Королева красного кинжала

Юса освещала дворик, на который вышел Дуй. Ему не спалось и виной тому был найденный кинжал. Он аккуратно проскользнул в дверь, чтобы не будить девчёнку и роясь в дорожной сумке, прятался от всех за своей касой. Багровые лучи падали ему на руки, в которых лежал старый ржавый нож, который отобрал он в уплату оплеухи у разбойника. А кинжала с благородным рубином и след простыл. Нож снова исчез на дне сумки. Дуй продолжал стоять, растерянно оглядывая дворик. Неужели пиво хозяина поильни настолько крепкое, что с голоду ему показалось, что он нашёл кинжал? Вернувшись обратно на лежанку, он отбросил сумку в угол и ржавый нож предательски зазвенел о камни. Глаза ещё долго пялились в потолок, а мозги пытались объяснить причину исчезновения рубина, заточенного в сплав палладия и платины. Сознание постепенно отключалось и он уже не помнил, в какой момент заснул и ему начали снится кошмары. Не то дракон или динозавр, словно огромный пес: выходит чудище из разлома горы. Оно будто оживший камень и плюясь лавой, извергает огонь из пасти, пожирая разбойничьи кланы. И никто из них не может спасти собственную жизнь. Чудовище крадётся по пустыне и лишь завидев диса, коварно рассыпаясь развалинами, оно превращается в лаву и течёт рекой. Дуй не видит, как из под земли вырастает лапа и пытаясь схватить, испепеляет его дорожную сумку. Он отскакивает в сторону и на его глазах вырастает монстр, величиной с гору. Кровавая Юса освещает ему макушку, зловеще предвещая быструю и мучительную смерть, где тело его навечно останется посреди песков Млечной Пустоши и никто его не станет погребать. Чудовище наклоняет голову и изо рта его стекают не то слюни, не то лава. Никто не сможет уцелеть и река огня, окружает летописца, дни которого сочтены. Дуй обречён и лишь закапываясь в горячий песок, он надеется смягчить свой приговор и боль. А монстр уже приготовился изрыгнуть потоки лавы, прямиком на Дуя. И вдруг, неизвестно откуда появляется воин. Он ловко оставляет отпечаток, вгоняя в лоб чудища кинжал. Лицо воина не видно из-за пыли, что поднялась вокруг. Чёрные песчинки засыпают глаза, но это не страшно, как если бы в них выплеснули раскалённую лаву. Меж тем, когда Дуй встаёт на ноги и глядит куда бежать, он краем глаза замечает, что воин уже поверг чудовище своим кинжалом и багровый рубин сияет в груде камней. Воин ловко достаёт его из завалин монстра, которого он убил и направляется к Дую. Свет Юсы падает на его лицо и перед ним предстал не могучий дис с суровыми чертами лица, а женщина, облачённая в древние доспехи королей. Её чёрные глаза блестят, а улыбка не сходит с лица. Рубин, закованный в сплав палладия и платины, светит ярче чем Юса:

– Дядя Дуй, просыпайтесь. Уже пора!

Женщина нагибается так низко, что нос её почти касается его лица:

– Дядя Дуй, вся деревня уже проснулась.

Крик петуха доносится со двора и у него перед носом не женщина воин, а девочка, что своими чёрными косичками щекочет подбородок:

– Дядя Дуй, я пошла за водой без вас. Пока.

Летописец поднялся с лежанки и огляделся кругом. Все как и прежде: каса его предков, в которой столом служат древние письмена и лавкой тоже. Посредине дотлевает костёр, значит девчёнка умеет разводить огонь. Дым клубится и стремительно выходит на верх, через отверстие на улицу. Дорожная сумка аккуратно сложена. Он вскочил и принялся её трясти, в надежде увидеть кинжал с багровым рубином, но даже ржавого ножа из неё не выпало. Неужто девчёнка его себе присвоила? Но обведя взглядом касу ещё раз, он приметил аккуратно лежащий ржавый ножик на полочке. Хозяйственная девочка, пыталась отмыть его от грязи, но тщетно. Ладно, пусть остаётся тут, как глупое воспоминание о неудачном походе. Не девочка разумеется, а нож. С девочкой он разберётся, когда та вернётся. А ведь это обязательно произойдёт, ежели ребёнку сказали быть здесь, значит он и будет.

Дуй стоял во дворике и глядел на пчёл, которые снова принялись строить соты, наполняя их нежным медком. Девочка весело улыбалась и таща валуны с водой, оставив их у порога, подошла к летописцу. Тот оставил пчёл в покое и глянул на чёрные глаза, что блестели и отражали свет Исы:

– Ты кто, как звать и чего делаешь в доме потомственного летописца, который принадлежит мне.

– Меня зовут Трика, моя мать померла и оставила мне оплеуху.

– Так иди выполняй, чего в моем доме осела?

– Так я и выполняю.

Раздражённым взглядом, девочка полоснула Дуя по лицу и взявшись за валуны, потащила их в дом. Ну вот и стало все на свои места. Видать за время отсутствия в селении летописца, какой-то дис помер, завещая девочке прийти и поселится в его касе. Но это ещё стоило выяснить, опросив всех соседей, а ещё не мешало появится в местной поильне и до вечера сыграть в волдыря. Вот оборжуться дисы, прознав, что пьяному Дую мерещатся кинжалы с рубинами, а на самом деле в руках у него ржавый нож. И все же не мешало бы объяснить этой Трике, что жить ей тут не придётся, да и не положено в касе летописца, обживаться обычным детям. Потому ступив на порог и глядя, как девочка старательно убирает его жилище, он доброжелательно задал ей несколько вопросов:

– Как твоё имя?

– Трика.

– Сколько тебе лет, Трика?

– Пять.

– Ты хороша в хозяйстве, для своего возраста.

– Мама мне наказала служить вам, вот я и служу дяде Дую, как умею.

– Тогда прибери мою постель, покоси траву и высыпь гравий на дорожку, пока я пойду по делам.

– Можно я потом поиграю с вашим волшебным кинжалом?

Глаза Дуя округлились и он застыл в проёме двери, а девочка принялась выполнять все его поручения, не дожидаясь от него ответов. Летописец глядел на её блестящие глаза и пытался понять, откуда она знает о его ночных видениях и попытках отыскать наследие королей. Не долго думая и отложив все намеченные дела, летописец запер дверь и приказал Трике немедленно сесть на лавку и рассказать о волшебном кинжале, все что она знает:

– Я не хотела трогать ваши вещи, но мама велела мне вам служить. : – в её голосе чувствовались нотки вины и в то же время примесь восхищения поблескивала в чёрных глазах. Она продолжила:

– И я нашла волшебный кинжал. Сначала я думала,что это просто нож и хотела отмыть его. А взяв в руки, увидела красивый кинжал.

Наивность этого ребёнка поразила Дуя до такой степени, что он невольно шагая туда сюда, по касе, схватил ржавую находку с полки и подал Трике. Та обрадовалась и облепив пальцами рукоятку, выхватила нож из его руки. Обезумевший летописец не мог поверить своим глазам и протирая их раза три, а затем выпив воды, снова и снова глядел, как в руках Трика держала тот самый багровый рубин, величиной с яйцо и обрамленный сплавом палладия и платины. Больше Дуй ни в какую поильню не собирался сегодня. А девочка смеялась, положив кинжал на стол, который тут же превратился в ржавый нож.

Глава 4. Благородное оружие королей

Руки переставляли тяжёлые каменные таблички, на которых должно было быть хоть что-то о той находке, которая теперь скрывалась глубоко под землёй в касе Дуя. А обиженная Трика драила гравий на полах. Раз дала ей матушка предсмертную оплеуху, значит стоит её выполнять, не споря с летописцем. Мала ещё! Длинные пальцы бородатого мужика, нервно водили по камням, в поисках тех самых упоминаний:

" Янтарный Бастард, благороднейшее орудие, коим меня одарили гентусы, храню я как зеницу ока. Но день за днём разумею все более, что не я его охраняю, а оно меня. Будто избран я был Бастардом из многих, дабы нести эту ношу, возложенную на меня Орденом Семи Королей во славу и процветание Дисуса, а так же на потеху древним великим существам – Великолепным Гентусам. Пусть прославятся их имена во веки веков. Оради!"

Легенды об Ордене Семи Королей летописец выучил прежде, как никто другой, но верил в них отчасти. по крайней мере до этого дня. Всю жизнь надеясь отыскать Янтарный Бастард, он и знать не знал о другом оружии. Догадывался, но наверняка сказать, что оно из себя представляет, не мог разумеется. Но лишь до этого дня. Несколько раз убедившись, прежде чем зарыть глубоко под землю кинжал, в том, что это не дурацкий розыгрыш, он заставлял Трику то брать в руки ржавый нож, то класть обратно на стол великолепный оружие с рубином. И ей это порядком надоело, так что она обиделась. И всё же, до конца не понимая замысла этого артефакта, он точно был уверен, что принадлежал он когда-то давным-давно Королю! Пока девочка разливала воду по бутылям и наполняла походные фляжки, он копался в табличках, пытаясь отыскать что-то больше, чем уже знал. Но все сводилось обратно к полученным знаниям ранее и глупым старым легендам. Он их выучил, как надоедливые детские песенки и может повторить слово, в слово. А загадка так и не будет разгаданной: почему оружие выбрало именно пяти летнюю Трику. В его руках, оно тоже проявило себя, но лишь ненадолго представ в истинном обличии. Может ли землетрясение и извержение быть связано с его пробуждением в руках Дуя? Ведь по сказаниям, древнее оружие Ордена Семи королей было создано защищать Дисус.

***

В поильне народу было мало, но все же нашлись те, кого он искал. Пьяный козовод сидел на лавке и метая стекляшки в стену, сам себе рассказывал истории, а завидев Дуя и вовсе обрадовался:

– Сыграешь со мной старина?

Деваться было некуда и ему пришлось взять кружку пива за последние гроши. А меж тем, к ним подошёл хозяин поильни, единственной в Долине Камней и спросил, как поживает Трика:

– И с каких это пор летописцы становятся няньками?

Его хмурые брови танцевали от счастья, а уголки губ не переставая улыбаться, налили ещё одну кружку бесплатно. Пьяный дис козовод проиграл и с удовольствием принялся щебетать свои выдумки:

– Я наследник Янтарного Бастарда, который принадлежал Королю Юго-западных угодий, а ты мой дорогой летописец должен пойти в пустыню и отыскать для меня оружие, которое мне принадлежит по праву!

– И что ты собираешься с ним делать?

– Продам разумеется! И разбогатею.

На Дисусе особо не торговали. Лишь обменивались и расплачивались мелкими монетами. Потому самым разумным решением для тех, кто и вправду сумел раздобыть сокровища, было помалкивать и хранить их тайно долгие годы. А козовод, во всю хвалился своим происхождением. Дуй же хотел прознать другое:

– А карта  некогда расколовшейся Великой Вершины у тебя есть? Ибо негоже наследнику без карты давать напутствие летописцу, жертвовать своей жизнью ради твоей шутки.

Тут козовод притих и сказал еле слышно шёпотом:

– Карта была! Но не у меня. Я о ней лишь слышал от другого диса, что когда-то пришёл в наши края и построив касу, зарыл её под землю. Как и полагается.

– А где тот дис сейчас?

– Помер конечно!

– А каса его где?

– Спроси у своей новой подопечной.

Уже третий бокал пива наполнял желудок Дуя, в то время как козовод храпел на лавке. Отчитав свои монеты, он подошёл к хозяину поильни и оглядываясь спросил:

– Кем приходилась мать девчёнки, одарившая меня предсмертной оплеухой?

– Да никто тебя не одаривал. Оплеухой она одарила свою дочь, а та пошла её выполнять! Дитя ведь ещё.

– И все же, кто её отец.

– Даже не знаю. Может разбойник?

– Может конюх?

Хозяин поильни смеялся так, что козовод проснулся и непонимающе глядя на обоих, перевернулся на другой бок и отключился снова. А Дуй все ждал, когда ему скажут хоть не много, что знают о семье Трики. Но ни хозяин, ни козовод особыми сведениями не обладали. По всей видимости прийдётся идти и самому их добывать. Небо уже смеркалось и на нем сияла красная Юса, освещая тень крадущегося к чужой касе Дуя. Но скорее всего, обнесли уже её до последнего камня, пока тот бродил по пустыне. Ведь прознав о том, что хозяин мёртв, дисы тут как тут являются ночью и выносят все ценности, если других наследников не осталось. А раз Трика послушно выполняла оплеуху своей матери и сразу после её смерти, отправилась в касу Дуя, то вряд ли там даже дымоход остался. И завидев наполовину разобранное жилище, летописец зашёл в руины, шаря глазами и пытаясь разглядеть в темноте, остатки наследства Трики. Ни кровати, ни стола – все камни вынесли. Даже яму раскопали посреди касы и если что нашли, то уже давно присвоили себе. И все же, опустив руки  в песок, Дуй копался в нем до тех пор, пока не нащупал что-то твёрдое. То был либо камень под землёй, либо табличка с письменами. Опустив локти поглубже и пытаясь зацепить её пальцами, другой рукой он раскапывал землю, чтобы стало легче высвободить находку. Красное небо горело над головой, затеняя звезды и все же разобрать можно было нацарапанный текст старым наречием племени фодур. Видимо мать, либо отец Трики и вправду были потомками тех дисов, что верили в существование Гениального Плана, который осуществили, или хотели осуществить мифические гентусы. И выдувая песок со впадин на камне, глаза Дуя пытались разглядеть надписи:

" Тебе мой сын, передаю от прапрадеда в наследство, благородное оружие Королей. Храни его, будто зеницу ока…"

Ну вот и новая загадка для летописца, что и так всю свою жизнь собирает таблички. С этих пор прийдётся строить ещё одну комнату в касе. Поднимаясь с колен, он оглядывал развалины и подумывал о том, что не плохо было бы завтра прийти, да забрать оставшиеся камни, на всякий случай. И одиноко бредя, освещаемый красной Юсой он уже видел вдалеке собственную касу, в которой теперь безмятежно спал ребёнок, в жилах которого неизвестно какая кровь течёт. Может ли она быть потомком Ордена Семи Королей? Навряд ли. Скорее всего её отец был разбойником или бродягой. А мать хранила табличку долгие годы, ведь узнай о ней, дисы могли и вправду подумать, что в касе её полно золота и драгоценностей. Аккуратно заворачивая камень в сукно, Дуй положил его на полочке, где раньше лежал ржавый нож. Связан ли он с табличкой? Навряд ли. Скорее всего матери Трики, да и теперь самой Трике передавалась по наследству лишь табличка. А умершая надеялась, что Дуй сможет отыскать благородное оружие Королей, ссылаясь на это послание. Но вот в том, что кинжал с изумительным рубином принимал этого чудного ребёнка, за своего повелителя, сомневаться не стоило. Возможно где-то в отдалённых корнях её семейного древа, кто-то и вправду был фодуром. И после раскола некогда Великой Вершины, присвоил себе оружие Ордена Семи Королей и передавал его по наследству. Но об этом уже никто не расскажет, ведь кости тех предков погребены песками и время стёрло их в порошок, смешивая с землёй. Юса садилась все ниже, уступая место восходящим лучам Исы, а Дуй все не спал, сидя на своей лежанке.

***

Трика нагребла кучу камней в старую тряпку и сложив их всех на повозку, потащила её за собой. А дисы выходили из своих кас и дивились, как девочка в одиночку справляется не хуже взрослого, с обязанностями, которые возложил на неё летописец. И пока она бодро высыпала камни во дворике, Дуй прохлаждался в тени своей касы и пил ледяную родниковую воду. Уж если Трика и вправду наследница Королей, то пусть докажет свою силу и право обладать кинжалом. Ведь оружие нашёл Дуй. Точнее отобрал, так и не выполнив оплеухи. И все же не стоит ребёнка хвалить, лишь за то, что у него и без того получается:

– Принеси ещё воды и наполни фляжки до отказа!

Уж если он и пойдёт в поисках ответов, то вначале должен убедится, что девчёнка не выроет яму в его отсутствие и не сбежит с кинжалом на север, прячась там в лесах. Ведь скорее всего так и было украдено благородное оружие Королей, которое из поколение в поколение хранила её семья, да не уберегла. А может его стащили дисы, что грабили касу, пока девочка отсиживалась у Дуя. В любом случае, сейчас уже не найти тех дисов и награбленное гуляет по всему Юго-востоку, а может и дальше. Дуй собирал походную сумку, тогда как Трика рылась в земле, доставая из под неё кинжал и протягивая Дую:

– Дядя Дуй, а можно пойти с вами в опасное приключение?

Яркий рубин сверкал у неё в ладони и острие этого прекраснейшего кинжала блестело, как начищенное с особой заботой, оружие лучшего воина. И будь Трика его ребёнком, он быть может и никогда не сказал "Да". Но девочка от недавно стала сиротой и за потерю её жизни, никто с него не спросит. Всё же спрятав кинжал в сумке, он терпеливо ждал, когда она соберёт свою. А Трика, не долго думая, схватила ту, что он отобрал у бедолаги в пустыне и заполнив её медовыми сотами, пустилась бежать впереди летописца.

День наполняло жарой и Иса раскаляла песок до такой степени, что на нем можно было жарить. Но для дисов он не опасен. Зарыв в него яйца, девчонка ждала, когда те спекутся и лопая их прямо со скорлупой, протянула Дую:

– Я не ем эту гадость.

Потеки мёда растекались по рукам и вскоре летописец был вынужден завернуть на тропу, что вела в соседнее селение. День выдался долгим и лишь к вечеру достигнув поильни, они добрались таки до окраин. Завидев толпу дисов у входа, Дуй велел девчёнке стоять в стороне и ни с кем не говорить. А сам зашагал ближе, разузнать новости, да пропустить кружку холодного пива. Меж тем в поильню было невозможно пройти, из-за столпотворения на входе. Игра шла во всю и стекло вылетало на улицу. Крики проигравших заливало пиво и Дуй, обняв пальцами кружку, все стоял у порога и ждал, когда хозяин выйдет перекинутся парой слов. Тот не спешил, пока не наполнил всем кружки до отказа и вытирая руки сухой тряпкой, закинув её на плече, поплёлся на улицу. Вечер падал облаками и янтарное небо загорелось первой звездой. Скоро Иса закатит свой диск и метнёт серпом Юса, дразнящая багровым оттенком ночь. Трика послушно стояла под деревом, отбрасывая тень на землю, а хозяин поильни даже не глянув на неё, шепнул на ухо Дую:

– Поговаривают, что извержение сожгло пол Деревни Первого Дерева на юге. Но ни один дис не прибежал сюда умоляя о помощи. Может все обошлось. А быть может, уже некому там бежать.

Дуй шагал прочь, оставляя позади шквал голосов, спорящих о победе и том, кто сегодня станет главным волдырём деревни. Убраться бы отсюда поскорее и заночевать где-то на травке, около пустыря. Ступая по дороге, что уводила его и ребёнка прочь от селения, летописец глядел на небо. То слабо мерцая полумесяцем Юсы, не указывало ему дороги. Но он и так её отлично знал, погоняя перед собой Трику, словно молодого телёнка, что сбываясь с пути, останавливалась подбирать камушки и замирала у каждого кустика. Легко радовать дитя, когда оно совершенно не твой ребёнок и ему позволено гулять ночью, по опасным и далёким пустырям. Отойдя достаточно, чтобы остановится по середине пути, между двумя деревнями, Дуй достал своё шерстяное одеяло, а Трика свернулась в овечьей накидке. Серп играл с ней в игру, которую только она и знала: представить будто кто-то следит за ней, сидя высоко в небе и наблюдает за её поведением. Ведь мама совсем не мертва. Она глядит на неё, как полумесяц Юсы, проверяя спит её дочь, либо дурачится.

С лучами рассвета поднялась и пыль. Ветер задувал дорогу и сбиваясь пару раз с пути, Дуй прикрывал глаза одеялом, но оно не спасало его от бури. Видимо и вправду извержение поменяло ландшафт этих мест и песчаные ветры теперь гуляют свободно, пожирая Южные земли. И всё же, до деревни добраться следует не позднее обеда. Превозмогая палящую Ису, летописец понемногу пил родниковую воду и каждый раз доставая фляжку, глядел, как на дне сумки почивает ржавый нож. Он даст его Трике, лишь когда вдвоём они доберутся до Млечной Пустоши. Нет, Дуй не верил в свои сны, а лишь желая защитить собственную жизнь, думал о том, как бы разгадать все навалившиеся загадки и заполучить кинжал с рубином. Да так, чтобы тот больше не превращался обратно в нож. А пока этого не произошло, прийдётся давать его переодически пяти летней девчёнке и лишь наблюдать за рубином, что светится красным пламенем в её руках.

Пепел затуманил Деревню у Первого Дерева на Юге. Трика смотрела на обугленные касы, в которых заживо сгорели дисы:

– Тут был пожар?

– Нет, здесь случилось извержение.

Поильня хозяина, которой так же лежал каменным трупом на лавке, так и держал кружку с пивом. А разбойники, пытаясь удрать от лавы, столпились на пороге. Но как лава, так искусно похоронила заживо целое селение, никто не расскажет, ведь никто и не выжил. Кроме Дуя разумеется. Он ведь глядел на огни, которые падали с неба тем вечером. По всей видимости, расколовшаяся некогда Великая Вершина, расплёвывала их именно тогда, когда он уже был далеко от эпицентра событий. Настоящий летописец не ждёт, когда кара небесная или другая смерть, настигнет его и размажет словно букашку на песке. Дуй во время землетрясения не думал о жизнях тех, кто погребён был заживо огненной лавой, прямо в собственном доме. Ведь для диса, в момент когда он находит сокровище, драгоценные камни становятся важнее собственной жизни. Такие порядки на Дисусе многие века, если не миллионы лет. Ведь не имеют вины те, кто выживает на этой планете, что угасает с каждым днём, отнимая надежду. Сердца дисов зачерствели и стали походить на застывшую лаву, с тех пор, как племя фодур расселилось по Окраинам, неся за собой тень гибели и страданий. И куда же подевались, те Великолепные Гентусы, которые якобы творили эти земли себе на потеху? Сгинули они вместе с Королями и благородным оружием. Отыскал его Дуй, да не знает как помочь им и пряча на дне походной сумки ржавый нож надеется, что эта вылазка так же увенчается успехом. Ступая по камням, в которых свернулись и застыли трупы погибших дисов, летописец оглядываясь назад, провожал Деревню у Первого Дерева на Юге и следовал за Трикой, которая стремительно прибавляла шагу:

– Погоди, там может быть опасно!

Всё же не дожидаясь, когда буря затянет их в облако пыли, он отдал ржавый нож на попечение пятилетнего ребёнка. До пустыни ещё далеко, но если деревня сожжена дотла, то скоро разбойники прознают об этом и сбредутся сюда в поисках сокровищ, со всех Окраин. А ребёнок должен уметь себя защитить, если хочет прожить дольше, чем один день.

Глава 5. Млечная Пустошь

Она шла долго. Чёрные песчаные клубы ветра иногда рассеивались и можно было углядеть отдалённые очертания склона расколовшейся горы. Потом ветер вновь превращался в чёрную тучу и так она шла дальше в непроглядной тьме, даже не зная дороги. Двигаясь широкими шагами и оставляя летописца далеко позади, камни то и дело отпрыгивали в стороны, завидев её хрупкую тень. Так проходил день, второй и на третий – ветер поутих. Тогда она оглянулась. Летописец семенил на чёрном песке, зарывая ноги по щиколотки. Глотая последние капли воды он умалял её повернуть обратно. Но Трика была решительной. Если не останавливаться, то до заката они доберутся таки до раскола. Рука крепко вцепилась в кинжал и тот светил будто пламя, отбрасывая жар на её ладонь. Рубин полыхал и мерцание его гладких граней освещало путь, который прокладывала Трика, словно отыскав нужную дорогу в этой бесконечной пустыни Млечной Пустоши. Иса садилась и дядя Дуй уже мостился прилечь на камнях. Но девочка настаивала идти дальше. Такой упёртый характер достался ей от почившей матери, что приучила дочь работать за троих и не уступать никому, ни в силе не в возрасте. Потому Трика продолжила идти, а летописец сворачивал своё шерстяное одеяло обратно. Ветер снова поднимал песок и тот собираясь в клубы, зарывал оставленные следы незваных гостей пустыни. Пусть не знают дороги обратно и теряясь, навечно будут погребены у подножья некогда Великой Вершины.

Часть скалы выходила из земли, будто челюсть какого-то животного и камни напоминающие зубы, торчали из пасти. Трика смотрела на застывшую лаву, завернувшись в овечью накидку, а летописец уже давно спал. Юса зловеще заливала небо краской, превращая его в кровавое побоище, на котором облака дерутся между собой. И огромные каменные зубы скалы, пытались укусить небесное светило, да были уж слишком низко и не дотягивались. Ветер свистел, засыпая уши чёрным песком. Хотелось пить, но воды больше не осталось. Прийдётся терпеть, как и учила её мать. Глаза закрывались и девочка вскоре заснула, так и не увидев, что скала сомкнула челюсть и вырвав лапы из чёрного песка, побрела прочь к некогда расколовшейся Великой Вершине. На утро перепуганный Дуй, станет умолять Трику вернутся обратно, или хотя бы добраться до сожжённой Деревни у Первого Дерева на Юге и усталая Трика согласится. Всю дорогу, летописец оглядываясь и провожая взглядом виднеющийся вдалеке склон горы, будет считать, что каменистые зубы ему привиделись от обезвоживания и голода.

Жажда мучила девчёнку, что не отпуская кинжала с рубином, прокладывала им путь. Летописец плёлся позади, еле поспевая за её лошадиной скоростью, а Трика уже и сама жалела, что они зашли так далеко. Песок скулил над ухом и запорошив глаза, казалось не хотел, чтобы путники покидали эти края столь стремительно. Ветер поднимал его все выше, снова превращая в бурю и укутавшись в овечью накидку, девочка ступала не глядя, порой становясь пятками на острые камни. И те ранили беспощадно её кожу, и царапали пальцы. Она терпела и зарывая стопу в горячий чёрный песок, прижигала собственные раны. Сукровица тут же становилась корочкой и боль хоть и не уходила, но давала возможность идти дальше. Иса словно пытаясь испепелить путников, палила беспощадно головы и плечи, отбирая у кожи последние капельки влаги. Пот градом стекал по спине и Дуй уже не утирал его как прежде, а понурив голову, следовал за пятилетней девочкой, что все ещё прокладывала путь вперёд своими ногами. Слепые облака выстроились сплошной непроглядной пеленой, скрывая за собой селение. До него ещё три дня пути, при условии что дорожная сумка заполнена водой. А так и целых пять суток они будут тащится по Пустоши, надеясь добраться до разрушенной Деревни у Первого Дерева на Юге, в которой ни одного живого диса не осталось.