Всем пробудившимся посвящается. Разгадай загадку

Чем дольше читала Вознесенская, тем больше она верила тому, что читала. Она вспомнила Бунташную такой, какой она её знала, во всех подробностях и деталях; вспомнила все счастливые моменты, что безвозмездно подарила ей эта удивительная девушка, и чем больше Вознесенская вспоминала – то, как Бунташная рассказывала ей свою историю, как она серебристо-заливисто смеялась над её шутками, как они вместе гуляли и веселились, смеясь над многими пустяками – даже рассказы об Эдгаре Вильгельме III и Стальной она вспоминала с особенной теплотой – тем больше героиня верила, что Бунташная – да-да, с виду обычная девушка, в которой таится столько удивительного; целый новый мир, новое восприятие окружающего пространства и какая-то тайна, которую Вознесенской пока не дано было разгадать, – словом, Вознесенская искренне верила, что Бунташная уже близка к этому таинственному т р е т ь е м у у р о в н ю, который описывался в характеристике аспекта. Что Бунташная способна исцелять – исцелять духовно – и чувствовать глубже, нежели обычные люди. За два месяца знакомства Бунташная стала для Вознесенской кем-то особенным – тем, кого бы она никогда не забыла. Нет, что вы, юношеские чувства к Карине в пятом классе… и искреннее стремление дружить с Элеонорой – в девятом… не забыты, нет; но то была лишь лёгкая, дружеская влюблённость; всё было не по-настоящему, но теперь… теперь же Вознесенская верила: это – оно. Настоящая дружба – искренняя, чистая, с абсолютно безграничным полётом фантазии и возможностью заботиться друг о друге, как заботятся юные влюблённые; но не физическая любовь, нет, – платоническая, высшая духовная лю…

– Иди есть, суп разогрелся! – проорала откуда-то из комнаты Вероника Вениаминовна, бесцеремонно врываясь в поток мыслей Вознесенской. Младшая Вознесенская закрыла гороскопы, оставив загадку о чёрной оппозиции в гороскопах до лучших времен, и послушно, но с пылающим сердцем отправилась поглощать земную пищу.

– Как дела в университете? – был закономерный вопрос Вознесенской старшей.

– ЗНАЕШЬ, – с жаром начала Вася, – у нас такие классные девочки собрались, и… ии… и… я просто рассказываю что-нибудь, а они слушают!

– Они классные только по этой причине? – скептически подняла брови Вероника Вениаминовна.

– Что ты. Я выразилась некорректно…

– Уж точно.

– Не перебивай! Пожалуйста. Ирина – знаешь, она такая… необычная, как будто хитрая; но мы с ней не так много общаемся, как с Райан. А Райан… она особенная, мне кажется. Как бы её описать… Такое ощущение, что у неё есть какая-то тайна, большое горе или тёмное прошлое, последствия которого она изо всех сил старается не показывать на людях, но ей это не удаётся, и прошлое всё равно даёт о себе знать и вырывается наружу. Она привлекает и притягивает этим самым прошлым; оно делает её необычной и накладывает отпечаток на её характер. Она очень эмоциональная – даже экзальтированно эмоциональная. Однажды она упала в обморок на моих глазах из-за этой эмоциональности. И… и невероятно любит рассказывать истории – и рассказывает, кстати говоря, мастерски. Я не понимаю, как она это делает, но, мне кажется, у неё особый талант к этому, или, если точнее выражаться, особый дар; все говорят, что дар у меня, и я не могу этому не верить, но никто не обращает внимания на её таланты, из-за чего мне становится как-то не по себе. Одним словом, она искренняя. И удивительная. Вот! – закончила свой рассказ Вознесенская, говорившая очень быстро.

Вероника Вениаминовна отодвинула свой вселенский суп.

– Великая Тайна Из Прошлого для великой героини романа, – при этих словах младшая Вознесенская смутилась. – Так ты видишь своих подруг?

– У неё правда есть…

– Ну, даже если так, меня оно не касается. Интересно другое. Когда ты научилась так складно и быстро говорить? Моя ли это молчаливая сестрица?

– Я же говорю: окружающие утверждают, что у меня есть способности.

Вероника Вениаминовна, задумавшись, вернулась к супу.

– Да, но… я живу с тобой сколько? – Вероника Вениаминовна скорчила странное лицо, пока усиленно подсчитывала, сколько живёт с ней её собственная младшая сестра. – Подскажи-ка… Года четыре, после того как ты переехала от родителей ко мне, и… я что-то не замечала твоих особых дарований до этого момента.

Ответом была тишина.

– Так или иначе, – подмигнула Вероника Вениаминовна. – Поздравляю с удачным годом обучения. Посмотрю потом гороскопы твоих знакомых.

* * *

В университете дела шли на лад – лучше и быть не могло. Но что-то беспокоило Вознесенскую – вернее, кое-кто конкретный, и этим кое-кем была Бунташная. Она была не такой, как раньше, и, хотя всё ещё смеялась и веселилась вместе со всеми, смех её был больше истерически-страдальческий, чем искренний, а веселье – напускным. Вознесенская видела, что с подругой что-то не так, но никак не могла понять, что именно. Словно бы тайна из прошлого, о которой опрометчиво проболталась сестре Вознесенская, давала о себе знать и беспокоила Бунташную. Она упорно посылала какие-то сигналы, вроде сигналов о помощи, и Вознесенской казалось, что только она видела, что с подругой что-то не так и что сигналы не достигают цели. Она много раз спрашивала себя: неужели всем вокруг всё равно? Человек практически готов позвать на помощь, практически способен рассказать, что же случилось, но всё-таки не в силах этого сделать по каким-либо причинам, а равнодушное общество не терпит и капли сострадания, адресованного другому существу? Вознесенская не могла понять этого.

Ей казалось, что она должна, просто обязана помочь Бунташной, но она совершенно не знала, как именно и чем она может ей помочь. Она не пыталась спросить у Бунташной, что не так, поскольку ей казалось, что этот вопрос может быть непонятым, отвергнутым или истолкованным в корне неверно. Один раз Вознесенская, в перерыве между общением с другими девушками, сделала робкую попытку спросить у Бунташной, что же, собственно, всё-таки её беспокоит. Она не получила внятного ответа. По правде сказать, Вознесенская и не ожидала его услышать: каким-то внутренним чутьём она понимала, что проблемы, которые образовались вокруг Бунташной, она не была бы в силах решить, даже если бы попыталась, но тот факт, что она даже не знает, что случилось у подруги и что она не способна помочь хотя бы словом, ни капли не утешал её. Напротив – он мучил, отравлял её изнутри, и Вознесенская думала об этом часами – везде: путешествуя от дома до университета, рисуя и даже лёжа в постели.

Одним словом, только казалось, что дела шли на лад. В действительности белое полотно вселенской духовной любви Вознесенской к её окружению было омрачено чёрным пятном.

* * *

Утро.

Телефон издал душераздирающий звук: то пришло сообщение в мессенджере. Вознесенская открыла его.

«Райан». Вознесенская ждала, что ей напишет кто угодно, только не она.

Бунташная писала примерно следующее:

«Вот. Почитай эту статью – возможно, ты многое поймёшь».

Следом шла статья, взятая Бунташной из какого-то малоизвестного паблика по психологии:

«Психиатры выделяют три состояния, характерные для больных биполярным расстройством. Эти состояния – мания (ударение на второй слог), гипомания и депрессия.

Признаки мании: снизившаяся потребность в сне, психомоторное возбуждение, повышенное либидо, повышенная скорость мышления и речи, заметный подъем настроения, эйфория, завышенная самооценка. В фазе гипомании человек может быть достаточно продуктивным: он заражает идеями всех вокруг и способен с неиссякаемым энтузиазмом рассказывать о самых разных вещах. Человек уверен, что тонко связан с миром, способен улавливать таинственные закономерности и собирать разрозненные детали некой мозаики в единую картину.

На смену этим периодам приходят фазы депрессии, когда происходит нарушение сна и аппетита, наблюдаются вялость, апатия, пониженное либидо, психосоматические расстройства, подавленное настроение, пониженная самооценка, тревожность, чувство вины.

Биполярным расстройством болели и болеют некоторые талантливые люди – от Нины Симон до Шинед О’Коннор, Стивена Фрая и Эрнеста Хемингуэя.

Эрнест Хемингуэй обладал некоторой двойственностью личности. С одной стороны – ловелас, успешный в обществе молодой человек, красавец, известный писатель; с другой – страдавший от биполярного расстройства мужчина, у которого из-за психосоматики и частых запойных депрессий развивались и другие недуги. Жизнь Эрнеста Хемингуэя была чередой спадов и подъёмов, из которых он безуспешно тщился выбраться, пытаясь вылечить себя с помощью спиртного.

Биографы Эрнеста Хемингуэя считают, что он страдал хроническим алкоголизмом, поскольку он «напивался каждую ночь шотландским виски или красным вином и был совсем плох, когда соглашался наконец идти к себе в номер… Выпитая с утра текила или водка частично восстанавливала его силы ко времени ленча». Был также известен его страх перед публичными выступлениями (пейрафобия), которая проявилась в тот момент, когда Хемингуэю присудили Нобелевскую премию, а он, не отказываясь при этом от денег, не отправился забирать средства и выступить на публике.

С 1960-х Хемингуэй стал настолько плох, что ему прописали медикаментозную терапию, спасавшую его от депрессии. Старый приятель Эрнеста врач Сэвирс под чужим именем, чтобы избежать газетной шумихи, уложил его в клинику. «…настоящим его несчастьем», – писал Сэвирс, – «было нечто более серьезное – нервное расстройство, вызывавшее в нем чувство постоянной подавленности». Позже Хемингуэя стали лечить электрошоком, поскольку депрессия не проходила, и тяжёлые медикаментозные препараты не помогали.

«Какой смысл в том, чтобы разрушать мою голову, подрывать мою память – мое главное достояние – и выводить меня из строя. Это великолепный курс лечения, но при этом теряется пациент», – писал Эрнест Хемингуэй по поводу терапии – как электрошоковой, так и медикаментозной.

Творческая активность Эрнеста Хемингуэя напрямую зависела от его настроения и повышалась в гипоманиакальном состоянии. В шестнадцать лет он уже писал стихи и рассказы в школьные журналы. В молодости обладал поистине завидной энергией. Работая журналистом, выдавал репортажи за двоих и никогда в конце дня не выглядел усталым.

Однако в маниакальном состоянии Хемингуэй представлялся менее привлекательным человеком. Некоторые современники отмечают у него такие черты характера: «Мне он показался болтливым, и я склонен был согласиться с одним проницательным парнем постарше нас, который прозвал его Болтуном и Крикуном. Хемингуэй самовыражался в довольно грубой манере. Кое-кто считал его остроумным, но если это и было так, то остроумие его носило грубый, даже жестокий характер».

Писатель застрелился 2 июля 1961 года, прямо на веранде своего семейного дома – из того же ружья, из которого застрелился его отец.»

Вознесенская прочитала статью. Потом перечитала написанное самой Бунташной. Подруга была онлайн, поэтому необходимо было что-то ответить, и как можно скорее.

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:16)

прикольная статья.

что я должна понять?

БУНТАШНАЯ (10:16)

Попробуй. У тебя получится.

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:16)

ты говоришь загадками.

ой

пишешь

БУНТАШНАЯ (10:17)

Ну, загадки бывают весьма интересны

Иногда

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:17)

ты по поводу персонажей?

БУНТАШНАЯ (10:17)

Близко, но не совсем

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:17)

ну… я перечитаю статью и тогда ещё разок напишу.

окей?

БУНТАШНАЯ (10:18)

Ладно.

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:34)

слушай, вот что я нашла.

очень похоже на твоего персонажа – кажется, его звали Кристофер.

и история борьбы с недугом, и тяжёлое моральное состояние.

возможно, тебе необходимы подобные статьи, чтобы проработать историю, да?

если так, то у меня к тебе реальная просьба: не могла бы ты скидывать их и мне?

у меня тоже есть история, о которой я не говорила, и я могла бы с помощью этих статей выстроить психологические портреты не только твоих персонажей, но и своих.

а на паблик подпишусь.

классный!!

БУНТАШНАЯ (10:34) скинула картинку, на которой был изображён человек, словно бы страдающий головными болями: он схватился за голову, а рядом с ним была тёмная тень, словно бы от раздвоения личности.

It's me.

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:35)

почему?

БУНТАШНАЯ (10:35) скинула картинку, на которой мемно было написано: «Драки в школе ведут к непоправимым последствиям впоследствии».

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:40)

возможно…

БУНТАШНАЯ (10:40) скинула песню STARSET – “My demons”.

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:46)

неплохая!

по атмосфере похожа на твоего персонажа.

БУНТАШНАЯ (10:46)

Чем-то…

Ты утверждаешь, что у тебя есть своя история? Не могла бы ты мне её рассказать?

ВОЗНЕСЕНСКАЯ (10:46)

в университете, если хочешь.

ещё могу теорию одну рассказать.

БУНТАШНАЯ (10:47)

Хорошо.

Бунташная раздосадованно отложила телефон. Она много раз говорила с собой об этом, причём переспорить себя никак не могла. Вознесенская ничего не поняла. Возможности открыто объяснить – нет. Как такое объяснишь? Не поверит. И никто не поверит, как не верили десятки людей до неё. Есть надежда. И эта надежда жива, только пока Вознесенская здесь, рядом; именно Она – верила Бунташная – может исправить дело. Но – но! – бедная Вознесенская даже не знает о том, кто она и кем могла бы стать при желании. Пригласить её в кафе нет возможности – не будет ли это слишком навязчиво и грубо? А объяснить так, словами, если не жестами… как? Бунташная не знала ответа.

* * *

– Говорят, чтобы навести порядок в мыслях, стоит убраться в доме. Но если в доме всегда чисто, то это значит, что убирать нечего, и в мыслях остаётся полный хаос! – пошутила Вознесенская после душераздирающей истории о том, как Вероника Вениаминовна заставляла её убираться в квартире. Наша великолепная пятёрка – Ирина, Райан, Диана и Алиса – малознакомая Вознесенской девушка, присоединившаяся к компании недавно, – грелись в Cofix после небольшой пробежки по слякоти от вуза до кафешки.

– У меня тоже есть история, – посмеявшись, в свою очередь сказала Ирина. – Она про моего кота.

– Было, – хмуро ответила Райан.

– Да? Тогда про подругу, которая ходила на квест…

– Тоже было.

– Что ж вы такие; даже и не знаешь, что вам рассказать. Ну, раз вам не нравятся мои версии, рассказывайте вы. Кстати, Райан, что с тобой случилось?

Райан сразу напряглась.

– В плане?

– Ты упала в обморок, – прямо ляпнула Вознесенская.

– Ах, это… – Райан сделала смущённый вид. – Не обращайте внимания. Это случается со мной иногда из-за нервов и здоровья. Кровища ещё из носа нередко идёт.

– Слушай, но… с этим же надо что-то делать; нельзя так просто это оставлять, – сразу забеспокоилась Вознесенская. – Если подводит здоровье, стоит остаться дома и пересидеть неблагоприятный период… наверное…

На словах «остаться дома» глаза Райан сразу округлились, и в них мелькнуло что-то вроде ужаса; тем не менее, она быстро овладела собой и нарочито спокойно сказала:

– Спасибо за заботу. Что ты… Но если хочешь, то… купишь мне кофе? Только им и питаюсь, а деньги закончились.

Вознесенская побежала покупать кофе.

Когда она вернулась и торжественно вручила Райан стаканчик, уже шёл спор, половину которого Вася пропустила, о чём несколько пожалела: Вознесенская любила споры.

– То есть ты утверждаешь, что смерть – это определённый конец всего и что её стоит бояться, – довольно холодно проговорила Райан.

– Я этого не говорила – того, что её стоит бояться, то есть. Но я считаю, что после смерти ничего нет, – сказала Ирина.

– Никаких перерождений, ничего сверхъестественного, никакого белого туннеля со светом в конце, а лишь тёмная пустота? Ирин, ты меня разочаровываешь: смерть – это же такое широкое поле для фантазии, что можно придумать всё, что угодно, а ты выбираешь веру в то, что там – всего лишь конец.

– Согласна, – робко вставила своё слово Диана, молчавшая до этого момента. – Смерть – это новое начало, на мой взгляд.

– Но начало чего, в таком случае? – спросила Ирина.

– Возможно, Диана имеет в виду, что после смерти есть какой-то иной мир, отличный от нашего, где преобладают иные порядки и ценности. Am I right?

– Нет. Я верю в перерождение, – ответила Диана.

– Перерождение! – внезапно воскликнула Вознесенская. – Я тоже, если говорить честно, верю в нечто такое. На мой взгляд, существует некая система – иерархия перерождений, и каждая душа может переродиться только в рамках этой системы. Если рассматривать смерть с такой точки зрения, то она становится совершенно безобидной, поскольку ты заранее знаешь, что твою душу ожидает новая жизнь в новом теле – это как создать нового персонажа в новой игре, а опыт сохранится, но не будет доступен целиком, а как бы забудется.

– Очень похоже на твою игру, – откликнулась Алиса.

– Погодите: если помолчать ещё чуть-чуть, то сейчас нам Вася придумает целую концепцию по построению мира и душ, – весело отозвалась Ирина.

– Я бы послушала это, – спокойно сказала Райан, потягивая кофе.

– Вы хотите… послушать меня? – сразу растерялась Вознесенская. – Что ж, я попробую… выразить мысли так, чтобы это было понятно. Хотя на заказ, конечно же, сложнее, чем просто так. У меня может не получиться сказать так, как я хочу…

– Говори уже!

– Ну… эм… э… – Вознесенская начала своё повествование в очень скованной и смущённой манере, но по мере того как она рассказывала, её голос набирал силу. – Как кажется мне, есть некий эгрегор, откуда исходят души – возможно, они появляются из какой-либо особой материи, которую мы, люди, не способны воспринять на ощупь. Для каждой души в соответствии с её задачами формируется тело, которое наиболее полно отражает качества самой этой души. То есть, по моей теории, красота внешняя нередко сопоставима с духовной красотой, поскольку всё, что чувствует душа, отражается и на лице, и на теле, а со временем приобретает очень явный характер. Как только душа прошла определённый этап своего развития – то есть прожила одну из жизней в своём теле, – она выходит на новую ступень – новый этап – и задачи, которые стоят перед ней, усложняются или становятся легче – тут уже в зависимости от того, чего добилась данная конкретная душа в данном конкретном теле: скольким людям она помогла, как сильно выросла духовно над собой, насколько она научилась состраданию, милосердию и всем прочим духовным качествам, что перечисляются в различных религиях. К теории могу добавить, что, возможно, уровень души можно вычислить по гороскопам…

– По гороскопам, – несколько скептически перебила Райан.

– Тебе… не нравится?

– Нет-нет, меня всё устраивает.

– …по гороскопам, – неловко помолчав, продолжила Вознесенская. – Тригоны, паруса и прочие гармоничные фигуры – показатель того, что душа при рождении достигла некоторых «бонусов» – ну, совсем как в игре. Возможно, если понять, как работают гороскопы, можно было бы эти бонусы использовать…

– Ну у тебя и фантазия, Вась, – так же скептически, как и Райан, пробормотала Ирина.

– Да что вы, в самом деле, – неожиданно встала на защиту концепции Вознесенской Алиса. – У человека с фантазией всё в порядке, а вы…

– Я вижу, здесь никто особенно не в восторге, – чуть более хмуро сказала Вознесенская.

Диалог развалился. Все замолчали. Каждый думал о своём.

– А по поводу смерти… – попыталась спасти положение Вознесенская. – На мой взгляд, смерть – это действительно не конец. Ирин, как ты себе представляешь абсолютное отсутствие всего?

– Поживём – увидим, – был ответ.

Все снова замолчали.

– You know, – прервала молчание Райан. – По поводу теории. Ты утверждаешь, что душа может помочь стольким-то людям и духовно вырасти над собой – «настолько-то» духовно вырасти. Но как ты… это измеришь? Как поймёшь, что такая-то душа выше, а другая – ниже? Вот что меня смущает.

– Вопрос… хороший, – замялась Вознесенская, которая явно не продумала этот момент. – Я полагаю, можно иметь в виду общую одухотворённость человека. То, насколько сильно он тянется к чему-либо духовному. Насколько желает расти над самим собой.

– Расти. Хм! Отпадно. Расти. Допустим, человек не хочет расти и развиваться совсем. Не переродится ли он, скажем, в кошку?

В компании раздались смешки.

– Ты – любишь – шутить. И как я должна тебе ответить, по-твоему? – возмутилась Вознесенская.

– Как хочешь, так и отвечай.

Вознесенская уж точно не была готова к тому, что кто-нибудь из присутствующих будет горазд придраться к теории.

– Я думаю, таким людям – душам? – даётся второй шанс.

– Но если человек загубит и его, этот шанс? – Райан словно бы намекала на что-то. Что-то, неясное Вознесенской.

– Тогда остаётся только сесть в углу и реветь, – несколько резко ответила Вознесенская. – А если серьёзно, то… возможно, шанс преподносится так, чтобы человек что-нибудь понял. Но это… если не смертельно. Если повезёт.

– А с перерождением что?

– А с перерождением… ну, лучше, если не в кошку – а там, кто знает.

– Но это же твоя собственная теория! – всё больше распалялась Райан.

– Хорошо. Ладно. Если не в кошку – то, если пофантазировать, открывается путь в новую жизнь, но условия будут сформированы такие, что человек сможет выдержать их и сделать что-нибудь ценное для себя и других.

– А как же христианский принцип «ты бесполезен, но всё равно имеешь право на существование»?

– А чем он тебя так привлекает? – перешла в нападение уже серьёзно раздражённая Вознесенская.

Райан ответить не смогла: из носа у неё хлынула кровь.

Все разом бросились ей помогать: кто – искать салфетки, кто – сметать посуду в сторону, кто – пододвигать стул, а кто и просто поддерживать морально. Сначала Вознесенская пыталась найти салфетки, но они оказались найдены раньше; потом – пыталась отыскать стул, но и он умело ускользнул в руки кого-то другого; после – помочь Райан словами и жестами, пока не поняла, что делает только хуже. Вознесенская отошла в сторону. Ей было плохо из-за ссоры с подругой по такому глупому поводу, который она никак бы не могла назвать важным, с какой стороны ни посмотри. Умеренная дискуссия переросла в рьяное противостояние из-за теории, которую она зачем-то вызвалась рассказывать при всех, как будто эти мысли были особенно важны или глубоки. Вася всё ещё пыталась собраться с силами, чтобы подойти к Райан, окружённой подругами, поближе, но Райан, отвечавшая на реплики девушек, словно бы забыла про неё. Вознесенская, тихо приоткрыв дверь, вышла на свежий воздух.

– Если наш герой доживёт… – долетела до неё последняя реплика Райан.

– Не доживёт, – ответил кто-то.

В этот раз Вознесенская и Райан шли не рядом, как это бывало обычно, а вдали друг от друга, разделяемые другими девушками. Вознесенская оказалась рядом с Дианой. Некоторое время шли молча, однако Диана нарушила тишину первая.

– Послушай, – спокойно сказала Диана. – У меня был лучший друг, который не помог мне, когда я в этом нуждалась. Мне помогли другие. Он так переживал из-за этого и неделю ходил грустный, а потом оказалось, когда мы поговорили с ним, что я совершенно не заметила его отсутствие на месте, когда мне нужна была помощь. Это его прямо-таки поразило. То есть… даже если друг лучший, это не обязательно значит, что он должен помогать в любой ситуации.

Вознесенская слегка улыбнулась: Диана умела поддержать.

– Но ведь если помощь действительно требуется, и оказать её можешь только ты? – решила поспорить Вася.

– Ну, тогда… нужно думать, как помогаешь, мне кажется.

– Разработать специальный… план помощи?

– План, – немного хмуро сказала Диана. – Пожалуй, я не это имела в виду.

– Я не вполне могу смириться с тем, что помогать нужно не всегда, – особенно если человек просит или намекает, – задумчиво ответила Вознесенская. – Когда это не нужно никому – да, понятное дело, но если кто-нибудь кричит о помощи внутренне, но не может сказать прямо, то… может, именно ты можешь оказать поддержку?

– Я думаю, это излишне альтруистичная позиция, – снова хмуро ответила Диана.

– Пускай, – решила Вознесенская. – Ты считаешь, что альтруизм – это такое уж отрицательное свойство?

Диана выдержала паузу.

– Наверное, только нездоровый альтруизм, который ведёт к печальным последствиям.

– Но вопрос тогда в том, где границы здорового и нездорового альтруизма. Получается, каждый мог бы решать этот вопрос индивидуально.

– Правда, – неохотно согласилась Диана. – Зависит от личности. Тем не менее, на мой взгляд, помогать, жертвуя своей жизнью или здоровьем – или жертвуя чем-либо в принципе – это та грань, за которой начинается нездоровый альтруизм.