скачать книгу бесплатно
– А что есть?
– А чего вам надо-то? – с усмешечкой.
– Еды надо.
– Нет, – удивленно, – еды нет…
Расплатившись, Сергей Николаевич вышел из магазина черным ходом. «Жуд» – вот какое слово занимало его теперь. Кто это или что это? Жадный еврей или неядовитая змея? А какого оно цвета (…желтого!..) и как ассоциируется с «пенопластом»? Впрочем…
И тут прогремел гром.
Когда Сергей Николаевич открыл глаза, трамвай стоял на светофоре. Сухощавый по-прежнему сидел рядом, но вид у него был такой, словно он воды в рот набрал. Сергей Николаевич зевнул и достал из папки рукопись.
«Аппельпост», – гласила первая страница, и Сергею Николаевичу представились апельсины. Дальше – больше: «Швах», «Шемхамфораш», «Хворапха» и какая-то «Рюха». В голове от всей этой мерзости зашумело. Сергей Николаевич захлопнул папку, искоса взглянул на Сухощавого и, когда трамвай остановился, поспешил сойти. Ни в какую редакцию он уже не собирался. Ему хотелось только одного – поскорее найти первую попавшуюся помойку и выбросить проклятую папку вместе с этим несчастным аппельпостом к чертовой матери.
– Зачем же так? – удивились справа. – Вы лучше мне ее подарите.
Конечно же это был Сухощавый.
– Вам? – спросил Сергей Николаевич, пряча папку за спину. – А что вы с ней, интересно, будете делать?
– Как что? Я буду ее разгадывать!
– Разгадывать?
– Да, разгадывать. Слова, которые лежат в ней, очень нуждаются в том, чтобы их разгадали. – Сухощавый облизнулся. – Поймите, любое Слово должно нести в себе какой-нибудь смысл. Оно было у Бога, и Оно было Бог. Если смысла нет, Слово перестает быть Словом (да даже просто словом) и может наделать немало бед. Я занимаюсь тем, что ищу смысл в тех словах, в которых другие найти его уже давно отчаялись.
Сергей Николаевич выпятил нижнюю губу и сказал «пф-ф».
– Прошу вас, – Сухощавый молитвенно сложил руки, – отдайте мне папку.
– Черт с вами, – Сергей Николаевич высокомерно швырнул папку на землю, – забирайте.
Сухощавый упал на колени, схватил папку и, раскрыв ее, жадно принялся перелистывать страницы.
«Господи, – подумал Сергей Николаевич, – да он набросился на нее, словно дикий изголодавшийся зверь на кусок говядины. Нет, это очень опасный тип (…совсем не как комар…), с ним надо держать ухо востро». И тихонько, на цыпочках, чтобы Сухощавый ничего не заметил, Сергей Николаевич стал отступать.
– Шемхамфораш… Швах… Шемхамфораш… – шипел Сухощавый над папкой.
Спасло слово «зуд»: Сергей Николаевич со всех ног бросился наутек.
Он несся, не чуя под собой ног и ничего не замечая вокруг. Несся, словно был большой осой, несся, подпрыгивая на кочках как надувной резиновый шарик. Перед глазами у него стояла жуткая картинка: Сухощавый, раздувающийся и увеличивающийся в размерах от разгаданных им слов. Уже далеко позади осталась трамвайная остановка, уже скрылся из виду парк, а Сергей Николаевич все несся и несся, все подпрыгивал и подскакивал, все жужжал и жужжал…
Остановился он только тогда, когда вылетел на Центральную площадь и путь ему преградил сердитый милиционер.
– Куда пр-решь? – прорычал он, и Сергей Николаевич остановился.
А на площади толпился народ. Много-много народа. Пестрая толпа обступила фонтан, в котором что-то плескалось и плюхалось, время от времени оглашая окрестности диким ревом.
– Ом!! Ом!! Ом!! Ом!.. – орал обезумевший народ.
Сергей Николаевич поежился.
– Чего это они? – спросил он у милиционера. – Митингуют?
– Не знаю, – чистосердечно признался страж. – Кажется, был такой электрик. Омом звали.
– Немец?
– Не уверен. Может, индус?..
– И, стало быть, это они его славят?
– Да кто ж их разберет, убогих?!
– Словарь надо купить – вот что… – пискнул Сергей Николаевич, поскользнулся и упал с моста вниз, прямо на трамвайные рельсы.
Он вскочил, с ужасом посмотрев на часы. Маленькая стрелка показывала восемь.
– Проспал!.. – Он заметался по комнате в поисках брюк. – Проспал, черт ее побери!..
Дома никого не было. Кое-как перекусив и не успев даже толком побриться, Сергей Николаевич схватил папку с рукописью и, на ходу застегивая пиджак, выскочил из квартиры.
В трамвае к нему подошел человек. Сухощавый, невысокого роста.
– Вы что это? – спросил незнакомец.
– Да ничего как будто, – удивился Сергей Николаевич. – Присаживайтесь, здесь не занято.
– Poplar, – сказал Сухощавый. – Poplar – это слово…
Иван Хлюпов. Саис, апрель 1995 г.
Эксперимент
Все, что мы знаем, в значительной степени воспринимается нами на веру…
Александр Тагес
Андрей проснулся от головной боли. Во рту пересохло, затылок неприятно ныл, тело было уставшим и разбитым. Некоторое время он лежал в постели не открывая глаз, пытаясь сообразить, так где же он все-таки находится. Запах лекарств, кварца и убитых микробов говорили в пользу того, что это больница. Однако в памяти ни больницы, ни происшествия, которое могло бы повлечь за собой больницу, совершенно не обнаруживалось. Вчера вместе с Маринкой и Алешкой они пошли в ресторан «Бульдог» – это помнится совершенно отчетливо. В ресторане пили, и пили здорово, с этим как будто тоже никаких проблем. А вот дальше начинаются темные пятна.
Кажется, были у Соколова. Или у Вовки Жижина? Или не были, а был он один?.. Да, трудновато припомнить. Ну, хорошо, а что дальше? А дальше только троллейбус. Совершенно верно, троллейбус. Он ехал в троллейбусе домой, кажется, уже около полуночи, а вот доехал или нет?..
Андрей поморщился и приоткрыл правый глаз.
Так, это, несомненно, больница. Больничные койки, белые тумбочки. Через розовые шторы на окнах просвечивает металлическая сетка. Вот только почему так тихо? Андрей открыл второй глаз, приподнялся на локте и осмотрелся. Обыкновенная палата. Его кровать стоит в углу. Напротив, у окна, еще две такие же, а всю боковую стену занимает какой-то громадный паукообразный аппарат. Довольно неприятный, надо сказать, аппаратик. Значит, он в больнице. Но почему? В какой? Что с ним случилось?..
Откинув одеяло, он сел свесив с постели ноги. Как будто все в порядке. Голова болела, но не сильно. Обычное похмелье. Сунув ноги в шлепанцы, Андрей встал и подковылял к висевшему возле подозрительного аппарата зеркалу. Рожа вроде бы не разбита, очень даже приличная рожа. Опухшая, правда, маленько, с красными глазами, но это все проходяще. Какого ж тогда черта?
Он снова осмотрелся. Хорошо вымытый пол, довольно чистые стены. Заправленные, но никем не занятые кровати. Чистота и порядок отменные. Что все это может значить? Андрей оглядел себя с ног до головы и обнаружил, что одет не в свое, а в больничное. Это навело его на одну мысль.
В самом деле, надо же хоть определить, какая это больница, а то даже неудобно как-то. Зайдет медсестра, скажет: «Доброе утро», а он что? «Пардон, где я?» Нет, так не годится. Несколько минут он сосредоточенно искал на пижаме клеймо или бирку, но так ничего и не нашел. Тогда он принялся осматривать постели. Сначала свою, затем остальные, но и там ничего не было. Вот это уже действительно странно. Чтоб больничное белье и без какой-нибудь бирки… Ну грязное, ну рваное или плохо пахнущее, это понятно, а вот чтобы без штампика. Нет, это абсурд!
Андрей выпрямился, собираясь с мыслями. Значит, так, надо выйти в коридор и ненавязчиво повыспросить у кого-нибудь из больных, что это за больница и чем тут занимаются. Ведь должны же больные гулять по коридору. Шаркая, он подошел к двери, ухватился за ручку и тихонько потянул ее на себя. Дверь не поддалась. Андрей дернул сильнее. Никакого результата. Он принялся трясти ее изо всех сил, но так ничего и не добился. Дверь была заперта.
«Та-ак!.. – Оставив дверь в покое, Андрей повернулся к зеркалу. – А я-то думаю, что такое? И сетки на окнах, и палата пустая. И машина эта… отвратительная. А тут еще дверь заперли. Неужели в сумасшедший дом попал? Но как? И почему?!»
Он еще раз попытался что-нибудь вспомнить, но так ничего и не вспомнил. Ничего путного. Было ясно одно – вчера он нажрался до безобразного состояния, а нажравшись, вляпался в какую-то пакостную историю.
Может, у Вовки чего или у Соколова? Соколов вполне мог в психушку позвонить, он сволочь известная. Хотя нет, Соколов тут ни при чем. И Вовка тоже ни при чем. Он же отлично помнит, что ехал домой. Ну да, ехал в троллейбусе, и время было довольно позднее. А у Жижина или Соколова (вот бы вспомнить, у кого именно!) он сидел еще засветло. Что же это такое? Дверь на замке, на окнах решетки…
Окна! И как это раньше не пришло в голову. Ведь если он вчера нарезался до делириев и угодил в дурку, это сразу же станет ясно. Там рядом должна стоять телевизионная вышка, а уж ее-то ни с чем не спутаешь. Андрей отдернул штору и…
И на минуту подумал, что у него действительно белая горячка. Не было никакой вышки, не было ни домов, ни улиц, ни деревьев. Не было вообще ничего! Только песок. Красное небо, желтые тучи и песок, песок, песок… Сколько видел глаз, всюду песок.
– Та-а-ак… – Он тихонько отошел от окна и опустился на одну из кроватей.
Кажется, пора звать доктора. Либо это сон, либо горячка, либо, увы, он действительно спятил. Он еще раз взглянул на красное небо, зачем-то потрогал глаза и снова уселся на кровать.
«Хорошо, – он пытался держать себя в руках и не поддаваться панике, – я готов предположить самое невозможное. Допустим, я не сплю и не спятил, и никакая это не белая горячка. Хотя, тьфу! Какая там горячка?! Ладно, значит, я здоров и нормален, но тогда как объяснить?.. Меня похитили в пьяном виде из троллейбуса и вывезли в Сахару? Нет, не то. Почему небо красное и что значат эти желтые мохнатые тучи? А может, в Сахаре так и полагается? Нет, это ерунда!»
Он вскочил, глянул в окно и, ероша волосы, пробежался по комнате. «Я спятил, я спятил… (…как плохо быть бестолковым!..) – Взгляд его упал на многорукую машину, и по спине пробежали мурашки. – Нет, черт возьми, не спятил! А что означает вся эта чушь, я сейчас выясню. И выясню немедленно!» Андрей подбежал к двери и уже собирался устроить самый настоящий тарарам, как вдруг щелкнул замок и дверь открылась сама. От неожиданности он шарахнулся в сторону, угодил в проклятую машину и запутался в ее суставчатых лапах.
На пороге появился доктор. В необычном зеленом халате, такой же шапочке и совершенно невообразимых темно-синих очках. В мозгу Андрея возникла жуткая ассоциация: рентгенолог. Он затрепыхался сильнее. Еще секунда, и он начал бы орать. К счастью, врач сообразил, в чем проблема, поспешил на помощь и мигом высвободил его из цепких паучьих объятий.
– Спасибо, – прохрипел Андрей.
Он учащенно дышал, потирая рукой горло.
А дальше произошло что-то совсем из ряда вон выходящее. Врач кинулся к нему, крепко обнял и радостно завопил, похлопывая его по спине:
– Проснулся наконец-то! А мы уж думали, что ты к нам совсем не вернешься. – Отпустив Андрея, он отступил на шаг и принялся его восхищенно оглядывать. – Ну, Лост, поздравляю! Ты, я вижу, пришел в себя? Давай, рассказывай, как оно там? Хоть пару слов, пока вся шатия-братия не слетелась. – Он хихикнул. – Они думают, ты все еще спишь. Это я первым заметил тебя!
Отступив на шаг, Андрей обалдело хлопал глазами. «Сумасшедший, – подумал он. – Только этого мне не хватало. Интересно, за кого он меня принимает?»
Доктор между тем проворно прикрыл за собой дверь, вернулся и, усадив Андрея на кровать, вперился в него с любопытством и ожиданием.
Возникла неловкая пауза.
– Ну же, Лост, – он тронул его за коленку, – рассказывай. Эксперимент удался или нет? Удался?
Андрей попятился.
– Хотя, что там, я и сам вижу, что удался. Если б не удался, мы бы сейчас не разговаривали. – Он снова хихикнул. – Ну, рассказывай же, не тяни резину!
Андрей сглотнул и, с трудом переводя дыхание, выдавил:
– Я не понимаю, за кого вы меня принимаете.
Доктор рассмеялся:
– Да ладно, Лост, брось. Твои шуточки сейчас неуместны. Ты же знаешь, что меня не проведешь. Рассказывай, не томи душу.
Андрей вскочил с места, при этом несколько грубовато оттолкнув доктора, подошел к окну и, хлопнув ладонью по металлической сетке, заорал:
– Мне рассказывать? Это мне еще что-то рассказывать? – Его передернуло. – А может, вам есть что мне рассказать? Я жду объяснений! По какому праву меня здесь заперли? Я заявляю, если в ближайшие двадцать минут меня отсюда не выпустят, я подам на всех на вас в суд!
Доктор поднялся. Лицо его скривилось в гримасу недоумения, улыбка на нем медленно таяла.
«Какая глупая рожа», – подумал Андрей с раздражением.
– Слушай, Лост…
– Я не Лост! – Андрей рявкнул так, что доктор вздрогнул и попятился к двери. – Я Проскурин Андрей Семенович, и если в ближайшие двадцать минут…
Он замолчал, со злобой глядя на доктора. Тот уже оправился от испуга и, кажется, серьезно над чем-то задумался.
– Слушай, Лост, ты в самом деле не придуриваешься? – гораздо менее возбужденно спросил он. – Пойми, если это так, значит, осложнение на…
– Я еще раз вам повторяю, – Андрей старался говорить как можно спокойнее, – я не Лост и не имею ни малейшего представления о том, кто это такой вообще. Кроме того, я жду от вас объяснений всему этому…
Он запнулся и замолчал, не сумев подобрать нужного слова.
– Хорошо. – Доктор кивнул головой. – Подождите одну минуту, я сейчас вернусь.
И прежде чем Андрей успел что-либо сообразить, врач выскочил из палаты. Дверь за ним захлопнулась.
«Так, – мельком глянув в окно, Андрей нервно заходил по комнате, – здесь явно не до шуток, теперь это можно сказать совершенно точно. И я, кажется, тоже в полном порядке. Здесь что-то другое… – Он остановился и посмотрел на паукообразную машину. – Что-то другое…»
– Значит, вы говорите, это был эксперимент? – снова повторил Андрей.
Он сидел в большом кожаном кресле и пытался вникнуть в смысл слов, которые Эдвард вдалбливал ему вот уже третий день.
– Совершенно верно. Наш Институт ввел вам новый, разработанный группой оклендских ученых препарат. Что-то вроде психоделического наркотика, хотя и не совсем. Он ввергает человека в состояние «мнимой реальности». Говоря иными словами, вы забываете на время свою истинную личность и погружаетесь в лабиринты собственного подсознания. В вашем мозгу создаются новый мир, новые люди и даже новые физические законы. Фактически эксперимент занял тридцать четыре часа, однако для вас они могли быть и месяцем, и годом, и даже столетием! Все зависит от того, насколько глубоко вы погрузились в состояние мнимой жизни.
– Это я понял, – Андрей нервно теребил в руках контракт, – но при чем здесь я? На эксперимент согласился какой-то Лост Горлинг. – Он тряхнул бумажкой. – Какое же я имею ко всему этому отношение?
– Вы и есть Лост Горлинг, – терпеливо пояснил консультант.
– Не понимаю. – Андрей швырнул бумаги на пол и обхватил голову раками. – Не по-ни-ма-ю!
– Мы сами не совсем понимаем, что произошло. Очевидно, какое-то осложнение. По всей видимости, вы все еще находитесь под действием препарата и принимаете себя за вымышленного вами Андрея Проскурина. Такое, в принципе, возможно, однако…
– Хватит. – Андрей поднялся. – Я хочу отдохнуть. Давайте продолжим беседу завтра.
Консультант заметно оживился. По всей видимости, все эти препирания ему самому чертовски надоели. Он нажал вмонтированную в стол кнопку, в дверях появился санитар, и Андрей в его сопровождении отправился обратно в палату.
Долго петляли по пустым коридорам, поднимались по лестнице вверх, спускались на лифте вниз. Наконец санитар остановился, открыл одну из множества дверей и знаком показал Андрею, чтобы тот заходил.
