Разбитый лёд

– Ясно, – задумчиво глядя на девушку, сказал тренер. – Вы вообще никогда не занимались ничем?

– Спортом – нет.

– А хоть какой-нибудь активностью? Танцы, может?

– О! – вспомнила Алина. – Танцы, бальные. Но очень давно и недолго. Года три. В девять лет перестала заниматься.

– Хотя бы, – кивнул мужчина и предложил приступить к тренировке.

Если поездка с Ильясом вымотала её, то тренировка с Павлом просто уничтожила. Алина впервые поняла, насколько она слаба и беспомощна. Это расстраивало и злило. Тренер сам останавливал её, видя, что она выполняет что-то на пределе.

– Не всё сразу, – раз за разом повторял он ей. – Если вы никогда не занимались даже зарядкой, не надо мне тут чудеса показывать. От этого вам только плохо будет завтра и пропадёт всё желание тренироваться.

– Не пропадёт, – припечатала Алина.

И тренер вдруг увидел за образом “тургеневской барышни” железную волю, умение и желание добиваться поставленных целей.

Принимая душ в раздевалке, Алина вспоминала, какими взглядами встретили её в зале. Как она и предполагала, молодые тренеры сразу стали (вольно или невольно) демонстрировать себя, пытаться завладеть вниманием. Недоуменные взгляды и инструкторов, и клиентов сначала нервировали. Но она поняла, насколько отличается от большинства присутствующих: либо молодые мужчины, создающие себя, либо уже далеко не юные мужчины и женщины, как правило, с лишним весом, с видимыми проблемами здоровья. И она – молоденькая хрупкая женщина, абсолютно неспортивного вида. И это правда – она никаким спортом никогда не занималась. Не считать же те три года бальных танцев. Кстати, может, и к танцам вернуться? Нет, не всё сразу. Ильяс сказал: гонки, зал, бассейн. Остальное – потом. Когда-нибудь. Кстати, бассейн есть здесь же. Пусть не большой, как во всяких муниципальных учреждениях, зато не надо никуда ещё ездить. Просто согласовать время всех занятий.

Алина привыкла к разговорам за спиной, обострившимся в последнее время – после её неожиданной помолвки, поэтому не обращала на них внимания. Хотя и догадывалась, что работники фитнес центра не упустят возможности обсудить её. Но ей неимоверно повезло с тренером. Когда Алина покинула зал, а молодёжь попыталась что-то о ней выведать, Павел Петрович однозначно пресёк все разговоры, напомнив и о корпоративной этике, и недопустимости сплетен. Да, конечно, появление такой девушки в качестве клиента в тренажёрном зале… Ну, не нонсенс – в конце концов каждый должен заниматься собой и своим физическим развитием всегда, а не только, когда деваться некуда, – но всё-таки крайне редкое явление. Даже их художник, пришедший хилым пацаном, не такой исключительный случай. Парни часто приходят, чтобы создать себя, своё тело, нарастить мышцы, физическую мощь. Но девушки в этом возрасте… Не ради красоты, не ради фигуры, а вот так – ради общей выносливости, ради участия в гонках. Удивительно, безусловно. Он слышал, как тренера тихо делали ставки между собой, придёт ли она на следующую тренировку, а если придёт – сколько продержится. Но почему-то он чувствовал, эта “принцесса” придёт. И будет ходить. И будет выкладываться.

А Алину, утомлённую непривычной нагрузкой, отвлёк от мыслей звонок Ларисы. Именно Лариса в PR-отделе занималась сейчас информационным сопровождением предстоящей свадьбы. А обычно она выстраивала образ Алины в качестве руководителя.

– Алина Сергеевна, со мной связался ваш жених, хотел уточнить, нет ли у вас совместных мероприятий на субботу. Ему предложили провести несколько мастер-классов, он хотел уехать на два дня.

– Он свободный человек, Лариса, пусть едет. При чём здесь я?

– Как при чём? Это ваш жених! У нас и так достаточно сложно идёт создание положительного образа ваших отношений. На последнем благотворительном приёме, конечно, получились очень романтичные кадры, мы такую “мыльную” статью под это написали, но…

– Что “но”, Лариса? Не понимаю. Он меня сопровождает везде, полностью отыгрывает свою роль…

– Вот! Алина Сергеевна!!! В этом и дело! – эмоционально заговорила менеджер. – Он вас сопровождает, участвует в ваших мероприятиях. А вы нет.

Усаживаясь в машину, Алина переложила трубку к другому уху. Она по-прежнему не понимала, в чём проблема, почему ей вообще с этим вопросом звонят.

– Мы создаём образ любви со школьной скамьи, – продолжала Лариса. – Взаимной любви. Но вы ни разу не появились на каких-то мероприятиях, важных для Кирилла Вадимовича. На какой-нибудь выставке, на показе его работ…

Алина слушала молча. Действительно, ни на чём подобном она не была. Чуть было не вспылила, что “ещё время на это терять”, но остановила себя, внимательно слушая свою рекламщицу.

– Я понимаю, у него самого пока выставок нет. Да и лето – тухлое время года: никаких тусовочных событий, кроме вашей помолвки. Но тут такой шанс!!! Поехать с любимым человеком на мастер-класс. Я уже разузнала, в этом райцентре есть интернат для глухих детей. Можно было бы проспонсировать мастер-класс для них. Сразу двух зайцев убиваем – и с женихом показались, проявили свою вовлеченность в его работу, и детям-инвалидам помощь оказали. Надо ехать, Алина Сергеевна! Я уже предупредила Кирилла Вадимовича.

Как бы это ни претило Алине, но Лариса была права. Сейчас не то время, чтобы просто заниматься делами, производством. Очень много зависит от имиджа, раскрученности имени. Ехать не хотелось никуда. Общаться с людьми, терять по сути целый день. Она вообще не любила такие акции – “на показ и на формирование положительного образа”, но разумом очень хорошо понимала их необходимость. Как и необходимость этой поездки.

– Хорошо. Свяжись с Людмилой и организуйте всё. Только, пожалуйста, уточни как-нибудь не через начальство интерната, в чём реально есть потребность у детей этих. Не хочу помогать тем, что нужно только администрации “для оптимизации работы”. Если реально нужно постельное бельё, например, так лучше поможем именно с ним.

Накануне поездки внезапно объявился дядя Андрей. Тоже по телефону.

– Привет, малышка! Мне не нравится идея этой поездки.

– Почему?

– Сердце не лежит.

Это бывало уже не раз: Андрей Петрович в таких случаях не мог разумно обосновать свои сомнения, но “сердце не лежит” всегда было знаком прислушаться, продумать всё тщательнее.

– Не ехать мне? – прямо спросила Алина.

– Да нет, ехать надо. Может, реально тамошним глухим поможешь. Но что-то свербит. Да и твою компанию пока ещё проверяю. Выводов не сделал.

– Тогда что?

– Охрану предупреди, что ли. Сама будь внимательнее. И художника своего береги. Мне не нравится молчание твоего отца. У него последний шанс по сути остался.

– Ты что-то выяснил? – насторожилась она.

– Да ничего пока определённого. Вроде, чисто всё. Это и подозрительно. Будь осторожна, малышка!

Глава 5.

Превращение в светского человека давалось Кириллу нелегко. Утомляло всё: и многочасовые «блуждания» по брендовым магазинам, и бесконечные примерки, и назойливое внимание молоденьких продавщиц, и постоянное «жужжание» консультанта, и салон красоты. О! Салон красоты… Даже и не предполагал до этого, что салон красоты может иметь какое-либо отношение к мужчине. Хорошо – причёска. Терпимо – маска для лица. Даже – маникюр. Но педикюр? Он же в обуви – кому какое дело! Останавливало одно: Алине точно труднее. И он терпел, снова соглашался с тем, что говорили ему консультант или Людмила, героически отрывал время от обустройства мастерской и от картин.

Сегодня его снова вызвали в салон, чтобы примерить костюмы из новой коллекции. Делая вид, что внимательно изучает показ на сцене, Кирилл погрузился в воспоминания.

…Он часто возвращался из художественной школы поздно. Осень, темно, проходные дворы. Кирилл знал, где собирались компании у них в районе, обычно старался обходить их. Но тем вечером хотелось побыстрее вернуться домой. И, понадеявшись на удачу, пошёл дворами. Надежды не оправдались. Местная компания, несмотря на прохладу, сидела во дворе и жаждала развлечений. И, конечно, Кирилл показался им хорошим объектом для интересного времяпрепровождения.

– Ты чё, болезный???? Ну-ка, покажь свои мазилки!

Кирилл перекривился от манеры разговора пацанов, что не улучшило их к нему отношения. Те завелись ещё больше, щедро пересыпая свою речь матом. Восьмиклассник, первый ученик на своём курсе художественной школы, сын писателя и учительницы сольфеджио, Кирилл органически не переносил ненормативную лексику и абсолютно терялся в подобных ситуациях. Это не первый случай. И не последний, наверное… Лишь бы эскизы не испортили. На них ушли последние краски из дорогущего набора акварели. Кирилл берёг их. Подолгу продумывал рисунки, чтобы не использовать материалы «зря». Да и бумага опять подорожала…

Пусть бьют. Синяки заживут, а вот на бумагу и краски денег взять негде.

– Отвянь от него, Герыч! Не тронь блаженного! Пусть дальше мазюкает… От него толку-то…

Одноклассник. Лёха.

Они не были дружны. Но Лёха Зацепин никогда не приставал ни к кому по мелочам. Да и в принципе – не приставал. Мало того, к нему прислушивались и старшеклассники. А девчонки постоянно глазки строили. И дело не во внешности. Была в нём какая-то основательность и надёжность. Кирилл даже взял его черты, когда надо было сделать карандашные рисунки богатырей. Кроме того, отец Лёхи поразительно чинил автомобили. Он мог прислушаться к мотору, закрыв глаза, а через минуту точно сказать – какие есть проблемы. И за пару часов их устранить. Если был трезв, конечно. Если отец уходил в запой, Лёха его подменял. Отцовского чутья он не имел, но тоже очень хорошо разбирался в любых механизмах. А ещё был знатным гонщиком в их районе – несмотря на возраст.

Вот и сейчас. Парни отстали от «блаженного художника», переключились на обсуждение последних гонок сезона. Кирилл тихонько отправился в свою сторону.

Но через несколько минут Лёха догнал его. Сначала просто шёл рядом, потом заговорил:

– Слушай, Кир! Я твоё творчество уважаю. Так не все могут. Но ты ж мужик – должен уметь за себя постоять!

Кирилл кивнул, что-то пробормотал про руки и отсутствие денег. Но Зацепин не отставал. Выслушал его бормотание, покивал. А через два дня притащил его в спортивный клуб, где занимался боксом. Директору позарез нужна была реклама новорожденного спортивного центра, а денег не было. Так, благодаря Лёхе, клуб обрёл художника и красочную рекламу, а Кирилл начал заниматься на тренажёрах и в спортзале. Тренера знали, что этот пацан «будущий Айвазовский» (работ Айвазовского многие из них в глаза не видели, но веяло от этой фразы чем-то «интеллигентным»), потому тренировали его с насмешками, но бережно. А иногда просили для своих девушек открытку «изобразить». Кирилл никому не отказывал, каждому создавал эксклюзив. И тренировался. Всё свободное от занятий и уроков время. Через год из астеничного подростка превратился в подкачанного юношу, знал, как дать сдачи при нападениях – или избежать их. Изменились не только фигура или походка, но даже взгляд и речь. И девушки в школе стали проявлять к нему внимание. Но Кирилл их не замечал… Его внимание, мечты и женские образы в картинах и набросках – всё было посвящено неразлучной подруге Лехи – Алине.

Лёха и Алина дружили. Вместе ремонтировали машины, ходили на гонки. Кирилл был при них. Они разбирали мотор, собирали разобранный Лёхиным отцом автомобиль – он сидел рядом, делая уроки или рисуя свои «картинки». Они со старшими пацанами смотрели гонки на заброшенном автодроме – он был с ними. На холоде рисовать не получалось. Но через день-два ребята приносили гонщикам карандашные зарисовки с «покатушек». Так и «блаженный» вошёл в узкий круг гонщиков, хотя самого его не увлекали ни автомобили, ни скорость. Но замкнутый круг по увлечениям создавал для него иллюзию семьи и свободы. А забота Алины, которую она проявляла мимоходом, согревала больше, чем знаки внимания всех вместе взятых школьниц.

Алина вообще выбивалась из их круга. Дочь весьма обеспеченных родителей никак не вписывалась в сообщество местной «шпаны». Но об этом никто не задумывался. Да, иногда вечерами она уходила вместе с родителями на «протокол», как Алина называла светские мероприятия, на которых вынуждена была присутствовать с родителями. Летом на месяц обязательно уезжала за границу. Но неизменно возвращалась в их компанию. Только на первом курсе вуза исчезла почти на год – ухаживала за умирающей матерью.

А потом Кирилл стал замечать, как меняются отношения Лёхи и Алины. Вся трансформация школьной дружбы в юношескую любовь происходила на его глазах. Он, как художник, подмечал детали и нюансы. Видел, как оба загораются в присутствии друг друга. Наблюдал, как преображается их подруга в прелестную девушку, как всё чаще она приобретает вид «снежной королевы» после смерти матери, как оттаивает рядом с Лёхой. Он без слов и намёков понял, что они стали близки, подмечал ласковые и бережные жесты по отношению друг к другу. И рисовал, рисовал, рисовал, выплёскивая тем самым свои чувства к девушке, которые теперь сам для себя называл “запретными”.

Лёха, в отличие от Алины и Кирилла, не пошёл в вуз. Чинил машины, участвовал в легальных и нелегальных гонках, зарабатывая немалые деньги, которые тратил на усовершенствование автомобилей и Алину. Тюльпаны в январе и арбуз на Новый год? Билет на эксклюзивный концерт? Не вопрос. Неважно, что и Алина в деньгах не нуждалась – это были жесты, знаки внимания, любовь…

– Кирилл Вадимович, – прервала его воспоминания консультант, – что вам больше понравилось? Алина Сергеевна оговорила основную гамму, мы продемонстрировали именно эти костюмы.

Да что такое-то! Казалось бы, он, художник, должен быть внимателен к одежде, к внешнему виду, к деталям. Но Кириллу это было искренне неинтересно. Да и не любил он терять время на выбор, к примеру, одного кашне из двадцати разных оттенков и фактур. Его и в Институте искусств всегда поддразнивали за “унылый” вид, смеялись, что к творческим личностям забрёл какой-то сумасшедший физик. Он никогда не обижался, считая, что каждому своё. Иногда думал, что, наверное, в этом виновато его безденежное детство.

Отец считал себя писателем, ежедневно уходил в городскую библиотеку и писал там – в тишине, которой не было в их коммунальной квартире. Официально он числился руководителем кружка “Юный литературовед”, в котором раз в неделю проводил занятия. Остальное время тратил на творчество. Иногда писал статьи для каких-то интеллектуально-рафинированных изданий. Иногда получал небольшие гонорары. Семью обеспечивала мама – учительница сольфеджио, бравшаяся за любую подработку. И Кирилл, с раннего детства видя, как тяжело ей приходится, старался никогда её дополнительно не обременять: безропотно носил то, что она покупала или ей отдавали, даже в подростковом возрасте не изменил этому. И очень быстро стал искать подработку сам. Но как её найти подростку? На строительство, в магазины грузчиком он пойти не мог – не хватало сил. Зато просьбы тренеров об “открыточках” к праздникам натолкнули на мысль сделать это источником дохода. Правда, не его натолкнули, а опять же Лёху. Тот и нашёл первых денежных заказчиков, потом договорился и с типографией, и с некоторыми магазинчиками. Небольшой доход, но постоянный. А уж перед праздниками – даже хороший. Кирилл смог понемногу помогать маме…

Так, детство детством. Сейчас-то у него есть почти безлимитная (в его понимании) карта, но желания шиковать, приодеться всё равно не возникало. Поэтому он беспомощно посмотрел на стилиста, которая участвовала в организации свадьбы. Та уже поняла, что за клиент ей достался, и достаточно резво отобрала несколько достойных, на её взгляд, нарядов для примерки. Потом остановились на нескольких: не только на свадьбу, но и на разные официальные мероприятия. Кирилл уже в нетерпении посматривал на часы. Скоро должна состояться встреча по субботнему мастер-классу, на который решила поехать с ним и Алина.

Мастер-классы проводить ему нравилось. Он любил ощущение, что помогает людям по-другому взглянуть на мир и на себя. Разглядывая получившиеся в результате наброски, картины или коллажи, радовался улыбками тех, кто приходил творить. Иногда работы людей, далёких от искусства, помогали ему увидеть свои образы или темы. А особенно, если это дети. Да, с ними сложнее. После детских мастер-классов усталость была в разы больше, но и вдохновение просто “накатывало”. Он даже подумывал устроиться в какой-нибудь дом детского творчества осенью, но подаренная Алиной мастерская скорректировала планы.

Для субботней встречи (а может, и воскресной – если организаторам понравятся его идеи) надо будет закупить материалы, продумать заготовки. Подбирать краски, бумагу, фактуры намного интереснее, чем выбирать цвет и структуру ткани галстука!

– Кирилл Вадимович! – воскликнула стилист, видя его нетерпеливое уже желание сбежать. – Но это же свадьба!! Самый важный день. Хочется, чтобы всё было гармонично, идеально, красиво. Вы художник. Я думала, наоборот, нам что-то креативное подскажете. А вы всё куда-то ускользаете. Разве так можно?

Всколыхнувшееся чувство вины уснуло, как только он вспомнил, с каким равнодушием к подготовке и к самой свадьбе относилась Алина. Конечно, эта свадьба для неё вынужденная, он – не Лёха. А в ней самой не было вообще никакой женской заинтересованности в тех же нарядах, оформлении. Она всё скинула на стилистов, свадебное и кейтеринговое агентства. Самой же ей было всё равно. Она готовила какой-то договор по передаче компании ей полностью, слышал, что собиралась через день после торжества уехать с ведущими специалистами на какую-то закрытую выставку по электронике…

Он мягко улыбнулся:

– Вы же в этом профессионал, а я так – любитель. И я, и Алина Сергеевна, мы полностью доверяем вашему вкусу и чувству прекрасного.

И сбежал.

Представитель поселкового совета, который и организовал мастер-класс для детей, очень впечатлился и загорелся идеями Кирилла. Вместо одного мастер-класса на мероприятии, они договорились о вечерней мастерской для взрослых и о благотворительном мастер-классе для слабослышащих детей, проживающих в интернате. Воодушевлённый, Кирилл больше часа в “Художнике” выбирал материалы, весь вечер рисовал трафареты и заготовки. И не выспался, конечно. Потому что выезжать пришлось рано – до посёлка было три часа езды.

Глава 6.

С самого утра Алину раздражало всё.

Она опять не спала ночью. Всё, как обычно в последние недели. Но, подумав о том, что выезжать рано и надо всё-таки отдохнуть – и ей, и сопровождению, – осталась дома. Пыталась работать – поняла, что не все материалы скопировала себе, не хватало важных таблиц. Оставила на завтра, написав Людмиле, чтобы всё скинула на ноут, который Алина брала в поездки.

И что делать? Алина редко вот так оставалась наедине с собой. Работа, “Виэла”, сейчас ещё тренировки на автодроме и в зале, выходы на мероприятия, подготовка к свадьбе, подготовка договора передачи… Она не специально загружала себя какими-то встречами, делами. Так получалось. Но ночи, когда она оставалась одна в квартире, где полгода они были счастливы с Алёшей, превращались в пытку. Помогали только ночные катания.

Алина походила по квартире. Решение переехать в другой дом было принято. И квартира куплена. И ремонт закончен. После свадьбы они с Кириллом будут жить там. Но это – после свадьбы, в другой жизни. А сейчас она даже вещи не собирала. Ей казалось, что как только она начнёт собираться, это окончательно отсечёт её от прошлого. Может, так оно и надо – по большому счёту. Однако решительный шаг она не делала. Перебирать вещи, одежду свою и Алёши, какие-то мелочи – это слишком больно и страшно. О нём напоминало всё. Каждый шаг по квартире, каждый взгляд по сторонам.

Время, нужно время… Но что сейчас-то делать? Она мучительно искала себе занятие, чтобы отвлечься от мыслей и воспоминаний. Бродила по квартире, как запертый в клетку зверь. Внезапно обратила внимание на модель старого парусника, стоявшую в гостиной на полке. Это было увлечение деда: пока он мог, собирал и клеил модели. Говорил, что это освобождает голову, приводит в чувство, помогает успокоиться. В детстве Алина часто сидела около него, когда он мастерил что-то, исподволь училась и запоминала.

Последние полтора года жизни дед болел. Понимал, что ему осталось немного. Приводил максимально в порядок дела в компании. А когда становилось совсем плохо, собирал модели. Начиная новую, он говорил: “Если не успею, собери ты…” Две закончил, а третью только начал – и умер. Коробку с деталями Алина забрала себе. Сейчас её и держала в руках. Корабль-призрак, Летучий Голландец… Для неё в этой легенде всегда было сложно понять: как капитан, отвечающий не только за себя, но и за корабль, за экипаж, мог неосторожным словом обречь всех на мучения? Легенда об ответственности за других – так считала Алина.

Она отнесла коробку, начатую работу и инструкцию в кабинет. Начала разбираться.

Звук будильника заставил очнуться. Плечи затекли, шея ныла. Глаза покраснели. Да, увлекательная работа, но сейчас надо собираться – быстро. И выглядеть надо не как пропойца после бурной ночи – с кроличьими глазками, посеревшим лицом, а “как положено леди”. Поездка-то “демонстративная” – будет сопровождать пресс-служба. Ещё и этот звонок Андрея Петровича…

После сосредоточенной мелкой работы тяжело было переключаться на бытовые действия. Да и бессонная ночь даром не прошла. Алина путалась в вещах, действиях. Не успела позавтракать. Не нашла удобных туфель. Пришлось под обувь менять наряд, сумку…

В результате вниз она уже спустилась напряжённая и несколько раздражённая. Большее, чем обычно, количество сопровождающих, пресс-служба и приглашённая журналистка, которая сразу принялась делать фотографии, попытавшись командовать всеми, настроение никак не исправили.

Кирилл тоже выглядел каким-то помятым. Тоже не спал ночь?

Алина сдерживалась с трудом. Только привычка не проявлять чувства на людях в этот раз очень помогала. Она хотела поехать одна в машине. Но поняла, что либо с журналисткой, либо с Кириллом. И выбрала последний вариант. Облегчённо выдохнула, когда закрывшаяся дверь, отрезала её от прессы. Кирилл слегка улыбнулся, увидев такую реакцию, а потом почти сразу задремал. Алина ещё какое-то время боролась с сонливостью – и тоже уснула…

Руки любимого перебирали волосы. Алёша был единственным, кому она позволяла гладить себя по волосам, перебирать их, трогать, заплетать в немыслимые причёски. С трудом всегда терпела парикмахеров и стилистов, не понимала разговоры женщин о том, что они расслабляются в парикмахерских. Для Алины это было высшей степенью доверия. И поэтому она тихо млела, прижавшись к жениху.

– Аля, давай обвенчаемся, – тихо предложил он.

– Ты готов к одному браку на всю жизнь? – улыбнулась она. – Я же мерзкая и вредная.

– Ты мягкая и ласковая. Просто об этом никто не догадывается. Но ты ушла от ответа. Это ты не готова быть со мной “пока смерть не разлучит нас”?

Алёша шутил, но голос был напряжённым – он ждал её ответа. Она повернулась к нему и мягко поцеловала:

– Я люблю тебя. И готова обвенчаться. Только без штампа о браке и свидетельства о заключении брака не венчают.

– Почему? Откуда ты знаешь?

– Однокурсница замуж выходила. Они вообще не хотели заключать гражданский брак, только обвенчаться, но батюшка сказал, что у нас в стране церковь отделена от государства, поэтому венчают только зарегистрированные пары.

Алёша задумался, всё так же скользя пальцами по её прядям.

– Жаль, – наконец произнёс он. – Мне бы хотелось стать твоим мужем в вечности раньше брака в загсе. Тем более, что наш светский брак кажется таким пафосным…

Мягкие объятия. Ласковые жесты. Улыбка. Волны, пронизывающее всю душу и словно укачивающие. Тепло родного человека…

Алина проснулась. На щеках высыхали слёзы, а она обнаружила себя почти в объятиях Кирилла. Они оба спали, но тряская дорога заставила их искать опоры в ком-то рядом: её голова лежала на его плече, а его рука – на её талии. Она осторожно высвободилась, поправила волосы, одежду, села прямо. Кирилл спал. Посмотрела в окно: ехать ещё минут сорок, пожалуй. Достала ноутбук и погрузилась в документы, которые не смогла изучить ночью. Свободным временем надо воспользоваться.

Для Алины поездка была рутинной: пока Кирилл увлечённо проводил мастер-класс, она общалась с местными представителями сельского муниципалитета, посетила интернат для слабослышащих. Хотя очень не любила показушные мероприятия. Всегда перед такими визитами всё “причёсывали” и “приглаживали”. Но, к её удивлению, здесь оказалось не так. Директор интерната, довольно молодая женщина (может быть, всего лишь лет на пять её старше), тоже не выглядела обрадованной её визитом. В скептическом взгляде так и читалось осуждение очередной рекламной акции за счёт детей. Вручив на камеру директору и нескольким детям подарки, Алина достаточно резко обратилась к журналистке: “Всё, протокольная съёмка закончена. Я хочу пообщаться без камеры и посторонних”. Журналистка попыталась возражать, но усиленная из-за разговора с Андреем Петровичем охрана оперативно проводила прессу на мастер-класс.