banner banner banner
Забытые
Забытые
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Забытые

скачать книгу бесплатно


– Господин Маркус, расскажете нам об основных изменениях? – преподаватель прерывает монолог и, приподняв брови, смотрит на зевающего парня.

– А? – резкая смена внимания застаёт Маркуса врасплох. – Извините, герр Кобольд.

Поёрзав на стуле, он быстро собирается с мыслями, бросает на меня снисходительный взгляд и декламирует выдержки из отцовских рассказов:

– По окончании Третьей Мировой мир стал многополярным. Чтобы выжить, ослабленные государства начали объединяться с более сильными соседями. Кто добровольно, кто принудительно. Образовались устойчивые политические центры вокруг России, Китая, Германии и Бразилии. После разрушения англо-саксонского мироустройства, страны, которые прямо или косвенно находились в подчинении англо-саксов, оказались изолированными от остальных и до сих пор никуда не присоединились. Яркими примерами являются Австралия и ЮАР, которые существуют сами по себе и лелеют напрасную надежду на возрождение былого порядка. Все островные государства оказались уничтоженными, поэтому возрождения Ост-Индской Корпорации не предвидится никогда. Восточноевропейские государства, страны Центральной и Ближней Азии примкнули к России, восстановив исторические границы Российской Империи. Страны Ближнего Востока из-за религиозного противостояния не смогли объединиться и стали «добычей» предприимчивого Китая. После резкого сокращения объёмов производства, Поднебесной требовалось укрепить экономические позиции, заняв новые ниши мирового рынка. Они не стали изобретать велосипед. Просто пришли и забрали всю нефтяную отрасль прямо из рук народов, занятых выяснением «кто круче и правее». Так независимые и некогда богатые страны за шесть лет стали китайскими колониями.

Маркус делает паузу. Боковым зрением вижу, как он косится на меня. Обычно я всегда вставляюсь с каким-нибудь забытым фактом. Но сегодня нет желания следить за точностью изложения. Жарко и хочется спать. Игнорируя брата, разглядываю Кобольда, копошащегося в заметках и одобрительно кивающего рассказу. Не найдя моего внимания, Маркус разочарованно продолжает:

– Без поддержи экономик развитых стран, без контроля и помощи со стороны международных организаций, в Африке произошел процесс полного разложения государственности. Половину материка поглотила пустыня: вода безвозвратно исчезла из недр Северной и Центральной Африки, а бесконечные песчаные бури засы?пали города. Из-за этого постепенно остановилось всё производство, исчезла бытовая и социальная инфраструктура. Пытаясь выжить, люди массово бежали на другие континенты вместе со своими правителями. В то время Европа уже оправилась от геополитической катастрофы и стала объединённой Республикой. Она взяла шефство над Африканскими территориями и под контролем ООН способствовала эвакуации оставшегося населения в технологичные города – Полисы. Сейчас здесь проживает всё североафриканское население.

– Построив Полисы, ваши предки спасли от вымирания не один народ. Европа и Африка своим существованием обязаны Гардам, – преисполненный гордости за кумиров, Кобольд согласно кивает. После этого он переводит взгляд на меня, озадачив другим вопросом:

– Фройляйн Аврора, напомните нам, почему Третья Мировая вошла в историю как Двухчасовая война? А то, я смотрю, вы совсем заскучали.

Оживляюсь, выпрямляюсь на стуле и сцепляю руки перед собой, чтобы прикрыть листок с гомоку.

– В конце двадцать первого века Столетняя холодная война между Россией и США привела к накалу напряжённого противостояния. До сих пор не ясно, кто первым нажал «красную кнопку», но теперь это уже не важно. Выпущенные с обеих сторон ракеты не достигли целей – и те, и другие были сбиты. Но после первого залпа с российской стороны сразу был произведён второй. Массовая ракетная бомбардировка разом уничтожила все американские военные базы в Европе, а точечные удары по ядерным боеголовкам на территории Штатов спровоцировали катастрофу, после которой земли всего материка до сих пор считаются мёртвыми. От первого залпа до последнего взрыва прошло ровно два часа. Поэтому в историю Третья Мировая вошла под названием «Двухчасовая война».

– Да… – взгляд историка останавливается в одной точке, тогда как ум выуживает из памяти воспоминания. – Мой прадед в дневниках писал, что эти два часа были настоящим адом. Он был военным, и во время бомбардировок находился во французском Кале. Командовал ротой, которая обеспечивала безопасность местной ветки Европейской логистической системы. Он писал, что земля под ногами непрерывно содрогалась, небо с одной стороны полыхало красным огнём, с другой – было чернее ночи от дыма и копоти, а волны в море достигали таких размеров, что все известные цунами нервно курили в сторонке. Военные не успели эвакуировать практически никого – настолько всё произошло быстро и неожиданно. Сам прадед спасся чудом – оказался ближе многих к вертолёту, на котором прилетел незадолго до катастрофы их командир. Он и пятеро «счастливцев» успели добраться до машины и взлететь в момент, когда волна, размером с небоскрёб, поглотила прибрежную часть. Они полетели вглубь материка, надеясь связаться с Бундесвером и вызвать подмогу. Но им пришлось долететь почти до Парижа, потому что то, что было сушей, стало частью Ла-Манша. Прадед писал, как выжившие кучками ютились на редких крышах, торчащих из воды. А бо?льшая часть людей дрейфовала между ними, сбиваясь в трупные кучи. И он ничем не мог им помочь. Тогда все решили, что миру пришёл конец…

Кобольд замолкает и на несколько мгновений в зале воцаряется тишина. Слышно, как тикают антикварные часы и как у кого-то урчит в желудке.

«Маркус, прекрати. Это неприлично.»

«Кроме тебя это никого здесь не смущает. Расслабься.»

Брат откидывается на спинку стула, и, будто назло, его живот опять издаёт требовательный звук. Он ухмыляется, а я не сдерживаюсь и закатываю глаза. Всё как всегда – хотела досадить Маркусу, а в итоге раздражаюсь сама.

– Но, как мы видим сейчас, – Кобольд наконец-то отряхивается от размышлений, – конец света не наступил. Всё благодаря вашим старшим родителям и проектам «Логуса», которые они активно претворяли в жизнь. Им удалось воскресить Республику из пепла. Америке с этим не повезло.

Ну да, только всеми «прародителями» был наш отец.

– Герр Кобольд, – задаю учителю вопрос, давно терзающий любопытство, – как вы думаете, почему Боливия осталась вне Южноамериканской коалиции? Страна без выхода к морю, с низким уровнем жизни – единственная оказалась не включённой в торговый союз с «Логусом».

– Потому что Корпорации не интересно иметь дело со страной наркоманов и головорезов, – Маркус вставляется раньше, чем учитель успевает раскрыть рот. – Туда ведь сбежала вся «чернь» с материка и захватила власть. Пока они никого не трогают, всех всё устраивает.

– Ключевое слово здесь «пока», – скептически оглядываю парня. – Почему никто не вмешивается?

– А кто, по-твоему, должен вмешаться? – выгнув бровь, Маркус спрашивает тем же тоном. – Там есть противостоящие официальной диктатуре повстанческие объединения.

– Их сил, похоже, недостаточно. Они не могут попросить помощи у соседей? – недоумённо вскидываю руки. – Или желающих улучшить материальное благосостояние там настолько мало? Не понимаю. Там какие-то другие люди? Как можно отказаться от помощи «Логуса»? Это рабочие места, это медицина, образование, это комфортные условия жизни…

Запинаюсь от переизбытка эмоций. Маркус пользуется моментом:

– Россия веками живёт без участия Корпорации. Причём припеваючи.

– Откуда ты знаешь, как они живут? – злюсь из-за отсутствия братской поддержки. – К тому же отец зачастил туда с деловыми визитами. Значит, скоро «Логус» появится и там.

– Интересно, почему только сейчас?

Игнорирую вопрос и продолжаю мысль:

– В Китае тоже его нет. Более того, отец перенёс оттуда всё производство в Европу. Восточная экономика шатается уже много лет. Держится только за счёт колониальных углеводородов.

– Углеводороды уходят в прошлое.

Согласно киваю замечанию.

– Так я об этом же. Уровень жизни Китая, Боливии стремительно снижается, когда мы процветаем. Почему правители не заботятся о своих народах и позволяют им умирать от голода и болезней? Я молчу про Австралию и ЮАР. Их будто вообще отрезали от мирового сообщества. Существуют сами по себе. Никто не знает, что там происходит. И будто так и надо.

– К чему ты клонишь? – Маркус хмурится. Кобольд с интересом слушает рассуждения.

– Я не понимаю, почему до сих пор мир не объединен в одно целое. Почему одни сопротивляются, а других намеренно игнорируют? И кто решает, кому и на каких условиях вступать в союзы?

В воздухе повисает пауза. Переглядываемся втроём, но никто не издаёт ни звука. Чувствую нежелание учителя обсуждать эту тему.

«Он не станет компрометировать себя и выражать своё отношение к политике Корпорации.»

Парень складывает руки на груди и останавливает взгляд на мне.

«Вижу. Он боится потерять работу. Как банально.»

«Если тебе скучно, обсуди это с Саймоном.»

Вспыхиваю раздражением.

«Я обсуждаю с ним иные темы.»

Маркус криво усмехается.

«Он в курсе, что ты считаешь его своей подружкой?»

Раздражение перерастает в злость. Чувствую, начинаю краснеть.

«Шутки у тебя как всегда идиотские.»

«Но тебе нравятся.»

Эфириумом пихаю брата в бок. Он едва удерживается на стуле, но победно ухмыляется в ответ. Отвлечённый вознёй от своих размышлений Кобольд хмуро осматривает нашу парочку, но почти сразу устремляет взгляд вверх – на часы позади.

– Я сейчас услышал много интересных мыслей и вопросов. Предлагаю вам, господа, задание на лето: провести исследование по одному из «упадочных» регионов и разработать комплекс мер по выводу этого региона из кризиса. Потренируете навыки стратегического планирования и тактического мышления. А осенью поделитесь результатами. Это будет намного интереснее ваших «войнушек» на бумажках.

Учитель собирает вещи с кафедры, давая понять, что занятие окончено.

– Фройляйн Аврора, в следующий раз выбирайте чёрные камни. Или меняйте цвет камней после третьего хода – шансов выиграть у вас будет гораздо больше.

Подмигнув мне близоруким глазом, мужчина склоняется в полупоклоне:

– Auf Wiedersehen, господа![1 - Auf Wiedersehen (нем.) – До свидания.]

Одновременно испытываю стыд и удивление. Маркус беззвучно хохочет – ему как всегда весело.

– Auf Wiedersehen, господин Кобольд. Благодарим вас за терпение.

Учитель улыбается на прощание и покидает класс.

Учебный год официально завершён.

Маркус потягивается, сидя на стуле. Желая размять «пятую точку», встаю и неспеша складываю вещи в сумку.

– Я всё ещё жду твоего хода, – Маркус тыкает пальцем в лист.

С деланным презрением прохожу мимо. Устремляюсь прочь из душного помещения в нормальный температурный режим коридоров. Брат догоняет.

– В чём сегодня будешь на балу?

Вопрос приводит меня в бешенство. Всей душой ненавижу балы и вечерние туалеты. Маркус об этом прекрасно знает. Хочется больно его ущипнуть, но снова сдерживаюсь и неопределенно пожимаю плечами.

Брат обожает меня злить. Он получает какое-то странное удовольствие от моего раздражения и бурной реакции на свои выходки. А я попадаюсь на его провокации каждый раз, как в первый.

Бесит.

Но сегодня я слишком хочу спать. На проявление ярких эмоций уже просто нет сил.

– Сразу пойдём обедать или сначала поднимемся наверх? – меняю тему в надежде спокойно добраться до еды и подзарядить «батарейку».

– А ты хочешь зайти к себе и переодеться в платье?

«Достал.»

На полуслове Маркус делает шаг назад – знает, что получит тумак. Не заставляю себя ждать: кулак летит ему точно в ухо. Сумки с глухим стуком падают на пол. Маркус блокирует удар и делает ответный выпад, целясь мне в живот. Перехватываю его руку и пытаюсь ударить в лицо. С разбитым носом был бы сегодня первым красавцем. Но он обращается к Эфириуму и мгновенно меняет траекторию удара. Досадно промахиваюсь. Это даёт ему возможность обхватить меня сзади и повалить на пол. Смягчаю падение, тоже использовав Эфириум.

Пока падаю, концентрируюсь на пятой стихии. Сосредотачиваюсь на ощущениях. На мгновение закрываю глаза. Пропускаю через тело поток энергии и, распахнув веки, вижу его. Эфир.

Он наполняет пространство мириадами частиц. Эфир везде. Эфир есть всё. Вижу скопления, завихрения, потоки. Наблюдаю его движение и трансформацию. Эфирное зрение позволяет воспринимать комплексную проекцию физического пространства вне времени, за пределами земной мерности. Я вижу происходящее вокруг одновременно, со всех сторон и ракурсов, насквозь и изнутри. Поэтому мгновенно анализирую ситуацию: Маркус мешкает и не успевает освободить руку, чтобы занести её для новой атаки. Проявляю чудеса гимнастики и сильным ударом ноги бью его в открытый бок. Парень теряется от неожиданности, но хватку не ослабляет. Продолжаем борьбу, катаясь по полу.

Это выглядит по-детски нелепо. Впрочем, не более нелепо, чем обычно. Такие «перепалки» у нас – обычное дело. На что домочадцы давно махнули рукой и перестали обращать внимание. Но отец терпеть не может глупого ребячества. Возня занимает пару минут, но этого оказывается достаточно, чтобы колебания Эфира привлекли внимание Виктора Гарда.

«Если сейчас же не спуститесь к обеду, будете месяц драить конюшни.»

Голос в голове звучит строго и, кажется, устало. Пора завязывать.

Но я же не могу сдаться первой.

«Маркус, давай на счёт три.»

«Только после тебя.»

Вижу по глазам – брат улыбается во всё лицо. Хоть и бо?льшая его часть упирается мне под колено. Оба валяемся на полу: я удерживаю его руку в вытянутом положении и ногами прижимаю голову и торс к полу. Маркус сильно брыкается, но выбраться не может. Похоже, я выиграла.

«Раз.»

Сохраняю хватку.

«Два.»

Маркус резко заносит ноги назад и отрывает нижнюю часть туловища от пола. Эфириумом придаёт себе скорости и уменьшает сопротивление воздуха. Несмотря на впечатляющие физические способности, удержать его не могу. Мгновение – и Маркус свободен.

«Три.»

Так и заканчиваем: брат довольно взирает сверху, а я растягиваюсь на полу звездой.

– Ни слова, – досадно откидываю голову на ковёр и закрываю глаза. Вздремнуть бы. Неразумно было совмещать бессонные ночи и утренние тренировки. За четыре недели они отняли много сил. Но ощутимо приблизили к тому, ради чего затевались.

– Ладно, пойдём уже, – Маркус подаёт руку и помогает подняться. – Перспектива провести месяц на скотном дворе не особо вдохновляет.

Что бы между нами не происходило, когда появляется кто-то третий, мы занимаем одну сторону. Даже если третий – наш отец. Только с дядей это работает через раз – Маркуса бесит, что мне он уделяет больше внимания.

Спускаемся. Украдкой рассматриваю парня: взъерошенные тёмные волосы, блестящие бирюзовые глаза, довольная ухмылка, свободная походка. Самоуверен, остроумен, привлекателен – любимец публики, душа любой компании. Не обременён обязательствами и чужими ожиданиями. Свободен, как ветер.

Завидую неимоверно. Но вряд ли когда-нибудь признаюсь ему в этом.

У входа в обеденный зал оставляем вещи и заходим в уборную умыться. Первый взгляд в зеркало побуждает досадно скривиться – оттуда глядит растрёпанное отражение в помятой рубашке.

«Не мог раньше сказать „переоденься“?»

Недовольно смотрю на Маркуса в зеркало.

– Я предлагал тебе облачиться в платье, ты отказалась, – брат разводит руками. Умывается, вытирается, причёсывается пятернёй и, подмигнув, выходит.

«Ты и так хорошо выглядишь. Просто сделай лицо проще.»

Разглядываю себя в зеркале. Серые глаза, тонкий нос, пухлые губы. Ничего особенного. Приглаживаю светлые волосы. Переплетаю длинную косу. Безуспешно разглаживаю рубашку. Пробую улыбнуться отражению.

И правда, выгляжу неплохо.

От того, что брат заметил это раньше, становится приятно и хочется продолжать улыбаться. Освежившись, выхожу.

Интересно, если попрошу его говорить об этом чаще, он согласится?

Глава 2

МАРКУС

В последнее время Аврора с лёгкостью укладывает меня на лопатки, с каждым разом отдаляя мою победу. Это странно.

Виктор же боевое лидерство дочери оценивает загадочными улыбками, а мои поражения довольными взглядами.