Любовь с первой страницы

– Оли, давай уедем? Ну их, этих родителей. Я взял отпуск, у тебя закончилась ординатура. Может, махнем на Миконос и там отметим твой день рождения?

– Ты знаешь, какая там жара в августе?

– Не жарче, чем в этом аду. Ну хорошо, давай тогда в Эдинбург!

Она всхлипнула, потирая нос, и отпустила на шаг.

– Я не могу уехать.

У меня волосы встали дыбом на затылке. Значит, мне не показалось. Мы собрались у родителей не просто так.

– Что случилось?

– Я… я не собираюсь выходить на работу в частую клинику. Даже в Эдинбург обратно не вернусь.

– Ты решила бросить медицину? – в совершенной растерянности спросил я.

Оливия мечтала стать врачом с рождения. Она делала кардиограммы куклам, выписывала кроликам клубнику в качестве лекарства против глистов, заклеивала девяносто процентов моего тела пластырями от укусов комаров. И, конечно, мы все очень радовались, когда ей предложили работу в лучшей приватной клинике Шотландии.

– Нет! Ради этого я готова рискнуть всем!

– Тогда в чем дело?

Мне не нравилось стоять посреди спальни и не понимать, что происходит. Кто-то обидел мою сестру? Она забеременела от какого-то безответственного придурка? В клинике передумали? Господи, из кого мне надо вытрясти душу, чтобы все исправить?

Оливия перебирала пальцами волосы, перекинутые через одно плечо, и явно тянула время.

– Сразу после дня рождения я уезжаю в Африку по программе «Врачи без границ», – наконец призналась она. – Мою заявку одобрили.

Мне стало одновременно горячо и холодно.

– Ты уедешь из Шотландии?

Она кивнула.

– Но… – Я перебрал в уме все, что знал об этой программе. – Если я не ошибаюсь, продолжительность минимум год!

Ещё один кивок.

Мой пульс подскочил, кровь зашумела в ушах.

– И давно ты об этом знаешь?

– Месяц, – прошептала она, опустив глаза в пол.

Матерь Божья…

– Как ты могла утаивать такое от меня?

Мы всегда были искренними друг с другом. Я должен был иметь право голоса при выборе этого опасного пути. Бог знает, куда её забросят! Может, там даже питьевой воды не будет. А вдруг там эпидемия? Военное восстание? Мое воображение рисовало одну кошмарную картинку за другой. Сердце бешено колотилось о ребра.

Оливия положила теплую ладонь на мою грудь.

– Со мной все будет в порядке.

Паническая атака, а это определенно должна была быть она, ослабила свою хватку. Как сквозь туман в голове проступила мысль: вместо того, чтобы обхаживать богачей в частной клинике, Оливия будет работать с людьми, остро нуждающимися в медицинской помощи. Это было правильно… Но она знала, что я буду волноваться, и молчала. Глупая девчонка. Я сгреб ее в охапку, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

– Значит, в Греции ей жарко, а в Африке нормально… Ну-ну…

Она хихикнула.

– Я должна признаться родителям. Не могу уехать, не объяснившись. Джейми, я понимаю, как тебе тут тошно, но, пожалуйста, останься со мной. Мне страшно. Я смогу все рассказать, только если ты будешь рядом.

Я обреченно вздохнул.

– Ты используешь мою безграничную любовь против меня.

– Спасибо, Джейми.

Я поцеловал её в лоб. Мой желудок требовательно заурчал, а потом я припомнил, чем завершился вчерашний ужин.

– Как Пенелопа?

– Ещё бледнее обычного. Не понимаю, как она терпит выходки Маркуса.

– Вопрос на миллион. Или сто миллионов. Не помню размер её приданного.

– Как будто деньги все решают, – покачала головой Оливия. – Ладно, не наше дело. Я буду ждать тебя в столовой.

– Хорошо, я только душ приму.

Под струями воды, такими горячими, что кожу пощипывало, я пытался привести мысли в порядок. Что на меня нашло вчера? Я подвел сестру и напугал Мелани.

Мелани…

При воспоминаниях о ней в груди образовалась ноющая пустота. Почему Мелани оттолкнула меня, если таяла от желания у меня в руках?

Мои родители были правы – я безответственный и такой же целеустремленный, как панда, но до вчерашней ночи каждая женщина добровольно запрыгивала в мою постель и всегда покидала её удовлетворенной. С Мелани же все пошло не по плану. В своем любовном романе она мечтала о сексе с рыжим парнем, но почему-то вышвырнула меня из книжного.

Я вылез из душа и протер запотевшее зеркало. Сбрил рыжую щетину, решив, что, может, Мелани не понравилось, как жесткие волоски на скулах и подбородке царапали ее кожу? Нет, чушь собачья. Дело было в чем-то другом. Её поведение сбивало с толку. Может быть, из-за литра виски, который плескался вчера в моем желудке, мой компас сбился, и вместо страстного секса ей требовались скучные ухаживаниями и кольцо на безымянном пальце? Нет-нет, это противоречило всему, что она рассказала.

В гардеробной я оделся в свежие джинсы и белую майку и собрался отправиться в столовую, чтобы утолить адский голод, но не сдвинулся с места. Сколько я не приказывал себе развернуться и уйти, руки тянулись к дверцам верхней полки. А может, там внутри уже ничего и не осталось? Может, моль давно съела театральный костюм? Смешок сорвался с губ. Глупости. Слуги вылизывали каждый уголок замка и, видимо, даже регулярно стирали все мои шмотки. Если его не выкинули, то он все ещё там.

Я взялся за бронзовые ручки, чтобы открыть полку, но опять помедлил. Что мне дадут эти разорванные лоскуты? Только разбередят старые раны. А они не зажили… Только покрылись коркой, которую отец сдирал раз за разом.

Всю младшую школу я играл в театральных постановках: то в адаптации «Золушки», где получил роль принца, то в «Спящей красавицы», где скакал на белом коне из швабры, покрытой белой тканью. Но я никогда не звал родителей на представления: мама была занята на светских раутах, а отец – в дистиллерии. Только в пятом классе, бесконечно гордый тем, что мне дали роль Гамлета, я пригласил их, ничего не объяснив заранее. Мне очень нравилось, как учитель поставил пьесу Шекспира, и я был доволен тем, как сам отображал метания принца на сцене. Именно поэтому я хотел удивить родителей и показать им, что, собственно, не такой уж и никчемный по сравнению с братом.

Представление прошло без запинок и закончилось десяти минутными овациями. Я парил от счастья над сценой и высматривал родителей в зале, но в последнем ряду почему-то увидел только маму. Отца я увидел позднее, когда дошел со всеми актерами до класса, который служил нам гримеркой. Он стоял перед закрытой дверью и сжимал кулаки. Его лицо было покрыто пятнами гнева. Ещё никогда в жизни мне не было так страшно, как при взгляде на него.

Случившееся смазалось в одно ужасное пятно…

Я резко развернулся и, сжав кулаки, быстрым шагом вышел из гардеробной.

Глава 5. Джейми «Игры горцев»

В столовой рядом с Оливией сидела Пенелопа, и если сестра уплетала за обе щеки обильно политый клубничным вареньем круассан, то золовка щипала пустую пшеничную булочку без особого аппетита.

– Доброе утро, – сказал я.

Пенелопа вздрогнула, быстро глянула на меня, а потом снова опустила глаза. Я подошел к ней и, присев перед ней на корточки, заглянул в глаза.

– Пенелопа, мне очень жаль, что я спровоцировал Маркуса.

– Не стоит, – перебила она. – Каждый имеет право говорить то, что считает нужным.

– Но не тогда, когда причиняет своими словами боль.

Она сцепила пальцы на животе. Под тонкой кожей на тыльной стороне ладоней сильнее проступили синие вены.

– Маркус – мой муж и он никогда не обидит меня намеренно.

Я беззвучно выругался и беспомощно посмотрел на сестру. Может, у нее был какой-то толковый совет, как вразумить Пенелопу? Она пожала плечами, отрицательно качнув головой. Прекрасно. Снова обернувшись к золовке, я открыл рот, но она отодвинула свой стул и поднялась.

– Пенелопа…

Она обошла меня, не проронив ни слова, и вышла из столовой. Отличное начало дня, ничего не скажешь.

– Не понять мне ее, – пробормотал я, усаживаясь на свободное место.

– Муж и жена – одна сатана, – сказала Оливия.

В этом сестра была права. Именно поэтому Маркус крутил Пенелопой, как хотел.

Откуда-то снаружи донеслись предупреждающие сигналы, словно перед домом парковался грузовик, а следом послышались обрывки мужской речи.

– Что происходит? – спросил я Оливию.

– Сегодня началась подготовка к Играм горцев, – ответила сестра. Её сотовый заиграл тихую мелодию и она, нахмурившись, приложила его к уху. – Извини, Джейми, это руководитель программы. Я должна ответить.

С этими словами она покинула столовую, а я проглотил тост с лимонным джемом, вытер руки об атласную салфетку и подошел к окну. Слева от дома на большой территории, служившей парковкой, стояло пять микроавтобусов и четыре грузовика. Задняя дверь одного из них была откинута, а четверо мужчин в синих комбинезонах вытаскивали из него сложенные шатры.

Как я мог забыть, что из года в год Игры горцев проводились накануне дня рождение Оливии? А значит, в ближайшее время вокруг замка будет стоять кутерьма, пока она не достигнет апогея, когда здесь соберутся тысячи шотландцев и туристов. Отец мог бы организовывать Игры в любой день года, но неизменно выбирал середину августа из-за самой хорошей погоды. Сам по себе праздник, призванный чтить шотландскую культуру, мне нравился. Перетягивать канат, метать бревна и танцевать под волынку – это всегда весело. Но из-за этого день рождения Оливии отходил на второй план. Это злило меня раньше и злит не меньше сейчас. Да, мы выросли, но, черт побери, почему нельзя хотя бы раз уделить все внимание дочери?

– Наконец-то ты соизволил проснуться, – раздался голос отца за спиной.

Я резко обернулся, желая бросить в ответ колкость, но, увидев, в сопровождении кого он появился, поражено открыл рот.

– Ангус?

Главный репортер областной газеты улыбался мне от уха до уха. Пышные усы забавно контрастировали с блестящей лысиной. Рядом с ним стоял паренек лет шестнадцати. На носу, лбу и подбородке красной россыпью сидели прыщи. Чертов подростковый возраст. У обоих на шее висели фотокамеры, а в руках они держали блокноты с остро заточенными карандашами. Моего любимого наставника явно сопровождал новый практикант. Давным-давно я точно так же ходил за ним хвостом, пытаясь разобраться, хочу ли стать репортером.

– Джейми, мелкий засранец! – с искренним энтузиазмом воскликнул Ангус.

Оставив отца позади, он пошел в мою сторону, раскинув руки. Время оставило след на его лице: вокруг проницательных карих глаз собрались морщинки-лучики, а у носа залегли глубокие складки.

– Тебя не узнать! – воскликнул Ангус, обрушиваясь на меня с медвежьими объятиями.

– Но ты-то смог, – улыбнулся я.

– Вымахать вымахал, но все еще язык без костей, – довольно хмыкнул он.

К нам подошли отец и щуплый паренек, который не сводил восхищенного взгляда со своего ментора.

– Это Эндрю, – кивнул на практиканта Ангус. – Он пытается понять, насколько он безнадежен. А это Джейми…

Ангус замолчал, видимо, прикидывая, как представить меня, и ему на помощь пришел отец.

– Джейми – обычный оператор в ток-шоу Би-би-си про одиноких фермеров, которые ищут свою любовь.

Он словно наотмашь ударил меня по лицу. Щеки охватило нестерпимым жаром.

На самом деле я не стыдился работать в ток-шоу «Любовь-морковь». Формат напоминал передачу «Холостяк», только не с одним кандидатом, а с пятью, и у нас все было искренне: с настоящими чувствами и даже свадьбами. Точнее так было, пока шоу вела Роуз. После её ухода мы как будто потеряли душу. Новую телеведущую интересовали только рейтинги, которые, ей назло, все падали и падали.

– Честно говоря, я думаю попросить шеф-реда дать мне другое место, – признался я, подавляя желание приложить ладони к горящим щекам.

– Почему ты не рассказал об этом раньше? – спросил отец с проблеском заинтересованности. – Хочешь пойти на повышение?

– Мне не нравится новая ведущая.

Отец нетерпеливо выдохнул.

– Это работа, а не кружок по интересам, Джейми. – Он глянул на наручные часы. – Ладно, я пойду. Кто-то же должен нести ответственность за происходящее. Нужно дать указания, где расставить шатры. – Он направился к выходу, но обернулся на пороге. – Ангус, я надеюсь, что вы правильно и всесторонне осветите Игры горцев, а также подчеркнете наши усилия и гостеприимство.

Ангус холодно улыбнулся.

Пытаясь разрядить обстановку, я обратился к пареньку.

– Как твоя практика? Помню, когда я проходил ее, Ангус гонял меня и в хвост, и в гриву до мозолей на ногах и пальцах. Быть везде первым, писать как можно точнее. Он рвал на крохотные кусочки любую статью, если в ней было хотя бы одно лишнее слово.

– Иногда Ангус снится мне с кнутом в руках, – косясь на своего наставника, признался мальчишка.

Я хмыкнул.

– Люблю честность.

– Эндрю не так уж и плох, – признался Ангус.

Он знал, каким должен быть репортер и требовал от своих подопечных абсолютной самоотдачи. Во времена своей молодости он работал военным корреспондентом на Ближнем Востоке и, наверное, так бы и мотался по горячим точкам, если бы его жена Маргарет не родила близнецов. Ради того, чтобы болеть за них на футбольных матчах и помогать им стать порядочным мужчинами, он согласился осесть в этом захолустье, писать статьи для местной газеты и натаскивать сопливых подростков.

– Слушай, Джейми, – начал Ангус, – а ты надолго в наших краях?

Нехорошее предчувствие холодом распространилось от солнечного сплетения по телу, но я заставил себя ответить:

– На две недели.

– О! – Ангус вытащил мобильник из нагрудного кармана и открыл календарь. – Это очень здорово! Ты помнишь ту старенькую видеокамеру, на которой я вводил тебя в курс дела?

– Она ещё не развалилась на части?

– Представь себе, – хмыкнул Ангус. – Мы запустили новый сайт и добавляем туда видеорепортажи. Может, проведешь для Эндрю мастер-класс от профи Би-би-си? Это поднимет его на новый уровень!

– Это я-то профи? – рассмеялся я. – Ты явно преувеличиваешь. У тебя гораздо больше опыта.

– Может быть, но во время проведения Игр состоится забастовка железнодорожников в сорока милях отсюда. Признаюсь честно, сейчас повышение зарплат этих людей меня очень волнует. С выходом из ЕС финансовое положение в стране сильно пошатнулось. Но ты слышал своего отца, ему нужна огромная хвалебная статья, и по его просьбе начальство взяло меня в оборот. А вот если ты сварганишь статью, как я тебя учил, и заодно возьмешь под свое крыло Эндрю, я смогу сделать свою работу.

– Ты шутишь, да?

– На такую ерунду у меня нет времени. Что скажешь?

Я перевел взгляд на подростка. Он чесал прыщ на кончике носа карандашом.

Последнюю статью я написал двенадцать лет назад во время практики. Свои знания оператора я прибрел практическим путем и действовал больше интуитивно. Просто чувствовал, как надо.

– Джейми, соглашайся.

Я спрятал руки в кармах куртки.

– Вряд ли у меня будет время.

Ангус поджал губы. Это выглядело так, будто вместо рта у него усы. Однако смешно не стало. Я чувствовал, что он разочарован во мне, но лучше сейчас, чем потом, когда Эндрю бесцельно проведет со мной два дня.

Ангус быстро нацарапал свой номер в блокноте и вырвал страницу.

– Позвони мне, если передумаешь.

Глава 6. Мелани «Пламенная буква»

Дедушка открыл третью коробку и ещё раз тяжело вздохнул.

– Зря ты потратила все деньги, вырученные за «Хроники Нарнии», на закупку новых книг. Нам бы старые продать.

– Нам нужны популярные новинки, если не хотим закрыть книжный, – сказала я.

– Почему люди прекратили покупать классику? – снова вздохнул дедушка.

Это был риторический вопрос. Соотношение было сто к одному в пользу фэнтези и современных любовных романов. Щедрых и заинтересованных покупателей, как Джейми Маккензи, готовых выложить триста фунтов за обычную старую книгу, было пересчитать по пальцам.

В груди сладко заныло. Со вчерашнего вечера я с трудом могла думать о чем-то другом кроме его прикосновений и того, как неожиданно близко он подобрался ко мне. Целых пять лет я не подпускала к себе мужчин. И вот те на – вторая встреча, и я в его объятиях! Что же отличало Джейми от всех остальных?

– Куда ты хочешь их поставить? – спросил дедушка, подняв стопку книг в ярких обложках с покрытием софт-тач и розовыми обрезами.

Я поспешила к нему и забрала книги Шэннон Лав.

Дедушка покрутил плечами, разминая их.

– Давай в витрине?

Тишину улочки нарушило бренчание и клокотание мотора. Я вытянула шею и выглянула в окно. Что, если это снова Джейми? Предвкушение и страх сплелись в плотный клубок.

Коричневая машина с парочкой вмятин и большими колесами с комьями земли остановилась напротив книжного. В кузове находились саженцы фруктовых деревьев, зеленые мешки и розы. Линн выпрыгнула на тротуар, облаченная в серый комбинезон в коричневых и зеленых пятнах. Подруга работала садовником в фирме ее родителей «Зеленые пальчики». Она откинула дверцу багажника и вытащила из кузова плетенную корзину. В десяти километрах от города, рядом с древесным питомником, где Линн регулярно закупалась декоративными растениями для работы, находился фермерский рынок. Раз в неделю она завозила нам с дедушкой свежие овощи и фрукты. Заметив меня в окне, она улыбнулась.

– Я открою, – сказал дедушка.

Я быстро сложила книги пирамидой в витрине и поспешила забрать корзину у Линн, как только она зашла в книжный. Корзина была доверху набита огурцами, помидорами, морковью и картофелем. Все выглядело так, будто их только что собрали с грядки.

– Ты готова? – спросила Линн.

– Получить лучшие овощи в округе с доставкой на дом? Всегда готова. Погоди, схожу за кошельком. Сколько с меня?

– Двадцать пять фунтов. – Линн стащила с запястья зеленую резинку и собрала длинные иссиня-черные волосы в свободный пучок. – Но я про другое. Сегодня же внеплановое заседание вашего дурацкого книжного клуба. Ты мне рассказала, когда ругалась из-за узколобости его участников.

– Ой, точно!

Линн ухмыльнулась.

– Так тебя подкинуть или ты предпочитаешь моей старушке автобус?

Я закрутилась с корзиной вокруг своей оси, пытаясь сориентироваться, куда её поставить и где лежал мой рюкзак. Дедушка подошел и попробовал забрать корзину у меня из рук.

– Иди спокойно. Я отнесу наверх.

– Нет-нет, тебе нельзя таскать тяжести. Я сейчас!

Я сорвалась с места, взлетела по лестнице и поставила корзину на кухонный стол. Захватила из своей спальни рюкзак и, перепрыгивая через ступеньку, снова спустилась в книжный.

– Я готова.

Поцеловала дедушку в щеку и вышла с Линн на улицу. Жара все ещё держалась, такая нетипичная для Шотландии. За последние три дня даже ни разу не дождило. Забираясь в пикап, я услышала рокот мотоцикла. Резко обернулась и попыталась разглядеть Джейми. Улица осталась пустой. Проклятие! Плюхнувшись на сиденье рядом с Линн, я захлопнула свою дверь с осуждающим дребезжанием. Мне надо выкинуть его из головы.

– Слушай, Мэл… – начала Линн как бы между делом, смотря перед собой. – Как там твоя рукопись?

– Ну-у-у… – протянула я и крепче сжала рюкзак, лежавший на коленях.

Линн была единственной – поправочка: помимо Джейми – кто знал о моих попытках писать. Я не собиралась ей признаваться, но год назад случайно проболталась и, к огромному облегчению, не встретила осуждения. Она даже прочитала первую половину и нашла подходящие слова, чтобы похвалить.

– Не знаю, зачем и почему, – продолжила Линн, – но последние дни мне постоянно выскакивает одна и та же реклама: литературный конкурс, приуроченный к книжному фестивалю в Глазго. Называется «Пламенная буква». Звучит как-то пошловато, но я глянула условия. Вроде очень даже хорошие. Я мало в этом понимаю, но меня впечатлил призовой фонд – десять тысяч фунтов.

– Сколько-сколько? – воскликнула я, резко повернувшись к Линн.

Ремень безопасности впился в грудь.

Узкие губы Линн изогнулись в хищной улыбке.

– Десять тысяч. Неплохо, да? Это половина моей годовой зарплаты.

– Обалдеть. Такие деньжищи!

– Я тоже так подумала. Не хочешь подать свою рукопись? Я проверила: там есть категория «современный любовный роман».

– Что? – На лбу тут же выступил холодный пот. – Я? Нет…

– Но ты же дописала? Я помню, ты говорила, что сейчас занимаешься редактурой.

Я говорила? Типун мне на язык. По ногам прошла неконтролируемая дрожь. Проклятие! Почему у Линн такая хорошая память?

– Да, но это сложный, трудоемкий процесс. Так сразу и не скажешь, когда закончишь.

– За три недели разве не управишься?

– Три? – взвизгнула я.

Её лицо оставалось абсолютно спокойным. Она вела машину и как будто даже не замечала, что я потела, тряслась и была на грани панической атаки. Я вообще не собиралась рассылать рукопись в издательства или выкладывать на самиздатских площадках. Ни к чему мне лишнее внимание.

– Если боишься, можешь взять псевдоним, – не унималась Линн.

– Ну не знаю…

– Это же довольно частое явление. Взять твою же Шэннон Лав. Явно же не так ее назвали родители. Короче, я пришлю тебе ссылку на конкурс, а ты подумай. Обещаешь?

– Ладно, – пробубнила я.

В кафе помимо участников книжного клуба никого не было. Рядом с Оуэном сидели Лоис и Коллум, напротив них – Скотт и Билли, Сьюзан что-то втолковывала мисс Маккартни, нависнув над ее ухом. Все пили капучино и латте макиато, только Майкл, темноволосый почтальон с большими карими глазами, предпочитал фильтрованный кофе с большой порцией обезжиренного молока.

– Точно не хочешь присоединиться к нам? – спросила я Линн.

– Вообще-то я собиралась пойти в бар с Роном, но он написал, что задерживается как минимум на полчаса…

Парень Линн ни разу не приходил вовремя.

Мы подвинули два свободных стула к трем составленным столам. Я оказалась рядом с Майклом, и он тут же опустил свою руку на спинку моего стул, но следующую секунду снова отдернул.

– Привет, – сказал он, стискивая ладонями свои колени. – У меня для тебя есть новое письмо. Завтра занесу.

– Надеюсь, это не очередной счет? – криво улыбнулась я, отодвигаясь от спинки своего стула.

Последние месяцы никаких других писем мне не приходило.

– Конверт увесистый.

– Понятно, – протянула я, не зная, что ещё сказать.

Майкл был милым парнем на два года старше меня. Он никогда ни с кем не спорил, ответственно выполнял свою работу и был идеальным кандидатом в мужья. Раз в месяц он приглашал меня на свидание, но до сих пор я вежливо отказывалась, воздвигнув вокруг себя настолько высокий барьер, чтобы его не перепрыгнул даже олимпийский чемпион, но, видимо, пора было провести ревизию, потому что вчера Джейми лихо перемахнул через него и оказался ближе, чем кто бы то ни было.

И мне это понравилось…

Оуэн принес мне кофе с молоком и апельсиновый лимонад для Линн, а потом раздал листы с заготовленными вопросами. Они были вдумчивыми, вряд ли он составил их сам. Дальше последовал краткий пересказ биографии Лондона и его библиографический список.

Дверь в кафе распахнулась, и мы разом повернулись, чтобы увидеть нежданных посетителей. В это время большинство диорлинцев шли не за порцией кофеина к Оуэну, а в бар Давида за алкоголем.

– Вау, – выдохнула Линн, и я была готова ей вторить, если бы не онемела.

На пороге стояли Джейми и потрясающе красивая блондинка. Он был одет в узкие джинсы, белую футболку и кожанку. Удивительно, как такие простые вещи могут смотреться настолько сексуально. Дело точно не в одежде, а в том, кто её носил. В треугольном вырезе футболки висел кулон на цепочке, а запястье окольцовывал тонкий кожаный браслет. Жаль, что я не могла разглядеть, какой формы была подвеска. Интересно, имела ли она какое-то значение или была просто стильным аксессуаром? Волосы Джейми пребывали в рукотворном хаосе, а щетину, к моему разочарованию, он сбрил. На мой взгляд, ему очень шла эта колючая небрежность, а ещё она приятно царапала кожу, когда он покрывал мое лицо поцелуями.

Блондинка рядом должна была быть голливудской звездой: ноги от ушей, глаза размером с блюдца, талия не больше тридцати сантиметров в обхвате. Длинные волосы спелого пшеничного цвета струились блестящим водопадом, пухлые губы изгибались в обольстительной улыбке, а объемная грудь распирала красное облегающее платье в синюю вертикальную полоску. Девушка смеялась и с обожанием смотрела на Джейми, который, положив руку ей на плечи, вел по кафе в нашу сторону.

В своих потертых джинсах, зеленой футболке и простом спортивном лифчике без пуш-апа я не шла с ней ни в какое сравнение. Не к месту вспомнилось, как вчера Джейми назвал меня красивой. Он явно соврал. В груди что-то начало жечься, и я быстро отвернулась.

Какого черта он вообще забыл тут?

– Добро пожаловать. – Оуэн вскочил со своего места. – Я могу вам что-то принести? Фраппе? Американо? Тыквенный латте? У нас есть все, что душа пожелает.