Здравствуй, дедушка Кощей!

– Вашество? – бухгалтерша перевела тяжелый взгляд на Кощея.

– Скромничает Федька, – отечески улыбнулся мне царь-батюшка. – Это, Агриппинушка, всё его рук дело. Сам задумал, сам разработал, доклад предоставил. Мы тут с Михалычем посовещались, побранили его, конечно за самовольство и самодурство, но в целом идею одобрили. А уж окончательно – тебе решать, золотце ты наше.

– Ну, если Федька придумал, – золотце тяжело поднялось с кресла, – так тому и быть. Пока ты, Вашество по тюрягам прохлаждался, Федька тут с умом правил, казне большой прибыток принёс, верю я ему. А свадьба… Жаль, конечно, да ить не в свадьбе дело.

Что и всё? Уговорили? А столько дрожали, дёргались…

Я взглянул на мило мне улыбающихся Кощея с Михалычем и резво вскочил:

– Агриппина Падловна, а позвольте я вам дверь открою? Да и провожу вас. Нет-нет, даже не возражайте – это такая честь для меня! Вот сюда, пожалуйста. Осторожнее, на пингвина не наступите, поскользнётесь еще, не дай боги!

Едва сдержавшись не показать язык царю-батюшке, я выскользнул из кабинета, ухватив под руку нашу главбухшу. Погуляю с часок, а эти два старых садиста к тому времени и успокоятся.

* * *

Дворцовый народ с энтузиазмом принял весть о свадьбе. Только вчера мы уговаривали бухгалтершу устроить скромную свадьбу, а сегодня весь дворец уже трясло как Аристофана после масштабной попойки.

Кухня работала круглосуточно с привлечением помощников из других отделов. Иван Палыч, взмыленный, но гордый, одной рукой выравнивал крем на свадебном торте, другой держал за штанишки трепыхающихся в воздухе Тишку и Гришку, укоризненно выговаривая Михалычу:

– Ну, мон шер Михалыч, сделайте уже милость – избавьте кухню хотя бы на сутки от ваших воспитанников! Едва я начал наносить крем на другую сторону торта, как ваши питомцы слизали крем с этой.

Михалыч смущенно крякнул и погрозил пальцем бесенятам:

– Ужо паразиты вернемси в Канцелярию, будет вам и кремом по заднице и тортом по рогам!

Паразиты обиженно заверещали, знаками показывая, что они только хотели помочь, да и вообще шли мимо по важным хозяйственным делам, а тут их схватили, оклеветали и все кулинарные неудачи решили замаскировать, бесстыдно оболгав маленьких ангелочков.

Иван Палыч возмущенно вручил ангелочков Михалычу и те сразу же залезли ему на плечи и яростно запищали в уши, тыкая пальцами в шеф-повара.

– Дорогой мой мсье Аристофан, – развернулся Иван Палыч к нетерпеливо топчущемуся рядом бесу с большой бутылью мутного самогона, – поверьте мне на слово, что пропитывать торт нужно коньяком или ромом. И добавлять самогон в крем тоже не надо. И в качестве украшения мы вашу бутыль сверху ставить не будем. И вообще, – шеф-повар увидел меня и просиял: – Фёдор Васильевич, ну хоть вы объясните этим добровольным помощникам, что я сам прекрасно справлюсь с подготовкой свадебного стола!

– Достали, Иван Палыч? – посочувствовал я.

– Не то слово, – вздохнул он, откладывая лопаточку для крема. – Стоит только отвернуться, как все эти специалисты тут же начинают вносить изменения в блюда. Вот, ваша мадмуазель Марселина, к примеру, всего полчаса назад была замечена в выковыривании из салата с куропатками этих самых несчастных куропаток. Ей, видите ли, мясо нельзя, а салатика очень хочется, вот она и решила заменить птицу на репу. На репу! Представляете?! А час назад коллеги вашего Аристофана притащили на кухню связанного дворецкого, ну этого славного малого – Гюнтера. Его, оказывается, необходимо поместить в торт, чтобы в разгар пиршества, он выскочил из него на радость жениху, – Иван Палыч наклонился ко мне и спросил шёпотом: – А что, наш бравый мсье Калымдай он тоже того… имеет определенные склонности к мужскому полу?

– Ну что вы, Иван Палыч, – я показал Аристофану кулак. – Это у бесов шутки такие оригинальные. А возможно, они надеялись на то, что вы еще не ставили торт в печь и решили насладиться воплями Гюнтера, запекаемого живьём. Бесы…

Шеф-повар вздохнул, а я развернулся к присутствующим:

– Кухня продолжает работу, а все остальные, не причисленные к кулинарным работникам, сейчас отправляются на чистку сортиров, как потенциальные бездельники. И никаких возражений! На кухне ошиваться у вас время есть, а поработать… Куда же вы, господа?.. Ну, вот Иван Палыч, – я проводил взглядом улепетывающих с кухни креативщиков, – работайте спокойно. А на случай подобных инцидентов, я сейчас пришлю вам пару скелетов с пищалями – будут охранять ваш покой.

– Премного благодарен, Федор Васильевич, – улыбнулся шеф-повар, – однако не спешите уходить. Попробуйте-ка, – он мазнул кусочек хлеба тонким слоем соуса, – очередной вариант вашего майонеза.

– М-м-м?.. – я закинул кусочек в рот и тщательно пережёвывал, стараясь вникнуть во вкус. – О! Иван Палыч, вы – гений! Ура! Наконец-то то, что нужно получилось! Ну, всё, будет у нас настоящий оливье на новогодний стол!

– Отлично, Фёдор Васильевич, я зафиксирую этот рецепт и будем действовать строго по нему.

В коридорах сегодня тоже было оживлённо. В обе стороны сновали придворные, суетливо таща, кто стулья, кто столы, а большинство просто неслось по каким-то особо важным делам. Даже меня пару раз чуть не сбили с ног. Ладно, прощаю. В тронном зале столы уже поставили буквой «П» и сейчас накрывали их скатертью и расставляли лавки. Нарядная ёлка, хоть и не очень подходила к свадебному пиру, но смотрелась торжественно и красиво.

– Батюшка! – будто из-под земли выскочила Елька. – А не гоже так! А плакатик мы повесили, а он таперя не тот! А енто же позор на весь мир, а особливо – на твою голову, кормилец!

Я оглянулся. Ну да, «С Новым годом!» совсем уж не к месту.

– Давай, Елька, рысью, снимай эту надпись и вешай новую. Напиши… Ой, да что угодно, лишь бы по поводу. Ну, там, «Поздравляем молодожёнов» или «Тамарка + Калымдай = сто детей». Давай действуй, короче.

Юная кикимора восторженно взвизгнула, закивала и унеслась, а я, еще раз окинув начальственным взглядом зал, направился к себе в Канцелярию.

В Канцелярии Маша с Олёной тихо хихикали, зарывшись в ворох каких-то ленточек, тряпочек, бантиков и прочих женских кошмаров. Даже знать не хочу, что это такое. Остальных не было, только бесенята возмущенно скакали по моему креслу, требуя мультиков, да Дизель сидел на диване, с любопытством листая журнал «Здоровье» за 1983 год, уж и не знаю каким чудом попавший в мой фургончик. А вот Михалыч, вопреки своему обыкновению, не суетился с чашками-ложками, а мрачно сидел за столом, подперев подбородок двумя кулаками.

– Ты чего, деда? – удивился я. – Блины подгорели?

Михалыч только покосился на меня, вздохнул и не ответил. Это уже серьёзно.

– Дед, да что случилось-то? Опять я чего накосячил и не заметил, а теперь всем разгребать придётся?

– Стал бы я горевать по пустякам, – отмахнулся дед. – К твоим огрехам я уже ить и привык, почитай кажный день за тобой подчищать приходитси.

– Ну, спасибо, – обиделся я. – А чего тогда такой хмурый, будто сейф вскрыть не смог?

– Щаз и ты хмурый будешь, внучек, – пообещал Михалыч. – Ты про подарки молодым не забыл?

– Ой, блин… Забыл, деда. Так не беда, думаю. Сейчас смотаемся в Лукошкино, да подберем что-нибудь.

– Что-нибудь, это ты Кощею-батюшке будешь на день рождения дарить, а полковнику нашему надо особый подарок подыскать.

– Согласен. Тамарке-то мы какую-нибудь безделушку откопаем из тех драгоценностей, что ты в замке фон Дракхена спёр, а вот Калымдаю… А что он любит?

– Воевать он любит. Тамарку любит. Кощеюшку обожает, – начал перечислять дед, загибая пальцы, – выпить и закусить не дурак, коней любить должён, как шамахан по крови…

– Стой, деда! Оружие! Давай ему поищем классный меч или лук какой навороченный?

Михалыч задумался на секунду, а потом просиял:

– Ну, весь в меня! От учу я, учу тебя днями и ночами, а только таперича вижу, что не зря я на тебя всю жизнь свою скорбную потратил!

– Да ладно тебе, деда… Давай одевайся тогда, пошли в Лукошкино.

– Не, внучек, ничего мы там хорошего не найдем. Нам же не абы какая железяка нужна. Нам надоть подарок достать такой, чтобы полковник наш зарыдал от счастья, а все вокруг в обморок попадали от зависти!

– А ты тут же и карманы всем обчистишь, – хихикнул я.

– Да тьфу на тебя, внучек! – отмахнулся дед. – Хотя мыслишь ты в правильном направлении.

– Деда, а где тогда такое оружие прикупить можно? Можно в Японию смотаться быстренько – ихние катаны, говорят, классные. Ты по-японски как, говоришь? А то я не очень.

– С чего бы енто нам подарки вдруг покупать? – удивился Михалыч. – Купить енто любой дурак сможет, а нам надо добыть.

– В смысле – украсть?

– В смысле, внучек, в смысле, – покивал дед. – Уважить полковника надо, расстараться, смекалку проявить, под пулями походить, от сабли вострой увернуться, прямо с плахи сбежать, из петли вывернутьси…

– Деда! Михалыч, ау?! – с трудом прервал я замечтавшегося деда. – Ты, конечно, как знаешь, а меня что-то такие перспективы не радуют. Поехали лучше в Японию или в Индию – там тоже вроде бы классное оружие делают.

– Увлекся, внучек, – смущенно протянул дед. – Но покупать мы ничего не будем! Нет в ентом ни шику европейского, ни удали нашей молодецкой!

– Ох, ну не знаю даже… А что тогда? Давай у Кощея его любимый меч… Ты чего бородой киваешь? Да я же пошутил! Дед, ты чего?! Да Кощей нас в порошок сотрёт, если мы у него меч стащим, а потом тот порошок с табаком смешает и скурит после завтрака!

Михалыч отмахнулся, а потом подмигнул и, наклонившись, зашептал:

– Пошли, Федька в оружейной у царя-батюшки пошарим!

– А у него и оружейная есть? Я только склады с оружием видел… А, ну в принципе должна быть, только я на неё почему-то ни разу не натыкался, даже не слышал про такую.

– А енто потому, внучек, – заговорщицки шептал дед, – что скрыта она ото всех, да защищена от любопытных и просто ворюг всяких.

– Да-а-а… – протянул я опасливо. – А может, ну её? Полезем, а она как шваркнет нас молнией или еще чем-нибудь.

– Не боись, внучек. Первым пойдешь и если тебя прихлопнет, то я уже пройду спокойно, да оружие добуду. Не останется полковник без подарка!

– Спасибо, дедушка, я тебя тоже люблю.

Должен сразу вам пояснить немного о местной морали и нравах. Украсть у царя – преступление, конечно. Но только в том случае, если поймают. А вот если не поймают, то уважение вам обеспечено. Фарт такой воровской, понимаете? Та самая удаль молодецкая. Причем, у своих красть нельзя. У короны – можно. Государственное, значит ничьё, то есть – общее. Знакомо, да? Так что, не связанные никакими морально-этическими запретами, мы с Михалычем пошли на дело.

– Деда, может не надо?

Мы стояли в тёмном закутке перед низенькой, массивной железной дверью. Добираться в этот потаённый уголок дворца, пришлось более получаса. Я бы сам ни за что не нашёл эту оружейную. Спасибо деду – он как гончая, принюхиваясь, прислушиваясь, а иногда и постукивая большим гвоздём по стенам, уверенно вёл меня к цели.

– Надо, Федя, надо, – хихикнул Михалыч.

Я по глупости показал как-то своим «Приключения Шурика» и теперь дед только и поджидал момента, чтобы с удовольствием процитировать это «надо, Федя», бр-р-р…

– Сейчас какой-нибудь проводок заденем и как взвоет сигнализация! – продолжал тихо паниковать я. – Кощей же прибьёт и на ордена наши, кровью и потом заработанные не посмотрит!

– А мы не будем ничего задевать, внучек, – сосредоточенно протянул дед, нагнувшись разглядывая замок. – Ага, знакомая конструкция. Давненько я такие не видел… Енто, внучек, сработал известный мастер, Поликарп Евстигнеевич, по прозванию Кувалда… – дед закопошился в своём кошеле, доставая какие-то хитрые железочки, крючки, отмычки. – Знатный мастер был. Ентому замку, Федь, ажно полторы тыщи лет, а посмотри – как новенький.

– Так давно? Надо же…

– Нам про Кувалду ишо в академии рассказывали, а с его работой я только лет через двадцать впервые столкнулси после выпуска, – дед присел на корточки и принялся ковырять замочную скважину своими железяками. – Талантливый мастер, ничего сказать не могу, – дед замер на секунду, потом поднатужился и замок громко щелкнул, – да только на любой хитрый замок, другой талант найдётси!

– Ну, деда, – я в восхищении развел руки в стороны, – даже слов подобрать от восторга не могу.

– Потом подберешь, внучек. Запишешь и мне отдашь в двух екземплярах… Пошли што ли?

Михалыч легонько толкнул дверь и та, тихо скрипнув, открылась на пару сантиметров, а я зажмурился – сейчас ка-а-ак долбанёт чем-нибудь! Не долбануло. Но защита сработала: дед, довольно улыбаясь, распахнул дверь и сделал шаг внутрь и тут же с дверного проёма в него метнулись зеленые светящиеся щупальца, оплели деда как домашнюю колбасу и приподняли над полом.

– Мать! – сказал дед.

– Мать! – согласился я с ужасом смотря на раскачивающегося на зеленых нитях деда.

– Чего смотришь, Федька?! – прохрипел дед. – Ныряй мимо ентих зеленых гадов внутрь!

– Чего-то не хочется, деда. А оно и меня схватит и будем мы тут вдвоём болтаться, как мухи в паутине. Я лучше к Кощею сбегаю, повинюсь, он тебя и освободит.

– Федька! Ныряй, кому говорю! Двоих ента зараза не удержит! Ныряй давай, пока оно меня пережёвывает!

– Оно тебя ест?! – взвизгнул я, оглядываясь в поисках чего-нибудь тяжелого. Да хоть вообще чего-нибудь. В отличие от обычного бардака в коридорах, в этом закутке не было ничего, кроме пыли.

– Да енто я к слову, внучек, не пугайси, – хмыкнул дед. – Давай, внучек, пролезай между веревками внутрь.

– Уф-ф-ф… Шуточки у тебя, – я присмотрел место, где щупальца находились наиболее далеко друг от друга, нагнулся и осторожно полез, перешагивая через отдельные отростки, стараясь не задеть ни один. Всё это сильно напоминало лазерную сигнализацию, ну, знаете, все эти пересекающиеся лазерные лучики, через которые надо пробраться, не тронув ни одного.

– Ты, внучек, будто Скайуокер по Звезде Смерти крадёшьси, – хмыкнул надо мной дед, – лезь, не бойся, оно не кусается.

– Да? – протянул я с сомнением и осторожно коснулся пальцем одного щупальца. И правда, не кусается и даже током не шибануло. Упругое и теплое. Ну, ладно, я брезгливо вытер палец о майку и уже более смело полез внутрь.

В оружейной было сыро, прохладно и совершенно темно. А где все эти факелы и горелки на треногах, которые обязательно присутствуют в вечно работающем состоянии по стенам и углам в любом порядочном подземелье или гробнице? Да уж, не Голливуд, недодумал тут царь-батюшка, антуража не хватает. Я включил фонарик на кольце и ахнул. Помещение было небольшим, ну так, комната десять на десять, но вся завалена грудами самого разнообразного оружия. Из большой кучи прямо передо мной высовывались рукояти мечей, сабель, торчали копья, высовывались изгибы луков. И таких куч было несколько, да и просто на полу совершенно бессистемно валялись всякие интересные штучки. На стенах оружие висело уже в более приличном виде, похожее на экспонаты музея. Глаза просто разбегались от этого изобилия.

Ухватив двумя руками рукоять меча, торчащего из кучи, я потянул его на себя. Здоровенный-то какой! И тяжелый.

– Попалось, чудище заморское?! – зловеще протянул я, замахиваясь мечом над головой.

Ну, попытался замахнуться, если честно. Выше пояса приподнять эту рельсу я не смог и с сожалением выпустил меч из рук и он, ехидно звякнув, рухнул обратно на гору оружия.

– О, а вот это мой размерчик! – я заметил висящую на стене шпагу. Натуральная такая, а-ля три мушкетера. Длинная, с рукоятью, защищенной округлой гардой, переплетенной металлическими пластинками.

– Господа, гвардейцы! – я как мог скопировал мушкетерскую стойку. – Я имею честь атаковать вас. Защищайтесь, канальи!

– Наигралси, внучек? – отрезвил меня голос деда.

– А? О, пардон, деда, увлёкся. Классная шпага, дед! Давай тоже возьмем? Я на ковер в Канцелярии повешу.

– Конечно, внучек. Пущай повесит до первого захода к нам Кощеюшки. А потом и ты рядом с ней висеть будешь.

– Вот всегда ты так, дед. Все мечты как партизаны поезда под откос пускаешь.

– Феденька, – ласково протянул Михалыч, – ты ежели нарезвилси, то поищи, паршивец около двери рычажок какой! Сколько мне еще тут висеть из-за тебя паразита?!

Я виновато повесил шпагу на место и направил луч фонарика на стену около двери:

– Тут никакого рычажка… А с этой стороны… Ого, ничего себе рычажок! Да это – рубильник какой-то на атомной электростанции!

– Вот и дёргай его, внучек, – проворчал дед, покачиваясь на щупальцах. – Сколько же можно над старыми людями издеватьси?

Ага, «дёргай». А если он не дёргается? А если я не Илья Муромец и даже не Алеша Попович? Пришлось подобрать боевой молот, точнее – молоток, и лупить им по рычагу, пока он не начал поддаваться и по сантиметру опускаться вниз.

– Уф-ф-ф… – сказал дед падая с полуметровой высоты, когда щупальца внезапно втянулись в косяк двери.

– А-а-а!!! – сказал я, устало роняя молоток прямо себе на кроссовок.

– Вот и славно, внучек, – подытожил операцию спасения дед. – Давай быстренько ищем подарок и пора дёру отсюдова давать. Мало ли какие тут ишо защитные ловушки. Может у Кощеюшки уже в башке колокольчик тренькает мол, грабят тебя, батюшка, высылай срочно рыцарей-зомби, порубить на кусочки воров удалых.

Тяжелые мечи, щиты, копья и булавы мы отвергли сразу. С луками, после недолгого спора, тоже не стали заморачиваться – мы оба особо в них не разбирались, а наобум выбрать дешёвку китайского производства не хотелось. В конце концов, Михалыч выудил из дальней кучи изогнутую саблю в ножнах. Рукоять, как и ножны, были отделаны драгоценными камнями, только не аляповато на показ, а строго так, солидно и в целом очень богато. Дед вытащил сверкнувший в луче фонарика клинок и лихо завертел им над головой. Лезвие со свистом разрезало воздух, дед задорно скалился, а я, хихикая, отступил на пару шагов:

– Где это ты на шамахана учился, деда? Ловко как саблей вертишь. Тоже в академии учили?

– Жисть и не такому научит, – Михалыч прекратил баловаться и эффектно закинул саблю в ножны. – Тикаем, внучек, пока не началось.

* * *

До начала свадебной церемонии оставалось еще три часа, когда в Канцелярию ворвалась Елька и запрыгала на месте:

– А батюшка царь! А горе-то какое! А что случилося-то! А я сейчас вам как скажу!.. Ан, нет, не буду говорить, а то вы все тут и откинетесь от ужаса! А будет нам тогда не свадебка, а самые настоящие похороны! А хорошо, что уже еда наготовлена – на поминки сгодитси!

Мы только вздохнули, уже почти привыкнув к Елькиной манере вести разговор и продолжили заниматься своими делами. Успокоится – сама расскажет.

– А что же вам не интересно? – удивилась юная кикимора, не переставая подпрыгивать. – Али всё равно, что с другом вашим приключилося? А он, бедненький сейчас небось… А вы! А он… А бедный, несчастный Калымдай! – взвыла она напоследок.

– Калымдай? – насторожился я. – А что с ним?

– А нету! – торжествующе развела руки в стороны Елька. – А украли его, кровинушку нашу! А налетели из-за угла в чистом поле, да на конях вороных, да схватили жениха нашего! А передать велели, что без выкупа и не отдадут-то! А вот так вот, батюшка! – Елька топнула ногой и картинно подбоченилась.

Маша с Олёной хихикнули, Михалыч сплюнул и пошаркал за тряпкой, бесенята, не отрываясь от мультиков, одновременно подняли над спинкой кресла лапки с вытянутыми большими пальцами. А я… А я вздохнул:

– Это что, какие-то местные обычаи – женихов красть?

– Да чего только не крадут, внучек, – тоже вздохнул дед. – Что плохо лежит – обязательно свистнут.

– Так вроде бы невест крадут или я что-то путаю?

– Готовь денежку, внучек, – снова вздохнул дед.

Пришлось раскошеливаться, куда же деваться? Пять бутылок самогона, копченый окорок и горсть меди просвистели мимо нас в лапы бесстыжих вымогательниц, но Калымдай через полчасика был честно возвращен нам, смущенно ухмыляющийся и слегка помятый.

Организаторов похищения узнать не удалось, а вот непосредственным исполнителем выступила наша незабвенная бухгалтерша. Она просто приподняла полковника за шиворот, заломила ему руку за спину и заперла в какой-то каморке.

– Я же не идиот, – смущенно улыбался Калымдай, на вопрос почему же он не вырвался и не убежал? – Агриппина Падловна у меня сейчас фактически за тёщу выступает. Пускай дамы порезвятся, от меня не убудет.

Пока дед наглаживал Калымдаю его парадный мундир, я отправился к царю-батюшке, уточнить детали свадебной церемонии. Ну не в курсе я совершенно, как тут свадьбы проводят. В Лукошкино, да и на всей Руси, в принципе понятно. Сваты пьянствуют, друг к другу ездят, выкупы там всякие и прочие обряды, а потом венчание в церкви и пир горой. А у Кощея как? Понятно, что ни о каком венчании и речи нет. Может быть, шамаханский шаман должен тут дискотеку зажечь со своими шаманскими плясками? Ничего, сейчас царь-батюшка мне всё разъяснит.

Не разъяснил.

Царь-батюшка находился в последней стадии сурового самогонного отравления. На полу кабинета, свернувшись калачиком, уютно похрапывала Елька в окружении четырех аккуратно поставленных вокруг нее знакомых бутылей самогона. Через пятую, наполовину пустую, на меня пристально всматривался глаз царя-батюшки, тогда как второй глаз был закрыт. Ароматы в воздухе плавали ещё те.

– Здрасте, Ваше Величество, – машинально пробормотал я.

– Брфрым фыбрумым врубым! – вежливо кивнул Кощей.

– И вам того же… Гюнтер!

В кабинет шагнул дворецкий и я вопросительно указал взглядом на царя-батюшку. Гюнтер вздохнул и развел руками. И никаких слов не надо.

– Гюнтер, через час уже церемония, хоть ты мне объясни, как у вас тут во дворце свадьбы проводят?

Гюнтер снова вздохнул, потыкал себя пальцем в горло и пожал плечами.

– Говорить не можешь?

Кивок.

– Мороженного обожрался?

Недоуменный взгляд и кивок в сторону Кощея.

– Аллергия на самогон, горло распухло?

Гюнтер указал пальцем на Кощея, потом на себя, а потом разыграл милую сценку «Отелло душит Дездемону за вегетарианский борщ».

– Царь-батюшка придушил?

Кивок.

– Ох, ладно, – знать не хочу какие у них тут развлечения со скуки. – Так что со свадьбой?

Пожатие плечами.

– В смысле – не знаешь? Никогда тебя на свадьбы не приглашали?

Кивок.

– Это за вредность или за противный образ жизни?.. Не надо, не отвечай. А кто про свадьбы знать может?

Гюнтер помотал головой.

– В смысле – никто? У вас тут что, свадеб не бывает?

Гюнтер облегченно вздохнул мол, дошло наконец-то и кивнул.

– Весело… Слушай, ну царя-батюшку хоть немного надо себя в чувство привести. Без него вообще никак. Займись, а?

Гюнтер кивнул в последний раз, а я в глубокой задумчивости вышел из кабинета, по пути машинально почесав гребень на голове змеепингвина, топчущегося на коврике у дверей.

– Деда, а как тут свадьбы… – ворвался я в Канцелярию и тут же осёкся, увидев заинтересованный взгляд Калымдая. Ну не расспрашивать же при женихе, как вообще свадьбы проводят? – Я говорю, свадьбы тут масштабные, наверное, бывают, да?

– Да кто их, внучек, – пожал плечами дед, близоруко щурясь, колдуя над иголкой с ниткой, – вот сегодня и посмотрим.

Жаль, инета нет. Уверен, что введи в Яндекс запрос типа «Как проводят свадьбы во дворце Кощея», я получил бы несколько миллионов ответов. А, ладно, что я – дурнее Яндекса? Разберемся по ходу действия.

* * *

Разбираться толком не получилось и именно из-за действия. А действовать пришлось быстро. В итоге, забегая вперед скажу, что свадьба получилась живенькая, весёлая, без всяких этих ужасных обрядов, которые так ненавидели мы с Калымдаем и на которых так настаивали наши девчонки. Главное – жених с невестой остались довольными.

Убитых тоже не было. По крайней мере, мне о таких не докладывали.

А теперь, дамы приготовьте платочки, кавалеры стисните зубы и кулаки – мы начинаем торжественную церемонию!

Которую, как оказалось, проводить было негде. Тронный зал-то уже заставили весь пиршественными столами, да еще и моя разлапистая ёлка посредине. Зато плакат почти на половину зала получился отличный, красивый и яркий:

«КАЛЫДАЙ В НАТУРЕ! ТАМАРКА ВАЩЕ НИШТЯК! СВАДЬБА БЛИН!»

Орфография у Аристофана хромает, конечно, но в целом душевно и с чувством. Всё равно переделывать некогда.

Царя-батюшку, не пожелавшего расстаться с остатками самогона в большой бутыли, водрузили на трон (на мой трон, кстати!) и он рассеяно пялился куда-то вдаль, раскачиваясь в такт песенке, которую мурлыкал себе под нос:

Волчик полюшком бежал,

Ай люли, ай люли,

Громко песенку орал,

Ай люли, ай люли,

Его зайчик повстречал,