Черная Принцесса: История Розы

**

…Да уж… Ву-ни-вер-наг. Надо же. Ясельные флешбэки подъехали. Так еще и под «Пеля мая тавет таны!». Вьетнамский ужас! У-ни-вер-си-тет! Жаль вот только и без растяжки-плаката на нем: «Если ваши дороги, ведшие в Рим, привели вас сюда – администрация нашего университета за это ответственности никакой не несет. Мы же просто вдохновлялись и вдохновились. А вы и ваши же ожидания далеко и глубоко параллельны нам. Ведь и только все ваши же проблемы!». И без знака соответственно авторских прав. Как и подписи Сократа или Омара Хайяма. Или лучше вообще – какого футболиста. Да и именно же: хоть какого и кого. Не так ведь и важно… Ведь и ее же, коль уж она и появится вдруг, кроме той же все самой администрации, никто более-то не прочтет. Одни просто же не захотят лишний раз надеяться и поднимать головы от земли, чтобы вдруг и увидеть небо. Которое опять же если и есть, то явно издевается, выделывая такие вот вензеля и изготавливая подобные же пирожки с котятами – в виде должности высшего образования. Вторые же, в свою очередь, тупо не успеют – уж если и вата со скотчем с окон слетают и улетают, разлетаются на раз-два как и все те же пирожки, с ней-то уж точно проблем не будет и подавно! Да чем и не лучшее в мире привидение с мотором? Дикое, но симпатичное! А тога? Рим же! И пусть скорее же бинты и мумия… Да и Египет! Ничего. Им-про-ви-за-ция! Кубические колонные не захотели – теперь вот крутятся как могут. «Мисс университет» в предупреждающе-ограничивающей красно-белой растяжке и с короной из фастфуда была? Была. Борцы за «зеленый мир» в тканевых масках в любой сезон и любую же погоду на смену голодовкам и обезвоживанию и во вред же себе были? Были. Теперь вот и косплей римлян так же подъехал! Главное же теперь, чтобы дворовые и заборные «Львы Толстые» не заглянули на огонек помериться словцом красным. И не только им. Сколько же внимания тогда к сей живописиписи будет! Больше же, правда, и ко второй ее части…

****

Что же до самого университета – представлял он собой шестиэтажное бело-серое здание, в пропорции цветов восемьдесят на двадцать и с белыми окнами – где-то пластиковыми, где-то и все еще деревянными, уходящее в серый асфальт такими же бетонными ступеньками и с такими же металлическими поручнями-перилами по краям, отделяющими и разграничивающими будто светлый учебно-административный блок и темное подвальное помещение с серыми же деревянными окнами. И если в пасмурную погоду он еще и хоть как-то пытался слиться с общим серым фоном пусть вокруг него и все еще были какие-никакие, но и зеленые посадки: древесные и кустарные, травянистые насаждения, то в ясную уже и не пытался. Да и до банальности и изначально – просто не мог.

**

…Не имея же, да, и при этом каких-то еще шпилей, витражей, особенностей крыши или витиеватых и с теми же все вензелями ступенек, зато ведь и имея и будучи прямо-таки с предъявой если и не на Колизей, то и на сам Храм Зевса, не меньше. При всей же и остальной его скупости, квадратности и явной угловатости. «Строго, сухо и холодно»: по фактам. Но, однако, и все же со вкусом – одного основного входа. Ведь и было бы их несколько – было бы уже не так. Не то… Не было бы и того же самого Колизея (Храма Зевса), как он есть и сейчас с одной лишь его стороны, словно бы и сыр срезали так же и на одну же сторону того же самого все футбольного поля приставили. А с других трех и отчего-то забыли. Точнее: не захотели. Да и чего ради вообще? Взяли бы вон просто фотообои с распечаткой же подобного на ткани да и так же ведь повесили. Не хуже ведь и все той же растяжки-плаката. Вместо нее. Чтобы сразу же было видно: «Недорого и добре… в путь… в тот же самый все фастфуд или на базар… от С… се́дова». Затрат меньше, а итог тот же. Но и куда там… Куда нам и мне же до такого пафосного богатства и кичинья? «Не жили – и не надо», как говорится. Нечего и пытаться… Стараться! Пожили… прожили так… без этого… и хватит…

****

Пусть не яркий. Но и не детский же сад! Да и не школа же с колледжем. Где еще ведь и можно было позволить какие-то брызги красок, если уж и не на рисовании и взрывы же на макаронной фабрике, если уж и не на химии.

**

…Одно ведь и сплошное разочарование от этого внутри. Как и с астрономией, где уроки-пары были днем, телескопа не было, а если вдруг и был, то и один на десять-пятнадцать гавриков, желающих и сразу посмотреть на звезды на практике прямо здесь и сейчас, а не по очереди да и не вот это вот все еще писать и зарисовывать в виде теории. А уж и внешне-то – тем более! Не психушка ведь «Ромашка». Нет. Психиатрическая больница «Род многолетних цветковых растений семейства Астровые или Сложноцветные». Разве же и одно и то же? Нет. Он – един и на все ответ! С припиской же еще мелким шрифтом под текстом все той же растяжки-плаката, сразу же после: «Янки-хуянки, пиздуйте с говном». Ведь и надо же все же отдать должное и «Пушкину» в этом – он всегда и во всем, всех был одним-первым, что уж говорить и за мат: «И пусть даст же бог-дьявол забыть вашим телам и душам все, что вы знали раньше, чтобы не помнить этого и всего же позже или кабинет психолога «Любит-не-любит» в ритме «Hassliebe» откроет гостеприимно перед вами свои двери и он уже сам и вам скажет, расскажет и даже покажет все, что вы не хотели знать о пестиках и тычинках»…

****

Но вот что и следовало же особо отметить, так это его обновление – частую его покраску. В результате же чего отсутствовала практически и полностью ее же уже облупленность, сколы и трещины.

**

…Ну, а насколько же частой она была – периодами. С первыми же признаками ее выцветания и выгорания… Пожелтения! И как только же это происходило, так и тут же ведь прям производилась смена белого на… белый и серого же на… серый. Умница какая! И все-то ты знаешь о нашей… с тобой… неповторяемости. Так же, наверняка, и сможешь ответить на свой же такой же вопрос о сроках – просто смотри раньше или вверх. И хоть я тебе здесь не совру. Не здесь. И не в этот раз. Если уж и не в этой жизни…

****

Отставив рюкзак чуть в сторону на более-менее чистый пол и оперев его о такую же сторону колонны, София решила заодно и перешнуровать свои высокие черные кожаные сапоги до колен поверх черных обтягивающих штанов на небольшом квадратном каблуке, затянув посильнее того же цвета шнурки от самого их носа до голени обеих ног. Затем, вернувшись в вертикальное положение тела, застегнула последнюю небольшую черную пуговицу такой же плотной рубашки на горле, почти что и у самого подбородка и оттянула ее рукава чуть больше положенного от запястий к кистям и до пальцев, застегивая уже и на две пуговицы обе манжеты. После чего еще изъяла из правого маленького переднего кармана рюкзака бесцветную гигиеническую помаду со вкусом черной смородины и быстро прошлась ею по губам, сверяя правильность нанесения по отражению на экране телефона. И, ограничившись таким оправлением всего, как и, собственно, самим же таким же макияжем на сегодня, тут же убрала помаду и телефон обратно в рюкзак. Возвращая теперь еще и его на свое левое плечо, предусмотрительно перед этим же его и отряхнув, тут же и уравновесив свою же фигуру правой рукой, параллельно же все левой, опущенной в передний карман штанов.

– Но он ведь любит учиться… – продолжила давить на свое, как и наседать на уши и промывать мозг подруги шатенка, в упор не замечая повышающуюся с каждым ее словом, а там и буквой со знаком влажность и свежесть будто бы предгрозового и громового же фронта, только готовящейся к покосу травы и озона же перед дождем, – …больше, чем отдыхать. Больше, чем я и… чем ты! А теперь только прогуливает так же… Почему, Соф? Скажи! Может, это из-за меня? Во мне проблема? Может, я слишком настырной стала? Слишком наседаю?

– Не-е-ет… – сделала тут же страшно удивленные, но скорее даже и больше наигранные такие же глаза София и нервно дернулась всем телом, вместе же еще и с левым глазом для большей достоверности. – Вообще нет! Ни-ра-зу… И проблема же не в тебе. Не смей даже думать об этом! Но… если я вдруг окажусь сидящей на этом самом бетоне – это меня рюкзак перевесил своей тяжестью, а не ты меня и своей словесной же бравадой проняла до глубины души, отправив же на и туда же… ага? – И тихо рассмеявшись, так и не сдержавшись же сама, как и от своей же все недосценки, она быстро разделила и распределила свои темные пряди по двум плечам, так и норовящие же вдруг и от поднявшегося, налетевшего откуда ни возьмись ветра попасть в глаза и рот. И только когда и до конца поняла эту самую же причину вдруг, что как раз таки удобно и удачно стояла прям рядом, взглянула наконец на Карину. На хмурую и сощуренную, сосредоточенную как и ни с кем же еще из своих и так же именно сейчас Карину. И тут же исправилась, подняв руки перед собой и ней в защитном жесте. – Не из-за тебя! Ведь и было бы из-за тебя – он бы и раньше прогуливать начал… И вообще бы – сбежал от тебя! Но ничего ж – общается как-то… до сих пор. И кольцо же… вон… не снял: ни с себя, ни с тебя. А это… что-то да значит! Наверное…

– Вот спасибо, хорошо… – всплеснула руками Карина и пихнула в бок подругу, вставшую теперь рядом и слева от нее.

– Не за что! – Рассмеялась еще громче брюнетка и повторила ее трюк наоборот, не отрывая взгляда от двора, только-только буквально начавшего заполняться выходящими студентами и преподавателями, а и не только же редеть из-за в свою же очередь заходящих. И обежав им мельком, буквально только по верхушкам и маковкам как сливкам, остановилась на трех парнях, сидевших в такой уже и довольно знакомой черной глянцевой тонированной машине, последней модели Mercedes-Benz S-класса, не на парковке, как все, а у самого въезда-выезда. Но и в то же время – в хорошо просматриваемой зоне: чтобы видеть их всех и видеть же им самим всех. Но и не сейчас – ведь и что-то же бурно до сих пор обсуждали между собой. Лишь время от времени следя за входом в университет и въездом в его двор. А, заприметив-узнав наконец и бликнувшую в лобовом стекле светлую макушку водителя, рыжую пассажира справа и высветленную пассажира сзади, почти уже и сидящего меж ними, расширила еще больше свои карие глаза, полыхнувшие затем еще и веселым огоньком. – А вон и твой проблемный… То есть: парень мечты!

– Да ну тебя! – Надулась шатенка, выпятив свою нижнюю губу и вновь попыталась толкнуть Софию в бок, на что и тут же уже была вытолкнута вперед и в спину сама, обращаясь уже и своим серо-зеленым взглядом ровно к той же самой машине. – Ой… И правда! – И, залившись краской от смущения, покрыв себя и всех же вокруг при этом своим топлено-жженым сахаром, начала в скоростном режиме оправлять все, что было на ней, как и ранее же сделала сама София: от макияжа до одежды. Только же на деле и незачем. Ведь и даже если бы она пробежала стометровку в той же самой своей бежевой блузке в белый средний горошек и такой же юбке до колена с бежевым тонким кожаным ремешком, на тех же самых и в цвет блузки туфлях на танкетке и заодно же еще под дождем да еще и с препятствиями, заплетя еще где-то между делом и две мелкие косы по обе стороны от пробора и из передних же прядей с рюкзаком наперевес, она бы выглядела так же, так же прекрасно, как и сейчас, стоя под солнцем и не сделав же ничего из вышеперечисленного. Кроме косичек – сделав их заранее и посадив в них, закрепив на макушке белые солнцезащитные очки. Но ведь она и все равно сомневалась. И даже в своем легком, впервые, макияже в виде: светло-пунцовых румян, темно-бежевых теней с белой подводкой и такой же под тени матовой помады, как и миндалевидных белых ногтей. И если последнее ей еще как-то и можно было простить – как и первый опыт, то вот остальное нет. Ведь как и прочее, и по мнению все той же Софии, она была достойна этого как во всем, так и всего. Да и всех. В том числе и себя самой. И не только же сейчас. – А кто там еще с ним? – Спросила вновь и между делом она. Но и не столько для того чтобы спросить, а уж и тем более получить ответ, а чтобы и хоть что-то уже сказать и разрядить вдруг ставшую напряженной и сгустившейся атмосферу. Но и только же лишь для нее. И как ей же самой казалось, в образовавшейся лишь на миг тишине. Софии же все нравилось. Да еще и так, что та же никак не таясь и не скрываясь, демонстрировала это своей же открытой и свободной позой, оперевшись левым боком о ту же все колонну.

– С ним? А может, это он и с кем-то…

– Софи! Не издевайся! – И, теперь уже точно увернувшись от одного, второго, а затем и от третьего штилевого потока, проследив их полет друг за другом и от и до и, убедившись, что возврата бумеранга не последует, брюнетка обежала колонну сзади и встала по другую сторону от нее почти и в ту же самую позу, только и с правого бока и спокойно уже и глубоко вдохнула молочно-кислородного коктейля с терпкостью своей же сиреневой сирени. – Там же еще и Егор, верно?

– Мхм… И Влад.

– Ты с ним знакома? – Нахмурилась Карина и чуть напряглась, взглянув вновь и уже как нового для нее, до этого же еще старого и только на словах, как и теории же, нечеловека. Пока еще толком и не зная, что от него стоит и не ждать на практике, как и лично же ей. Собственно, как и сама же София, смотревшая все еще на все же это и на всех же них ничуть не мягче да и никак не дружественней. Не с хлебом и солью, как и зрелищем собираясь их гостеприимно встречать. Так еще же и без ответа для нее. А скорее же даже и сама же еще и со своим вопросом, интересом и азартом. И хоть для нее они были, в отличие же и от самой Карины, не только друзьями, но и братьями какими-никакими, но ведь и могли же предупредить по старой-то и доброй братско-сестринской дружбе о своем визите к ней и по ее же душу, как видно, приехав все же и лично, разом.

– С некоторых пор… – выдохнула София, невзначай поправляя рюкзак с его же еще зонтом внутри. Который она так и носит же уже который день с собой, как уже и самый настоящий талисман-оберег, не меньше. И пусть же не в действительности да и от никакой непогоды. Но и отдать же все никак не может. И можно же было, конечно, уже подумать, что и как раз таки от него. Но ведь и его же вещь – не может быть против него. А вот события и обстоятельства – могут. Да еще и как. Ведь уже и не столько же она сама отдать его не могла, лично, сколько и Никита же ей под руку никак не подворачивался, до сегодня же по крайней мере, чтобы передать уже и из его же рук в руки Влада. – Правда, и не знаю пока: «к худу или добру?». Могу познакомить, кстати! Хотя, думаю, Никита и сам с этим прекрасно справится, дополнив, так сказать, и сегодняшним днем твою теорию ранее практикой… Но если хочешь… и со мной… давай! Заодно и сама же с ним уже… дознакомлюсь. До конца! В прошлый же раз все как-то и дюже шабутно вышло…

– Почему нет? – Загорелась идеей, как и своими же уже и ярко-зелеными глазами шатенка. – Идем!

****

– Я ни на что, конечно же, не намекаю… – начал Никита, закусив свою нижнюю губу, и продолжая между делом при этом еще и тарабанить пальцами обеих рук по двум же черным спинкам кожаных сидений перед собой, раздражая этим уже и себя, а не и только еще и сидящих же в них Егора и Влада, между которыми он и просунулся, втиснувшись, но и не в силах же унять этот нервный тик, почти что и панический тремор, мечась параллельно от кислоты молока до сладости ваты и обратно, – …но не лучше ли нам выйти сейчас и тормознуть его до того, как он выйдет сам и тормознет ее?

– И перенять огонь на себя, выиграв время ей?.. – Оглянулся на него с прищуром Влад, после чего перевел свой задумчивый янтарный взгляд на окно со стороны водителя и соответственно Егора, через которое хорошо просматривался въезд-выезд. И уже за которым хоть и чуть в отдалении, но и так же все хорошо просматриваясь была видна правая фара, как и крыло только-только подъехавшей белой глянцевой тонированной машины Жени, марки Range Rover последней модели, из которой же так никто до сих пор и не показался. И, пожав плечами, наконец кивнул. – Неплохая идея! Нехорошо же только, что тишина такая… Перед бурей прямо! С натяжечкой мы отсюда живыми-то уйдем, братва… Или лучше будет сказать: бригада?

– При условии, что не живы и давно? – Усмехнулся Егор, перекатывая левой рукой, правую же еще пока держа на руле в черном кожаном чехле, по своей же черной толстой и короткой цепочке свою же такую же подвеску-ключ. То и дело задевая ею: то подбородок, то и губы чуть опущенной вниз головы. И насвистывая в вырезанную шахматную фигуру короля на головке же ключа какой-то свой незатейливый мотив под уже и свой легкий бит пальцев правой руки. – Тогда уж: «У». И операция: «Ы»! Но и как-то же… что так, что этак… вообще же не легче. Ни разу!

– Да и быть не должно, по сути-то… – поджал губы рыжий, слегка передернувшись не только и всем своим телом, но и душой от этого их и всеобщего пусть и где-то еще пока молчаливого, но оттого и не менее же пугающего принятия. – А напомни-ка мне еще раз, что именно ты ему сказал по телефону? Точнее: «успел… и из имеющегося и собранного до, как и прибывшего… обретенного после?».

– Тоф! – Вдруг разнеслось по всему двору грубым мужским басом, что обернулись не только студенты с преподавателями какой-то частью все еще и до сих пор остававшиеся в нем, но и сами же ребята в машине. Поймавшие же себя в секунду на том, что и лишь на мгновение отвернулись от левого бокового переднего окна, как и лобового, взглянув на Влада и тут же случилось это. И ведь дело уже даже было далеко не в нем как в принципе, да так и в общем – ведь ко входу университета уже двигался-надвигался Женя.

– Черт, проглядели! – Ругнулся Влад, скривившись, будто и тут же проглатывая, не рассасывая, как и любую такую и не гадкую пилюлю-таблетку от кашля с лавандой и шалфеем. Что сделали же вслед и остальные в машине. Теперь уже вместе и с неприязнью следя за фигурой друга, пересекшего уже и въезд-выезд. Не заботясь о своей скорости, как и о силе, проявленных сейчас чуть особо и на людях, лишь о том и той, к кому он так летел и кого же еще параллельно сверлил своим темно-зеленым взглядом у верхних ступеней лестницы. – Двум смертям не бывать, а… и какая разница, если ни перед какой не надышишься, да, Ник? Егор? Погнали-погнали!

И вся троица тут же высыпала на улицу, появляясь же ровно перед Женей и почти что стеной, преграждая ему тем самым пусть и временно, но и путь к сестре. Что и как все тот же самый суслик замерла и встала же по стойке: смирно. Уже готовясь к нападению очередного хищника таким образом – падать навзничь, притворяясь мертвой. Впервые с братом и скорее кажась, нежели и будучи, хотя и немного лишь: с как.

****

Услышав почти забытое, а скорее даже и затертое временем свое-его же детское прозвище, София молниеносно оторвала взгляд от машины, взглянув на приближающегося к ним с Кариной парня, и тут же изменилась в лице. Скосив сначала шокированный и ошарашенный, а затем и злющий, почти что и яростный взгляд с прищуром и чуть дергающимся от нервов уже и правым глазом с него на подругу и обратно. Не без истерической улыбки для себя отмечая, понимая и принимая же всю иронию происходящего, а именно – прибытие и приближение же к ней сейчас таким вот не смешным образом ее же смерти. И не столько ведь уже и важно – моральной или физической. Главное что и буквально же – черного смертельно-смертоносного пятна! Жаль только – без балахона с капюшоном и косы. Но это же лишь лирика и какой-никакой романтизм, на деле же – никому ненужный антураж и атрибутика. Ему же и опять-таки для нее было достаточно и своей же короткой стрижки-шевелюры в цвет же ей кожаной куртки, футболки под ней, потертых джинс на кожаном ремне с грубыми и толстыми цепями и лакированных ботинок, утянутых донельзя шнуровкой. Пока же и единственное, что было светлым в нем – его лицо. Но и света же особо, как и особого это обстоятельство и уточнение не добавляло как в принципе и с дополнением же в виде: черно-белого тонкого керамического кольца в сплетении двух обручей, как символ вечности, с белыми же фианитами на белом и гравировкой сзади: Полина и черными соответственно на черном, как и гравировкой: Женя на правом же безымянном, белого керамического крестика-подвески с крестиком поменьше и из черных фианитов на нем на тонкой короткой бело-черной и длинной белой цепочках в сплетении на груди с гравировкой сзади: С в квадрате и браслета из черных, черно-белых и черно-серых бусин под стать ребятам и самому же Александру с двумя керамическими черными крыльями с гравировкой сзади: Е и с тонкой белой стальной нитью по контуру перьев с гравировкой: В и черно-серое керамическое крыло с гравировкой: Н, так и в общем будучи лишь пятнышком, брешью и дыркой, даже и не звездой на ночном небосклоне. Не говоря уже и о его темных сейчас как и ни с кем же еще из своих болотистых с примесью холодного зеленого и такого же коричневого цвета глазах.

– Это не я! – Тут же открестилась Карина, еще и замахав руками ко всему перед собой и так, чтобы видно было еще и Софии. – Клянусь! Кто-то за меня… и до… успел.

Брюнетка же будто не слышала ее. Или и не будто, но и пока что точно – не хотела слышать. Пребывая в каком-то своем мире и вакууме же из мыслей. Не подпуская и не допуская же к себе и на пушечный же выстрел елейные сахарные нотки оправданий и воздушные перекати-поле спокойствия извне. Смотря же теперь и так же ведь в то же время и не на того, кто же еще мог знать ее прозвище, помимо все тех же Карины и Полины, но и так нагло же еще и пользоваться им, называя ее так и при всех же – на своего брата Женю. Конечно же, это был он! И только – он. Кто и без всяческих же обиняков, нисколько не стесняясь и нистолько же не думая о чужой зоне комфорта, как и личном пространстве, принципиально вытаскивал всех и вся, все из нее же. Будто и из скорлупы и раковины. Шкафа! Почти что и насильно. Ведь и без какого-либо встречного желания, хотения, разрешения и чего уж там – просьб. Наперекор им. И только же в такие моменты она, на самом деле, понимала – каково Александру от ее «крестной феи» и «рук божьих». А она же ведь еще называла его так – не при всех. И вот, казалось бы, ну и что тут такого? Ну, Тоф. Да. Тофифи. Тофи. Фи. Но и надо ж было так умеючи поизгаляться, поиздеваться-то над именем и его же носителем, чтоб не только от эмоций, с которыми эти прозвища произносились трясло, но и от них же самих. Как и от себя. И от произнесшего и произносящего их – по большей же части и более в мужском же роде.

– Кто же мог подумать, что он так быстро отреагирует и приедет, да? – Закусила нижнюю губу шатенка. Стараясь сейчас и именно же сейчас не смотреть на Софию даже искоса, чтобы только лишний раз не попасть под горячий взгляд и руку. И даже отошла чуть назад, скрываясь за и в тени же колонны. Благодаря еще ее про себя и за то, что та, в свою же очередь, уже находилась от нее и с другой стороны. Пусть и пока, но и знатно же дав ей этим форы – для успокоения, приведения себя и мыслей же в порядок и какой-то хоть безопасности. Пусть и на время. Пусть и с приблизившимся уже непосредственно дождевым фронтом, зависшим над их головами сплошной темной тучей и вот-вот готовым же пролиться. А ведь для остальных все еще было солнце и ясная погода.

– Да-а-а… – потянула гласную София. С одной стороны, будто бы и продолжая находиться на грани своего внутреннего и другого внешнего мира. А с другой – будто и специально еще больше нагнетая обстановку, приглушая ее на шестом или седьмом повторении. – Вот только… кто и… мог? Нет, не так… Этот кто-то вообще думал? И чем – тут же, не отходя же и от кассы, хочется спросить?! – Рявкнула рьяно она, тут же постаравшись понизить голос до хрипа, а там и до шипения с рыком. Неожиданно же и вновь для себя вспомнив ужастик «Тихое место». И так же неожиданно сглотнув от мысли – насколько же все сейчас с ним схоже и так же ведь одновременно отлично. Главное же пока и просто – не делать резких движений. Как и не создавать лишних звуков. А лучше же – вообще молчать, пока не попросят и не спросят. Себе же дороже. Как и безопаснее!