Жизнь, которая словно навечно

Приближаясь к воинственной стеле, какая теперь показалась ей пальцем, поучающим прохожан, Рудковски вела с собой следующий монолог (случай, типичный для отстраненных натур, вобравших в привычку беседы с собой):

«Да что, черт возьми, с ними всеми творится в этом проклятом Геттинберге?! – злясь на жителей, ни в чем не повинных, но не имеющим счастья уйти от ее суда, Катерина обдавала злостью и сам городок, еще мгновение назад непомерно его восхваляя. – Улыбки не покидают их лиц, в глазах у них – отблеск безумства. Что скрывает их упоение жизнью? В чем причины повального самозабвения и что побуждает людей покоряться этому зову?

Ну уж нет, ни за что не поверю в искренность их намерений. Только дурак может радоваться совершенно любым обстоятельствам. Слепота вредна, беспамятство губит, даже если речь идет о бьющем ключе наслаждения.

Хорошо, пусть так будет. Я согласна: глупо вязнуть в болоте нытья. Но зачем искать позитив в ситуациях, мне претящих? Я лучше избавлюсь от всех чувств разом, чем буду транслировать то, чего я и вовсе не чувствую!»

Закончив фразу, Рудковски взмахнула до боли сжатым кулаком. Жесты – знаки препинания, написанные в воздухе, и тот, какой столь убедительно изобразила сейчас Катерина, означал восклицание.

«А что насчет абсолютного вверения собственной жизни в небрежные руки судьбы? Сегодня ты не выходишь на улицу, полагая, что сломанный каблук – это знак сторониться внешних опасностей, а завтра пускаешь под колеса малыша, ведь «на все воля Божья»? Уж не возведено ли здесь, в Геттинберге, доверие року в ранг закона?»

Так Катерина, пленница собственных чувств, внезапно ее захлестнувших, швыряла предположениями и догадками. Девушке невдомек было, что уже с минут пять она обращает немые вопросы к терпеливой, покорной стеле. Впрочем, едва заметив возникшую «собеседницу», Катерина тотчас стала оправдываться. Будто памятник мог и слышать, и слушать, а после распустить доверенные ему секреты по округе.

«Да-да, не спорю, я и сама порой доверяюсь велениям сердца, знакам судьбы. Но надо же знать и меру!»

Катерина обращалась не то к себе, не то к монументу. Адресат обладал не особенной важностью, поскольку бессовестной лгуньей Рудковски боялась прослыть перед всеми. Наконец, истощив повод для философствований, она вплыла в напускное спокойствие и, покончив с войной красноречий, попыталась утихомирить разгул мысли:

«Я всего лишь хочу сказать, что крайность не может сулить ничего хорошего, даже если по природе своей она задумана нести добро. Я могу обратиться к вселенской подсказке, но не переложить в ее руки ответственность моей целой жизни».

Девушке показалось, что на время, отведенное ею же для борьбы с собственными эмоциями, дыхание ее останавливалось и только сейчас она смогла произвести шумный выдох.

Катерина стояла на месте, являвшим собой ее конечную цель, и вместе с тем с досадой признавала: эта цель давно была ею утрачена, а место и вовсе не представляло собой никакой больше ценности. Оно уступило долю внимания, справедливо отведенного девушкой на него, Катерининым мыслям. Те унесли ее далеко за пределы Геттинберга.

Ко всему прочему широкое полотно неба внезапно заволокли тучи. Впрочем, насчет их внезапности Рудковски немало уже сомневалась. Все-таки ей пришлось сейчас выпадать из реальности, а потому девушка могла не заметить тревожных сигналов о грядущей буре.

Не желая попасться в мокрые лапы злодейства природы, не особенно веря в то, что спасение придет извне, Катерина решила спрятаться под ближайшим навесом, откуда, связавшись с шофером Агаты, она могла тут же отправиться в уютный, сухой и спокойный дом.

Глава 6. Клубок развязывается

Грэйс встретила прибывших у порога, сопровождая пару сожалениями о случившейся неприятности и упрямо – насколько слово было применимо к Тейлор – настаивая на горячих напитках. Бенджи услужливо проводил продрогшую Катерину до самой двери, неся зонт так, что сам рыцарь промок почти до нитки. Его вид встретил полный сочувствия взгляд служанки, который затем очень бегло скользнул по мурашкам, покрывшим голые руки Рудковски.

– Скорее проходите на кухню, я принесу вам пледы и заварю что-нибудь погорячее.

Катерине почудилось, будто в голосе трусихи Грэйс прозвучал суровый приказ. Словно исчезновение Агаты равнялось появлению в служанке уверенности.

Пока скованными от холода движениями Рудковски и Бенджи рассаживались за кухонным столом, мисс Тейлор успела сбегать за теплыми пледами и сухой одеждой для парня. Она специально отправила путешественников не в столовую, но в каморку: ее небольшие размеры позволяли удерживать больше тепла и при этом оставались милы и комфортны.

– Катерина, простите, я не посмела притронуться к Вашему гардеробу, – Грэйс виновато оправдывала доставку одежды для одного только Бенджамина. – Но если хотите, я принесу все необходимое.

– Нет-нет, благодарю, – избавила работницу от забот Рудковски. – Моя одежда в такой же степени в порядке, в какой наряд мистера Уильямса – нет.

Бенджамин деланно рассмеялся, заявляя о неудачной колкости Катерины. Обе девушки устремили взгляды в его сторону.

– Мисс Рудковски, – отвечая на незаданный вопрос, начал Бенджи, – хотите меня оскорбить – используйте этот плевок: мистер Уильямс, – парень уродливо исковеркал назначенный ему «титул».

– Вы правда считаете, мое воображение столь скупо на выдумки? За что Вы так недооцениваете мои способности? – трудно было сказать, что ощущалось весомее: возмущенный взгляд Катерины или такой же суровый тон.

– Побойтесь Бога, я ни разу не сомневаюсь в Ваших талантах. Но избавьте меня, пожалуйста, от этих королевских замашек, – Бенджамин не грубил. Напротив, он добродушно, широко открытой душой простачка уставился на взъерошенную Рудковски.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.