21 день

Анастасия Хорус

21 день

Предисловие

Все события в данном произведении вымышленные.

Любое сходство с реальными людьми, местами и событиями случайны.

Некоторые материалы взяты из открытого доступа.

Автор не претендует на истину в последней инстанции.

Мнение автора может не совпадать с мнением читателя.

Убедительная просьба, не воспринимать прочитанное как инструкцию по выживанию!

1 Во тьме

Нечем дышать!

Душно!

Кто-нибудь, откройте окно! Иначе я сейчас задохнусь!

Да впустите же воздух!»

Пытаюсь разлепить немые губы и закричать сквозь сон, но… почему-то не могу. Я принял попытку еще раз, но так и не смог совершить задуманное. Только спустя несколько минут понял, что мой рот плотно залеплен скотчем. Именно этот чудовищный факт, заставил меня окончательно проснуться, а не спёртая, давящая на лёгкие, духота. Хотя она определенно поспособствовала пробуждению.

У меня ощущение, что я не открывал глаз вовсе: слишком темно – ни зги не видно. До моих ушей донесся слабый хриплый стон – удивился на мгновение от того, что это мой собственный голос! Такой слабый и немощный, подобно умирающему от туберкулеза.

В самом деле мои губы стягивает скотч, а во рту языком нащупываю мокрый кусок ткани.

«Это… это какая-то шутка? Что? Что произошло со мной?»

Лежу на чем-то теплом, шерстяном, но жестком как на голых камнях. Будто бросили подстилку в углу, хотя я не удивлюсь, если так оно и есть.

Подрываю свое тело, и тут же жалею об этом – в полуприсяди от столь резких движений у меня сразу же закружилась голова, и я качнулся вперед. Внутренние органы скручивает от болевого спазма. к горлу подходит омерзительная горьковатая рвота, если я не сдержусь, то захлебнусь в ней… Быстрым движением, скованных? Рук я нащупываю смятые краешки скотча и резко дергаю за них. Кожа и губы неприятно жжет – наверняка вместе со скотчем отлепилось несколько моих редких волосинок на лице. Я сплевываю мокрый кусок ткани, а вместе с ней и содержимое желудка. Нескольких спазмов оказалось достаточным, чтобы я почувствовал себя легче. Мне вообще всё равно попало ли что-то на меня, или возле меня. Я с жадностью глотаю тяжелый горячий воздух! Дышать через рот все же легче.

А вот теперь… Теперь я оказался перед иной преградой – гораздо пугающей, чем тошнота или нехватка воздуха.

Я связан. Не веревками, иначе я бы не услышал лязгающего звона металла. Дергаю руками вправо – в оглушающей непроглядной тьме этот звук ударил по моим ушам громче, чем церковные колокола рядом с моей пятиэтажкой.

Пытаюсь раздвинуть руки в стороны – не могу. Нащупываю пальцами шероховатые разгоряченные, то ли от моего собственного тела, то ли от комнатной температуры, железные оковы. Они ощущаются ржавыми, однако я совершенно не могу понять степень их разрушаемости, но одно ясно точно – своими силами я их никогда не разорву.

В процессе пальпации своего тела я осознал еще несколько неприятных фактов: на шее болтается ошейник, но из той же «оперы» – он железный, а цепь с середины ошейника тянется к звеньям у запястий. и все бы ничего, но я никак не могу полностью опустить руки вниз – ошейник начинает сдавливать горло, врезаясь зубчатыми неровными краями в кожу.

Цепь, что тянется между ошейником и моими руками короткая, но увесистая. Судя по всему я сейчас выгляжу как богомол. Ноги мои также в кандалах, но эти оковы сдавливают лодыжки. Видать не было моего размера. Уверен, на мне зияют гематомы. Я двинул ногами имитируя шаги, чтобы оценить степень допустимого передвижения – мне доступны лишь коротенькие шажки. Бежать не смогу.

Есть и третья цепь, которая обернута вокруг то ли трубы, то ли балки – понять точно не смог. Именно она пристегнута позади ошейника – самая внушительная, звенья которой прочнее наручных и нашейных. Видимо, кому-то показалось недостаточным, чтобы просто сковать мои движения. Надо посадить на привязь, как пса. Для полного комплекта не хватает маски Ганнибала Лектера.

Ладно! Раз я способен иронизировать над ситуацией, значит, панике пока не поддался. Это радует.

И всё же, насущный вопрос – какого лешего? Это прикол какой-то? Я же ведь…

«А где я?»

– Эй… кто-нибудь тут есть? – хриплю я.

Будь я проклят, это точно мой голос? Почему он такой вялый и осевший, как у больного ковидом?

Замираю. Прислушиваюсь – ни одного звука, будто я вакууме. Похоже, я нахожусь в некоем глухом ветронепроницаемом помещении, но как я мог попасть в столь невыгодное положение? Верчу головой, в надежде хоть что-либо разглядеть. Напрягаю слух до невозможного.

– Эй! – стараюсь придать своему голосу выше ноток, но получился в очередной раз слабый полустон-полухрип.

– Выпустите меня отсюда… Пожалуйста…

До чего же жалким звучит мой голос! Но это хотя бы громче, чем было.

Как же меня мутит! у меня сейчас дикое желание разораться во все горло, но я в рот словно воды набрал, и было бы хорошо, если оно и впрямь так было, а не в переносном смысле – во рту сухо, что горло раздирает как хочется пить! Вдобавок эта мучительная духота… еще чуть-чуть, и я готов вновь отрубиться…

Сильно дергаю руками в сторону – звенья лишь противно скрипнули, натянулись. Чуда не случилось.

На ощупь придвигаюсь назад и натыкаюсь на стену. в лопатки неприятно врезались выпирающие кирпичи.

Думай – разберись – вспомни. в мельчайших подробностях с самого начала, что случилось до этого? Только так я пойму, как я оказался в столь плачевном положении!

«Меня зовут Ангелов Игорь Сергеевич. Люди очень часто ставят ударение на первую букву в моей фамилии, и мне приходится их поправлять, указывая на вторую гласную. Первого ноября мне исполнилось двадцать лет. в этом году я закончил третий курс по специальности: «Математическое и программное обеспечение компьютерных технологий».

Следует признаться, что предпоследний год обучения дался мне тяжким невыносимым трудом и сопровождался мучительной бессонницей. в силу увеличения объема преподаваемого материала, я поспевал как мог, лишь бы сдать автоматом сессию. Вдобавок, меня измотала работа в «вейп-шопе», в котором мне приходилось трудиться за тот неполный объем часов, который я выпросил у своего начальника. Зря, наверное? Все равно получал меньше, чем те ребята, которые работали полный день, а не какие-то жалкие шесть часов до закрытия магазина.

Тяжелым год выдался не только из-за учебы… Я чувствовал, что эмоционально выгораю и был готов свихнуться от не самых радужных событий в моей жизни. Чтобы окончательно не сорваться на своих близких друзьях, решил, так сказать сменить обстановку…»

В кромешной тьме оглядываюсь вдруг вокруг себя и горько усмехаюсь.

«Сменил, а? Ладно, о чем это я? Два месяца назад, а может быть и три? Точно не помню, но я познакомился с девушкой по имени Рената. Милая, задорная; смеялась с мемов, что я кидал ей. Она живет в приморском небольшом городке, где-то в шести часах езды на электричке от моего родного города.

Так и закрутилось у нас: иду с учебы – пишу ей. с работы – тоже пишу. Созванивались, общались по мессенджеру, в общем-то ничего особенного… Рената оказалась приятным собеседником, но я не рассматривал эту девушку для отношений. Я от прошлых-то не отошел ещё…»

Пока я раздумывал, вспоминал, казалось, столь незначительные детали я понемногу осознавал… Мысль – одна лишь мысль пронзила меня, но я… Я не готов поверить в неё! Часть меня всё еще отторгала произошедшее – и я, Господи, как же хочу, чтобы это всё просто оказалось пранком, вышедшим из под контроля!

Морщусь. Кажется начинаю паниковать. Слишком рано. Тише. Успокойся. Ты здесь в одиночестве. Никто пока бензопилой не угрожает – есть время все тщательно обдумать.

Делаю медленный глубокий вдох… Да как же здесь не хватает воздуха-то, а!

«Рената давно предлагала приехать к ней. а я что? Сессию закрыл досрочно; дома бесконечные скандалы с мамой и вечными разборками с её собутыльниками! а Егор с Нютой…? у них своя жизнь, а я итак чувствовал себя третьим лишним.

В общем, не видел причин отказывать. Давно хотел познакомиться в живую, заодно развеяться. к тому же лето выдалось на редкость жарким – в начале июля солнце не хило так палило, а на побережье вовсю начался сезон.

Так что я взял билет и ранним утром сел в электричку. Маму предупредил, но я не думаю, что она была способна хоть что-то разобрать с бодуна. Вике правда сказал, куда я, и как скоро вернусь. Она заплакала.»

Сжимаю кулаки до трясучки, вдавливаясь спиной в кирпичный угол. Одного только воспоминания об её истерике заставило возненавидеть самого себя. Я оставил её!

Черт, учитывая мое нынешнее положение, думать о сестре совсем не выносимо! Как наяву вдруг ощущаю её маленькие худые ручки, обвивающие мою шею. Она стучит по моей спине и плачет беспрерывно, умоляя, чтобы я взял её с собой, а не оставлял с родной матерью… Что же у нас за семья-то такая, а? Каждый раз задаю себе этот вопрос, и не могу дать адекватного ответа.

Звон цепи приводит меня в чувство – хорошо, что не взял Вику. Мне страшно вообразить, что могло бы случиться с ней, если даже я, молодой парень, сижу тут, на цепи, как собака.

Вик, я надеюсь с тобой всё хорошо. Когда вернусь, я тебя больше никогда не оставлю!

Смахиваю пот со лба – тут как в парилке. Думать очень сложно. Напрягаю извилины, заставляю работать шестеренки своего мозга. Давай, Рыжий, не распускай нюни! Ты вспомнить должен, как сюда попал!

«Кратко сообщил друзьям в нашу общую беседу, что, мол, поехал на моря отжигать – Егор меня послал и пожелал утонуть»

Егор в своем привычном амплуа! Интересно, что бы он сказал, завидев меня в столь дерьмовом положении? Скорее всего он бы разорвал эти цепи и вытащил меня отсюда, а потом уже бы начал материть, ворча: «Ржавый полудурок в очередной раз попал интересную ситуацию…»

Я глухо хихикнул, когда воспроизвёл в голове грубовато-надменный и громкий голос своего друга. Кто бы говорил про «интересные ситуации»?

Это хорошо, наверное, раз я смеюсь, а? Пока рано-то с ума сходить, хотя я уверен, что, если просижу тут еще пару часов – умру от недостатка воздуха.

«И вот приезжаю. Выхожу, утомленный от долгого пути, из прохладного вагона вместе с толпой таких же как я, отдыхающих. Людей на перроне было многовато, но Ренату бы я точно смог распознать – короткие бледно-зеленые волосы были моим единственным ориентиром.

И пока я печатал сообщение друзьям в беседу, стоя у подземного перехода, я вдруг почувствовал, как сзади меня обвивают чьи-то большие и крепкие руки. Почему-то я отчетливо запомнил, что испугался. Едва сдержал порыв, чтобы не ударить с разворота. Даже объяснить не могу почему – наверное, ненавижу, когда ко мне подкрадываются сзади.

Не дёрнувшись, не издав и звука, оборачиваюсь и вижу… Вижу её. Да, я был слегка удивлен тем фактом, что увидел не того человека, что лицезрел на фотографиях. Я хочу сказать, что это действительно была Рената – волосы со сбритым затылком, миловидное круглое лицо с пухлыми губами – да она, но… Я не совсем понимал, зачем было лгать о своем телосложении? Да, Рената выглядела гораздо пышнее, чем на тех фотографиях, что мне скидывала. Обычно, Егор таких называл «жертвами биг-мака»…

Впрочем, мне было все равно, но не обратить внимания на столь разительные отличия от фотографий я не мог.

Рената правда так вкрадчиво, с прищуром посмотрела на меня. Хлопала глазами, с остро нарисованными стрелочками и растягивала рот в кривой усмешке, будто ждала моей реакции. Я не совсем понял, чего она ждала? Что я убегу обратно в электричку? Зря.

Тем не менее, мы обнялись. Ростом Рената оказалась ниже меня, макушка где-то до плечей достает.

Голос у неё звонкий, с ласковыми певчими нотками. Примерно такой же голос у Нюты, а его я бы мог слушать часами. Так что девушки с подобным тембром голоса – моя настоящая слабость. к тому же, несмотря на свою полноту Рената выглядела привлекательно засчет своей одежды. Помню, на ней была ярко-желтая туника с обернутой вокруг талии рубашкой, но общий фасон я совсем припомнить не могу – видать у меня мозг совсем поплыл от духоты…

Когда мы вышли из вокзала, Рената вдруг остановилась и окинула меня заинтересованным взглядом и вдруг говорит:

«Слуш, тут идея есть одна: Давай мы на денек заедем к моей тёте. Она в ауле живет, там так офигенно – ты в своем Ростове такого не увидишь!»

Я согласился сразу же – в конце концов, всегда приятно расширить свой круг знакомств. Всё равно в планах имелось поглядеть на местный колорит.

Сели в такси. Вот отчего я удивился, так это с того, что Рената сама заплатила. Неловко. Пришлось ей чуть ли не всовывать в карман деньги, но девушка осталась непреклонной. Сказала, что-то странное по типу: «отработаешь потом» и подмигнула.

Наверное, я в тот момент выглядел полнейшим дегенератом, раз подобный подкат меня выбил из колеи. Растерялся, как девственник, лицо поди под цвет волос побагровело. а я за свою жизнь слышал подкаты и посерьезнее…

Ехали мы достаточно долго, может минут сорок пять-пятьдесят. Дорога горная, извилистая. Достаточно опасная, учитывая, что везде стояли предупреждающие знаки о камнепадах и оползнях. Весь путь Рената не замолкала ни на секунду. Отвечал скупо. Вероятно выглядел незаинтересованным и безучастным.

Но я задумался, глядя, на высокие горы, усеянные густыми деревьями….С восхищением смотрел в обрыв, в самый низ на бурный поток неспокойный реки… и вдруг я ощутил такую сильную, прямо-таки невыносимую, тоску по Ней! Интересно, подумал я тогда, поехала ли Она на Курильские острова как хотела?»

Я прислонил запястья ко лбу, но столкнулся лишь с кандалами. Металл оказался чуть холоднее, чем мой разгоряченный лоб.

Да уж, я надеялся, что отошел за эти полгода! Не забыл – нет. Забывать такое нельзя, да и не хочется, но думал, что хотя бы отпустил Её. Всего стоило мне лишь взглянуть на горные очертания, вдохнуть чистый свежий воздух, как вновь тяжелые воспоминания окунули меня в свой непроглядный мрак. Примерно в такой же, в котором я сейчас нахожусь.

Тру лоб ладонью, размазывая пот. Надо сосредоточиться на важном.

«Когда мы приехали, оказалось, что предстояло идти пешком примерно полтора километра. Рената всё хохотала, и сокрушалась, мол, когда впервые тут побывала вообще удивилась, как тут люди живут.

Я ответил, что представляю, но не смог бы так – без интернета, вставать до рассвета, разводить скот и копаться в огороде. Нет, отвечал я, отдыхать тут наверняка здорово, но жить? Если только в старости, на пенсии.

Мы продвигались по узкой протоптанной дорожке. Мои белые кроссовки тотчас измазались в плодородной земле и дорожной грязи. Но мне было все равно, ведь я вновь залюбовался видом: деревья отбрасывали широкие тени на нас. Сквозь листву прорывались жгучие лучи солнца. Здесь, в горах, дышалось так легко и свежо, что по сравнению с этим, воздух города-миллионника казался невыносимо грязным, пыльным и удушливым.

Правда кое-что омрачило наш подъем. Недалеко от тропинки я заметил тушку мертвого животного. По степени разложения было сложно понять, кто это: то ли волк, то ли лиса. Не знаю, почему мне это так врезалось в голову, но я точно запомнил свои противоречивые ощущения и сразу же отвел взгляд, желая как можно скорее стереть из памяти бедное растерзанное животное.

Казалось, что мы идём прямиком в густой лес – ведь я не встречал ничего похожего на жилые дома. На мой вопрос, Рената объяснила, что дом её тети находится на отшибе, у нагорной опушки, на которую мы поднимались уже почти полчаса. Я не смог сдержать удивления и спросил, неужто её тетя живет тут одна – ей разве не страшно? Тут же полным полно опасных хищников!

И Рената тотчас залилась протяжным скрипучим смехом, от которого мне вмиг стало не по себе, а потом ответила, что это её тетю боятся все обитатели леса. Я решил, что это шутка, дескать, ну деревенская такая сильная бабища, которая «и бревна сама таскает, и в хату горящую войдет.»

Как только мы вышли из теней деревьев, сразу же за пологим склоном я увидел небольшой, огороженный невысоким забором, кирпичный одноэтажный дом. Не знаю, чего я ожидал увидеть – рухлядь старую?

Все же некие стереотипы о деревенских и русском быте в моем багаже имели место быть, поэтому я не смог скрыть своего удивления, когда полностью разглядел дом, стоящий на небольшой полянке. Аккуратно, чисто – видно, что облицовка дома ремонтировалась не раз. Дворик ухоженный. На территории вокруг дома возвышались массивные мета секвойи. Тут-то я обомлел! Действительно, в нашем городе я не видал таких высоких деревьев – по сравнению с ними я почувствовал себя лилипутом. Вздернул головой вверх, дабы разглядеть могучие кроны. Рената стояла рядом. Довольная, словно подобная красота являлась её собственным достоянием. Я потянулся за телефоном, чтобы запечатлеть массивные столбы, но почему-то Рената резко взяла меня за руку и остановила. Я непонимающе взглянул на девушку, но она лишь растянулась в довольной улыбке и произнесла приглушенно: «Не стоит». Спорить я не стал. Нет – так нет.

Я оглянулся назад, разглядывая тот путь, который мы с Ренатой прошли. Какой же чудесный неописуемый вид открывался – панорама из набора всех оттенков зеленого, пышного, живого… Вдалеке виднелось небольшое поселение – похоже это и был центр аула. Разноцветные крыши, отсюда казались маленькими пряничными домиками. Я еще подумал в тот момент, что зря я не взял Вику с собой или не пригласил Егора с Нютой… им бы наверняка понравилось!

А ей? Она ведь так любит созерцать подобное и не упускала ни единого случая, чтобы выехать за город, а тут… такая красота, захватывающая дух…»

Закатываю глаза и шумно вбираю воздух в легкие. Моя сентиментальность мне только мешает и порядком начинает подбешивать.

Вновь ощущаю давящую и глухую тоску. Вероятно, мы больше не пересечемся. Погрязнем дальше в своих травмах, и будем существовать – не жить, заниматься насущными делами, делая вид, что всё нормально.

Я опустил голову на колени. Цепи вновь противно звякнули – единственный звон, который мне сейчас доступен, и который я уже начинаю ненавидеть.

Сколько я тут сижу уже думы-думаю? Час-два? в полной темноте, без ориентации в пространстве, время течёт так неопределенно! Начинаю без конца тормошить воспоминания о былом. Пускаюсь в излишнюю чувствительность, раздумываю бесконечно «а что было бы если…» и так далее.

Да только без толку всё это в данной ситуации! Но мысли… они врываются бурным потоком и не могут сформировать единую целостность, которая так отчаянно мне нужна сейчас! Обязательно найдется левое воспоминание, и оно присосется как пиявка. Оторвать – оторвешь, но скорчишься от боли.

И все же, пора бы мне заканчивать мозговой штурм. Потому что я кажется начинаю понимать, что к чему.

«Мы прошли через старенькие деревянные ворота. Я снова осматривался – вертел головой как птенец не в своем гнезде. Внезапно рядом со мной, из будки, выскочил огромный черный пёс. Он затянулся протяжным агрессивным лаем на меня. Аж душа в пятки ушла! Подпрыгнул на месте, взвизгнул как пятилетка! Хоть собака и была вроде как надежно привязана, я тотчас перепрыгнул через каменное ограждение, в надежде, что это чудовищное подобие волколака оставит меня в покое. Рената кричала что-то вроде, мол, да он не укусит!

Я не помнил, что ответил, потому как сзади себя услышал открывающуюся деревянную потертую широкую дверь. и увидел женщину…»

Интересно. По какой-то причине не могу вспомнить её лица. Словно вместо него у неё выпуклая гладкая поверхность. Напрягаю память, дабы зацепиться хоть за любую мелочь, но никак! Не могу вообще вспомнить, будто я на мгновение призрака увидел. Отдаленно, короткими вспышками, припоминаю, что мы зашли в дом… Слышу голос, который спрашивает меня, голоден ли я… А что я ответил?

Тру свои руки, заламываю пальцы. Ерзаю на месте. «Неужели, я что-то съел? Отравился? Это могло бы объяснить мое общее недомогание, но нет. Тут сложнее. Опаснее.

Меня усыпили! Что-то подмешали в еду! Оставили в этой безвоздушной каморке в темноте, закованного по рукам и ногам!»

По привычке мои пальцы потянулись к шее, на которой висел кулон… Да только я только сейчас осознал, что моего талисмана, которым я дорожил последние полтора года нет и в помине! Его сняли! Или я его обронил? Потерял???!!

Ведомый паникой, я тру кожу под ошейником, надеясь, что может быть кулон свернулся под ним, и я не могу его нащупать? Не тут-то было. Его нет! Теперь вместо него кожу раздирает эта ржавая невыносимая железяка!

Моя паника нарастала в геометрической прогрессии – я едва ли соображать теперь мог! Кулон стал последней деталью, который окончательно выбил из меня все спокойствие и последнюю надежду.

«Неужели и впрямь Рената меня похитила?!»

Давно витавшее в голове подозрение заставило меня прислонить ладони к рту. Я судорожно обдумывал десятки раз произошедшее и не мог понять – зачем? Похитили для выкупа? Но… ведь я всего лишь обычный студент! Моя мать не обладает столь обширными средствами, чтобы выплатить астрономическую сумму за сына! Да и станет она это делать?

Хватаюсь за голову, сжимая между пальцев пряди своих волос. Слишком много додумываю! Остановись и разбирайся с тем, что имеешь на руках! Я бы сказал себе сделать глубокий вздох, но, Господи, тут нечем дышать вовсе!

Всё, что я знаю, это то, что я изначально не ощутил никакой опасности от Ренаты. Я даже в мыслях не рассматривал, что она сможет провернуть нечто подобное! Она же… девушка, черт возьми!

Она заманила меня к черту на куличики! Видит Бог – мне стоило бы внимательно прислушиваться к тому, что она говорит! Но к чему именно?

«Отработаешь потом» – это?

Меня забрали в рабство?

Сексуальное рабство?

Или пустят на органы?

«…тётю боятся все обитатели леса…»

Я не могу двинуться. Я дошел до точки, когда не могу адекватно оценивать ситуацию. Гадаю. Неизвестность пугает сильнее, чем очевидная опасность.

Воздух!

Дайте хоть немного уличной прохлады, иначе я задохнусь!

Я подрываюсь со своего места. Ноги ватные, едва могу стоять, поэтому опираюсь головой об стену, чтобы не упасть.

Однако и шести шагов сделать не успеваю, как звенят кандалы и оттягивают меня обратно. Всё – пять шагов от моего лежбища – лимит передвижения. Пытаюсь выпрямить руки вперед, но грёбанная цепь тянется и сдавливает шею. Господи, в какое же дерьмо я попал!

Щелчок. Я его слышу, или мне показалось? Замираю на месте, боясь сдвинуться. Прислушиваюсь. Это что, шаги? и голоса? Меня пробирает озноб с головы до пят. Наверное, я впервые в жизни так боюсь, что у меня аж коленки трясутся. Сейчас может произойти, что угодно!

Звон ключей, отпирающий двери. Щелчок, прорезавший темноту. Петли открываемой двери противно скрипнули. Густой мрак комнаты озарился тусклым светом, исходившим из прохода. Я зажмурился и резко отвернулся.

И в тот самый момент, когда я решил вновь разлепить глаза в душной каморке зажигается собственный свет. Я инстинктивно закрываюсь руками. Кожей ощущаю легкое дуновение свежего воздуха и тотчас я жадно раскрываю рот, чтобы вдохнуть. Дышу! Дышу, не переставая. Не могу насытиться! Ещё! Дайте ещё воздуха!

И внезапно в моей голове вспыхивает поговорка, которую так часто любила повторять бабушка: «перед смертью не надышишься!»

Я с ужасом замираю с приоткрытым ртом. Чуть приопускаю одеревеневшие руки со своего лица и вижу их – моих двух палачей в женском обличье.

2 Капкан

Мы стоим, глядя на друг друга, наверное, минуту. Это напоминает долгожданную встречу, когда вроде как с нетерпением ожидаешь приезда дальнего родственника или друга, с которым общался по переписке, а встретив в живую ты просто не знаешь, что сказать и стоишь в ступоре.

Я дёргаю зрачками, переводя взгляд на вторую женщину, ту, чьего лица я не помнил. Странное дело. Даже сейчас, глядя на неё, я не могу понять, что с ней не так: невысокая, но её фигура, облаченная в джинсовый комбинезон, какая-то… неправильная что ли? Плоская, не в том смысле, в котором это обычно употребляется, но нет отчетливой талии, из-за этого её тело кажется бесформенным. Руки неестественно длинные; плечи слишком широкие для женщины. Темно-каштановые волосы зачесаны назад, лишь одна скудная тоненькая прядка маячит перед вытянутым лицом с широкими скулами и тонкими щеками. Губы тонкие, как одна сплошная полоска, плотно сжатые, уголки которых неизменно тянутся вниз. Глаза глубоко посажены, раскосые, в прищуре.

Женщина глядит на меня ледяным равнодушным взглядом, но я ощущаю дичайший дискомфорт под напором этих черных глаз. Хочется свернуться наизнанку, закрыться всем, что попадется под руку и тереть без конца свои плечи, избавляясь от фантомных копошащихся личинок.