Молния. Том 1

– Грэхем, да ты что, не помнишь Сайруса?

Голосом, который, видимо, он сам считал устрашающим, Грэхем сказал:

– Нет. Просвети.

– Да, смех полный. Когда мне одиннадцать было, Сайрус у нас служил юнгой, палубу мыл. Он тогда худой был, ещё эффектней смотрелся, если понимаешь, о чём я. Ну я и заливалась краской каждый раз, когда его видела, и пряталась от него по всей «Косатке» в смущении. Сайрус тогда даже ничего не заметил. А затем кто-то из моряков ему всё разболтал, и он сам начал краснеть в моём присутствии. Поначалу краснел из-за этого, потом стал краснеть из-за того, что в прошлый раз краснел. Замкнутый круг.

– Ясно. И ничего серьёзней у вас с ним не было?

– Разве что в моих детских розовых мечтах, – Агния подошла к окну. – Всё, кончилась очередь. Пошли вниз, перекусим.

– Скажи, Агния, ты что, вправду помнишь каждого хоть раз увиденного человека в своей жизни? Мне казалось, это просто шутка.

– Конечно нет, Грэхем. Только самые характерные физиономии, яркие.

– Я вот, например, уже не помню даже многих членов экипажа из нашего прошлого плавания.

– Неудивительно. Алкоголь разжижает мозг.

– Кстати, чуть не забыл забрать свою водочку, спасибо.

Грэхем полез в стол за бутылкой. Агния раскрыла чемодан, чтобы положить туда судовой журнал.

– Нет, ну а что ты хочешь? Мужской силой и стойкостью я обделена, должны же у меня быть на руках хоть какие-то козыри. Вот судьба и подбросила мне хорошую память. Без неё я, может, никогда бы первый ранг не добыла.

И, не удержавшись от желания похвастаться, она подсунула позолоченный сертификат другу.

Грэхем принял сертификат первого ранга бережно, как святыню. Провёл пальцем по вязи, зачем-то понюхал бумагу.

– Да, это, конечно, сильно. Говорят, иногда богачи даже за деньги купить такую не могут.

Мадам Шиххсо была женщина дородная, статная, но одинокая. Не имея другой семьи, кроме трёх дочерей от разных мужчин, она запрягала их работать в своей забегаловке каждый день с утра до ночи. Девушки собирали заказы и разносили подносы, пока сама мать колдовала на кухне, не доверяя процесс готовки даже старшей дочке. Когда матросы отчалили прятать или пропивать заработанное, кафе восточной еды заметно опустело. Спустившаяся сверху закадычная парочка получила возможность выбрать столик поближе к кухонному окошку. Агния заказала миниатюрных восточных крабов и стакан ягодного сока, Грэхем – миску дешёвого салата. Заказ подали неожиданно быстро – гора алых, разваренных крабов, с палец каждый, аппетитно дымилась на тарелке.

Прилагаемые почти к каждому блюду палочки неискушённых клиентов вводили в ступор. Но Агния, обедавшая у Шиххсо далеко не впервые, успела навостриться в пользовании диковинными восточанскими приборами, правда, по-своему. Целясь в мягкое мясо на брюхе краба, она нанизывала морепродукт на палочку и обкусывала, словно шашлык.

Грэхем приметил оставшуюся на соседнем столе не убранной посуду и свистнул рюмку. Рюмку он заполнил водочкой из бутылочки. Хлопнул, сморщился, снова наполнил. Агния нахмурилась.

– Грэхем, скажи, ты воду-то обычную хоть иногда пьёшь?

– Практически нет. Зато я в результате гораздо крепче, чем ты. Тебя от второй бутылки развозит, а я могу выпить четыре и почти не поплыву!

– К сорока годам ты будешь с мёртвой печенью, почти слепой и шагу не сможешь сделать без трости.

– Так! – возмутился Грэхем. – Подобные прогнозы мне может делать только доктор Бурах. Он мой ангел-хранитель, и ни от кого другого я суждения о моём здоровье слушать не стану.

Агния погрустнела. Разговор напомнил ей об отце. Его ангел-хранитель уберечь не смог.

Грэхем показал пальцем на чемодан.

– Ты прихватила судовой журнал. Собираешься нести его на корабль? Небось заодно все помещения там обойдёшь?

– Да, и ты со мной. Или у тебя есть какие-то срочные важные дела?

– Только на вечер. До которого должны будем управиться. «Косатка», чай, не дредноут.

– А что за планы на вечер?

– Почтить память твоего отца, конечно же. Старина Джек заслуживает, чтобы за него подняли кружку-другую.

– Понятно.

Грэхем опрокинул ещё стопку и, жуя салатный лист, заметил:

– Неужто совсем бросила пить? В Академии строгий сухой закон[3]? Даже если так, в жизни не поверю, что дети Драгоценных Лиц не в состоянии протащить южного винца за звонкую монету.

– Нет, никакого сухого закона Академия не придерживается. Кадеты вполне пьют, на занятиях только обязательно присутствовать трезвым. Почует преподаватель хмельной запашок – будут большие проблемы. Ты, полагаю, хочешь послушать про Академию?

– Ещё бы! Шутка ли, заведение элитарного статуса. Может, ты там даже Августейших Лиц вблизи видела.

– Двоих. Ну, второго, можно сказать, мельком. Тайрон Криссп со мной на одном курсе учился. На самом деле, добрый парень, только очень уж легкомысленный. Он хвастался, что Альфред Криссп уже сделал его наследником, в обход старшего брата, так вот я не представляю, как Тайрон собирается наследовать отцовскую империю. Я бы ему не доверила даже швабру на «Косатке».

– Ты торопишься. Не всем приходится принимать наследство в таком юном возрасте. А со временем люди умнеют. То есть, правильно ли я понимаю, что тебе удалось завести выгодные знакомства? И стоит ли нам ждать визита Пушечного Принца с фанфарами и кортежами?

Грэхем хотел ещё что-то добавить, но передумал и замолчал.

Агния не поняла вопроса.

– Надеюсь, это шутка такая. Зачем мне знакомства среди богачей? Я что, похожа на искательницу блестящей карьеры в Дипломатической Службе? Или, может быть, на дворцовую содержанку?

– Зачем же сразу содержанку. Связи в Драгоценном обществе нужны всегда и всем.

– Я и без них спокойно могу заниматься любимым делом.

– Ты могла бы рассекать волны на личной легкокрылой яхте.

– Фи. На яхту много сена не погрузишь.

Грэхем засмеялся.

– Не сердись. Ты пойми: многие мои знакомые уверены, что в Элитарных Академиях золотая молодёжь только веселится да обручальными кольцами обменивается.

Агния крепко задумалась.

– Это… не совсем правда. Конечно, для многих кадетов так всё и обстоит. Но ты тоже пойми: в Академии не только бальные залы и прогулочные лодочки. Там есть и библиотеки. Архивы. Люди, прошедшие за свою жизнь огонь и воду. Там великий кладезь знаний о мореходстве и морской войне, начиная чуть ли не со времён паруса. Я не пожалела бы о потраченных на Академию годах, даже если бы провела их там в полном одиночестве. А из знакомств: мы разве что с Лиссой Каннингем смогли сойтись. Кстати, надо будет набросать ей завтра письмецо, она, наверное, волнуется.

– Вот, значит, как. – Грэхем доел салат и с печальным видом подпёр ладонью подбородок. – Получается, твой отец был прав, когда отсылал тебя. Зря я его отговаривал.

– Всё в порядке. Не отговорил же… – Агния отхлебнула ягодный сок и постучала палочкой по тарелке. – Теперь твоя очередь. Рассказывай, что тут произошло за последние три года.

Грэхем повёл рассказ. Из него выходило, что жизнь в Предрассветном била, но не ключом, а фонтаном, чьи струи текут по одним и тем же ложбинам. Старпом избегал рутины, и так в подробностях известной капитану, старался акцентировать внимание на самых ярких происшествиях. Доктор Бурах в Муаа спас от смерти туземку-негритянку. Чернокожая пробралась тайком на корабль за своим спасителем, и пришлось её доставить в Предрассветный, где она продолжила ходить за врачом по пятам, заверять его в своей вечной благодарности и шарахаться в ужасе от каждого экипажа. Путём неимоверных усилий Бураху удалось от неё отделаться и препоручить женщину в руки какой-то благотворительной общины. Один раз, около шестнадцати широты, двадцати семи долготы, «Косатке» встретился военный крейсер, который поднял белое пиратское знамя и попёр прямо на неё, но затем спустил флаг и замигал сигнальным прожектором. Оказалось, военные просто так прикалывались. Джек Синимия тогда лично схватился за прожектор и, не боясь грозных крейсерских орудий, высказал флотским всё, что он о них думает. Сам Грэхем, во время одного очень долгого плавания, каждую ночь бегал с фонарём и с боцманом по палубам, искал секретный азартный клуб, который несколько матросов устроили на грузоходе, но матросики оказались пронырливей и так ни разу и не попались.

– Представляю себе лицо доктора Бураха, – посмеивалась Агния. – Он у нас, конечно, светило науки, но к амурным приключениям совершенно непривычен.

– В последний год жить стало как-то совсем уж однообразно. Джек смог наконец найти постоянного, надёжного поставщика в Нью-Келспроме, так что мы остались даже без тангарийских сюрпризов.

– Эх, жаль, а то так весело было разглядывать в подзорную трубу их белые башенки и внутренне готовиться к любой подлянке, – саркастично заметила Агния, припоминая тот легендарный тропический Новый год, когда они с отцом застряли в Муаа на полтора месяца.

– Ну ничего, теперь-то всем точно стало не до скуки.

– А? Ты это о чём? О кризисе?

– Разумеется! Только не говори, что ты его не заметила. Весь город на ушах стоит.

– Тут и слепой бы заметил. Но нас он коснуться не должен. Всё-таки отец никогда не связывался с Трестом, мы сами по себе. Пояса затянуть, конечно, придётся, зато, может, на команде сэкономим. В двадцатом ведь тоже кризис был – и ничего. Даже не обеднели тогда.

Прожевав последнего краба, она встала из-за стола и пошла к окошку расплачиваться. Грэхем остался сидеть, распираемый сомнениями.

– Вы, может, и не обеднели. А у меня несколько друзей в ту зиму от голода умерли.

Мадам Шиххсо, получив деньги, сделала Агнии знак, чтобы та наклонила ухо.

– С-с-соболезную твоей утрате. Ко мне утрхр-ром заходил ш-щ… щ-ще… щ-щеновник Трес-ста. С-спрашивал о тебе. Ос-с-ставил свой адрес-с, сказал, ес-с-сли возникнут пхенанссовые проблемы, ш-штоб обращхалась к нему сразу. Продиктовать адрес-с?

– Не надо. Грэхем, подойди! Тут говорят, мною какой-то сотрудник Треста интересуется. Не знаешь ничего об этом?

– Бумажники разнюхали про смерть Джека. Быстро они… Надеются, что ты растеряешься. Испугаешься наследства и им всё продашь. Ты же всё-таки женщина.

– М-да? Хорошие же у них шпионы. Про отца знают, а кто я такая, не знают. Ну, пускай ждут. А нас с тобой уже заждалась «Косатка». По коням!

Тем не менее попасть на свой корабль быстро друзьям не удалось. В порт заглянул почтовый клиппер из Империи, и всю пристань перегородили белые горы бесконечной корреспонденции. Попробовать срезать путь через тёмные подворотни Агния не решилась. Многие жители сейчас остались без средств к существованию, и была опасность напороться на компанию ожесточённых мужчин, которым нечего терять. Пришлось выжидать, пока матросы растащат достаточно писем, чтобы можно было пройти.

Держа руки в карманах, Грэхем небрежно облокотился на фонарный столб. Ветер шевелил его нечёсаные волосы. Даже пиджак и чистая обувь не могли придать этому человеку достаточно внешней солидности. На работе старпом был собран, исполнителен и аккуратен, но стоило выпасть хотя бы одной свободной минутке – мгновенно выпускал себя из рук и становился ленив и рассеян. Простой в общении и несколько простоватый в душе. Иногда в нём можно было заметить лёгкую усталость от тридцати лет жизни, самые бурные из которых выпали на детство. Многие годы Грэхем прожил на улице, без всякой надежды на лучшую долю, сражаясь за каждый кусок хлеба. Пока однажды отец не приметил его и не устроил к себе на судно юнгой.

«Практически в том же возрасте, что и я сейчас. Забавно. И ведь что-то папа в нём разглядел, зачем-то выделил из прочих беспризорников. Не верится, что я больше никогда тебя не увижу, папа».

Холодная рука тоски зашевелила пальцами под сердцем. Агния стиснула зубы.

«Нет! От слёзок никакого толку! Ты должна продолжить его дело, а не реветь».

– Крупная фирма, – зевнул Грэхем, мотнув головой в сторону клиппера. – Интересно, что это его в Нью-Карр-Хаген не пустили?

Агния прищурилась. Нет, Грэхем был слишком небрежен. Даже для самого себя. На протяжении всего дня старший помощник держался с бросающейся в глаза непринуждённостью. Слишком подчёркнуто. Словно хотел продемонстрировать поведением: всё в порядке. Видишь, как я расслаблен? Не нервничаю, ни о чём не волнуюсь.

– Грэхем, о чём ты так волнуешься?

Не размышляя слишком долго, Агния, как всегда, пошла в лоб. Поза старпома не переменилась, но мышцы его на секунду напряглись.

– Ясное дело, о чём. Трест, «Косатка»…

Среди бумажных хребтов образовалась тропка. Скопившиеся толпы народа резво потекли в неё. Агния не сдвинулась с места. Она стояла, прижав руки к телу, буравила старпома взглядом, а тот переминался с ноги на ногу. Переминался, как в те редкие случаи, когда подводил Джека Синимию, не справлялся с возложенными обязанностями и покорно ожидал капитанского выговора.

– Грэхем. Не говори только, что ты, вдобавок ко всему, ещё и что-то натворил.

– Я?

Лицо Грэхема приняло странное, сложное выражение. Лёгкая обида на нём мешалась с симпатией и плохо скрываемой обеспокоенностью.

– Вот что. Ничего такого страшного я не творил. Просто есть серьёзная проблема, которую, как мне кажется, ты в упор не хочешь замечать. Давай окажемся на корабле – я всё тебе подробно изложу. Вдали от посторонних ушей. Негоже выносить такой интимный разговор на портовую публику.

И он двинулся вперёд, расталкивая толпу широкой ладонью. Протискиваясь следом, Агния мысленно качала головой.

«Интимный разговор. Вдали от посторонних ушей. К чему ты клонишь, Грэхем? На что намекаешь? О Боже! Неужели он собирается… сменить экипаж?! Да нет. Не может такого быть. Что бы наш Грэхем ни говорил в трактирах, он нас не бросит, даже за миллиарды. Ведь мы с ним практически семья».

«Косатка» была пришвартована к столбу в двадцати морских саженях от одиннадцатой пристани, чтоб не отнимать место у других кораблей. К пристаням вставали лишь на время разгрузки товара или приёма пассажиров. В остальных случаях желающим подняться на палубу приходилось прибегать к услугам лодочников.

Лодочник друзьям попался крепкий: за короткое время успел домчать их до округлых чёрных бортов парохода. Грэхем встал в лодке и замахал руками мужикам, лихо марширующим вдоль бортов с ружьями на плечах, чтобы им спустили трап. Его узнали, скинули верёвочную лестницу, по которой парочка взобралась наверх, к полицейским.

В связи с обострившейся обстановкой в Южных Провинциях, таможенная полиция несла дежурство на каждом судне, задерживавшемся в портах более чем на сутки. Искали контрабанду и беглых мятежников.

Старшему помощнику подошёл пожать руку лейтенант полиции, неожиданно дружелюбный для своего мундира. Узнав, кто Агния, он высказал ей очередные соболезнования и даже сделал комплимент пароходу.

– Отличная остойчивость у вашей «Косатки». Качка почти не чувствуется. Мы позавчера дежурили на «Пятнистом соме», так некоторых из моих ребят пришлось сносить с него на руках и с вёдрами наготове. А ведь мы парни привычные. Но там была не качка, а восточанский хоровой пляс сапогами.

– Ясное дело, «Пятнистый сом» из «Светляков», а это вообще была неудачная серия. У них ещё при сильной встречной волне дифферент…

Грэхем закатил глаза и потащил Агнию прочь, не давая ей разразиться очередной лекцией. Но офицер увязался за ними.

– Осмотр судна? Дозвольте сопровождать вас? А то здесь совершенно нечем заняться. Мы уже столько в карты играем, что у нас даже масти стёрлись.

– Да вам откажешь, – хмыкнул Грэхем, указав взглядом на таможенников с винтовками. – Пожалуйста, сопровождайте, на судне ничего противозаконного нет. Только когда на мостике будем или в машинном, не трогайте мелкие детали, пожалуйста. Мелкие, как правило, самые дорогие.

Лейтенант пустился в воспоминания об одном неуклюжем сослуживце, который на дежурстве сумел застрять ногой в компаунд-машине. История оказалась длинной, со множеством подробностей, и, пока Грэхем внимательно слушал да кивал, Агния успела рысью промчаться по всей палубе. Осмотрела укромные уголки под фальшбортами, сунула нос в мотки швартовочных канатов и металлические курганы якорных цепей, постучала пяткой по дощатому палубному настилу – не выдаст ли тихий хруст древесного червя – залезла в «гнёзда» смотрящих. И наконец, к удивлению полицейских, вдруг опустилась на колени и втянула в себя воздух, словно собака-ищейка, берущая след.

– Дозвольте поинтересоваться, – обратился офицер к Синимии, – а что это вы проверяли на запах? Влагу в дереве?

– Проверяла? Да мне просто нравится, как пахнет заполярная сосна.

– О…

Обход всей «Косатки» занял не более часа. Двухпалубный пароход, кажущийся с земли огромным, был далеко не гигантом в своей когорте. Он заметно уступал в габаритах тем же могучим углевозам, доставляющим в города живительное топливо, чей груз важнее хлеба и питьевой воды – ведь без него заглохнут поезда, встанут заводы, умрёт железное сердце цивилизации, которое человечество вставило себе в грудь вместо старого, примитивного живого сердца, и которое беспрерывно требует угля.

На мостике Агния предложила офицеру оторвать своих бездельников от карт и помочь ей проверить телефоническую сеть. Когда отправленный вестовым патрульный вернулся, задыхаясь с непривычки, и доложил, что полицейские заняли переговорные посты, Грэхем склонился над пультом связи. Он повернул самый большой красный рычаг с пометкой: «Общий вкл». Агния поднесла ко рту раструб передатчика.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пеленг – угол. Основной пеленг – угол между курсом корабля и севером, обычно используется для обозначения траектории прибывающего/уходящего судна. Ходовой пеленг – угол между прежним курсом корабля и новым, используется для обозначения траектории смены курса.

2

В западнийском лексиконе понятия «богач», «аристократ», «знатный человек» к концу четвёртого тысячелетия стали синонимами.

3

Сухой закон – общегосударственный запрет на употребление спиртного, принятый после Революции. Один из наиболее короткоживущих Революционных законов, действовал всего четыре года.