Носки

На улице снова были слышны очереди, и искать новый дом уже не хотелось.

– Покажи ногу, – сказал я.

– Ты что, медсестра что ли? -проворчал, постанывая, Илья и стал снимать ботинок.

Я тоже решил проверить свою рану. Ботинок, как ни странно, снялся легко. От былой опухоли почти ничего не осталось, хотя всё и продолжало жутко болеть. Сняв носок, я понял, что рана больше не кровоточит.

– Ты глянь, что за чудо, – сказал я, показывая ему свою ногу.

– Что за дела?! – воскликнул Илья. – Я же видел. Там дыра была! – он глядел на меня ошарашено, словно забыв, какой гвоздь он поймал своей ногой.

– Надевай носки! Я тебе говорил, они непростые, – сказал я.

– Ты думаешь, тебе носки помогли? – засомневался он.

– А у тебя другая версия есть?

– Не может быть. С тобой рехнуться можно, писатель. Во что только не поверишь, – ответил Илья, усевшись на пол и вытащив новую пару носков.

– Они больше не пахнут духами. Как же ты будешь её искать? – возвращаясь в себя, произнесон. А сам всё-таки надел носки и откинулся на стенку.

От жуткой боли, от голода и холода последние силы из меня будто вышли и синими призраками ночи стали ходить по маленькой комнате. Выходили из домика, смотрели сквозь стёклышки сеней, бродили по саду и что-то искали в этой темноте. Я будто размножился и видел всё сразу с нескольких ракурсов. Потом все картинки пропали, и я смотрел на лес, стоящий напротив. Долго смотрел в неподвижностьего лап и ветвей и словно чего-то ждал.

Потом прозвучал голос из неоткуда. Я посмотрел в небо, обернулся, снова оглянулся на лес, но никого вокруг не было. Повисла какая-то невозможная тишина. Никаких вспышек, взрывов и стрельбы. Однако голос всё равно звучал. Но невозможно было разобрать, что именно этот голос хотел сказать.

Вдруг я ощутил, как меня кто-то дёргает и треплет.

– Ну, что очнулся?– спросил появившийся в кадре Илья.

– Что случилось?– спросил я, приходя в себя.

– Это ты у меня спрашиваешь? Это я у тебя должен спросить. Закатил глаза, понимаешь, и лежит беззвучно, ни на что не реагирует, –забормотал Илья.

– Да, представляешь, как будто разделился на много «Я» и территорию просматривал, – поделился я.

– Ну, одним словом, писатель. Кто про что, а вшивый – про баню. А у писателя воображение прёт даже здесь, – заключил он. – Пока ты там прогуливался, я тут под столом галеты нашёл, но ты никак не очухивался, поэтому я их съел. Будешь крошки? – разулыбавшись, произнёс он, протягивая мне упаковку из-под галет, где осталась только мелкая осыпь.– Да ладно, вот ещё целая осталась. Видел бы ты свою рожу,– протягивая мне пачку галет и расплывшись ещё большей нахальной улыбкой, сказал Илья.

– А носки-то помогают, слушай. Какая у тебя сейчас самодовольная мина. Видно, оберегают они тебя и врачуют незримо, – произнес я.

– Опять ты за своё. Всё мечтаешь о той женщине. Представляешь, фантазируешь. Может, ты и ложе с ней уже представил?– снова хитро и нахально улыбнувшись, поддел он.

– У кого что на уме. Да, иногда что-то промелькивает. Какие-то картинки. Может, это я и вправду только представляю, –ответил я.

– Ты ещё скажи, что она сидит в кресле-качалке напротив камина, играет музыка, она с тоской поглядывает то на огонь, то в вечернее окно, а рядом полосатый кот, –засмеявшись, сказал Илья.

– Откуда ты знаешь? Всё именно так и было, – ответил я, улыбнувшись.

– Знаешь, у меня от нервов как истерика начинается. Вроде, страшно, а потом смеюсь, как сумасшедший и остановиться не могу. Правда, ты ужасно скучный. С тобой невозможно умереть от смеха, задохнувшись в хохоте, –проговорил он,усевшись рядом.

– Ну да, что есть, то есть, –ответил я.

– Или от галет от этих мне легче стало? Чуть перекусил, и уже хорошо, –проговорил он уже более устало и отвернулся.

Я жадно грыз галеты. Они не просто крошились, они раскалывались острыми осколками. И от того, что я торопился хоть как-то задобрить своё живое существо, исцарапал всё нёбо этими осколками.

В домике всё равно было теплее, чем на снегу, и после галет меня так быстро разморило, что я упал, как в глубокий колодец, в какое-то внеземное забытье, и, в общем-то, будто не знал и не помнил ничего.

Немногим позднее я видел, как тонкие пальчики живёхонько орудовали спицами, и нити пряжи волшебным образом сплетались. Это была она. Та самая женщина. На мгновенье мне даже показалось, что я разглядел её лицо. Но то мгновенье было прервано извне.

Кто-то ударил меня по лицу, и я снова оказался в  маленьком садовом домике.

Надо мной торчал дульный тормоз-компенсатор автомата АК-74.

– А что это у нас здесь за голубки?–имитируя нежный голосок, язвительно и со смехом сказал коренастый бородач, весь обвешанный гранатами и оружием.

Трое других засмеялись.

– Да какие голубки? Мы вообще-то из Сибири, –возмутился Илья.

– Кто такие? Звание, должность?– приставив ствол к лицу, спросил снова бородач, но уже своим грубым голосом.

– Волонтёры мы, везли гуманитарную помощь для бойцов,– нервно вскрикнул Илья.

– А ты чего молчишь? Что-то ты на иностранца похож, – ткнув в плечо стволом, спросил меня бородач.

– Да он писатель. Всё про носки чудеса сочиняет,– сказал, улыбнувшись, Илья.

– Тебя не спрашивают, –отодвинул Илью один из четверых.

– Да носки вот волшебные. Правда. Раны зарастают чуть ли ни за день, –ответил я, указывая на коробку с носками.

– Ох каких только идиотов не встретишь на войне. Вы что думаете, я поверю в эту чушь?–психанул бородач. – Диверсанты? Какая была задача?– заорал он снова.

– Командир, они не похожи на диверсантов. Посмотри, волосы какие длинные. Одеты по гражданке, – обратился один из бойцов.

– Да они действительно больше похожи на идиотов, – подтвердил бородач.– Документы есть? Обыскать их, – приказал тут же он.

– Вот, паспорта российские. Наши. Свои собственные идиоты, –найдя документы, один из бойцов, усмехнувшись, передал их бородачу.

– Смотри-ка, и в правду сибирские. Один с Оби, другой с Енисея. А выглядите, как портянки нестиранные.

– Так что там за носки такие, писатель?– присев на корточки и сняв шлем, спросил, вкрадчиво вглядываясь в нас, лысый бородач.

– Поистине животворящие! Рана моя за сутки склеилась, опухоль спала, кровоточить перестала. Да что говорить, он вообще вчера на гвоздь наступил, а сегодня уже вон какой! –указав на Илью, сказал я.

– Да, действительно свои, только идиоты!– заключил командир.

– Да посмотрите вон в коробке, – воткнул я в его заключение.

– Где остальная гуманитарка? Как вы здесь оказались, чёрт возьми?– снова заорал он.

– Мы попали под обстрел. Грузовик сгорел. Удалось спасти только коробку с носками. Но носки необычные, –ответил я.

– Это всё вилами по воде… Это ты у нас с Енисея, писатель?– недовольно спросил командир.– Бывал я у вас в Красноярске. Мне что запомнилось, так это большая река и клуб «Че Гевара». Я одного понять не могу, как вы, двое гражданских, оказались на линии боевого соприкосновения?– возмущённо допытывался он.– Ну, а ты, с Оби, чего молчишь? – обратился он к Илье.

– Да всё так и было. Урал сгорел. Носки это действительно то, что осталось,–ответил Илья.

– Я спросил, какого хрена вы здесь делаете, а ты чего мне лепишь?–снова начал орать командир.

– Мы просто сюда пришли ночью в темноте, не разобравшись, куда идти, –с появившейся нервной улыбкой проговорил Илья.

– Слыхали, ребята? Какая правдоподобная история. Они просто пришли пешком сюда, заблудившись. Вот это да, – засмеялся командир. – Короче, берите этих двоих и уходим!–приказал он своим бойцам.

– А как же носки?–воскликнул я, указывая на коробку.

– Дайте мне эту коробку уже, а то писатель не успокоится, – сказал, усмехнувшись, командир.

Один из бойцов поднял коробку и передал командиру.

Командир стал вытаскивать содержимое.

– Действительно, носки. Правда, насколько они волшебные, мы ещё поглядим. Верно, писатель?–немного толкнув меня плечом, сказал он.

– Смотри-ка, не только носки. Здесь и шоколад ещё, – разулыбался под смех бойцов командир.

– Так это ж наш,красноярский!–радостно воскликнул я, увидев знакомую обёртку. – Так значит, она из Красноярска, –подумал я вслух.

– Кто это, она?–спросил командир.

– Да это он в женщину эту влюбился заочно, – засмеялся Илья.

– В какую женщину? Что у вас вообще здесь происходит? Понять не могу, –спросил командир.

– Ну, эти волшебные носки связала какая-то женщина, а писатель уже навоображал и влюбился. А теперь ещё и обрадовался, что она из его города, –давясь улыбкой, произнёс Илья, глядя на нас какими-то котячьими глазами.

– Ну, он понятно – писатель. А ты его камердинер что ли?–засмеялся один из бойцов.

– Ребят, шоколадку не хотите?– спросил у бойцов бородач.

– Да, кстати, у нас самый лучший шоколад, – бессознательно отрекламировал я.

– Ну, конечно,по берегам Енисея столько какао-бобов, как облепихи прям, –расхохотался один из бойцов.

– А откуда вы пришли?– спросил командир.

Мы, как братья близнецы, указали направление.

– Так там же мины, командир!– сказал один из бойцов.

– Да уж. И откуда вы на мою голову?–посмотрев в небо и на мгновенье задумавшись, произнёс тихо командир. – Вы вообще в курсе, что мы сейчас находимся в окружении?– произнёс он вкрадчиво и, махнув рукой,приказал:

– Ладно. Уходим. Двое вперёд, потом идиоты, один замыкает.

Похоже, это тот самый квартет из ночного шоу, который переиграл целый оркестр, отчего казалось, концертмейстер просто в недоумении шлёпнулся куда-то в яму, и даже дирижёр, по всей видимости, пребывая в полной неожиданности от столь внезапной самодеятельности, куда-то удалился. Возникший антракт без занавеса ставил постановку под угрозу.

Поднявшийся ветер, скорее всего, избавит нас от дронов. Обнаружить нас будет тяжелее. И только я подумал об этом, сразу же в нашу сторону обрушился какой-то легко-взрывной «недолёт», упав в метрах двадцати от нас. Мы вынуждены были выйти на открытый участок. Другой дороги не было. Вскоре по нам началась стрельба, и мы с Ильёй как-то инстинктивно залегли в ямки.

– Смотри-ка, прилегли!– указывая на нас, удивлённо сказал один из бойцов.

– Командир, впереди, похоже, БМП!–доложил ещё один.

– Ясно. За нами, значит, – сказал командир.– Ну что, братцы, пешком нам не убежать от БМП. Вы поступаете в моё распоряжение. Вопросы есть?– обратился он к нам.

– Думаю, вариантов у нас нет. Верно?– уточнил Илья.

– Так точно! Нет! – улыбнувшись, сказал один из бойцов.

– Дрозд, дай им по автомату, –скомандовал командир.

– Оружие держали когда-нибудь в руках? В армии служили?– спросил нас Дрозд, протягивая знакомый АК-74 М.

– Да держал пару раз, – сказал Илья.

– Где служили?– спросил командир.

– Я не служил, – ответил Илья. – Вообще-то я в пейнтбол играл несколько лет, – вскорости добавил он, словно побоявшись, что ему автомат не достанется.

– Ясно. Ты чего, писатель, мечтаешь? Где служил?– занервничал командир.

– Центральная комендатура в Москве. Автобат. Водителем, – ответил я.

– Ну, зря ты это сказал,– пробормотал один из бойцов.– Ой, как в ОДОНе мы их не любили. Слабились они конкретно по службе, – добавилон тут же.

– Ну что, водитель, надо выезжать, – подав мне автомат, сказал командир.

– Потом, может быть, напишешь про нас что-нибудь.

Одиночными выстрелами нас пытались прощупать. И они, к слову сказать, уже были слишком рядом. От этого в груди всё сжалось, и я не мог сделать глубокий вздох, словно у меня отёк лёгкого. Навязчивая мысль-воспоминание моей детской игры то и дело показывала мне, как я умираю от выстрела в спину. Словно бы я предсказал свою гибель в том далёком детстве.

– Принцип стрельбы из АК знаете?– спросил ещё раз командир.

– Да, – ответил я.

– Ну, тогда идём на прорыв, – неожиданно заявил он.

И это звучало столь уверенно, что на мгновение показалось, как будто это и вправду возможно.

– Значит, есть группа небольшая вон там за сарайкой, – указывая рукой, сказал командир.

– Командир, БМП на подходе. Надо сматываться, – обратился один из бойцов.

– Всё, выходим с двух сторон. Через эти кусты, – последнее, что я слышал от командира.

Я снял автомат с предохранителя. Попробовал прицелиться и понял, что изображение относительно прицельной планки и мушки расплывается так, словно бы я смотрел через мутное стекло.

Дрозд начал отвлекать огнём по сарайке, и мы выбежали с Ильёй, как сумасшедшие. Несмотря на отвлекающий огонь Дрозда, казалось, сотни пуль обратились в нашу сторону. Кого-то из наших ранило, и он упал. Мы же бежали невредимые практически в полный рост, словно убегая от роя пчёл.

Илья, к моему удивлению, оказался проворным бегуном и бежал так, словно сдавал стометровку. Он так несся, что проскочил мимо, и оказался сзади вражеской сарайки, только тогда поняв, что пора остановиться. Он мастерски, как в игре, практически снёс голову очередью одному из боевиков и застыл. Я же, добежав из последних сил, увидел второго и судорожно дёргал курком, выплюнув около половины магазина и практически изрешетив неприятеля. Руки схватила какая-то ломота, к голове прилил жар, и жуткая боль проявилась во лбу.

В глазах токало, и веко дёргало. Я убил человека.

Не меньше ошарашенный Илья стоял, как бронзовая статуя в лучах заката.

Стрельба не закончилась. Но мы не сразу это поняли. Я оглянулся и увидел, что командир ранен, и ещё один с ним ползёт. Сарайка была взята.

– Ну, и свалилась же на мою голову, чудо-юдо, рыба-кит, –проговорил командир.– Мы, опытные вояки – трёхсотые, а эти два идиота без единой царапины взяли сарайку, – добавил он.

– Это всё носки, – сказал я.

– Вообще-то, это правда. У меня нога вообще прошла!– подтвердил Илья.

– У меня тоже!– согласился я.

– Ну, вы даёте. Двое из ларца, –проговорил командир, держась за ранение чуть выше колена.

Перебравшись за сарайку, наша группа зализывала раны.

Я заметил, чтокоробка с носками торчала из рюкзака того раненного штурмовика. Я подскочил к нему и, расстегнув рюкзак, вытащил её, и сразу же отскочил, как собака, вырвавшая у кого-то кость.

– Ты чего, писатель?– от неожиданности возмутился штурмовик.

Я схватился за коробку, чтобы достать носки с умыслом приложить их волшебство к ранам командира и бойцов, но руки не то чтобы дрожали, они тряслись, как будто их било током, и я не мог это остановить. Они не слушались, что ужасно пугало меня, отчего они ещё сильнее дёргались совершенно неестественным образом. Эта тряска передалась всему моему телу, словно бы я болен был какой-то лихорадкой.Я так и не смог открыть коробку. От этого бессилия я задыхался и невольно почувствовал, как по лицу потекли слёзы, коих не ощущал я с самого детства.

– Чего вы хотите? Писатель…Тонкая натура, –проговорил командир, накладывая себе повязку.

– Главное, чтобы с ума не сошёл, – сказал лежащий рядом боец, также со знанием дела перевязывавший себе обе ноги, и при этом ещё выкуривая сигарету.

Илья глядел на меня с ужасом, и его изумлённое лицо ещё больше доводило меня до истерики.

– А где Дрозд и Воробей?– спросил командир.

– Когда мы попали под перекрёстный огонь, я их потерял из виду, –сказал раненный боец.

Нас снова прощупывали одиночные выстрелы откуда-то издалека. В этой суматохе мы совсем забыли про вражеский БМП, который мчался к нам на всех парах до того, как мы решили идти на прорыв, ну, точнее сказать, командир решил.

Было удивительно, что БМП так и не появился, пропав из вида.

– Я, кажется, вижу их. «Вон там слева две фигуры на карачках тащатся», —сказал, прищурившись, Илья. –  Похоже, они тоже ранены, –добавил он.

– Я сейчас,–сказал Илья и, взяв в коробке две пары носков, направился к ним.

– Куда? Отставить! Отставить, я сказал! На исходную!– кричал командир, выдавив жилы на шее и огромную вену на лбу.

Но Илья уже ничего не слышал. Он, как сайгак, поскакал к ним.

– Что ты будешь делать? Бежит, как лось, ещё и в полный рост. Твою ж налево, –ругался командир.

Отвлёкшись на разворачивающиеся события, я и не заметил, что руки почти перестали трястись, но внутри в теле что-то ещё продолжало сжиматься и то и дело сотрясаться непроизвольными подрагиваниями. Но я уже мог хоть как-то оценивать обстановку.

Илья, несмотря на выстрелы, проскочил, как бешеный, и уже был на месте.

– Под суд у меня пойдёте, волонтёры недоделанные, – психанул командир.

Я достал носки и передал ему и бойцу.

– Вот, приложите и забинтуйте, – сказал я.

– Не сходи с ума. Как вязаный носок поможет от кровопотери?–спросил раненный боец.– У меня в обеих ногах по дырке. Не видишь что ли?– добавил он.

– Да плевать, – я наложил носок на его пропитанный кровью бинт. – Теперь замотать и всё!

– Пора тебе домой, писатель. Ты уже навоевался, –ответил тот.

А командир при всей своей суровости, как ни странно, взял носок и намотал молчком себе на рану. Японял, что для него на войне все средства хороши. На его шлеме виднелись маленькие руны, на шее болтался какой-то кулон, а в аптечке вообще лежала икона.

Закончив со своей раной, он принялся наматывать носки на раненного бойца.

– Командир, ты-то чего? Ладно, этот мечтатель, но ты-то куда?–запротивился солдат.

– Я тебе дам сейчас! А ну, отставить пререкания со старшим по званию! Сказали носки, значит, носки, – отрезал командир.

– А если бы меня в голову ранили, что, и на голову бы примотали вязаный носок?–недоумевал боец.

– Примотал бы, – сурово подтвердил командир.

Был он лет, казалось, чуть меньше пятидесяти, не самого высокого роста, но очень коренастый и широкоплечий, такчто казалось, будто бы у него не было шеи совсем. Голова, и сразу туловище. Довольно большая лысая голова, мудрые карие глаза, широкие растопыренные ноздри…А густая с небольшой проседью борода делала его похожим и на священника, и на байкера одновременно.

– Надо уходить!– сказал он, надев свой исписанный рунами шлем, и, приложив кулак к переносице, ещё что-то прошептал. – Где там наш Лось?–спросил он, поглядев на меня. – Всё нормально, писатель. Так уж бывает. Здесь либо ты, либо тебя, –попытался он меня оправдать. – Я сразу понял, что ты неполностью здесь. Взгляд у тебя какой-то околоземный. Вроде, всё чувствуешь, понимаешь, но душа твоя где-то далеко отсюда. На войне таким не место. Здесь нужно твёрдо стоять на земле, а не по небу плавать, –спокойно проговорил он, словно не замечая, как в метре от него вонзилась пуля. – Хотя этого ты добре изрешетил, – указывая на убитого мной, произнес он.

Молодой парень лет на десять меня младше замер в неестественной для живого человека позе с открытыми остекленевшими глазами, смотрящими на меня.

Его глаза, как ослепившая лампочка, продолжали смотреть на меня, даже когда я закрыл глаза. Они отпечатались в моём сознании и сохранились.

– Похоже, командир, он с ума сходит всё-таки потихоньку, – сказал раненный штурмовик, указывая на меня.

А я поймал себя на том, что мотаю головой из стороны в сторону, словно отрицая всё, что сделал. Пока я боролся сам с собой, прогремел взрыв, причём недалеко от того места, куда ускакал Лось. Там, где оставались Дрозд и Воробей.

А после взрыва показалась и наша троица. Ноги их были целы, и поэтому они довольно неплохо передвигались в клубах, по всей видимости, загоревшегося БМП. Один был ранен в правое плечо, другой в левую руку, а Лось хоть бы хны.

Ну, вот наша команда и воссоединилась.

– Командир, БМП больше нет. Но нужно срочно уходить. Мы видели несколько пикапов с той стороны, – сказал Дрозд, указывая рукой.

– Мы окружены теперь полностью, – подвел итог командир. – Здесь нам не продержаться, имея по полмагазина, –добавил он.

– Уходим через мины!–уверено сказал я.

Что-то во мне говорило, что именно там, где мы с Ильёй прошли ночью, мы сможем пройти и сейчас.

– Всё! Точно с катушек съехал, –выплюнув куда-то по ветру медузу, отделившуюся от кома в горле, который образовался там сначала войны, сказал штурмовик.

– Мы прошли там ночью абы как, на ощупь. У нас нет другого выхода, –ответил я их выпученным глазам.

– Да давайте уже быстрей. Писатель прав. Мы прошли там ночью. А днём тем более, –поддержал меня Илья.

– Ты видал этих сибиряков? Два дня на фронте, а уже командуют, –улыбнулся Дрозд.

– Я пойду первым, если боитесь. Идите след в след просто, и всё. Всё дело в носках. Вы что, ещё не поняли?– сказал я.

– Это ты нам-то про страх рассказывать будешь?–возмутился Воробей.

– Короче. Решено. Слушай мой приказ. Идём на мины, – сказал твёрдо командир и хлопнул своей огромной дланью по моему плечу.

– Я не знаю, как у вас, парни, но мне кажется, в этих носках и правда, что-то есть. Две дырки, а я шевелю ногами. И думаю, что встану сейчас, – сказал штурмовик и попытался встать. Он приподнялся на колено и застонал.

– Слыхал я про разные чудеса на этой войне. Кого сама Богородица закрыла от взрыва, кому являлся в трудную минуту Архангел Михаил, кому всесилен был Аллах, кого лесные духи невидимыми делали в лесу, кого и вовсе ветер предупреждал о скорой атаке, но чтоб носки заживляли раны, не слыхивал ещё ни разу. Но, как ни странно, похоже, это чудо в единственном своём проявлении обрушилось именно на нас. Так пойдёмте же на мины, – подержав кулак у переносицы, произнёс командир и приподнялся на колено.– Готовы?–спросил он, оглядевгруппу.

– Наденьте ещё носки, как положено, в берцы. По минам пойдём, –порекомендовал я всей группе.

– Да я там и без этих волшебных прошёл ночью. Я их позже надел, когда на гвоздь напоролся, –воскликнул Илья.

– Да, ребят, давайте-ка накинем по носку. Сколько там осталось? – обратился ко мне командир.

– Было, вроде, десять пар, – ответил я.

Ребята молча расшнуровались и заменили носки.

Пока мы думали да гадали, по наши души прилетел дрон-камикадзе.

Его заметил первым Дрозд.

– Уходим!– крикнул он, махнув рукой и подскочив с места.

– Разойдись!–заорал командир.

И мы, кто как мог,кинулись в разные стороны.

А дрон пошёл в крутое пике. Оператор направил его почему-то именно в меня. Я понял это за мгновенье, когда на бегу оглянулся. Но в тот же самый момент споткнулся и упал в какую-то яму. А дрон взорвался буквально в двух метрах впереди меня. Я оглох, и земля перестала быть твердью. Законы всемирного тяготения надо мной теперь были не властны. Я попал в невесомость и вращался, казалось, как глобус, в воздухе. Не мог встать и зацепиться за землю, даже когда подбежал Илья и ещё кто-то. Меня приподняли, но  удержаться на поверхности не получалось. Меня несло то влево, то вправо, то назад, то вперёд. Упав на ладони, я понял, что на четырёх конечностях мне удаётся устоять. Я ничего не слышал и, не оглядываясь на группу, как-то по-собачьи двинулся на минное поле, потеряв свой автомат.

Группа была где-то рядом. Казалось, они идут также по-собачьи, как я. Как-то быстро потеплело, и без того грязный снегна глазах превращался в липкое месиво. Ястал скользить практически на одном месте, опасаясь лишь одного, что кто-нибудь выстрелит мне в спину. Наконец, остановившись и откинувшись на бок, я оглянулся и увидел, как группа вместе с Ильёй пытается отстреливаться одиночными выстрелами, прикрывая мои потуги.

Но вскоре патроны закончились, и ребята двинулись ко мне.

Илья помог мне встать. Похоже, пока я карабкался, ощущение поверхности ко мне вернулось, и я хоть и шатался, как пьяный, но уже смог идти дальше. Потихоньку кандыляла за мной и группа. Местность была немного на подъём, с частыми маленькими островками деревьев средь виднеющейся впереди открытой равнины.

– Где-то здесь начинаются мины, –крикнул кто-то сзади, и я понял, что слух постепенно возвращается ко мне.

Группа догнала меня, несмотря на ранения ног.

– А где твой автомат, писатель?–спросил Дрозд.

– Да он не то, что автомат потерял. «Он себя потерял там», —сказал командир, прихрамывая и обгоняя Дрозда и Воробья, которые тащили штурмовика с перебитыми ногами.

– Ну что, писатель, как дальше пойдём? Как тебе подсказывает твоё воображение?–подойдя ко мне очень близко и вглядываясь в мои глаза, спросил командир.– Глаза твои всё те же. Ты до сих пор не здесь. Так посмотри же оттуда, куда нам идти дальше, –тихо произнес он.

– Носки не дадут нам подорваться, – ответил я.

– Да мы все видели, как на тебя пикировал дрон, – проговорил командир.

– Идёмте, – сказал я и пошёл по минному полю.– Честно говоря, вообще сомневаюсь, что здесь есть мины, – продолжил я, прибавляя шаг.