «страшно»! Ведь и все же говорят, что: «Люди – меняются». Хотя бы – со временем! Но и для тебя, видимо, настал тот самый момент, который у нас называется – застывание!
Так смешно и… Так глупо! Я же вижу, что ты здесь… Я вижу – тебя и… Но тебя – и «нет»! И ты же – не «здесь». Будто и одновременно – в двух местах! Как… В «Гарри Поттере», да. «Гермиона»!.. И… «Как». Ведь и больше – в последнем, чем в первом! И я… Я не могу понять! И да… Ты бы сейчас улыбнулась и… даже «рассмеялась», возможно… но я действительно не могу понять – как это произошло: как так вышло, что вот я – здесь, а ты – там? Хоть и лежишь сейчас – передо мной: в белой стерильной палате… На белой же металлической больничной койке… С накрахмаленных белым постельным бельём и… Подстать же ему – в больничной сорочке с коротким рукавом… И молчишь! Лежишь… С закрытыми глазами, почти что и сливаясь же с обстановкой – своей бледной, от рождения и природы, кожей! И пусть ещё – и на контрасте со своими же тёмно-каштановыми длинными курчавыми волосами… Но ты – не спишь! И да… Ты – не «мертва»! Во всяком случае… Во всяком же случае – «пока»… Ты просто лежишь – с, прикрытыми веками, тёмно-карими глазами, подрагивающими вместе с чёрными же короткими ресницами: под насупленными, на высоком лбу и у небольшого же курносого носа, тёмными широкими бровями; поджав ещё и свои узкие, сухие и потрескавшиеся губы, перед этим успев и прикусив всё же нижнюю, дурная привычка, и, тем самым, приподняв ещё и полукруглый подбородок; не говоря уж и про «вакуум» впалых щёк – в попытках хоть немного, но продлить и удержать это спокойствие и… тишину. Это молчание и… Твоё одиночество!
Справа от тебя – стоит белая пластиковая тумба с… кучей всякой техники! И таким же количеством, а там и «качеством» – длинных белых проводов и… трубок. Разной – ширины и… принадлежности. От капельниц и катетеров с иглами… до дыхательного приспособления с маской. Ведущих – к тебе и… «в тебя»! Твоё уже и механическое сердце… Как и такие же – твои «лёгкие». И твой же – аппарат жизнеобеспечения! Скорее – «существования»…Но и – хоть какой-то «деятельности»! Он – пищит и… как-то ещё одновременно «жужжит»: выдавая на белом же длинном листе с мелкой чёрной клеткой – схему биения твоего сердца! Пока и белая же пластиковая капельница с двумя прозрачными небольшими бутылками наверху – впрыскивает в тебя лекарство. Ты – наркоманка, знаешь! Стала и… Теперь – ты просто зависишь от этого. Но и это, наверное, первая и последняя, «единственная» твоя зависимость: с помощью которой – ты живёшь!
Медсестра, в белом же «обмундировании», длинном халате, бахилах с шапкой и в маске с перчатками, меняет её – каждый час. Пока и врач же, и в форме же – «подстать», но и на «мужской же фасон», заходит следом: проверяя остальные «датчики» в частности и твоё же внутреннее состояние в целом, так услужливо предоставленное же ему ими и одним синим электронным экраном, передающе-показывающим: твоё давление, сердцебиение, температуру и… И, записав всё это, он в очередной же раз – хмурится. Осматривает вновь тебя, уже и куда более «внешне», и, покачав головой, выходит… За ним уже – и семенит медсестра! Что ж, сегодня – уже лучше!Не так чтобы и… «сильно». «Но»! И даже малюсенький процент, при и в нашем же с тобой всё состоянии «не стояния» и положении вещей и тел-дел, может продлить – твою жизнь. А это – плюс! Хотя… И о чём это я вообще говорю? Какие могут быть – «плюсы»?! Тебе даже… восемнадцати – нет! Почти. «Год» – пошёл, а… День рождения – только через месяц… А ты уже – на больничной койке и… ждёшь «бабу… с косой»! Демона… что приберёт. Раз уж и ангел – не «уберёг»! Чёрный юмор! Да и… Ничего более! Ни личного. Ни… бизнеса!
И зачем ты только поехала – с ними? Зачем – «напросилась»?.. Чего тебе вновь дома – не сиделось?! Нет же, сорвалась – и поехала к… матери крёстного… на дачу! И вот… И где же было то «седьмое чувство», «интуиция», которое – не даёт совершать ошибки, м? Почему оно «выключилось», когда было так нужно?.. Или что, только – «мне»?! Но и… Окей! Опять же ж… Могла остаться – на ночь! Но нет – рванулась домой… Как завещали… в завещании! И спустя полчаса-час – уже ехала в этой… грёбаной белой… «к-Ок-ашечк-е»… на заднем сиденье. А впереди – мама с бабушкой! Да… Мать крёстного – решила остаться… А ты – поехала! Конечно!.. Ведь и «твои» – поехали. А как же и «ты» – их оставишь «одних»?.. Без себя! Ей богу-дьявол, как с игрушками! Может, уже матрас из них сошьёшь, да и париться не будешь: что кого-то всё-таки забыла взять «с собой» – спать?! Ух! И?.. Что – в результате? К чему «мы» – пришли, а?! Машину занесло на мокрой от дождя дороге – и в неё тут же врезался… какой-то чёрный джип! Да и плевать, не правда ли? Ночью не только: все кошки – «чёрные»!А ещё и – «чьи-то» мозги! «Зад» – сносит полностью. Остаётся – только «перед». И… Это ж как… Отрезать – часть машины! Раз… И нету! Хм!.. «Интереса» – и кому ещё так дома не сиделось и кого же прямо-таки и «занесло»: на и под «огонёк»! Мама с бабушкой – обходятся парой гематом. А ты… Ты ж… Пожалуй, уже и промолчу!
Эх… Никогда не думала, что значит: утонуть или ещё «захлебнуться» – в собственной крови. Теперь же – знаю и… «Отлично» понимаю! В момент удара: ты же как раз и лежала – лицом к лобовому стеклу; и спиной – к… багажнику. Конструкция машины –краш-тест «кое-как» прошла. А твой позвоночник – никак… нет! Я просто… Просто не могла узнать – тебя и… «Не узнаю» же – до сих пор! Такая… Свёрнутая и… Скукожённая фигура. Вся в крови и… Стёклах! С осколками – в руках и ногах… И как в замедленной же съёмке – всё вновь повторилось! Опять и… Снова! И вот – ты уже в палате. Прикована – к постели и… «Вынуждена» в таком положении – доживать свои… последние дни! Да… уж! А и как раньше… Как раньше-то – было «смешно»: будто – ещё и жить да жить… Да! Впереди – ещё годы и… Года! Если уж – и не «века». А «веки»… А тут: раз – и… остались «дни». Так – много… Но и одновременно: так – «мало»! А ведь ты могла ещё и умереть… там: прямо – на месте аварии! Варианта ж было – два и… Ты выбрала – не «первый»!
Я знаю… Знаю!.. Ты не чувствуешь ничего – ниже шеи: не ощущаешь – своё тело! И единственное, что ты можешь делать – это осматривать мир: вращая головой и немного приподнимая её – благодаря имплантатам, внедрённым вместо удалённых позвонков… И да! Они – серые и… металлические! И больножгут, нагреваясь от твоей температуры… Но и зато – ты хоть как-то можешь двигаться. Пусть даже и не более… Но и – не «менее». Как-то!.. И хоть это вновь – не «плюс»… Но и!.. Где же – «твоя» улыбка, м? Где и «тот» румянец?.. Блеск в глазах!.. Где та «Кнопка», в конце концов, что одним, пусть и временами весьма «хилым перевёртышем», но и «радугой-дугой» же – «заражала» всех вокруг?! Где и та «Кареглазка», что, и несмотря же на «шоколадный» цвет глаз, просто ненавидела «сладкое»: не объевшись им в детстве? Да ещё и пришучивая, что «такой» цвет – не только у «шоколада». Ты – тот ещё динамо-пикапер! Где – это всё, а? Почему всё – так?!.. Но и все вопросы – вновь уходят в пустоту. А я… Я лишь с силой – сжимаю кулаки и веки, пытаясь собраться и… не расплакаться. Да! Мне –больно! Больно – смотреть: на тебя! Тускнеющую и… Почти прозрачную! Увядающую и… Выцветающую! Высветляющуюся! На твоём же лице – будто маска, скрывающая весь спектр твоих эмоций: что вошёл и жил в тебе – и так же быстро вышел!.. Ты – ждёшь судного дня! А я – вымаливаю ещё один: лишь бы ты ещё побыла – с ними. С родными и… близкими!
Да… И совершенно не потому, что они приходят к тебе – каждый день. И ты – должна им! Нет… Совершенно – бескорыстно и безвозмездно. Мама – приносит свежие полевые цветы. Кормит тебя, опять и «снова», с ложечки. И помогает – пить… Да! Прям как и – в «старые-добрые»! И новые же… «хорошо забытые старые». Где ты ещё –не «помогала ей с телефоном», не понимая: как и это же всё «простое» – можно и главное «сразу же» не понять… Казалось бы!.. А бабушка… Бабушка – проветривает помещение. И вытирает пыль… Но и не забывая ещё – кое о ком. Да… Подруга! Она – заботится о твоём лице и волосах: умывает и расчёсывает их… Приводит тебя – в… порядок! Более или менее, да? В «хорошо» и «нормально». Читает… Еле сжимая твою ладонь!.. И да… Они и так же все «прекрасно» знают, что за участь – ждёт тебя… Ждёт и «их»! Но продолжают – верить… Верить и надеяться… Ждать! Что вот, в следующую минуту, а там и «секунду», ты откроешь свои блестящие и яркие глаза!.. Улыбнёшься вновь – широко-широко и… Обнимешь их – крепко-крепко!.. И, конечно, всё будет – довольно скомкано и… сумбурно. Море слёз! Криков и рыданий… Море и смеха! И снова – рыданий взахлёб! Но и это же – «будет»! Будет? Да… А что же – сейчас? «Сейчас» – это лишь далёкая… заоблачная мечта!.. Которой, по-видимому, всё же не суждено – сбыться.
Пусть ты и «сильная»… Да! Ты действительно – сильная! И я вижу это не «только» – в твоих же всё попытках удержать боль, проглотив её внешне и задушив внутренне, и не дать ей вырваться на свободу и показаться на воле; «не дать» ей – явиться миру… с войной! Ведь твоё тело – всё же понемногу отмирает и… Тебе… Тебе уже и прямо-таки – невыносимо больно! Ты – кричишь и… Кричишь – по ночам! И у тебя из глаз даже – льются слёзы… из-за этого. А ты… Ты – не можешь их утереть! И давишься ими… Задыхаешься! И только – тогда, да… Тогда уже – вбегают врачи и… медсёстры с медбратьями!.. Вкалывают тебе обезбол-успокоительное – в виде морфина-снотворного и… Ты, наконец, успокоившись, тихо и мирно засыпаешь! Но вот только и в следующую, и последующую ночи – происходит то же самое… Если и не «сильнее»! И…
Я боюсь за тебя, знаешь! Боюсь, что в этой или следующей… последующей сильной… «сильнее» же и всех предыдущих… агонии – потеряю тебя. Нет… Даже – и не так! Я… Я просто боюсь – потерять тебя! Хоть и… Да! Вроде бы – мы и не были близки. И ты же всё – слала меня «куда подальше», всякий раз: когда шла гулять – без разрешения или материлась; приходила за полночь, а после… ругалась с мамой! А я – лишь лежала в позе эмбриона и… ждала. Ждала – когда ты, наконец, полностью успокоишься: чтобы, пусть и внутренне, но и вбить в тебя всего три слова: всё-будет-хорошо. И ты – слушала! Да. И слышала! Слушалась… Ты и жила – с этим! Но и затем – у тебя вновь происходил срыв и… Я опять, и снова, как побитая кошка, пряталась в угол: дабы не навлечь на себя и… тебя… ещё большей кары! Но и знаешь что… Я люблю тебя! От чистого сердца и… Уж точно, несмотря ни на что, не желала бы… и не «желала» – для тебя такой участи и судьбы! Но ты же и сама понимаешь – мы не решаем здесь… ни-че-го. За нас, а и тем более «меня» – решают… «свыше». Да. Ведь и, как бы ни прискорбно, «мы» – лишь шахматная доска. А «вы» – фигуры на ней!.. И, видимо, пришёл твой черёд – покинуть её!
Что ж… Но и твои родители и подруга – были правы, отказавшись всё же от эвтаназии! И дело же не в том, что я – хочу твоих мучений… Что и они их хотят – для тебя! Дело тела – совсем в другом… Ведь и жизнь твоя – могла прерваться: ещё два дня назад. Но ты – прожила их! Эти, и подумать только, всего лишь каких-то – сорок восемь часов. С родными и… близкими. Друзьями! И пусть, ты не можешь их обнять. Пусть – только видишь их и… слышишь. Но ты – с ними! Ты – согрела их… Совсем чуть-чуть, да! Но и это же – лучше, чем ничего. Всё и вся, все – лучше, чем «ничего»! И да, может, завтра – ты уже и покинешь этот «мир-свет», уйдя во «тьму» же и… «войну», но и «ты же покинешь его» – с высокоподнятой головой: не став самоубийцей! Я… Я горжусь – тобой! Ты – молодец… Как бы странно это и ни звучало!
Как и то, что я опять и… снова – на этой же всё белой деревянной кушетке! Ха!.. И правда… Она ведь и почти же что – уже стала частью моего тела! Да… Уже и не помню – когда последний раз вставала с неё! Как и… ты – со своей койки. Да и зачем, верно?.. Не обижайся – только. Я уже –о себе! Ведь и… так всё – прекрасно вижу… отсюда: находясь и сидя – прямо и справа же от тебя! Я – вижу тебя. А… Но и лишь – ты… Ты – не видишь. А знаешь, почему? Не потому, что даже: не можешь. Не хочешь! Ты же – ненавидишь: жалость, скорбь и… презираешь всякое… всякого рода «сочувствие»! Но вот… Только и больше – ничего не отражается в глазах приходящих к тебе. Порадуйся хоть, что и не «меньше»! Пусть они и пытаются… всеми силами, честно… это скрыть!
Но вот, белая деревянная дверь вновь открывается, в палату входит твоя подруга; с короткими мелированными тёмно-каштановыми волосами, ещё и повязанными в низкий хвост, так и убранными же серыми невидимками – частью и по бокам, в виде и только-только начинающей отрастать чёлки, с узко-низкого и смуглого лба, пока и светло-серые же глаза её смотрят перед собой и через стёкла очков в чёрной тонкой пластиковой оправе, с так и давящей же на её тонкий и длинный нос, оставляя вмятину, «перепонкой»; но и её пунцовые щеки, вместе с пухлыми розовыми губами, тут же растягиваются в широкой улыбке, стоит ей только перевести взгляд и увидеть тебя, в то время как и её же всё полукруглый подбородок, с небольшой ямочкой посередине, чуть дергаётся – за ними! Хоть бы и ты, «без слов», так же – поздоровалась, улыбнувшись! Но нет!.. Ты же – будто изваяние и статуя… Воплощение Ленина… в юбке! И без «юбки». Что происходит? Ты же всегда… всегда… была – позитивной! Всегда и была – такой радостной… «Счастливой»! И да… Но тебя и до этого же всего – прогибали… И «ломали»! Но и ты же, будто неваляшка, возвращалась в исходное своё положение: со спрятанными ранами и заштукатуренными синяками. С зашитыми и шрамами… Неунывающая девчонка! С мелкими рыже-коричневыми веснушками на щеках… Эй! Ты где? Ты же… Ты же даже плача – смеялась!.. И я знаю… Тебе – плохо. И «больно»… Да! Поверь мне: знаю. И как – никто другой… Чужой! Но и почему же в этот всё раз – ты приняла всё это за чеканную и… чистую монету? Почему – и не пытаешься, как обычно же всё и для вида, скрыть?.. Чтобы после уже и в себе, с собой разобравшись – и другим, чужим открыть! Устала? Носить «лица-маски-неделька» – устала? Все мы – устаём! Но и почему-то же так же – держимся… Носим! Не теряем и… Не «теряемся»! И ты – держись. За себя и… Нас всех! «Не теряйся»… Хотя нет!.. Постой. И наезд – отбой! Серьёзно?.. Что – я вижу. Ямочки! Уголки твоих губ подрагивают – и… ты распахиваешь глаза! Кнопка!.. Ты снова – с нами!
Следишь взглядом за ней, своей ещё и сверстницей, хоть так и не скажешь – по и о тебе, какое-то время и только, когда она, оправив белый халат, накинутый поверх её же жёлтой майки в толстую серую полоску, и светло-голубые дырявые шорты, садится, чуть скрипя и шурша белыми бахилами, надетыми на бежевые балетки, подставив белый же деревянный стул слева от тебя, наклоняешь немного голову к левому плечу и говоришь:
– Привет…
– Привет, родная! – Отвечает она и берёт обеими руками твою левую руку. Ты не чувствуешь это – видишь… Но хоть и реагируешь уже – куда лучше: легче и мягче. Она ведь – старается! – Ты?..
– Сойдёт!
Хм!.. Вы всегда понимали другу друга – без лишних слов: не договаривая! Да… Между вами же, как и между нами же с тобой, будто и возникла «некая связь»… Да у вас же даже мысли – похожи: хоть вы – и не «родственники»! Как и мы же с тобой, «опять» же!И снова… Разве – «родственные души»! И… Твоя улыбка – меняется! И, «повернувшись», опускается уголками губ – вниз. О нет!.. Я знаю – её. Не пытаешься же ты и… «снова»?..
– Ана…
Говорю же – без лишних слов и… дополнений! Анастасия. Настя и… Ана! Да… Просто и… как нельзя лаконично. Свободно и… легко! И кто уже вспомнит, что это было ещё и «ответвлением» от Анастейши из «Пятидесяти оттенков серого», правда? А кто и «знает»?.. «Зна-ют»! Только те, перед кем ты – не окрашиваешься в «Пятьдесят оттенков красного»… после такого объяснения! Причём: как лицом, так и… всем телом! Я. Ты. Да и… Она! Наш прекрасный тандемчик и… тройничок. Всем – по «Данону» и с… каноном!
– Нет! – Качает головой – и её глаза тут же покрываются тонкой корочкой льда.
– Пожалуйста… – Шепчешь ты: на надрыве и срыве! Пока и в уголках уже и твоих глаз – собирается солёная и мутная влага.
– Ты обещала – больше не поднимать эту тему! – И отстраняется, облокачиваясь на спинку стула.
– Но и ты обещала – не давать так быстро и окончательно отрицательный ответ! – Подмечаешь следом ты, стоя упорно на «своём». – Ты предпочтёшь – мучения?
– Ты просила – честно… И давай уже закончим – на этом! – Скрещивает руки под грудью, словно ставя уже и «крест», как и точку, на всём этом. – Я не дам тебе – умереть.
– Я и так – умру! – И если бы могла – ты бы ещё и руками всплеснула! Но а… так… лишь сбрасываешь ресницами всё же подступившую и проступившую влагу и показываешь: как за влажной и мутной пелёной твоих тёмных глаз – загорается уже и прямо-таки «злой» огонёк. – Почему ты не хочешь – помочь мне?.. «Облегчить» – это!
– Да потому что я!.. – Начинает, но и тут же обрывает себя! Поправляет очки, спуская их по носу, и сжимает правой рукой переносицу – подбирая правильные и главное «цензурные», тактичные слова: для иного ответа. – Ты должна прожить – тебе же положенное и данное! Эвтаназия – не вариант… Не «выход» и… Точка! – И опять же – следует эта «перестрелка взглядами»!
Но и после которой – и ты уже, кажется, успокоившись, снова погружаешься в себя. Обиделась! Сколько раз мы это проходили, а ты всё ждёшь: иного результата – от одного и того же действия! Определись уже: ты умираешь или сходишь с ума?Звучит ужасно, но… Да! Она – не даст тебе умереть. Только – естественно! По итогу и исходу.
– Ты говорила об этом – с мамой? – После минутного молчания – она вновь всё же берёт слово первой, хоть и с грузным выдохом. В ответ – лишь кивок. – Что она сказала?
– Запретила! Чёрт!.. – И сжимаешь губы, плотно прижимая ещё и веки друг к другу. Тебе – не больно… и уже… физически. Тебе больно – морально! Но и уж лучше – так, чем: и им же будет больно – «физически»! – Я просто… Просто – не понимаю! Я же вижу, что ей больно – смотреть на меня… Что и вам же всем – «больно»! И хочу лишь… Хочу лишь только… Если уж и не облегчить себе, куда уж и… легче, то и вам – «жизнь»!
– Это – не «облегчение»… Это – самоубийство! – И её гробовой шёпот вмиг срывается на крик и даже «визг». – Кто вообще внушил тебе эти суицидальные мысли?!
– Никто!.. – Отмахиваешься ты. Но и после же – всё же открываешь и сразу же закатываешь глаза. Да! «Она знает», что это – не так. Как и то, что ты не «врёшь», нет, ты – «не договариваешь»: умалчиваешь и замалчиваешь! И, опустив руки из больше и «защитно-запрещающего», нежели «закрыто-отвергающего» жеста, нагибается к тебе чуть вперёд – и упирает локти в свои же голые колени, цедя тебя внимательным и строгим взглядом. – Я слышала, как об этом – говорили медсёстры и… -братья.
– Сороки!.. – Рычит она, теперь уже и отведя свой яростный и прищуренный взгляд в сторону: чтобы не попасть им и в тебя! Ну а после – возвращает его на тебя и к тебе же, уже и с твёрдостью и «холодом», продолжая. – Не смей даже думать об этом!
– Звучит как… «приказ»! – После секундной паузы – улыбаешься ты.
– Так и должно быть! – Недоверчиво щурится, но и всё же отвечает тебе улыбкой. Пока и ты же – закашливаешься. И как-то даже – утробно хрипишь. Это «ещё» и не «пока», а «уже» и то «единственное» –на что способны твои легкие!
Ана же – почти и тут же подвигается к тебе и, приставив стеклянный гранёный стакан с водой, что и недавно же как раз «обновила» медсестра – с ночи, к твоему лицу, чуть наклоняет его ко рту. После чего уже и ты сама – делаешь пару глотков, немного отстраняешься и… снова сползаешь по подушке. Пока и подруга же тем временем ставит стакан на место, на белую же деревянную тумбу, и, достав из своей же всё жёлто-голубой, будто бы ещё и «вязанной», с вышивкой анютиных глазок «в цвет» и поверх сумки – излюбленный, ведь и прямо-таки «зачитанный» до дыр и потрёпанный «временем» томик Пауло Коэльо, открывает его на нужной опять же и ей же всё странице! А я же – еле заметно усмехаюсь, следя за твоим скепсисом и закатанными глазами. Внутренне – ты уже несколько раз выругалась! Но и всё равно же – вникаешь в чтение! Философия – не входит в список твоих интересов, как и приоритетов по жизни… Но и я-то точно знаю, что ты – ещё та окрылённая и… многогранная натура. И ты бы воспротивилась сейчас, безусловно! И привела бы кучу доводов… даже и не заметив этого. Как и того: насколько правильно и обоснованно – они бы были построены. Да и вы же даже спорите иногда – на какие-то темы! Но и ты же всё, как упёртая, стоишь на «своём» – принимая всё это: за пустую трату времени. Бык с Алиэкспресса! То есть… По китайскому календарю!
Читая вслух, Ана еле заметно улыбается и сжимает твою левую ладонь в своей же правой, пока и левой же, в свою очередь, придерживает книгу, удерживая её большим пальцем раскрытые страницы, уперев его подушечку изнутри и в корешок же книги, имеющей и так, и без того – свою белую картонную закладку меж страниц: в виде и какой-то уже её замыто-засаленной бирки от одежды! Но ты снова – не чувствуешь. И не почувствуешь этого. И она это так же – понимает! А ты и всё равно же – благодарна. И тепло улыбаешься в ответ. Ведь и знаешь – зачем она это делает: не чтобы не отсвечивала ты – а она. И без слов – киваешь, будто ещё и между строк, соглашаясь и с ней, и тут же с собой: со своей же реакцией – на этот самый её простой, да и самый же «простецкий» жест. Ведь и если счастлива она – счастлива и ты! Так просто и… Одновременно – так сложно! Затем – закрываешь глаза и улыбаешься шире. Пока и в палату же почти следом – заходят и твои же родственники: мама Татьяна и бабушка Вера! Всё те же твои, хоть уже и «воображаемые», чёрточки и насечки –на двери… Показатели того – кем и какой ты станешь: сначала – через тридцать лет, а после – и через пятьдесят. А может, и не станешь! И не потому, что… В общем! Оставив – свой цвет волос: но и отрезав их – чуть короче! Придерживаясь понимания – о неправильной еде и таком же питании, что: «В жизни нужно попробовать – всё и в таких же количествах-качествах!». Отдавая предпочтение – спортивному стилю: единственному – в который сможешь влезть. Никакого негатива. Как факт! Самая большая – белая футболка. Такие же – тёмно-синие джинсы. И, «в тон», серые же кроссовки. Как у мамы! Ну или отрежешь волосы – совсем коротко и… обесцветишь! Ограничивая себя – во всём и… ссыхаясь на глазах. Придерживаясь – классических цветных пиджаков. И юбок – ниже колена. Как и туфель – на невысоком каблуке. Как у бабушки! Они – на цыпочках, и с «гостинцами» же наперевес, крадутся через всю палату: всё так же шурша и скрипя – белыми халатами, застёгнутыми уже и на все же пуговицы; и с белыми же бахилами на ногах. С перебором! Но… «Но»! «Золотая середина» – не ваше! И ты вдруг – как-то тяжело вздыхаешь и так же нервно вздрагиваешь. Что ж… И я же делаю – то же самое! Но и вряд ли в этот же самый момент – мы думаем об одном и том же. Ведь… И ты, скорее всего, в очередной же раз – сдерживаешь тот или иной болезненный позыв-порыв в себе. А я… Отмечаю превратности судьбы! В виде и этих же самых всё двух женщин – как твоего, «не за горами-лесами», будущего. Но и вот только почему-то одновременно – прошлого и настоящего! Ты же будто –и идёшь за ними; и будто – от одной к другой. Сейчас ты – между и… та самая же «золотая середина»… почему бы и не «открыть» в себе исключение «под конец»: «Как не умереть от анарексии. И тут же – не затеряться в тучности тела же!».
Ну а когда уже и я, наконец, отстраняюсь и отхожу от своих же собственных мыслей – ты дышишь всё тяжелее; и кашляешь – чаще. Так ещё и тебя же всю –трясёт, прямо-таки со- и «вытрясая»: как внешне и снаружи, так и внутре-изнутри!
В ту же секунду – я подлетаю и сжимаю обеими руками твою правую ладонь. Тебя снова – колотит! Но… Почему – сейчас? Сейчас же – «день»! Ты же – не… Нет!.. Слышу – сокращение твоего сердца: оно бьётся – всё медленнее и медленнее. Спокойнее и… тише. «Покойнее» и… размереннее! Почти и – неслышно… Затухая! Удар – в минуту. Удар – в две… Удар – в пять минут! Циферблат белых настенных часов с чёрными цифрами – убивает: чёрные стрелки будто бы и специально – движутся медленно! Но и, на самом-то деле, это ты – дышишь всё медленней и медленней! Затем – по твоей левой щеке скатывается одинокая слеза. После – и по правой… И вот – они текут равно и потоком! Ты распахиваешь глаза – и, осмотрев палату, находишь встревоженные глаза всех видимых собравшихся здесь и сейчас около тебя; и не только:
– Простите! Я… Я люблю вас и… Прощайте! – Твои чёрные зрачки останавливаются – в положении: «вперёд». Смотря на всех и… не видя же «никого»! Пока и на тумбе же тем временем – пищит кардиомонитор: сообщая об остановке сердца!
Падаю на колени – и прижимаюсь лбом к твоей ладони… Нет! В то же время как и рядом с Аной – падает книга. А чуть в отдалении – белые прозрачные пакеты: с апельсинами, соками и… чем-то сладким. Что ты – «так» ненавидишь! И никогда не признаешь, в чём и себе же для начала – не признаешься, уже и… в принципе, что любишь – до одури! Боже!.. За что? Почему – сейчас?!.. Сижу на полу и… Никак не могу поверить – в это! Крики боли и отчаяния – разносятся по палате… И я бы тоже – заплакала. И «закричала»… Но меня же всё равно больше – никто не услышит… И «меньше». Да и не «увидит»! И… Это – так странно, да? «Стра-ш-но»! Я же – здесь; а ты – там…Хоть мы – и одно целое!.. Ещё пару дней назад – я была: лишь еле видимой… проекцией. А теперь – уже почти и сформировавшая фигура. Да… Приз-рак! Я лишь – часть и… копия. Лишь… Душа! И как же несуразно: видеть мне и т… себя – уже и прямо же со стороны. Не слышать – сердцебиения… Не дышать! Так же было – лишь когда-то давно. «Неправда» и… Во сне! И как же так произошло, что он же вдруг и стал же так же – «явью»?..
Над моей головой – «разверзается» белый потолок. И помещение тут же – окутывает яркий белый свет! «Ярче», чем и сами же люстры – в нём! Мои ноги – отрываются от пола… А я – всё смотрю на себя. «На них» и… По щекам – катятся слёзы! А из горла… Из горла – раздаётся душераздирающий крик! Что ж… Теперь и, правда, можно! Их же – никто больше не увидит. И не «услышит»… Не спросит – и о проблеме! Теперь я – «Никто». И звать меня – «Никак»!.. Прощайте, дорогие! Спасибо вам – за всё!
В моих ушах всё так же раздаётся – крик родных. И плачь – подруги… Она зовёт – тебя и… «меня». «Нас»! А «мы»…Мы – ничего не можем больше сделать… Я – ничего не могу больше «с этим» сделать! Для тебя и… «Себя». Для «нас»! И, наверное, впервые, я уже точно «никогда» –не отвечу ей!..
Всё так быстро – закончилось и… оборвалось. Была семья – и нет её! «Теперь» – нет! И я – одна… И «ты». И «я»… И «мы»! Теперь – надолго… Если и не «навсегда»! Да…
Прощай – и ты!.. Даже и не знаю – как и обратиться-то уже к тебе. «Тело»? Слишком грубо. «Подруга»? Хм!.. Возможно… Но и всё же равно – как-то не так и… не то! «Сестра»? О… Да! Всё-таки – «сестра». Не по крови – так же. Всё же… Но! Но… Вот мы с тобой – и разошлись! У меня – два пути. А у тебя – только один и… Пусть и не заоблачный. Скорее и именно же – «подземный»… «Но»! Я буду – навещать тебя: как и прежде. Как и «всегда»… И… На-всегда! Обещаю! Честно-пречестно! Да и… Как там ещё говорят: «Земля – пухом»? Если и не облаком – то и не пеплом. Люблю!.. Спи – спокойно!
Давай не прощаться?
«…А если ангел-хранитель – не тот, кто от рождения с тобой?.. И не тот, кто до смерти –так же! Не тот и, кто ведёт тебя –весь твой же путь: от и до… А тот, кто появляется лишь в определённый момент времени –и от него уже идёт дальше с тобой!.. В тот самый, где не только руки опускаются и ноги подгибаются, а и голова готова слететь с плеч –самопроизвольно! Без секиры и топора… Сама и по себе!.. От усталости или обречённости. Горя или боли… Скорби или сожаления!.. Если он тот, кто действительно и в действительности же –всегда с тобой?.. Но и не наблюдает, не сходит откуда-то «сверху» или вдруг поднимается так же и «снизу»; а где-то рядом!.. Такой же, как и ты! Или… Он же – «как» и ты!.. И это же –может быть правдой и верно, если ещё и учесть, что: и все же «не святые» – были когда-то «святыми». И что бог – в каждом из… «Внутри»! Так же и ангел-хранитель –может быть рядом. Может быть –в тебе!.. Может быть и даже –самим тобой… А может и «тобой» же –для кого-то другого! «Чужого»… И как же здорово, что в этом –и есть они!.. Те самые – равновесие и баланс. «Гармония» и… «Взаимность»! Когда и то, что отдаёшь, возвращается к и тебе – и в том же самом размере… И тот, кем ты был для кого-то, возвращается тебе – им же и в нём!.. Спасибо, что со мной и… Давай не прощаться!».
Как чувствует себя – всеми брошенный и покинутый человек? Хм!.. Наверное, «как» я! И дело-тело же – и вовсе не в депрессии… Не в дождливой и погоде!.. С огромным серым пластом над головой, который изредка, но и разрывается раскатами грома; а после – и яркими бело-жёлтыми полосами света. Ведь и, во-первых, я – не в депрессии! А во-вторых, это – чушь из тупых и сопливых романов!.. Никакого дождя – нет… И не было!.. А да и даже – если бы и был… Да и какая вообще разница, правда? Важно же лишь то, что на душе – дерьмово. Вот и… Всё! Вроде бы… Но нет! И слева от меня – проносится красная глянцевая машина, весело гудя и разрывая своей музыкой мои барабанные перепонки, нещадно ещё и до этого, в отдалении уже, давившие на мозг! Следом – ещё одна, почти такая же, но уже и «белая»… И ещё одна – чёрная! Так ещё и «матовая»… Целый цветной караван из пяти, а то и «пяти-десяти» машин, «Ока» и «Матиз» – особенно прекрасны, пролетает мимо меня: с кучей таких же, а порой ещё и в «цвет», ярких шаров и блестящих атласных лент, с весёлыми криками и визгами – из открытых окон, повисшими затем ещё и на какое-то время в воздухе; высушенном и так, и без того – раскалённым солнцем. Свадьба! Счастье, радость и… Любовь? «Выпивка». «Не затыкающиеся – дети». «Смеющиеся до хрипоты – взрослые и…». Рождение потаённых мыслей – о само- или просто убийстве?Пела и плясала! Ура-ура… Дура-ки! Ха!.. И только я же могу рассуждать о таком событии – и с такими удручающими мыслями! Да и какая разница?! Действительно! Никто ведь и не услышит… И даже – если я мысленно всё же расчленю кого-нибудь! Меня – не привлекут к ответственности. Какой-либо! Не на деле же и… теле! В этом – и вся прелесть же невербального общения: аудиенция с самим собой! Почему бы и не поговорить –с хорошим человеком? Просто – так получилось! Так вышло, что и… больше-то – и не с кем! И «меньше» – тоже. А это – к добру! Да…
И снова мы упираемся в стенку, от которой я и начала танцевать, повествуя о покинутом и брошенном человеке… И нет, у меня никто не умер! И не «умирает»… И «умирать» же, тем более, не собирается! Жаль? Ну и «пока» – во всяком случае! Хоть и… Да… Жаль! Глядишь – и легче бы жить стало. Не сразу, правда… Но и… Впоследствии! По крайней мере – со смыслом… таких вот мыслей! Да и время – лечит и… В таком духе!Меньше народу – больше кислороду? Тишина!.. Что ж, но и по меньшей же мере – я не вышагивала бы сейчас под нещадно же палящим солнцем… просто так… во всём же чёрном: начиная – свободным топом, аля «порезанная-и-отрезанная-благо-и-не-обрезанная», опять-таки – чёрный юмор, длиной – до живота, «футболка», продолжая – зауженными джинсами и заканчивая – спортивной кофтой с капюшоном, прячущим меня же, хотя бы и «лицом», от солнечных лучей; притягивая их – ко всему остальному! Но и не выжигая вновь и до рыжего – мои тёмно-каштановые короткие волосы; длиной – до плеч. И не стаптывала бы ещё больше – заношенные до дыр кеды. Будущий тренд! Вместе –с «изъеденными молью» вещами. А там – и прямиком из мусорок! Чего и нет? Ещё и «вторым рукам» отдавать!.. Бери «третьим» – и подержи мой бочонок с пивом! А сидела бы дома, «убиваясь» музыкой или фильмом… «Сериалом»! Мило! Да. До одури!
Но и всё-таки же подняв свои тёмно-карие глаза от запылённой обуви и такого же серого асфальта на белую кирпичную пятиэтажку – я чуть прищурилась и свела веки с чёрными длинными ресницами друг к другу; сдвинув параллельно – и такие же широкие брови на высоком и смуглом лбу к переносице. Пока и мой же небольшой острый нос – дёрнулся, как и уголки светло-бежевых губ, в какой-то и своей, своеобразной же: «радостной неприязни». Дичайший микс! И «самое странное сочетания» – из всего возможного и «не» несочетаемого. Прям – как и в доброй грусти… Или «злой радости»! В то же время как и округлый же подбородок – подлетел под нижнюю губу, пряча тупые скулы: под покрасневшими от жара и жары же щеками! И, грузно вздохнув, направилась к его подъезду. Благо же и чёрной железной двери, обитой тёмно-коричневыми досками, уже не было – и проникнуть внутрь не составило никакой сложности. Как и «труда»! Хоть это и странно! Пару дней назад – она точно была. А вот теперь же…Теперь – даже чёрных металлических петель нет! Дверь – будто выдрали или выбили… Жуть! Всё-таки СМИ врут – про застой в науке: «ребята» мыслят –шире!.. И вместо того, чтобы изобрести, наконец, лекарство от рака – штампуют Халков. Но а иначе – никак нельзя объяснить всю эту х… рень! Да и… Просто же – трудно представить, мне, как и совершеннолетнему человеку, такого же или чуть старше… человека, может, и не в здравом уме и при твёрдо-трезвой же памяти, но и… который смог бы выбить эти железные створки! Прямо и – блокбастер на минималках и в экранизации: «Основано на реальных событиях! Ищите и смотрите – на всех… домах вашей страны и… «улицы»!».
Преодолев пролёты серых бетонных лестниц бело-серого же подъезда, перескакивая через одну, а где и «две» ступеньки, я коснулась тёмно-коричневой железной ручки чёрной же железной входной двери, обтянутой тёмно-бордовой тканью, глубоко вдохнула, не менее же глубоко и выдохнула, и вот – он: долгожданный скрип; а следом – и мощный порыв ветра. Кто-то здесь прямо-таки и мечтает – простудиться! И, прошмыгнув внутрь тёмной квартиры, тихонько прикрыла дверь, поздоровавшись мимоходом и с её же жильцами. Ответом – стала тишина! Что ж, значит я – по адресу: и отведённое мне время на «одиночество и тишину в молчании» – начало свой отсчёт!
Бросив не понадобившуюся связку металлических ключей на таком же кольце на светло-коричневую же деревянную тумбу-обувницу с кучей непонятных «тёмных» предметов, вроде и горелых спичек и чёрных же коробков от них с сожжёнными кусками белых листов бумаги, я поморщилась. Добро пожаловать – в наркопритон!.. Надеюсь, не наткнусь и на шприцы – с какой-нибудь гадостью. Хотелось бы уйти отсюда – чистой: если и не во внешнем плане, то хотя бы и во «внутреннем»!.. Ведь и даже, если я и не хочу и «не собираюсь» рожать – нужно хотя бы постараться и воплотить свою мечту в жизнь: прожить – до сорока лет… без всякой такой «штуки», вроде ВИЧ, а и тем более «СПИД»! И, не размениваясь на такую вещь, как снятие верхней одежды и обуви, я сразу же направилась в комнату… Ноги – ещё помнили путь! По светло-бежевым закоулкам – от самой прихожей, по коричневому же линолеуму и под белым же плиточным потолком! Как же давно – я здесь не была! Хотя и вот же – совсем недавно… Но и будто бы – уже вновь и сто лет же прошло: а всё – так же, как я помню! За исключением – потрёпанной бежево-коричневой деревянной мебели, содранных обоев, облетевше-осыпавшейся белой побелки со штукатуркой и разбитых окон в белых раскрошенных деревянных рамах! Понятно – «почему»: сквозняк! Что ж… Но и бросая квартиру на попечение риелторов, нужно понимать, что за время отсутствия хозяев – она может превратиться в… вот такую вот… халупу! Или ещё – «притон»: для каких-нибудь бомжей, алкоголиков и… прочей такой и «не» шушеры. И нет!.. Я не против – этого! Пусть – живут и… «убиваются»: себе же и на не-здоровье. Это – «их» выбор! Где и каждый живёт и «умирает» –как хочет… И расплачивается же за это всё затем –сам!.. Более того – мне и по большей-то части: по барабану и до лампочки! Просто… Ужасно видеть, хоть и старое и уже отжившее, но и всё ещё родное, «своё» жильё – в таком виде!.. Эх! И были б только лишние деньги – сделала бы музей! «Музей воспоминаний»… Звучит – красиво! А на вкус – ещё лучше: «соль» и «металл» – м-мм…Но-сталь-жи!Кхм!.. Девятнадцать лет быть и прожить здесь – это вам не просто так!.. Эти стены – видели и слышали столько, что и перечислять замаешься. А если и верить ещё рассказам мамы, что они и сами же переехали сюда – задолго и до «планов же на меня»… То и – «больше»! Ну и пусть!.. Зато и мои, уже пересечённые, «совершеннолетние» – прошли все здесь. И я… Ни о чём не жалею!Ведь и… Более-менее радостные и счастливые – девятнадцать лет… моей жизни!
Боже!.. Дьявол! Да!.. Только в такие моменты – понимаешь: насколько – быстротечно время! Вроде бы… и только же вчера… сидела – в том самом, правом и дальнем, светло-зелёном углу, за большим чёрным монитором компьютера, с таким же системником, расположенным под светло-коричневым же деревянным компьютерным столом, стоящим, в свою очередь, на темно-зелёном же ковре с мелким ворсом; с белой мышкой, такими же колонками и, на встроено-выдвижной же полке, с белой же клавиатурой, «зарабатывая себе геморрой», как говорила мама, и «портила зрение своей ерундой», как вторила и ей же всё бабушка, точнее: «писаниной и Филькиной грамотой»! Где и, чуть правее же от них, стоял тёмно-серый большой телевизор – на светло-коричневой деревянной тумбе с зеркальными дверьми! А уже и рядом с ними, как и в ближнем же уже правом углу от меня сейчас, стояло – моё бежево-коричневое же деревянное раскладное кресло: на котором я сидела – за рефератами и курсовыми! Тут же почти – был и чуланчик, прикрытый тёмно-зелёной же шторой. Любимое место – для посиделок в темноте и одиночестве… Молчании! Покое и… И конюшня – для пони! Точно! Детский сад… Штаны на… Вожжах! Чуть левее же и напротив – был уже и мамин бежево-коричневый деревянный раскладной диван! А слева уже и от него – располагался светло-коричневый деревянный шкаф-купе: с тремя раздвижными дверьми; и с зеркалом же в полный рост – посерёдке! Ну а теперь же и здесь – ничего из этого нет! И… Остался, конечно, чулан со шторой. И кресло с… диваном. Но и это уже – не то!Не то ощущение – наполненности и уюта. Просто – разбросанные предметы интерьера! Не больше! И да… Хоть и пусть ещё – не «меньше». И всё же! Да и ветер, что отдаётся эхом – в пустых, одиноких и… молчаливых до ужаса: трёх полноценных «спальных» комнатах!
Сморгнув непрошенные, прямо-таки и предательские слёзы, я прошла внутрь комнаты и, не тратясь на поиски коврика или ещё чего-нибудь, что бы можно было подстелить под себя и сесть, я «упала» на серый бетонный пол и вздохнула, чувствуя, как и буквально же горячий ветер взлохматил мои небрежные, высушенные без фена, волны-кудри – и полетел в другую комнату; пока и перед глазами же после него – за- и кружились бело-серые пылинки, оседая на меня, валявшиеся по всему полу разных размеров белые перья из подушек и куски побелки-штукатурки с потолка и стен в смеси с кусками серых картонных плит утеплителя, что были и поверх же белого кирпича стен. И на куски – его же самого.Да и такие, словно бы ещё и «выковырянные» же – специально! И, облокотившись на серый бетонной пол правой рукой, быстрым же движением свободной и левой – изъяла из переднего левого кармана кофты белую пачку сигарет и чёрную зажигалку. С такой жизнью – не только закуришь! Три года же почти и «нормально» – вне дома… Так – мало и… Так – много! И вот надо было ей настоять на своём – и разменять трёхкомнатную квартиру на две однушки! Бред! Очередной же бабский загон!.. Обернувшийся глубоким рубцом – на сердце семьи и… «Нежеланием общаться»…В принципе!
