Любовь под напряжением. Тайна, к которой мы так близки

– Хм, – произнес он на выдохе. В этом звуке было больше понимания и признания, чем в любом гневном монологе.

Он наконец повернул голову, чтобы взглянуть ей в глаза. Его взгляд был усталым, с темными тенями под глазами, но пронзительным. Без вчерашней двусмысленности и открытой враждебности, просто оценивающим. Ученый смотрел на коллегу, которая предоставила ключевой фрагмент головоломки.

– Значит, вы не просто пылали, – тихо сказал он, почти про себя. Уголок его губ дрогнул в усталой, горьковатой иронии. – Вы пылали в такт фундаментальной ошибке теории Кати, которую вы, похоже, неосознанно, но точно воспроизвели на практике.

Он снова посмотрел на экран, на совпадающие кривые – график реальной катастрофы и теоретической ошибки. Его взгляд скользнул к зияющей пустоте, где был стенд. В этом взгляде Виктория увидела не упрек, а смесь досады, уважения к точности эксперимента и азарта научного любопытства, которое горело в нем, когда он впервые говорил о потенциале «Кристалла».

– Теперь у нас есть отправная точка, – выпрямился Сергей, разминая шею. – Не самая приятная, но однозначная и дорогостоящее напоминание о цене неучтенных гармоник.

Он снова посмотрел на Викторию с вызовом.

– Готовы помочь мне найти правильный аккорд для «Кристалла», доктор Яковлева?

Щеки Виктории вспыхнули, но теперь от азарта и желания доказать, что она может решить задачу. Ее вчерашняя ошибка стала трамплином, а не пропастью.

– Готова, Сергей. Считайте меня настроенной на нужную частоту, – ее голос звучал ровно и уверенно.

Виктория вздрогнула, почувствовав присутствие. В дверях стояла Лика. Бесшумно, как всегда.

В ее руках – два контейнера из матового серого сплава. Маркировка лаконична: "G-42. Кат. А. Высокориск." и "Кристалл-7. Парт. 0A7". Красная полоса на первом кричала об опасности.

Лика молча, с привычной для нее экономией движений, подошла и поставила контейнеры на ближайший чистый стол рядом с рабочим местом Виктории. Сплав глухо, весомо стукнул о столешницу. Она подняла взгляд, быстрым, сканирующим движением окинув Вику – оценивая ее состояние, готовность, отсутствие паники. Затем тот же безэмоциональный, но предельно внимательный взгляд скользнул к Сергею, который все еще стоял у серверов, но уже наблюдал за ее действиями.

– Материалы прибыли, – голос ровный, без интонаций. – Курьер чист. Отслеживания нет. Для открытия – ваша биометрия, Сергей. – Никаких отсылок к вчерашнему. Только дело. Она отступила к стене, готовая к действию.

Сергей подошел. Его взгляд скользнул по контейнерам, задержался на красной полосе, затем – на Виктории. Он был холодным, деловым, оценивающим. Только работа.

– Хорошо. Спасибо, Лика. Оставайтесь на связи. – Тон властный, неизбежный для такого риска.

Лика коротко кивнула.

Сергей приложил палец к сканеру на контейнере G-42. Щелчок замков. Зеленый свет. Он аккуратно открыл крышку.

Вика инстинктивно отступила на полшага. Внутри, в черных ложах – три ампулы из темно-фиолетового стекла. Сквозь него – густой порошок цвета запекшейся крови с вишневым отливом. G-42. Сергей проверил пломбы лупой. Закрыл контейнер. Щелчок замков. Синий индикатор.

Он повернулся к Виктории. Лицо – гранит. Только командирская четкость. Слова – к коллеге:

– Виктория. Готовим зону под G-42. Сейчас. Полный протокол "Сигма". – Он видел ее понимание, но добавил: – Инструкции в базе, раздел 'Sigma-7'. Абсолютное соблюдение. Время критично. Подтверждаете?

Под его взглядом и маркировкой "Высокориск" стыд и смущение сжались внутри. На первый план вышли холодный расчет и осознание смертельной опасности. Сделать правильно. Не взорвать. Ради Кати. Ради себя.

Она выпрямилась, глядя ему в глаза. Голос ровный, холодный, профессиональный:

– Подтверждаю, Сергей. Протокол "Сигма-7". Буква в букву. Приступаю.

– Отчет о готовности – через двадцать минут. Не позже. – Он коротко кивнул – сдержанное профессиональное одобрение – и резко развернулся к серверам. Вчерашнее было похоронено под весом "Сигмы" и Категории А.

Вика села за компьютер. Пальцы быстро открыли защищенный раздел базы. Вес инструкций "Сигмы" вытеснил остатки смущения. Пустота на месте стенда была теперь не провалом, а предупреждением: ошибка с G-42 недопустима. Поведение Сергея говорило четко: только точность. Только "Сигма".

– Подтверждаю, – Вика кивнула про себя, слишком резко, стараясь скрыть остаточную дрожь в кончиках пальцев, вызванную теперь не стыдом, а адреналином перед лицом реальной опасности. От чего? От волнения перед работой? От неловкости? Или от инстинктивного страха перед тем, что лежит в этих ампулах? – она отогнала последнюю мысль.

– Да. Будет сделано. – Голос прозвучал хрипловато. Она развернулась к терминалу, погружаясь в работу как в спасительный кокон. Работа – единственное спасение, единственный понятный язык сейчас.

Дрожащие пальцы вбили запрос: "Протокол Sigma-7. G-42. Подготовка и активация изолированной рабочей зоны." На экране развернулся документ – сухой, предельно детализированный, написанный языком абсолютной точности и предвидения всех возможных рисков. Вика мгновенно погрузилась в него, вытесняя все постороннее.

Температура (20.0°C ± 0.5), влажность (ровно 40% ±1%), контроль электростатики (спецкостюм класса Sigma, заземляющие браслеты, стационарные ионизаторы воздуха), параметры ламинарного потока в боксе, калибровка датчиков давления внутри ампул G-42 перед вскрытием…

Каждый пункт, каждая цифра – это барьер против хаоса, против ее вчерашней ошибки, против невероятной разрушительной силы, заключенной в темном порошке. Адреналин, вызванный сложностью и важностью задачи, начал вытеснять последние остатки смущения.

Вот он… Ключ… Наконец-то в наших руках.

Мысль о G-42, о возможности наконец приблизиться к разгадке тайны Кати и истинной природы "Кристалла", придала ей сил, сфокусировала сознание. Пальцы двигались по клавиатуре уже увереннее, дыхание выровнялось. Она подошла к ламинарному боксу класса III, предназначенному для работы с особо опасными патогенами и материалами – единственному в лаборатории, подходящему для G-42 по уровню изоляции.

Действия были привычными, отработанными до автоматизма на менее опасных материалах. Она включила шкаф – загудели высокооборотные вентиляторы, создавая невидимый барьер чистого воздуха. Проверила показания встроенных датчиков: температура – 19.8°C (скорректировала), влажность – 41% (привела к 40.0), электростатический фон – в норме.

Руки перестали дрожать окончательно. Годы опыта, профессиональная гордость и холодная концентрация взяли верх над нервами. И тут она ощутила его пристальный взгляд. Сергей наблюдал. Не вставая со своего места у серверов, он следил за ее действиями несколько секунд.

Проверяет? Сомневается в моей способности выполнить это безупречно? Или просто контролирует процесс, как и должно быть по протоколу?

Даже молча, этот взгляд давил, напоминая: ошибка здесь недопустима. Цена – возможно, все. Потом давление внезапно исчезло. Она краем глаза увидела, как он плавно отвернулся обратно к своим графикам и схемам безопасности на экранах. Без единого слова. Без комментария. Просто перестал смотреть.

Она краем глаза увидела, как он плавно отвернулся обратно к своим графикам и схемам безопасности на экранах. Без единого слова. Без комментария. Просто перестал смотреть. Это молчание, это отсутствие обратной связи резало почти больнее, чем открытый упрек.

Он убедился, что я не спалю лабораторию с G-42 сходу? Или его собственные расчеты для следующего этапа просто важнее наблюдения за моей рутинной подготовкой?

Вика сжала кулаки, ощущая прилив не столько обиды, сколько спортивной злости.

Неважно. Неважно, что он думает или не думает. Важно сделать это идеально. G-42 не прощает небрежности. И я должна это сделать. Ради Кати. Ради разгадки. Ради того, чтобы доказать самой себе, что вчерашнее – исключение.

Она повернулась к стеллажу за стерильно упакованным костюмом "Сигма". Движения снова стали точными, экономичными. Двадцать минут на подготовку и отчет. Она не просто уложится – она сделает это безупречно. Пусть он видит не ту, что паникует и бежит, а ту, что знает свое дело и делает его на пределе точности. Ключ был у них в руках. Теперь предстояло использовать его правильно.

Лика, стоявшая как статуя у стены, внезапно сделала почти неслышный шаг вперед. Ее поза, всегда собранная, стала еще более напряженной. Еще секунда – и ее коммуникатор, интегрированный в манжету, едва заметно вибрировал. Она поднесла руку к уху, слушая встроенный микронаушник. Ее лицо, обычно бесстрастное, стало жестче. Она не ушла и не уходила – она была здесь, на своем посту, и теперь получала информацию.

– Сергей. – Ее голос, все такой же ровный, но теперь с отчетливой стальной ноткой.

Сергей взметнулся от терминала. Не просто оторвался – все его тело среагировало как на удар током. Он развернулся к Лике, его взгляд был не вопросом, а требованием немедленного, четкого доклада. Он ждал плохих новостей и был к ним готов.

Лика докладывала четко:

– Активность в радиусе 5 км. Три черных внедорожника без номеров. Кружат по секторам, меняют позиции. Наш скрытый объектив "Горизонт" засек сканирование периметра. Оперативник: Марат Ковригин. Известен. "Тень". Вашего отца. Прямого проникновения – нет. Но активность растет. Уровень угрозы: Бета-плюс. Разведка с признаками подготовки к действиям. Рекомендую режим "Амбер".

Лицо Сергея окаменело. В глазах – холодный огонь. Усталость исчезла.

– Подтверждаю. Вводи "Амбер". Немедленно. Усиль периметр, активируй все сенсоры. Подними "Скальд" по плану "Щит". – Он шагнул к Лике, взгляд – приказ: – Активируй "Тишину". Немедленно. Полное отключение внешней связи. Никаких сигналов. Только "Скальд". Информационная блокада. Никаких выходов без моего приказа. Никаких исключений.

– Его взгляд на миг скользнул к Вике, замершей у стеллажа: угроза реальна. Здесь. Сейчас.

Вика замерла, как вкопанная. Пальцы, только что уверенно перебиравшие стерильную упаковку костюма, впились в пластиковый пакет. Холодный, липкий страх, куда более реальный и примитивный, чем страх перед научной ошибкой, сдавил горло, перехватывая дыхание.

Нашли? Из-за вчерашнего взрыва? Слишком много шума? За мной следили? Азарт погас. Паника.

Весь научный азарт, вся сосредоточенность на "Сигме" мгновенно погасли, уступив место знакомой, парализующей волне паники. Она инстинктивно подняла глаза, ища… чего? Поддержки? Инструкций? И встретила взгляд Сергея. Тот самый взгляд, что только что скользнул в ее сторону. В нем не было ни следа вчерашней двусмысленной иронии, ни утренней холодной оценки. Ни упрека за ее вероятную причастность к обнаружению. Только твердая, как сталь, решимость. И ясное, понятное без слов предупреждение, отчеканенное в его глазах: Не мешай. Доверься системе. Делай работу. Это главное.

Лика кивнула Сергею, ее лицо оставалось маской абсолютной оперативной собранности.

– "Тишина" активируется в течение 60 секунд. "Амбер" в силе. "Скальд" приведен в полную готовность, позиции заняты. – Она развернулась, чтобы выйти для координации действий, но перед этим ее взгляд снова, на мгновение, остановился на Вике – она коротко кивнула себе и бесшумно выскользнула в коридор, растворяясь в полумраке.

Тишина после ее ухода стала громче. Гул вентиляторов и серверов теперь звучал тревожно. Несказанное витало в воздухе: Они близко. "Тень" сжимает кольцо.

Сергей уже не смотрел на "Кристалл". Его пальцы летали по клавиатуре, выводя схемы охраны, тепловые карты, данные камер. Центр управления осажденной крепостью.

Вика стояла, все еще держась за стеллаж. Страх, холодный и тошнотворный, сжимал грудь, мешая дышать. Но сквозь него, как лезвие сквозь ткань, пробивалась новая волна – острая, жгучая злость. Злость на "Тень", на Ковригина, на отца Сергея, на всю эту подпольную войну, которая ворвалась в ее научное святилище. И сквозь страх и злость – его приказ, запечатленный в том взгляде: "Не мешай. Доверься. Работай." Единственный якорь, единственный понятный план в этом хаосе: подготовить зону для G-42. Безупречно. Потому что паника, страх, вопросы – это роскошь, которую они не могли себе позволить. От этого зависело все – их жизнь, работа, шанс докопаться до правды о Кате.

Она глубоко, с усилием вдохнула, наполняя легкие воздухом, отрывая побелевшие пальцы от пластика стеллажа. Потом ее рука, уже без дрожи, уверенно потянулась за герметичным пакетом с костюмом "Сигма". Руки больше не дрожали от смущения или страха – теперь они были тверды от злости и решимости.

Сделать. Для Кати. Для себя. Чтобы доказать ему и самой себе, что я не слабое звено. Не обуза. Особенно сейчас, когда "Тень" сжимает кольцо.

Она начала распаковывать костюм. Двадцать минут. "Сигма". Точность. Работа. Это был ее фронт. И она его удержит.

––

Кухня особняка, куда Вика вышла под предлогом перерыва, контрастировала с лабораторией. Холодная роскошь: полированный гранит, встроенная техника, безупречная чистота. Музейный экспонат. Чужое место. Узница в золоченой клетке.

Она стояла у раковины, перебирая кружку с остывшим чаем. Перерыв не успокоил. Адреналин схлынул, оставив липкую тревогу. Отчет Сергею сдан в срок, действия безупречны, его кивок – высшее признание. Но здесь, в гулкой тишине, остались только она и гнетущая изоляция.

Ее взгляд нашел маленькое красное окошко в углу потолка. Камера. Почти незаметная. Постоянное напоминание: За тобой следят. Ты под контролем. Не паранойя Сергея – протокол "Амбер". От этого не легче. Каждый вздох фиксировался. Она была не просто под защитой; она была под наблюдением. Коллега, ставшая объектом повышенной опеки.

Рука сама потянулась в карман. Не к личному смартфону – он давно в сейфе. Пальцы нащупали холодный корпус "чистого" телефона. Того самого, что Сергей вручил в первый день. "Только для экстренной связи с семьей. Только в критической ситуации. Только вне лаборатории." Его предупреждение тогда звучало сурово. Сейчас слово "экстренная" висело горькой насмешкой. Разве это не критично?

Сердце забилось. Под предлогом поправить прядь волос, она развернулась к окну, спиной к камере. Тело прикрыло руку. Палец скользнул по сканеру. Экран ожил: минимальный интерфейс, два контакта ("Мама", "Лиза"), поле для текста. И индикатор сети.

Вика вгляделась. Хоть одна полоска… Но экран был безжалостен: "Нет сети". Значок перечеркнут.

Ледяное прозрение. Слова Лики всплыли с кристальной ясностью: "Протокол 'Тишина'. Полное затемнение. Никаких сигналов. Никаких исключений." Тогда это казалось технической мерой. Теперь она поняла истинный масштаб. "Тишина" значила не просто отсутствие связи. Это значило – их отрезали. Наглухо. От всего мира. Герметичный бункер. Информационная черная дыра.

Отчаянье сжало горло. Она мысленно видела текст: "Привет. Я все хорошо. ДК." Три слова. И буквы "ДК" – их тайный детский код с матерью. "Держись, Крепись". Код на самый крайний случай. Мама ждала бы это как манну небесную. Но даже эта тончайшая ниточка была перерублена. Палец дрогнул над "Отправить". Нажал. Экран моргнул: "Ошибка отправки. Нет сети". Сообщение уперлось в глухую стену протокола. Оно никогда не дойдет.

Вика сжала телефон так, что корпус врезался в ладонь. Чувство полной, абсолютной беспомощности накрыло с головой. Ее отрезали не только физически за высокими стенами. Ее отрезали от жизни. От материнского голоса, от сестриного смеха, от воздуха свободы. Пленница в золотой клетке с камерами.

Мама… Перед внутренним взором встало ее лицо – обычно спокойное, умудренное, но сейчас наверняка искаженное страхом. Она видела вечерние выпуски новостей? Слышала что-то о взрыве в научном комплексе? Лиза… Младшая сестра, такая эмоциональная. Она наверняка плачет, рисуя в воображении самые страшные сценарии. Они думают, что она погибла в том пожаре? Или… холодный ужас пронзил Вику.

А если Николай уже нашел их? Эта мысль была как удар под дых.

Всплыли обрывки вчерашнего кошмара, смешавшегося с реальностью взрыва: фигура Николая, мелькнувшая в едком дыму лаборатории, его абсолютно безэмоциональные, холодные как лед глаза, устремленные прямо на нее… Резкое движение Сергея, выхватывающего пистолет… Оглушительный звук выстрела, слившийся с грохотом обрушивающихся конструкций… Было ли это реальностью в хаосе или игрой перегретого сознания – она до сих пор не знала.

Вика вздрогнула так сильно, что выпустила кружку из рук. Хрусталь с глухим, слишком громким в тишине кухни звоном ударился о стальную раковину, разлетаясь на осколки. Холодный чай брызнул на гранит столешницы и ее брюки. Она инстинктивно схватилась за край стола, чтобы не упасть. Голова закружилась, дыхание перехватило так, что в ушах зазвенело. Кошмар, который она старалась загнать в дальний угол сознания, вырвался наружу здесь, под усиливающим давлением невозможности узнать правду.

Она стояла, опустив голову, опираясь руками о холодный камень столешницы, всем телом ощущая тяжелый, неотступный взгляд камеры в углу. Мелкая дрожь пробегала по спине. Она чувствовала себя загнанным зверьком. Не просто в ловушке. В клетке. Золотой, комфортабельной, но абсолютно безвыходной.

Покой близких или… Вика с силой сжала веки, пытаясь вытеснить страшные образы. Тишина лишала ее последней точки опоры – знания. Знания, что самые дорогие ей люди живы и в безопасности. Возвращение в лабораторию после леденящей душу сцены на кухне было как погружение в другую реальность.

За тяжелой герметичной дверью, со свистом закрывающейся за ней, царила не тишина изоляции, а напряженное гудение работы. Воздух был по-прежнему стерилен, с легким фоновым запахом озона и охлаждающих жидкостей, но теперь он был наполнен другим – концентрацией, целеустремленностью, острым ароматом научного поиска под давлением. Сергей сидел за своим основным рабочим столом, отодвинутым от серверных стоек.

Перед ним стоял открытый контейнер с маркировкой "Кристалл-7. Парт. 0A7. Термостат-полимер." Внутри, закрепленный в прозрачном, чуть матовом полимерном блоке, похожем на высокотехнологичный янтарь, лежал образец. Небольшой, темный, с неоднородной, словно кристаллической структурой, он казался инертным кусочком породы. Но Вика знала – это был один из ключевых компонентов для стабилизации G-42. Сергей был полностью погружен в изучение образца, попеременно вглядываясь в него и сверяясь со сложными спецификациями на своем защищенном планшете. Его поза была сосредоточенной, лоб чуть нахмурен, пальцы быстро листали страницы цифрового документа. Давящая угроза снаружи – "Тень", режим "Амбер", протокол "Тишина" – словно отступила на мгновение, оттесненная насущной, конкретной научной задачей. Здесь, перед этим кусочком "Кристалла-7", была зона его контроля.

Вика пересекла лабораторию, все еще неся внутри себя холодный осадок отчаяния и беспомощности с кухни. Образы матери, Лизы, ледяных глаз Николая – все это было живым, пульсирующим страхом где-то под ребрами. Но она шла к своему фронту работы. К ламинарному боксу класса III, где за толстым, небьющимся стеклом, в ложах из черного композита, лежали три ампулы с G-42. Темно-вишневый, почти черный порошок с кровавым отливом мерцал тускло под светом стерильных ламп бокса.

Она остановилась перед боксом. Оставалось последнее действие перед началом непосредственной работы с опасным материалом – финальная активация режима инертной атмосферы. Раньше вид G-42 вызывал у нее почти суеверный тревожный трепет – не только из-за его разрушительного потенциала, но и из-за ассоциаций с загадкой исчезновения Кати. Сейчас она смотрела на ампулы иначе. Холодный анализ ученого вытеснил суеверный страх.

Мое оружие, – промелькнула четкая мысль.

Мой единственный шанс.

За Катю. Чтобы узнать правду. За маму и Лизу. Чтобы дать им шанс, чтобы у меня была сила их защитить. Чтобы остановить Николая и всю его "Тень".

Страх за близких и остатки утреннего смущения перед Сергеем сжались где-то глубоко внутри, спрессовались под давлением обстоятельств. Они не исчезли, но трансформировались. Переплавились в холодную, твердую как сталь решимость. Страх парализует. Решимость – двигает вперед. Ее рука, абсолютно устойчивая теперь, поднялась и нажала на четко обозначенную кнопку на панели управления боксом:

Подача инертного газа. Включить.

Послышалось низкое, мощное шипение – поток очищенного азота под высоким давлением устремился в камеру, вытесняя любой след кислорода, влаги, потенциальных катализаторов нежелательных реакций. Индикатор над кнопкой замигал желтым, а затем зажегся ровным, уверенным зеленым светом.

АТМОСФЕРА ИНЕРТНА. ГОТОВО К РАБОТЕ.

Она выпрямилась, ощущая готовность к предстоящей битве с формулами и симуляциями. Подняв взгляд, она поймала взгляд Сергея. В его глазах не было профессиональной отстраненности – было понимание. Он видел ее бледность, следы напряжения и, главное, глубинную сосредоточенность ученого, погруженного в задачу. Он смотрел на коллегу, оказавшуюся в жерновах обстоятельств, но не сломленную.

Он молча, резко кивнул. Молчаливое подтверждение: "Я вижу. Мы вместе".

Его голос стал деловым, но с сокращенной дистанцией: "Виктория, обработанные данные по вибрационным нагрузкам и акустическому резонансу – в 'Rigel'. Мои выводы по стабилизирующей матрице будут к утру. Синхронизируемся тогда.

Вика кивнула в ответ – коротко, точно. Ее взгляд встретил его: ясный, без сомнений. "Успеем", – сказала она четко, с непоколебимой уверенностью. Страх за семью горел тлеющим углем, но его энергию она направила в русло действия. Промедление – роскошь. Терминал включился, вентиляторы громче загудели. Найдя 'Rigel', она открыла файлы. Пальцы замерли на мгновение, затем уверенно понеслись по клавиатуре, запуская виртуальный эксперимент. Начался ее бой формул против нестабильности.

Лабораторию наполнила особая тишина – не мертвая, а тишина предельной концентрации. Ее звучал гул серверов, шум вентиляции, шипение газа в боксе, ровное жужжание компьютера Вики. Гул работающего разума на полной мощности.

На своем островке света Сергей склонился над "Кристаллом-7". Его профиль казался высеченным из камня – сосредоточенным, непроницаемым. Он медленно листал спецификации, изредка бросая взгляд на образец – безмолвный диалог с материей. "Тень", Николай – все отошло на второй план перед задачей: заставить "Кристалл-7" стать якорем для G-42. Наука – щит и меч.

Уткнувшись в сияние монитора, Вика вела свою войну. Симуляция набирала обороты. На экране плыли сложные графики: напряжения, резонансы, 3D-модели вибраций на микроструктуру G-42. Бежали цифры, оживали формулы Кати. Вика анализировала, выискивала аномалии, сверялась с пределами. Цель: найти "устойчивую точку", обойти фатальную ошибку Кати, доказать теорию безопасно. Здесь ошибка значила лишь перезапуск.

Глава 5

Вика сосредоточилась на симуляциях G-42 и "Кристалла-7". Работа была щитом от страха за мать и сестру. В перерывах между расчетами она открывала цифровой архив Екатерины. Личные файлы: сканы дневников, заметок на полях, списков. Она искала связь с женщиной, чью работу продолжала. Понимание. Ещё одну подсказку.

Среди файлов: каракули на полях статьи о квантовой запутанности, список покупок ("хлеб, молоко, батарейки АА, термостойкий герметик!!!"). Она кликнула на небольшой файл без названия. Дата: за десять дней до исчезновения Екатерины.

Открылось изображение. Чертеж. Не катализатора. Не установки. Сложная сетка линий. Линии образовывали фрактальные узоры. Символы: знакомые математические обозначения (интегралы, сигмы) перемежались со странными, угловатыми значками, напоминающими стилизованные руны или элементы неизвестной схемы. В правом нижнем углу: блок текста. Почерк Екатерины, нервный, торопливый. Текст состоял из незнакомых символов. Не кириллица. Не латиница. Неизвестный алфавит или шифр.

Вика замерла. Пульс участился. Ладони вспотели. Логической связи с катализаторами не было. Но интуиция кричала: Ключ. Разгадка. То, что Катя прятала. Адреналин смешался с тревогой.

Ну что ж, мне уже раньше приходилось разгадывать шифры из научных работ, спасибо Карелину, натаскивал по всем фронтам науки…

Она распечатала чертеж. Разложила лист на столе. Открыла справочники по криптографии на экране. Проверила даты в архиве – нет других файлов с этими символами. Попробовала подставить ключевые слова: "Екатерина", "Сергей", "Николай", "Ac-7R", "G-42", дату файла. Ничего. Символы не заменялись на буквы.

Она открыла карту местности вокруг старой лаборатории Кати. Наложила поверх нее прозрачный слой с чертежом в графическом редакторе. Масштабировала, вращала. Линии не совпадали с улицами, зданиями, коммуникациями.