Король Дебрей

– Ладно, не будем.

Я выдохнула.

На обратном пути я все же решилась спросить: – Ты бы правда сделала это?

Та покачала головой.

– Может быть. Меня ничего не останавливает.

«Интересно, что тогда останавливает меня?» – подумала я.

***

Весь следующий вечер я провела в этих размышлениях.

Посоветовавшись с бабушкой, я решила утром пойти к Боре и разъяснить всю ситуацию. Да, это абсурд. Я знала, что из этого ничего не получится, хоть кол человеку в грудь вбей. Тем не менее, будто по велению всевышней судьбы моему плану было не дано сбыться.

Умерла хозяйка домика на опушке…

***

Я, разгоняясь на велосипеде, спешила проводить ее в последний путь, наспех надев первое, что попалось под руку, лишь бы черного цвета.

Все длилось не так уж долго. Несколько человек, куча детворы, сколоченный деревянный гроб на деньги неравнодушных соседей и такой же надмогильный крест.

Сердце сжималось в груди, но слез не было. Все будто выплакано.

Дети тоже не плакали. Никто не выражал скорби.

Я медленно шла домой, волоча с собой велосипед. Дойдя до опушки, я внимательно рассмотрела дом. Теперь он окончательно опустел. Были слышны громкие кудахтанья квочек, но они снова предоставлены сами себе. Правда, прежнего самоуправства в них уже не было. Да, они носились, чувствуя тревогу, но в пределах дозволенной им территории. Ланселот же поникла совсем. Она, как и раньше, просто сидела в тени, но теперь преисполненная не злостью, а печалью.

«Надо будет покормить их» – подумала я.

Обернувшись, я увидела Артура.

– Я опоздал.

– Не страшно. Главное, что ты о ней помнишь.

– Тебе тоже дети сказали?

– Ага.

– Понятно…

Он стоял в растерянности. Наверное, для него эта ситуация в новинку.

– Что-то случилось?

– Ничего важного. Просто папа приезжал.

– Вот как?

Он кивнул: – Знаешь, я, наверное,… кхм… ты как?

Я пожала плечами. – Грустно.

– И мне.

– Пойдем на пруд посмотрим?

Он согласился.

С последнего похода почти ничего не изменилось, разве что наросло больше травы и вокруг лежало немного мусора. Артур собирал все это с невозмутимым лицом.

Я хотела сказать ему, что это бесполезно, но не стала. Настроение не то.

– А зачем он приезжал?

Артур с шумом выдохнул и покачал головой.

Понятно, что ничего не понятно.

– Он забирает тебя? – Это было первое, что пришло мне в голову.

Артур кивнул. – Узнал, чем я тут занимаюсь, видимо бабушка догадалась, что ты не к Марине ходишь. Говорит, что мне тут не место.

Я всхлипнула. Так и думала, что добром это не кончится.

– Эй, все в порядке?

– Да, просто… Что-то во мне надломилось.

***

В последнее время я стала делиться с бабушкой многими вещами. Она заметно помолодела в моих глазах за эти три месяца. Я даже рассказала о дяде Алике и его необоснованной обиде.

– Маленький мальчик. – Произнесла она вердикт, ни разу не усомнившись в своем мнении.

– А я – похожа на маленькую девочку?

Она задумалась: – Для меня – ты всегда маленькая девочка.

– Нет, бабуль, давай объективнее.

– Ну, внешне – похожа.

– А внутренне?

– А внутренне мы все дети.

– Какая жалость. Я так надеялась услышать что-то противоположное.

Она посмеялась. – Чего ты горюешь? Из-за дяди или из-за меня?

Я покачала головой. – Артур уезжает.

– Ох…

– Мне кажется, что когда он уедет, все встанет на круги своя. Жизнь будет такой же, как и раньше. Мать снова будет внушать мне о вреде противоположного пола. Дядя Алик приедет и не будет слушать меня. Ты… ты снова замкнешься, а о других я вообще молчу. Все плохо, ба. Ничего не меняется. Я тоже не меняюсь.

Бабушка поправила шаль.

– Ну, на мой счет, я бы не была так уверена. – С улыбкой ответила она. – Ну, а за маму твою я теперь в ответе. Так что не так уж и ничего не меняется. Что касается других – это вопрос времени. Главное, что у тебя есть ты. У многих этого не достает, поверь мне. Знаешь, что я думаю? Дядя твой вернется. Снова придет, как всякий ребенок. Может еще и прощенья попросит.

– О нет, не попросит. Он – птица гордая.

– Ежик тоже птица гордая, как говорили в моем детстве, пока не пнешь – не взлетит.

Я посмеялась.

Что-то резко перевернулось в моей голове, словно резко упало давление. Ладони вспотели, на лбу выступила испарина. Осознание предстоящей неизвестности отравляло мое существование. Я не хочу идти в школу, зная, что этот год будет таким, как и прошлый.

– Бабуль, а если мне будет плохо, я могу всегда так разговаривать с тобой?

Она отрицательно покачала головой.

– Плохо не будет. Все самое худшее уже позади.

***

Оставались последние две недели лета.

Мы просто бродили по окраине, почти ни о чем не рассуждая. Каждый день мы кормили куриц и смотрели на недотрогу. Она стреляла, но не так резво. Еще рано.

Артур выглядел не менее поникшим.

– Я тут подумала… Если я смогу починить курятник, может, мне забрать тех куриц себе?

Он оживился: – Тебе помочь?

– Не стоит. Там просто крыша обвалена, ее можно сеткой накрыть. В дедушкином сарае найдется. Да и гвозди тоже остались.

– Отлично. И каждодневные визиты не понадобятся.

Я невесело улыбнулась.

К нам навстречу шел Боря. Вот уж этого я никак не могла ожидать. С другой стороны – на ловца и зверь бежит. Когда-нибудь это должно было произойти.

Тревожность не покидала меня.

Правда, он прошел мимо нас, не забыв одарить меня презрительным взглядом.

Я подумала: «Серьезно? То есть… все вот так просто? Человек даже не пытается никак выйти на контакт? Он настолько не хочет ничего решать?»

Подло. Нет слов.

– Значит, мы только исподтишка можем действовать? – Крикнула я ему вслед.

Он не обернулся.

– Это тот, что надпись написал?

– Ага. – Ответила я Артуру, поджав губу до крови.

Ох, как бы я хотела настучать ему по голове, но знаю, что не смогу.

– Иди домой. – Негромко сказал Артур, не отводя взгляд от фигуры, что вот-вот уйдет за горизонт.

– Что ты…

– Доверься мне.

Не дождавшись моего ответа, он пошел вслед за ним.

Я же стояла столбом. «Пойти или не пойти?… Нет, больше в стороне оставаться нельзя. Я не могу помочь Алисе, так может, Артуру хотя бы помогу?»

И я уже шагнула вперед, но что-то остановило меня.

Я представила, как бабушка, что оказалась позади, крикнула мне: – Иди сюда.

Меня впечатляли ее частые прогулки, поэтому теперь я могла ее увидеть где угодно. Все-таки, факт того, что бабушка вышла в свет – имеет свои побочные эффекты.

В моей фантазии она была непоколебима, как тогда, с матерью: – Ты не можешь исправить все на свете.

– Но… но бабушка! – Говорю я ей: – Они же поубивают друг друга!

– Нет, не поубивают. У них кишка тонка.

Меня окатывает неприятным ветерком в лицо.

– Что ты такое говоришь?!

– Хорошо, иди. Но с твоим присутствием ничего не изменится.

– Но…

– Не могу понять, ты ему не доверяешь?

Я опускаю руки.

– Может, я хотя бы тут подожду?

– Может. – Она снова одаряет меня светлой улыбкой. – Дай им шанс. Если будет хуже – это их опыт, не твой.

Поднимался сильный ветер, разбрасывая по воздуху семена одуванчиков. Я уже и забыла, что почти все отцвело. Желтых цветов давно и в помине не было. Да, приближалась осень, это не остановить. Теперь наступала пора желтых листьев. На душе и без того было много тоски.

Вдоль дороги все еще проступала зелень.

Недолго думая, я сняла кроссовки и медленно шла навстречу к ним.

Закрыла глаза. Втянула свежий воздух. Я чувствовала ступнями прохладу. Это было не совсем то ощущение, что в детстве, но зато создавало новое. Безмятежность, которая отдавалась в сердце беспокойством. Ожидание чего-то далекого и близкого одновременно. Чувственный опыт, напоминающий мне о том, что я все еще живой человек, пусть и ребенок для кого-то. Неблагодарная дочь, непонимающая соседка, глупая племянница, ненавистная падчерица и бестолковая ученица. Все это – грани одной меня. Но… я всегда была другом. Не Ринкой, не Ринушкой, не Риночкой. Риной. Другом. Хорошим другом. Надежным. Человеком, которому можно было доверить самое сокровенное. Лампочкой, которая горит. Которая может поменяться. Которая может выкрутиться из чего угодно.

Чувство приобретенного смысла пронзило меня. Я знаю, что должна делать. Я должна следовать здравому смыслу, а не чьему-то убеждению. Никакая порода не должна останавливать меня.

Забыв про обувь, я побежала навстречу. По пути я натыкалась на мелкие камни, но боль подавлялась. Больше ничего не должно помешать мне.

Артур шел мне навстречу. Целый и невредимый.

Я была так взволнована, что не смогла скрыть дрожь. Уверенность в том, что Боря сможет причинить ему зло прочно засела в моей голове, а потому эта картина ошеломила меня.

– Что произошло?!

Он с удивлением посмотрел на меня. Секунду спустя он непринужденно улыбнулся и пожал плечами: – Поговорили.

Ну, вот опять… Что вы все такое говорите?!

– О чем?!

Как бы я его не выпрашивала, так ничего добиться не смогла. Ни единого слова.

***

Далее я просто утрированно объясню то, что рассказывала Марина. Правда, тоже не без «боя».

Я (говорит Артур) догнал его и попросил объясниться.

Боря со злостью поглядывал на меня, но отвечать даже не думал. Плохо дело…

– Понимаешь, мне не нравится то, как ты обращаешься к Рине.

– Ты – никто. Я не обязан перед тобой оправдываться.

Это обидело меня.

– Я-то может и никто, но она – мой друг. Я не отстану от тебя, пока не извинишься перед ней.

– Делай что хочешь, это моя точка зрения, и я ее выразил.

– Даже если она неправильная?

– Пф, все верно.

– Нет.

Он повернулся ко мне.

– В глаз хочешь?

Я печально выдохнул. Что ж, это следовало ожидать.

– Если это твоя точка зрения – давай. Вот, стою. Только не трогай Рину.

Он смотрел на меня, как на умалишенного.

– Тебе жить надоело?

Какой странный вопрос. – Нет, – говорю я: – … пожить всем хочется. Я – не исключение.

– Так вали отсюда!

– Говорю же, не свалю.

Когда он замахнулся, я просто зажмурил глаза. Даже на шаг отойти не смел. Получить леща было страшно, но отойти от своих убеждений – позорно. Отец всегда учил меня держать слово и не обещать того, что не сможешь сделать. Мама тоже, но в более мягкой форме. Так получился я – упертый идиот по имени Артур, рожденный в убеждении, что все узлы должны распутаться.

– Тебе зачем она сдалась? – Услышал я, когда понял, что удара не последует.

– Ну, она… интересный человек.

– Чего?! Ринка? Интересная? Че, дурак, что ли?

Вот сейчас я обиделся окончательно.

– Сам дурак. И не лечишься.

Он замахнулся еще раз, я просто опустил глаза в пол, а удара все еще не было.

– Ну, так что? – Сказал я, выждав паузу: – Давай, я – беззащитен.

Но он продолжал стоять с поднятым в воздухе кулаком. Я даже перестал волноваться.

– Так может, попробуешь попросить прощения?

– Нет!

Он все-таки сделала замах, но я сам того не понимая, увернулся. Видимо инстинкт сильнее убеждений.

– Почему нет? Что она такое сделала?

Боря хотел что-то ответить, но было видно, что толкового аргумента у него просто не было. Была его личная идеология, собственные взгляды, которые он сам себе придумал и считал правильными. Когда-то мама рассказывала мне, кто такие «нонконформисты». Наверное, он пытался быть таким человеком. Точнее, не быть таким как все. Иронично.

– Наверное, ответов я не дождусь. Жаль. А надпись я, кстати, стер.

– Пф, я новую напишу.

– Напиши, и все будут знать кто она.

– Ага.

– Кто она по ТВОЕМУ мнению.

– Да!

– Твое мнение очень важно для общества, не так ли?

– …

– Тебя все прислушиваются, с тобой все советуются. Тебя наверняка считают очень умным и начитанным, ведь в тебе нет никакого лукавства. Ты – велик, тобой восхищаются. Ты – не серая толпа, ты ей главенствуешь.

– Что ты несе…

– А главное – тебя все любят и хотят с тобой дружить.

– Ты хоть сам понял, что ты сказал?

Но я развернулся. Да, Рина была права, общаться с толстокожими людьми – тяжкий труд. Я даже почувствовал себя уставшим.

– Потренируй чувство юмора и иронию. Думаю, это поможет. А перед Риной все-таки извинись, ладно? Ей, итак, несладко живется, а тут твои ярлыки еще. Короче, задумайся, а я – пошел.

Я даже на минуту подумал, что он будет следовать за мной, но нет. Может, стоял, обдумывая, а может, нет. Честно говоря, было все равно, лишь бы мои слова не пролетели мимо его ушей. Что б я делал без Марины…

– Да-да, именно так и сказал: «Что б я делал без Марины». Клянусь, у меня замечательный племянник. – Не сдерживая смеха, говорила она.

Глава 11

Я каждый день поглядывала на соседний домик. Ни Алисы, ни ее мамы слышно не было.

Заимев привычку просыпаться пораньше, я стала прогуливаться по внутреннему дворику босиком и размышлять о всяком.

Когда мама уходила на работу, я уже сидела на террасе, пила чай и пыталась хоть что-нибудь выслушать. До моих ушей доносились лишь крики петухов из дальних домов. Кукареканье напоминало мне о моих планах. Я выжидала время, чтобы продолжить чинить курятник.

Мама со мной не разговаривала. Да и мне ей нечего было рассказать. Быть может, если б я была младше, я сделала попытку начать все заново, но сейчас мы два взрослых человека. Мы можем сгладить угол, но и его сточило большое количество утекшей воды.

Сейчас я больше корила себя за то, что ничего не сделала для подруги (пусть и бывшей), когда та нуждалась в помощи. Да, в моей голове мелькали ужасные мысли о собственной корысти, мелочности и нежелании помогать тем, кто сам закапывает меня. Я знаю, что я – не добрая. Я специально отодвигала их в сторону. Я думала об этом, потому что могу. Не все желания и поступки имеют цель. Некоторые вещи просто должны быть сделанными хоть кем-то.

Однако тишина прерывалась лишь стуками молотка.

***

– Я 31-ого уеду. – Сказал Артур, не поднимая взгляда. – Придешь проводить меня?

Я пыталась изобразить хоть какое-то подобие улыбки.

– Конечно, приду.

В конце концов, он уезжает не навсегда. Мы будем приезжать друг к другу, хотя бы раз в месяц. Так мы договорились.

– Слушай, – продолжила я: – … как же так получилось? Почему все так внезапно поменялось?

Он пожал плечами.

– Решение папы.

– Ну, как же… – Меня накрыло такой досадой, что скрывать свои чувства была не в состоянии. – Тебе ведь здесь нравится. Разве не так? Ты никак не можешь повлиять на ситуацию? Для чего тогда все это было?

– Я тоже думал об этом и пришел к печальному выводу.

– Какому?

– И всего есть предел.

У меня словно резко упало давление. Внезапное чувство потери реальности. Ты как мешок с жидкостью, мирно стоявший на столе, и тут тебя уронили с поверхности.

– Что это значит?

– Когда папа привез меня сюда, я уже тогда понял: меня отдали на лето к бабушке. Он ни за что не допустил бы, чтобы я рос здесь. Захолустное место.

Я тяжело вздохнула.

– Это по его мнению… – Быстро поправил он, но я не была обижена.

– Я знаю. Ты не мог так подумать.

Правда, мои слова его не утешили. Он беспокоился за мои чувства, это придавало мне сил.

– 3 дня, значит. Ну, что ж, у нас есть время погулять!

***

Этим же вечером я закончила починку. Курятник получился неказистым, но все-таки функциональным. Увы, нет под рукой дяди Алика, когда он так нужен. Может, он помог бы мне. Но с другой стороны, некоторые проблемы можно решить и в одиночку.

– Та-да! – Торжественно объявила я следующим утром, показывая Артуру экспонат: – Ну, как тебе?

– Выглядит… странно, но интересно. Знаешь, как арт-хаусное кино.

– Какой кошмар. Я люблю романтические комедии.

Он посмеялся. – Ну, не знаю как насчет романтики, а комедии теперь будет достаточно.

– Да уж, гнаться за курицами та еще шутка. Даже не знаю, как я их сейчас собирать буду, они уже привыкли к той кормушке. Главное, не забыть включить бодрую музыку на фоне.

– О, насчет этого даже не беспокойся.

– А?

– У меня для тебя сюрприз!

Я удивилась, но выпрашивать о чем идет речь не стала. Сюрприз так сюрприз. Он должен быть неожиданным, а главное – приятным.

Дойдя до опустевшего дома, подарки не заставили себя ждать. Все курицы стояли в ряд. У каждой на боку была приклеена бумажка с цифрой. Все пронумерованы от 1 до 12.

– А ты и, правда, повелитель! – Не скрывая восторга, воскликнула я. – Так можешь только ты! И никто другой! Кто же теперь тебя заменит?

Он улыбнулся. – Подожди, это еще не все. Посмотри внимательнее.

Сначала я растерялась, но после пригляделась.

1… 2… 4… Не было курицы с цифрой «3».

Я посчитала их. Да, в ряду было 11.

– А где третья?

Артур не смог сдержать смеха: – А ты найди!

Третьей курицей оказалась та самая, что я нарекла Ланселотом. Она сидела нахлобученная позади курятника, правда цифры на ней не было. Может, Артур специально не стал нумеровать ее, дабы сохранить интригу, а может просто рубец давал о себе знать.

– Ну, что, квока, пошли?

Она не поднимала головы. Сидела с недовольным видом, отказываясь принимать дивный новый мир и ее устав.

– Знаю, что не хочешь. Я тоже много чего не хочу, но надо как-то идти вперед и жить дальше. У меня совсем неплохо, может, тебе понравится.

В ответ на это Ланселот еще немного поерзала на месте, но все-таки встала и пошла.

«Удивительный мир, даже птицы, лишенные полета, понимают больше, чем окружающие нас люди».

***

Этим вечером я твердо решила поговорить с Алисой.

Возможно, я ничего не добьюсь. Возможно, я сделаю только хуже, но молчать – нет больше сил. Если она послушает меня – закрою гештальты, в противном случае – это послужит мне уроком. Таким образом, что так, что сяк – я перестану цепляться за нее и за наше прошлое.

Я сидела у крыльца и вязала. Все было тихо.

Когда начало темнеть, я забила на ожидание и пошла к соседскому крыльцу. Прислушалась. Ничего, даже отдаленно напоминающее разговор, не было.

Я позвонила в звонок.

– Кто там? – Отозвалась Алисина мать, стоявшая у дверей. – Рина, ты?

Она и по сей день такая же зоркая, как и раньше. Когда мы уходили с Алисой на пруд, дабы совершить детскую шалость, она могла учуять нас за километр. По макушке доставалось обеим. Потом мне доставалось дополнительно от матери. Такова цена созревания «болотной орхидеи». Трогать ее стреляющими семечками плоды было увлекательно, но больно. Да и взрослым не понять.

– Я. Алиса дома?

– Нет твоей Алисы. Иди домой.

Она была в гневе. Немудрено, с таким-то рычащим голосом от оппонента, можно понять, что ты тут незваный гость. Будто что-то из животного мира. Отпугивающие маневры, о которых говорил Артур, наученный энциклопедиями.

– И все-таки, можно я…

– Нет!

Я стиснула кулаки.

Я снизошла до крика: – Мне очень нужно поговорить с ней!

Так были разбужены все соседские собаки.

Она спустилась по ступенькам и подошла к забору.

– Ее нет дома, понимаешь? – Сказала она спокойным тоном. Правда, напряжение не утихало. – Увидишь ее, скажи, пусть домой шурует. Я сама ее вторые сутки ищу.

Я судорожно выдохнула. «Как это… вторые сутки?»

У меня не было ни единой мысли, куда бы она могла пойти. Все шалаши, лазейки, заброшки – это все для нее в прошлом. Она не может снова укрываться там. Теперь у нее другие приоритеты, другие возможности.

Когда-то давно, после очередного побега, я спросила у нее: – «Почему ты каждый раз убегаешь? Мама ведь тебя все равно найдет. Ты захочешь есть, пить, и все вернется, как и прежде». Тогда до меня донеслись обрывки слов. Ее ответ прерывал гудящий ветер, закладывавший мои уши. Теперь я вспоминаю. «Что бы она искала меня»…

Искала…

Искала и нашла…

Сейчас она не может найти ее. Теперь она прячется в недоступных для нее местах. Если раньше наши частые прогулки – были для нее побегом от недостатка материнского внимания, сейчас она также продолжает прятаться, но теперь от жестокой реальности.

Самое страшное то, что я не хочу ее оправдывать. Я не могу подарить ей сочувствие, которое она так искала каждый день.

– Что с тобой?

Я очнулась. Я совсем позабыла, что все еще стою у калитки. Моя рука опиралась о решетчатый забор. На ее лице я отчетливо видела подлинное беспокойство. Я редко видела ее такой.

– Ты знаешь, где Алиса?

– Если б я только знала…

«… я бы сказала» – мысленно продолжила я. Так раньше и происходило. Я всегда находила Алису. Раньше как-то получалось угадывать ход ее мыслей. Поэтому, заметив находку, я бежала к ее матери.

Она сбежала не от нее. От меня.

С грустью вздохнув, она кивнула и вернулась домой.

Я впервые видела ее такой. Сожалеющей о чем-то.

***

Какое-то странное чувство охватило меня. Я упустила возможность – это так. Я не могу простить себе это. Тут что-то еще. Мне кажется, я влезла в шкуру своей матери. Игнорирование. Чертово игнорирование проблемы, которое погубило сразу двоих людей, да и меня в придачу.

«Ноги принесли» меня на 8-ую Заречную. Я хотела просто посмотреть на этот «холодный» домик. Теребить Артура не было смысла.

Около дома стояла машина. Не разбираюсь в названиях, но стоила она явно недешево.

«Должно быть, приехал его отец». Мое сердце замерло. Все тело стало таким ватным по ощущениям, что хотелось просто упасть посреди ухабистой дороги.

Я все-таки нашла в себе силы скрыться неподалеку в зарослях. Я даже отсюда слышала его бас. Он что-то обсуждал, но с кем – не понятно. Говорил он медленно, членораздельно. Такое произношение создавало впечатление сильного человека, но консервативного. Наверное, его нужно бояться. Если бы старичок Кромешный АД обладал хотя бы малой долей такого ораторского искусства, возможно, все в школе ходили по струнке.

Он вышел. Это был высокий, широкоплечий мужчина. Лица не разобрала, было довольно темно, а свет от фонаря выписывал только более устрашающие картины. Грубые черты лица, острый нос и опущенные брови. Какой-то злой маг, если играть в ассоциации.

Когда он уехал, в калитке показалась Марина.

– Подслушиваем? – Сказала она, когда я вышла из тени.

– Он громкий. Тут если не захочешь, все равно подслушаешь.

Она усмехнулась. – Ага. Тот еще камень, да?

«Булыжник» – хотела сказать я, но подумала, что это неуместно.

– Значит, так выглядит отец Артура? Скажу честно, рада, что он не пошел в него.

– Не, Артур копия матери. Она красавица кстати.

– Верю.

Я тяжело вздохнула.

– А ты не должна быть дома?

– Должна.

– Ты ко мне или к…

– Ни к кому.

– По привычке? Как на работу?

Я так и не придумала, что сострить в ответ. – Артур здесь не останется?

– Нет.

Мои глаза увлажнились. – Жаль.

– Здесь никто не останется.

– То есть?

– А вот так вот. Магия кончилась. Ровно в полночь карета превратится в тыкву, а замок после бала опустеет.

– Не поняла.

– Приходит осень, с ней умирает старая жизнь, чтобы дать дорогу новой.

Я уже ненавижу ее загадки. Только придумав остроумный упрек в ее сторону, я сделала акцент на слово «умирает».

Черт, а ведь тут и, правда, только умереть можно. Той одинокой бабушки уже не стало. Может, Алиса… тоже?

– Эй-эй! – Марина подхватила меня за руку. – Ты чего? Жизнь на этом не заканчивается.

«Да верно» – подумала я. Еще ничего не решено.

– На одной планете живем, – продолжила она: – …а это главное! Встретимся еще!

Я выпрямилась, вытирая еле заметные слезы.

– Ты в порядке?

– Да. – Ответила я. – Точнее нет. Много всего взвалилось в последнее время. Думала, покончу с одной проблемой – а тут вылезает другая, и так по очереди. Все не слава богу. Остается либо в болоте утопнуть, либо просто умереть.

– Ну ты чего? – Она тоже сделала взволнованный вид. – Я, конечно, плохой психолог, но все-таки, ты делаешь поспешные выводы. Проблемы никогда не заканчиваются, но иначе жить скучно, так ведь?

Я улыбнулась.

– Знаешь, я как-то сказала Артуру: «Как потонем – так всплывем». Кажется, раньше я была умнее.

– Раньше ты была ребенком. Теперь ты – человек. Человек, который просто живет свою жизнь, не смотря ни на что.

Я посмотрела в ее «теплые глаза».

– Это было приятно.

– Теперь так будет всегда. Всегда что-то плохое будет идти рука об руку с хорошим. Нет света без тени, нет дыма без огня. Хорошо сказано, да?

Я кивнула.

Беседа с ней придала мне сил. Есть вещи необратимые, но есть то, что можно исправить прямо сейчас.