скачать книгу бесплатно
Искатели прошлого. Открывающий суть
Анастасия Бахарева
Руме с трудом удалось выжить в жестокой схватке. Теперь ему предстоит разрушить план величайшего из магов возродить любимую ценой жизни тысяч и тысяч.В опасности не только Нагат, и множеству судеб предстоит переплестись на просторах мира. Смогут ли силы объединиться и преградить путь тьме, и сможет ли Рума выполнить взятый на себя долг, не потеряв друзей?И что же скрывается в объединившем всех прошлом?Заключительная часть приключений мага-самоучки и бедовых дворян.
Анастасия Бахарева
Искатели прошлого. Открывающий суть
Глава 1.
Кони ощутимо грустили: это читалось в давно затихших фырканьях и недовольном ржании, в неторопливой рыси, в грустных тёмных глазах, печально смотревших по сторонам. Казалось, даже звонкое цоканье копыт по жёстким камням стало как будто глуше и не разносилось вокруг, а тяжёлым грузом падало позади.
Дюман тоже скучал. Дорога тянулась – бесконечная и заброшенная. Изредка встречались один-два пастуха с отарой овец, неизвестно откуда забрёдших в такую даль, или пара всадников – вестников, судя по подозрительным взглядам и нашивкам кайгских дворян. Но воина не интересовали чужие тайны, да и новости ему узнавать не хотелось. Он то понукал животных, заставляя нестись во весь опор, желая скорее оказаться в родной стране, то позволял им брести медленно и лениво, задерживаясь на редких проплешинах полей с последней сочной травой и облетавшими цветами.
Дни бежали быстро, но быстрее бежали мили. Жёлтый песок Кайги скрывался в пыли Нагатских предместий. Последние дождливые тучи заблудились за горизонтом, и небо приобрело постоянный светло-синий оттенок. Дюман часто вглядывался вдаль, смотря то назад, где затерялась развилка дорог, то вперёд, где его ждали родные, но иногда подолгу закрывал глаза, стараясь не глядеть в сторону запада – туда, где нет-нет, но мерещились ему высокие синелистные деревья. Мимо тянулись иссыхающие поля, кое-где тронутые заморозками, и облетавшие тёмно-бурые ольшаники.
Свежим погожим утром он миновал заставу на границе, перемолвившись парой слов с пограничниками, так же скучавшими, как и весь здешний край осенними порами. Нагат встретил его холодным северным ветром и чёрной землёй, выглядывающей среди замерзающей ночами иссыхающей травы.
Ветер оставался по-осеннему пронизывающим. Дюман развлекался, выдыхая пар изо рта и наблюдая, как в лёгком мареве скрываются, искривляясь, очертания пальцев и лошадиных грив.
Кони с утра бежали резвее, словно тоже подмёрзли и старались согреться. Дюман даже перестал подгонять чуть ленивую лошадёнку Хаса, так споро и согласно с остальными она ринулась вперёд. Воин позволил себе порадоваться их скорости в течение несколько часов, но после полудня решил всё же дать коням короткий отдых, ведь Румы теперь с ними не было, и уставали они быстрее.
Солнце покинуло вершину небосвода и принялось медленно клониться за горизонт, пар изо рта больше не валил, и стало не так холодно, но изредка налетали холодные струи жидкого тумана, накрывая белым маревом окрестности на сколько хватало глаз.
Пощипав сухой травы и глотнув холодной воды из ручья, кони принялись разбредаться. Дворянин приглядывал за ними, неторопливо поглощая зачерствелый хлеб с остатками сыра, но скоро понял, что почти теряет их очертания в серой дали. Он недовольно свистнул, и свист этот, тяжело поднявшийся слабым глухим звуком, неожиданно разнёсся над степью оглушительным призывом.
Лошади услышали и повернули назад. Дюман пересчитал их глазами, заметив восьмую – Гриву в самой дали, и прищурился, ощутив, как затряслась и загудела под ним твёрдая земля от слитного галопа. Кони заржали.
Лёгкий ветер донёс их громкие голоса и оглушил человека раздавшимся отовсюду клёкотом птиц – стая летела на юг. Юркие крупные тельца кружили над степью, то взмывая под купол небесной синевы, то гоняя крыльями ветер над травой, и летали в полной кутерьме. Дюман понял: это скопище птиц никогда не было стаей.
Птицы собирались откуда-то издалека, слетались со всей округи. Летели с гор. Чем-то встревоженные, они пролетели над головой воина, бросились прочь от лошадей и скоро миновали степь, оставив на земле сотни серых и чёрных перьев. Дюман провожал птиц глазами, пытаясь разгадать, что их вспугнуло.
Скоро степь снова стала незыблемой и спокойной, хотя продолжало казаться, что далеко на западе ещё слышен возбуждённый пересвист, а земля по-прежнему дрожит от далёкого слаженного топота.
Грива недовольно фыркнула и вновь потянулась вдаль. Остальные, неловко переступая, словно в неуверенности, двинулись следом. Дюман дожевал краюху, пожал плечами и сел на коня, легко встряхнув поводьями.
Солнце – светлое, яркое и огромное нещадно слепило глаза. Акан щурился, хмурился и пытался отвернуться, но сквозь ставшие невыносимо тонкими веки оно, казалось, прожигало всё вплоть до черепа. С трудом поняв в этом обескураживающем слепящем свете, где заканчивается его тело, а где начинается солнечная тропа, Акан дёрнул пальцами и приподнял обессиленную, ставшую как будто слишком тяжёлой руку, и заслонил лицо.
Он пролежал в блаженной тени какое-то время: может быть миг, а может быть и день, недвижимо и почти без сознания, когда рядом внезапно раздался странный звук. Он был похож на смесь храпа и стона: что-то или кто-то с каким-то горловым курлыканьем и писком втягивал в себя воздух.
Звук был странным, но ещё более странным Акану показалось наступившее после него безмолвие. Ладонь, прикрывавшая глаза, потеплела, жар, прежде слепивший глаза, сосредоточился почему-то на коленях, а тишина рядом сгустилась ещё сильнее, но, когда принцу показалось, что в этой невыносимой тишине происходит что-то страшное, неправильное, рядом раздался новый всхлип. Акан решил, что он принадлежит какому-то человеку.
Колени принца горели почти невыносимо. Чтобы отвлечься, Акан принялся думать, кто бы мог всхлипывать, стонать или, может быть, даже храпеть рядом с ним.
Храп-стон-всхлип всё не повторялся. Снова голову подняла тишина. Она уже не была такой всепоглощающей, принц определённо мог различить какой-то шелест, шорох, а может быть, даже шёпот, но неизвестный, который завладел его безграничным вниманием, больше заявлять о себе не спешил. Акан стал прислушиваться, но вконец заинтригованный затянувшейся тишиной, решил осмотреться.
Это маленькое усилие, крошечное напряжение мышц с намерением открыть глаза потянуло за собой другие. Принц увидел близкое матово-синее небо, дёрнулся, чтобы жадное солнце не глядело на него так любопытно, и резко сел. И эта боль, эта смена положения, наконец, привела его в чувство.
Акан замер на вершине одного из множества холмов, рассыпанных по округе, окруженного невысокими кустами орешника и молодыми лиственницами, а с высоты открывался отличный вид на вьющую неподалёку ленту неширокого тракта. Место было очевидно знакомым, и на миг он усомнился в том, что верно воспринимает действительность.
Он ощупал пояс, поняв, что меча под рукою нет. Но поблизости не было видно ни врагов, ни друзей, и даже горы терялись в далёкой синеве. Никто не спешил нападать, каменной тверди над головой больше не было, и чуть рыхлая почва холма расползалась под ногами. Принц постарался понять, как же вместо обрушившейся внутрь себя горы из Тэйканской горной цепи он оказался на вершине холма в двух неделях пути от столицы Нагата.
Стараясь напрасно не нервничать, Акан задумался, постаравшись всё осознать, и вспомнил то, из-за чего он проснулся: стон. Кто-то стонал неподалёку, видимо, чуть дальше, среди тёмных, ещё зеленых кустов. Принц глянул в переплетение тонких колючих ветвей, за торчащие во все стороны ветви и увидел сапог. Знакомый добротный сапог, но весь испачканный в пыли, комьях земли и грязи.
– Рума, – Акан позволил себе на миг прикрыть глаза и ринулся в кусты, готовый к худшему.
Маг лежал на сломанных ветках белее белого, закатив глаза и неловко подогнув под себя руку. Он больше не стонал, и принц медленно наклонился, стараясь различить дыхание. Через долгие десять ударов сердца и одну каплю пота, скатившуюся по виску, он различил слабый вдох. Ругнувшись про себя – вспомнив, что у мертвого мага никакого биения сердца не будет просто потому, что не будет и тела, принц принялся быстро осматривать друга.
Рума на аккуратные попытки стянуть опутавший его плащ никак не отреагировал, а дышал слабо и редко, и Акан постарался избавиться от мысли, что в его руках через мгновение останется только одежда. Он затолкал свой страх поглубже и легко потряс мага за плечо, позвав:
– Рума! Эй, Рума, слышишь меня?
Ответом ему стал новый стон, более слабый, чем предыдущие, но и более недовольный. Акан слегка воодушевился и рискнул толкнуть мага сильнее.
Мутные зелёные глаза всё-таки показались из-под век и сказали всё, что маг думал о нём, его родне, его друзьях и его, так называемой, помощи.
– П-сти, – пробормотал маг и попытался снова провалиться в небытие.
– Что? – прислушался Акан и попытался усадить его.
– Пусти, говорю, – Рума почти скулил, и принц решил его больше не трогать, снова уложив на ветки.
– Как ты? – спросил он, когда маг слегка отдышался от боли. – Что мне делать? Где все?
Он повысил голос, внезапно испугавшись, что маг снова потеряет сознание, но тот лишь закрыл глаза, мелко и странно кивая.
– Получилось вытащить…, – Рума отозвался, хоть и сменил цвет лица с белого на зеленовато-серый. – Я всех перенёс…
Внезапно он открыл глаза и вцепился в плечо Акана, заставив его упасть на колени в жёсткую траву и снова зашипеть.
– Нужно бежать! Я вытащил нас из-под горы. Но нас раскидало… Сейчас все должны быть в порядке. Я больше ничего не могу сделать. Мне нужно… больше времени! Уходи отсюда. Здесь нас ещё… можно найти. Иди… в Нагат. Там он… пока не достанет…
– Что значит раскидало? А как же ты? – завопил принц под конец слов мага, поняв, что тот опять слабеет.
– Мне… нужно… отдохнуть…, – узкие, словно опухшие глаза Румы вновь закрывались.
– Демон! Остальные точно в порядке?! – он тряхнул мага в последний раз, решив, что только так от того можно будет добиться ответа.
– Я могу посмотреть, – ответил тот после короткого молчания. – Но после этого уже не встану. Делать?
Акан замер, не отняв рук от его рукавов. До нового обморока мага оставались считанные мгновения. Редкие кусты перестали быть достаточной оградой от солнца, ветра и чужого взгляда. Где-то наверняка в столь же плачевном состоянии открывает глаза Эндиус, Стам тяжело поднимается с колен, Дарин ищет топор, и Шиммел костерит на чём свет окружающий лес. Рума ждал ответа, и скажи он, что желает знать о произошедшем с его друзьями, его отрядом, маг согласится. Согласится и упадет замертво, бездушным телом ли, опустевшим ли тонким плащом, но мёртвым.
– Нет, – зло улыбнулся принц, – я тебе верю. Идём в Нагат!
Слишком широкий для своих сил ручеек робко журчал среди корней. От него тянуло осенней прохладой и сыростью. Хас нахмурился, поняв, что лежит одной ногой в воде и сапог уже принялся промокать насквозь. Бард приподнялся почти без опаски, давно заметив отсутствие поблизости негостеприимной горной гряды.
Редкая липовая рощица, вероятно, вблизи дальней опушки Синего леса, шелестела вокруг. Небо постепенно затягивалось тонкими, совсем не осенними облаками. Не было слышно ни грохота, ни криков, ни смеха.
Хас сел, ненадолго замерев, и переждал головокружение, подкараулившее и его, и ещё кого-то рядом. Раздался слабый звук, похожий на звук падения, и сразу после послышались упрямые нетвёрдые шаги. Повернув голову, бард увидел Стама, неуверенно двигающегося прочь. Голова перестала кружиться, и он заметил вдалеке среди деревьев раскинувшегося, как утопленник, Эндиуса.
Пронаблюдав за ним пару мгновений, Хас понял: тот лежит на животе совсем без движения и, вроде бы, без сознания. Заподозрив неладное, он поднялся вслед за Стамом и двинулся вперёд, нагнав дворянина.
– Эндиус, – Стам присел на корточки, убрав волосы с чужого бледного лица. – Эндиус!
– Наверное, это последствия сильного удара. Возможно, камнем. Нужно понять, что произошло, – сказал Хас.
Стам поджал губы:
– Мне это не интересно, до тех пор, пока Эндиус не придёт в себя.
Бард не стал отвечать сразу, в надежде оглядевшись, ожидая увидеть Руму или кого-нибудь ещё, но посреди тихой рощи они оставались в одиночестве. Эндиус забормотал, по-прежнему не открывая глаз.
– Возможно, тот человек где-то рядом, да и Рума здесь мог бы помочь.
– Он не отзывается, – Стам нахмурился, похоже, не услышав.
Он пристально вгляделся в лицо Эндиуса в надежде различить на нём хоть тень эмоции или сознания. Вместе с Хасом они долгое время пытались дозваться младшего дворянина, то ища раны на его теле, то пытаясь напоить холодной водой из ручья, то ненадолго прерываясь и замирая, переглядываясь, но ничто не давало результатов.
Хас вскоре решил, что попытки помочь молодому человеку бессмысленны, и принялся осматривать лес. Роща приветливо шелестела сухими листьями, начинали подкрадываться сумерки.
– Что же делать? – задумчиво проговорил Стам через несколько часов. – И где остальные? Понимаешь что-нибудь, Хас?
Бард к этому времени успел найти неподалёку свои и спутников сумки с поклажей и обойти широким кругом место их неожиданного спасения.
– Думаю, Эндиусу нужно время, чтобы прийти в себя. Помочь мы ему все равно не сможем. А вот где остальные, я не знаю. Могу только догадываться: Руме удалось спасти нас. Хотя, как он это сделал, я ума не приложу.
– То есть остальные так же где-то в лесу, как и мы?
– Вероятно, – Хас кивнул, подумав немного и принявшись собирать хворост для костра.
– Поблизости ты никого не заметил?
Стам понаблюдал за ним немного и, вздохнув, укутал Эндиуса в свой плащ поверх его собственного.
– Никого. Если они в лесу, то где-то довольно далеко от нас.
– Всё должно быть в порядке. С ними Рума.
– Сейчас я бы на это не надеялся, – решил поделиться сомнениями Хас. – Он принял тяжёлый бой и чуть не проиграл. Если Рума сейчас на что-то и способен, то на весьма малое.
– Жаль, что это говоришь ты.
Разговор, помогший Стаму ненадолго отвлечься от вида Эндиуса, беспомощного лежащего на земле, прервался.
Сухие ветки на прелой листве затрещали быстро. Дворянин и бард расположились вокруг них друг напротив друга, и скоро им показалось, будто Эндиус слегка оклемался: не приходя в себя, он, тем не менее, выглядел лучше, чем тогда, когда его только нашли.
– Эндиус скоро очнётся, и нужно будет куда-то идти, – сказал Стам, когда среди тонких деревьев стали сгущаться сумерки.
– Да, – согласился Хас. – Наверное, выйдем из леса?
– В лесу мы вряд ли найдём остальных. Видно недалеко, а звуки здесь слишком обманчивы.
– Есть мысли, куда могут направиться остальные?
Дворянин, помолчал, задумавшись, но вскоре пожал плечами:
– Здесь многое зависело бы от Румы, ведь только он наверняка знает, что задумал тот, другой маг. Но сейчас, если он без сил, а скорее всего так и есть, то остальным придётся ждать его восстановления.
– Это не очень разумно. Маг может нас найти. А от Румы всегда идёт след.
– Да, и все теперь это знают. Думаю, Акан наверняка решит скорее двинуться в путь.
– Коней у них тоже нет, не забудь.
Стам улыбнулся:
– С Румой Дарин. А ему не привыкать носить на себе кого-то из нас. Сложно будет скорее найти друг друга, чем найти способ двигаться.
– Так куда нам идти? – спросил Хас, стоило Стаму снова задуматься.
– Пойдём в Нагат – в столицу. Насчёт места сбора мы в этот раз договориться не додумались, но там наверняка встретимся.
Кровь текла и текла. Дарин морщился и шипел, перевязывая раненое плечо обрывком рубахи. С трудом намотав левой рукой несколько слоёв относительно чистой ткани, тут же принявшейся багроветь, он снова натянул тёплый свитер.
Воин, наконец, растерянно огляделся, неприязненно покосившись на светлые вершины гор, видимые в нескольких переходах. Оттуда летели птицы. Они разлетались повсюду. Несколько скоро появятся и рядом с ним.
Дарин нагнулся, поднял из-под ног две части топора и принялся деловито очищать его от крови – знакомая сталь ведь не виновата, что ранила своего хозяина.
Закончив, он вновь осмотрелся, теперь пристальнее вглядевшись в каждую видневшуюся вершину. Горная цепь, ставшая гораздо дальше, чем прежде, несмотря на ещё белеющие снежные шапки, потеряла половину своей высоты и разливалась по равнине пологими склонами. По его невеликим познаниям в картографии выходило: он каким-то образом оказался в нескольких милях к северу от первых горных гряд, а до Нагата теперь куда больше, чем раньше.
Дарин не стал долго раздумывать над случившимся. Всё и так понятно. Они снова попали в переделку и снова выжили. А то, что он неизвестно где находится, и не совсем ясно, почему в одиночестве, тоже имело своё объяснение.
Глубоко вздохнув и глянув на темнеющее свинцовое небо, он двинулся вперёд, решив пройти за этот день как можно больше.
Ругань стояла такая, что Аргис не знал, то ли лезть вверх, то ли спуститься и послушать. Самобытный пейзаж в виде одинокого лысого дерева, побитого всеми восемью ветрами в центре долины, усыпанной засохшим цикорием и окаймлённой печальным молодым ольшаником, как и повелось издревле, был нарушен человеком. Люди либо распахивают любой ровный клочок земли, либо вырубают ольшаник, не забывая и о его дряхлом соседе, либо превращают одинокое дерево в алтарь. Ну, или просто на нём висят, распугивая всех животных и птиц хрипнущим к концу тирады голосом.
Аргис упрямо карабкался вверх, не замечая цепкие ветки, и чувствовал, как весёлая улыбка расползается шире и шире. Был бы он живым, давно бы уже сорвался.
«Всё в этом мире для чего-то сгодится», – подумал он, забравшись чуть выше середины крепкого широкого ствола. Эту мысль он попытался донести и запутавшемуся в остатках ветвей и собственного плаща Шиммелу. Дворянин слушать ничего не хотел, а на философские диспуты тем более настроен не был, всячески мешая, и то ли от злости, то ли от испуга хватая его за руки и пытаясь оттолкнуть.
Далеко не скоро Аргису удалось отодрать дворянина от хватких ветвей, ободрав при этом и свои лохмотья, и одежду Шиммела, и остававшиеся ещё на сухом стволе ветви. Оба спустились вниз, и все: и лич, и дворянин, и дерево, перетерпевшее нежданных гостей, вздохнули свободно.
– Уф, – Шиммел старался отдышаться.
Лич усмехнулся, задумавшись от чего: то ли от спуска, то ли от ругани.
– Угораздило с этим деревом! Терпеть не могу, когда он колдует без подготовки!
Аргис встал рядом, отчего-то неприятно удивившись:
