Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2

Отдирая от потного лица паутину, хотя большая часть её оседала на крутых плечах ылиме, идущего впереди, отбиваясь от почуявших наживу насекомых, Иван протискивался сквозь завалы камней, ступал по иссушенному налёту мхов, готовых предательски осыпаться под ногой, и с каким-то непонятным для себя остервенением считал пройденные шаги. Вначале загадал двести, потом пятьсот, а Уленойк всё так же неутомимо прокладывал перед ним путь.

Ещё двести и – передышка, решил он, и тут же уткнулся в широченную спину проводника.

Уленойк оглянулся и молча потыкал указательным пальцем себе под ноги. Иван подумал: «Оступился, что ли? Вот и привал».

Но, протиснувшись между горячей каменной стенкой и мощным торсом Уленойка, понял свою ошибку. Щель заканчивалась на краю пропасти.

Внизу, в окружении выбеленных от жары склонов гор, расположился миниатюрный оазис вокруг небольшого озерца, по всей видимости, глубокого: вода синела в центре его, контрастно выделяясь из береговой мутноватой отмели. От озера, идеально поделив круг, расходились три улицы или дороги – бело-пепельные ленты. За пределами оазиса они сливались с безжизненной окружающей пустыней и никуда, похоже, не вели.

Такая жёсткая обособленность людей, вернее, разумных существ, противоречила всем представлениям Ивана. Везде, где он уже побывал, связь между отдельными поселениями существовала обязательно – люди общались между собой. А здесь явно образовалось изолированное ото всех обжитое место.

Сектора между дорогами густо поросли деревьями, значит, решил Иван, население не занималось земледелием и, естественно, не производило продуктов питания. Скот пасти негде. Что ещё оставалось? Рыба в озере?

– Далеко, – сказал он, доставая бинокль. – Почему мы так таимся. Разве они могут нас видеть? Да ещё в такую жару?

– Они видят, – уверенно настоял на своём Уленойк, – а жары никакой не боятся.

– Боятся, не боятся, – рассеянно проговорил Иван, устанавливая окуляры. – Питаться-то они чем-то должны. Не воздухом единым жив человек.

– Они не люди!

Иван живо представил образ Напель, её изысканную фигуру, точёные до ослепительного совершенства ножки, чудную грудь, ласковые руки, округлость миловидного лица… И глубоко вздохнув, словно ему не хватало воздуха, произнёс твёрдо:

– Люди они!

– Трёхглазые?

– Ты тоже трёхглазый, да только не знаешь об этом.

– У меня… два глаза, – спохватился Уленойк и ощупал для верности своё лицо. – Было два глаза, пока… – Он покривил губы и не стал объяснять потерю. – У всех людей два глаза, а не три.

– Три, будь уверен. У меня тоже. Просто заросли они у нас. А у них нет… Ладно, посмотрим, так сказать, вооружённым глазом, что там у них делается.

Иван поднёс к глазам бинокль.

– Мне дашь посмотреть? – шёпотом спросил вождь ылимов, похожий на школьника, которому страсть как хочется заполучить в руки игрушку.

– Дам. Помолчи пока и не толкай под руку!

Сильная оптика ринула навстречу взору Ивана картину оазиса.

Он распался на множество отдельных участков. Помимо трёх радиальных, возможно, межевых или пограничных дорог, клочок живой земли вокруг озера изобиловал другими разделительными дорожками и тропами – словно покрыт был муаровой сеткой трещин. Полог растительности теперь оказался не сплошным густым, сквозь него можно было видеть примитивные жилища туземцев – лёгкие строения, состоящие, быть может, из одного навеса. Сами обитатели этого странного поселения в поле видимости отсутствовали.

Чем больше Иван всматривался, тем больше ему казалось, что озеро, деревья, навесы и дороги между ними напоминали аппликацию на кожаных куртках, носимых падкими до всякого рода росписей на одежде молодыми и не очень молодыми его современниками.

Опустив бинокль, Иван разочарованно откинулся к стене. Ради чего он припёрся сюда по адской жаре? Если там, у оазиса, кто-то, может быть, и проживает, то уровень их развития далёк от того, какой ожидался им, когда Уленойк расписывал это племя.

– Там никого нет. И вообще…

– Они там есть, – без колебаний сказал Уленойк. – Затаились и ждут!

– От кого и что?

– От нас с тобой. От кого же? Они не любят… Я же тебе уже говорил, они не любят, когда за ними подглядывают.

Иван тряхнул головой, будто хотел стряхнуть с себя застрявшие слова Уленойка, ибо в них, по его мнению, не было никакого смысла. Убеждённость ылима казалась ему сродни маниакальному наваждению.

– Да откуда им знать о нас? Мы с тобой как мыши… Как ужи приползли сюда и теперь по сути дела тщимся что-то рассмотреть в замочную скважину. Вот и посуди… Ладно. Держи бинокль и смотри, а я схожу туда.

– Ты что, Ваня? – поднял руки кверху Уленойк. – Они же тебя убьют.

– Это ещё надо посмотреть, кто кого, – в запальчивости заявил Иван.

– Не хочу смотреть, как тебя убьют! – Уленойк оттолкнул руку Ивана с биноклем. – Убьют, а потом твою шкуру высушат и сделают бамбум. В него будут бить большими палками, и плясать вокруг него. А самого тебя съедят. Всего!

– Ну, ты даёшь, потомок Анки! – Иван даже полу открыл рот, с восхищением выслушав ылима. – Я смотрю, везде одно и то же. Что у вас, что у нас, а детей пугают одним и тем же.

– Я тебя не пугаю. Я тебя предупреждаю, – серьёзно сказал Уленойк. – Так оно и будет.

– Вот что, друг, не морочь мне голову, а выкладывай всё, что ты знаешь об этих трёхглазых. Только безо всяких жутких подробностей и запугиваний и без всяких этих… бамбумов.

Уленойк сокрушённо почмокал полными губами.

– Я тебе всё сказал.

– Э, нет. Не всё. Иначе откуда такие подробности: убьют, кожу на барабан натянут, мясо на съедение пустят? Да ещё и с плясками. Как я знаю, они…

– Их стреймами зовут.

– Ага!.. Но ты же их называл туйками. А теперь – стреймы.

– Это я их так зову, чтобы плохо им было.

– Однако!.. Вот как. Кто же тогда их называет стреймами?

– Все, – охотно отозвался ылим. – Стреймы иногда приходят к людям. Потому…

– Зачем приходят?

– Чтобы… – Уленойк в раздумье замолчал. Он не привык вести разговор в том темпе, какой ему навязал Иван. – Они иногда лечат людей.

– Так лечат же, а не калечат! Тогда зачем мы тут ползаем, прячемся от них?

– Ты не понимаешь, – уныло протянул Уленойк. – Они приходят. Да. И лечат. Но приходят они к людям как боги. Пришли и ушли… Боги не любят любопытных. Наказывают их слепотой и недугами. А некоторых безумием.

– Ну-ну? – поощрил Иван проводника. Но тот промолчал. – Ты-то сам их видел? Стреймов? И тех, кого они лечили или наказывали?

Уленойк отрицательно мотнул головой.

– Нет. Но другие точно видели и говорили, – сказал он убеждённо.

– Понятно, – подытожил Иван, хотя его понимание нуждалось в уточнениях, так как уверения ылима, не очевидца, стояло в ряду обычных слухов, возможно, распространяемых кем-то специально.

Правда, только зачем?

Хотя всё может быть. Оттого рассуждать он мог так.

Стреймы, по-видимому, действительно когда-то и кого-то вылечили или наказали. В силу таинственности своего бытия, а может быть, и происхождения – наличие третьего глаза тому порукой, – породило среди людей то представление о них, что и высказал ему Уленойк. Ведь сколько в истории случалось таких заблуждений, когда дело касалось самого главного для человека – его здоровья или нездоровья. Появляется порой слабый намёк, невероятное совпадение – и пошло-поехало. Из уст в уста, с новыми подробностями и добавлениями начинает гулять небылица, в основе которой какой-то второстепенный факт. И даже не факт, а предположение. Тем не менее, основная масса людей уверена, потому что она хочет верить, что так оно и есть, как говорят и описывают те, кто якобы видел и познал нечто. Если понятное и реальное противоречит непонятному и ирреальному, то первым пренебрегают. При этом, чем древнее, тем правдивее считается быличка, предание, хотя бы всё было совсем не так или вовсе не было на самом деле.

Да и что говорить о людях, живущих в таком далёком прошлом, если в его настоящем, в двадцать первом столетии, колдунов, магов и волшебников развелось больше, чем научных работников.

И, что странно и непонятно грамотному человеку, люди этим шарлатанам верят…

Оттого ещё любопытнее посмотреть на таинственное племя, обожествляемое людьми.

Впрочем, и поберечься тоже следует.

Иван вынул из рюкзака подарок, переданный Симоном из будущего – бластер, с сомнением повертел его в руках. Помня о произведённом эффекте этого оружия при уничтожении зверя-ходока и Пояса Закрытых Веков, Иван представил, каким будет результат его использования в оазисе. Полыхнёт огнём всё, что может и не может гореть.

Зачем ему такой фейерверк? Ему нужна Напель. Или хотя бы сведения о ней.

Только сейчас он понял трудность исполнения желания найти её. Напель, быть может, ещё не родилась к этому времени или, напротив, давным-давно истёрлась в памяти соплеменников. Всё-таки период почти в одиннадцать тысяч лет громаден, а для жизни одного человека или для стрейма, если они относятся к хомо сапиенс, – бесконечен.

Почти полтысячи поколений укладывается в этот промежуток времени!

Однако с чего-то надо было начинать.

Сейчас. С сей минуты.

И уже от неё расширять потом поиск в ту и другую сторону: в прошлое и в будущее времена. В прошлом, ибо, по словам Элама, трёхглазые могли быть увлечены переселением перлей к Поясу. Но в будущем, коль скоро Напель дочь Пекты или Девиса.

– Держи! – Иван сунул бинокль в руки Уленойку и стал на дорогу времени.

Покидая реальность, он не сразу решился проявляться в оазисе стреймов. Очутившись на дороге времени, он похвалил себя за предусмотрительность.

Ничего будто бы не изменилось. Он также сидел в расщелине на краю пропасти, и всё так же кучерявился купами деревьев обжитой островок вокруг поблекшего зеркальца озера – похоже, поселение трёхглазых существовало в обоих мирах, но здесь, в поле ходьбы, оно казалось более живым, чем в реальности. Можно было заметить движение по радиальным дорогам. Они тянулись по безжизненному пространству естественного провала в горах к окружающим его склонам.

Досадливо хмыкнув, Иван вернулся к Уленойку. Тот приноравливался к новому для него чуду грядущих веков – биноклю.

– Отдай! – ничего не объясняя, Иван выхватил его из рук опешившего вождя ылимов и опять стал на дорогу времени…

Так и есть – посёлок кипел живыми существами. Вот они, живущие в поле ходьбы… Как же их называл как-то Сарый?.. Крахи?.. Самехи?.. Хотя он в их существование и не верил, так как сам никогда не видел ни одного из них… Это потом он вспомнит.

Главное, что они могут ходить по дороге времени.

Но Напель с трудом могла двигаться даже вместе с ним.

Что-то не сходится. Либо стреймы никакого отношения к его возлюбленной не имеют, либо… сама Напель выдавала себя не за того, кто она есть на самом деле. Либо ещё…

Иван постарался вспомнить моменты общения с Напель, связанные с намёками на её происхождение. Пекта утверждал о своём отцовстве, а он точно был перль, то есть из виртуального мира будущего известной страны, населённой обычными людьми. Напель его отцовства не признавала, но и Девис – отец, по её версии, – тоже относился к обычным людям. Так или не так, но, по всей видимости, её родитель никакого отношения к трёхглазым стреймам не имел.

Тогда мать? Может ли человек иметь потомство от реликтовой популяции или параллельной ветви людей? Иван не обольщался на этот счёт, в таком вопросе он был полным профаном.

Впрочем…

– Чего бегаешь туда-сюда как хорк? – не слишком приветливо встретил его появление в реальном мире Уленойк. – Посмотрел? Был там?

– Не был, – огрызнулся Иван, захваченный одной мыслью. – Ты лучше скажи. Стреймы точно приходили к людям?

– Приходили. Это точно.

– Подожди, я о другом. Они вступали в связь с людьми? Э-э… Дети у людей от них были?

Уленойк понял Ивана превратно. Он хитро сощурил глаза, ухмыльнулся и подтолкнул напарника плечом.

– Ты хочешь от стреймы, от их женщины иметь детей? Вот уж не думал…

– Меньше думай! У тебя одно на уме. Я тебе задал вопрос. Были или не были?

– Какой вопрос? Конечно, были. В этом деле они такие же люди. Им тоже хочется…

– Стоп! Оставь при себе… Да, они люди, но не простые. Они живут в поле ходьбы. Они…

– Ну и что, что они корукхи? – (Именно так их называл Сарый, вспомнил Иван). – Я иногда с одной из жён уединяюсь…

– Слушай, Уленойк! Ты можешь говорить о чём-нибудь серьёзном, а не только о женщинах и утехах с ними?

Ылим недовольно рыкнул.

– Ваше время, Ваня, – плохое время. Вы скоро все вымрете, – сварливо изрёк Уленойк. – Что может быть серьёзнее отношений между мужчиной и женщиной? Ты сам-то зачем сюда пришёл?

Иван почувствовал прилив крови к щекам.

– Пришёл и пришёл, – промямлил он. – Дело не в том…

– Именно в том, Ваня! Именно! – с напором сказал вождь ылимов. – Только я люблю говорить о великом единстве полов, а ты нет.

– А, – досадливо отмахнулся Иван.

Ему надо было решать, что делать. Следует ли идти в посёлок стреймов или поискать Напель в каком-нибудь другом месте. Но в каком? Где?

– Ты думаешь, она от человека и женщины стреймов? – примирительно спросил Уленойк.

Помедлив, Иван поведал ему о проделанном только что анализе родословной Напель со всеми возникшими после того вопросами и сомнениями.

Уленойк выслушал напарника. Смешно подёргал себя за нижнюю губу, будто намеревался её оторвать.

– Пойдём туда вместе, – заявил он решительно. – И сейчас!

– Как? В реальном времени?

Уленойк вздохнул, повёл вокруг глазом, хотел, по-видимому, возразить, но сказал:

– Да.

Спуск в природный котлован пришлось всё-таки сделать через дорогу времени – иного пути не существовало. Вокруг стеной стояли скалы без каких-либо намёков на тропинки или лазы. Стреймы, наверное, тоже пользовались другим способом выхода и входа в своё поселение при появлении в реальном мире.

В поле ходьбы проходов-спусков с плато в низину оказалось предостаточно, не надо тратить много времени на их поиск. Ближайший находился всего в шагах трёхстах – в крутом склоне был пробит широкий жёлобовидный каньон, полого ведущий к оазису стреймов. Иван тут же обратил внимание на сколы отвесных каменных стен явно неприродного образования. Кто-то здесь, в поле ходьбы, поработал, обеспечивая удобную связь оазиса с внешним миром.

– Стреймы? – кивнул он на склоны, обращая внимание спутника.

Уленойк что-то пробурчал в ответ и вновь насторожился. С первого шага на дороге времени все его помыслы сосредоточились на поиск возможной опасности.

Могучее тело ылима, казалось, обрело необыкновенную лёгкость, впору стать на цыпочки и взлететь, но он словно стал ниже – колени чуть согнуты, голова втянута в плечи, руки с растопыренными пальцами чуть вперёд на уровне груди подобно чувствительным антеннам какого-то неведомого насекомого. Вкрадчивый, бесшумный шаг выверен.

Иван попытался подражать ему, хотя ничего подозрительного не ощущал, однако вскоре понял тщету своих потуг сравняться с вождём ылимов. А ведь там, в горах Афганистана, он слыл профессионалом – тихо пройти, подойти, отступить.

«Пусть себе будет начеку», – подумал он и расслабился настолько, чтобы чувствовать себя более комфортно, чем до того. Тем более, в поле ходьбы не было той изнуряющей жары, что преследовала его в реальном мире.

Впрочем, вопреки настороженности Уленойка, Иван не слишком надеялся на его способности что-либо предотвратить, если что-то их поджидает в каньоне или за его пределами.

Так оно и случилось, несмотря на практически идеальную прямизну искусственного спуска и хорошую просматриваемость поля ходьбы.

Не далее чем в двух десятках шагов от них в только что прозрачном, хотя и в сумрачном, воздухе поля ходьбы вдруг отдельными пятнами затуманилось и потемнело. И тут же приобрело очертание платформы с клеткой в сопровождении десятка людей.

Это явление для ходоков стало полной неожиданностью.

Уленойк упал и на коленях рачком стал быстро пятиться к стене пролома.

– Подарок! – ахнул Иван, едва успев отскочить в сторону, уступая дорогу процессии.

Время для него остановилось: в клетке находилась Напель…

Напель!..

Именно такой он увидел её впервые за Поясом Закрытых Веков – холодно-надменную, красивую до изумления.

Пальцы Напель вцепились в перекладины клетки, широко раскрытые глаза рыскали из стороны в сторону.

Сопровождающие Подарок, не менее ходоков поражённые непредвиденной встречей, засуетились.

Среди них резко выделялся человек в белой рубахе, из тех, наверное, кто обсуждал Ивана, только-только доставленного Хемом за линию временного барьера и посаженного в клетку. Они называли себя пентами, а Элам их – дурмами, но кто они были такие – Иван до сих пор не знал. А следовало бы поинтересоваться у Напель.

У той Напель…

Не знал, но ненависти к ним у него хватало. У него до сих пор чесалось место на ягодице, куда Гхор по приказу одного из них ткнул его заострённой палкой.

Он не стал задумываться, почему встреча произошла на дороге времени, и не стал дожидаться, когда Сопроводители Подарка и белорубашечник с загорелым лицом разберутся что к чему и придут в себя. Он вскинул невесомый бластер и едва заметным его лучом аккуратно разрезал платформу и боковую стенку клетки. Платформа распалась и воткнулась разрезанными краями в землю, словно тонущий в море корабль, разломленный пополам гигантской волной. Стенка клетки с деревянным стуком далеко отлетела в сторону.

Напель ахнула и едва плашмя не упала на землю. Её грациозный стан изогнулся, она стала на ноги, что-то быстро заговорила на непонятном Ивану языке, но обращалась она не к нему, а к Сопроводителям.

Её перебил властный голос дурма:

– Убить! – и он указал рукой на ходоков. – Подарок охранять!

На что надеялся этот пент, потомок или предок дурмов, кто их разберёт, отдавая такой приказ, было не ясно. Он же только что видел, каким оружием пользуется Иван, и мог оценить эффективность бластера. Возможно, из расчёта, что нападавший не будет стрелять по людям, но категоричность установки, призывающей к убийству, неумолимо диктовала ответные действия.

Чем бы там ни руководствовался белорубашечник, команда его прозвучала. Сопроводители довольно профессионально, не в пример Эламам, приступили к реализации приказания: быстро рассредоточились с намерением взять ходоков в кольцо.

Иван неотрывно смотрел на женщину.

Она кривила губки и охорашивалась после падения с платформы. На него она не обращала внимания. Да и вообще, казалось, что произошедшее её не занимало вовсе.

– Напель! – выкрикнул Иван, всё ещё на что-то надеясь.

Женщина недоумённо вскинула на него прекрасные глаза, сузила их и презрительно усмехнулась. И тут он понял: эта Напель не знала его.

Ещё не знала!

– Ваня! – громыхнул Уленойк. – Берегись!

Толкачёв инстинктивно пригнулся, пропуская прошелестевшее над самой головой лёгкое копьё.

Ещё раз взглянул на Напель. Она отвернулась.

– Уходим! – дал он знак ылиму.

В реальном мире они оказались в ужасном положении, повиснув почти на отвесной скале. Ноги едва угадывали опору. Сопел и ругался, а может быть, вспоминал каких-нибудь своих богов, соответствующих обстоятельствам, Уленойк.

Раскалённое солнце било лучами прямо в лицо, мешая сосредоточиться и что-либо увидеть.

Иван, дрожа всем телом, чтобы удержаться на узком – в полступени – карнизе, не переставал думать о Напель.

Как случилось, что произошла запретная для ходоков встреча с человеком, с которым он уже познакомился раньше? Когда это случилось в Поясе Закрытых Веков, подобный феномен можно было ещё объяснить сжатостью времени до мгновения. Но здесь, в обычной временной последовательности такого не могло быть.

Значит, всё-таки может быть, если…

Опять разные уровни времени?.. И те, кто её похитил в его квартире тоже ушли в эти неизведанные уровни?.. Из них же вывалились на Сарыя и лишили его памяти ударом по голове…

Иван не додумывал до конца наличие парадокса, так как другая мысль его терзала сильнее. Напель при первой встрече за Поясом уже знала его, однако ни словом, ни намёком не выказала этого. Почему?

Мучительный вопрос оставался без ответа.

– Ваня, что будем делать?

Уленойк лоснился от пота. Волнений в нём по случаю их незавидного положения Иван не отметил. Так же, как у себя.

В конце концов, что им грозит? Падение со скалы? Так они до того успеют встать на дорогу времени. Другое дело, что там их может ожидать?

Напель!..

Нет, не та, что сейчас или где-то в необозримом из реального мира времени, стоит у разваленной пополам платформы и поверженной клетки Подарка, а Напель другая, знаемая им…

– Что это… Кто это был? – сдувая с губ и носа пот, поинтересовался ылим, так и не дождавшийся ответа на первый свой вопрос.

– Подарок и… Долгий рассказ. Как-нибудь поведаю. – Иван помолчал. Ему не хотелось называть имени Напель. – Поторопился я, – проговорил он с досадой. – Надо было уступить им дорогу и проследить…

«Впрочем, – тем временем думал он, – что проследить? Как её перебрасывают через Пояс? Что это мне даст? Да и проявится ли ещё раз закон предварительных встреч?»

К тому же, ему нужна совсем другая Напель.

Иван с тоской осмотрел долину – лоскуток оазиса со стёклышком озера. Надо искать шире, в большом промежутке времени. То, что случилось на тропе, – точка отсчёта прошлого. Нужную ему Напель надо искать в будущем от этого срока…

– Ва-ня! Мы же упадём!

– Возьми меня за руку! Влетаем в поле ходьбы и резко к твоему настоящему. Ну!

Уленойк поймал его руку в падении. Хрюкнул от неожиданного перехода через поле ходьбы опять в реальный мир. Ошалело оглядел Ивана с ног до головы.

– Ты, Ваня… Ну, Ваня! И вправду КЕРГИШЕТ.

Иван устало опустился на землю. Сказал хмуро:

– Пойду домой. Отосплюсь.

– У меня можешь отоспаться. Женщины мои…

– Ну да, – хмыкнул Иван.

– А с кем же ты отсыпаться будешь? – заинтересовался Уленойк

– Один!.. А, тебе этого не понять. Ладно, до встречи!

– Ещё придёшь?

– Приду.

– Тогда дай мне бинокль.

Иван заколебался. Симон как-то предупреждал о необходимости вести себя осмотрительно при использовании каких-либо вещей из будущего, дабы не оставлять их и не приводить будущих исследователей в недоумение и к опасным выводам по поводу неких знаний у древних.

Но оставил же он пистолет Эламу Шестому.

– Не стоило бы, но… Я тут читал… узнал, что где-то севернее от вас раскопали в каменном угле золотую цепочку ювелирной работы. Так то золото. Оно могло пролежать пятьдесят миллионов лет. А бинокль превратится в прах до нашего времени точно. Держи!

– У-у, спасибо! А кто золотую цепочку оставил?

– В пласте угля? Кто знает… Может быть… – Иван похолодел от неожиданно пришедшей догадки. – Может быть, и я…

Блукова ноша

Ехидство Сарыя по поводу нового путешествия ученика не тронуло Ивана. Он поинтересовался о Симоне.

– Кто ж его знает, когда он будет. Но ты же его слышал и представляешь, что надо сделать.

– Представляю. Аппаратчиков вызволять?

– А кому ещё? К аппаратчикам дойти можешь только ты. Вот и попытайся их оттуда вытащить. Хотя, Ваня… Не хотелось тебе перед дорогой этого говорить, но скажу прямо: тебе придётся потрудиться. Ты только не торопись. Главное, пробей через время хотя бы одного-двух. На первый раз будет достаточно. Там у нас, в институте, кое-что уточнят, подправят. Остальных будет легче вытаскивать.

– Спасибо, Учитель, на добром слове. Мне только надо поспать.

Сарый хитро прищурился.

– Поспи, ученик, поспи!

По наторенной дорожке идти легче и веселее: предстоящие тысячелетия не страшили числом и неизвестностью. Поэтому шагал Иван спокойно, размеренно и к третьему привалу подступил вплотную к горам, ограничивающим его прошлое.

И вновь он не узнавал округи и не находил запомнившихся ори-ентиров – всё здесь изменилось до неузнаваемости: и складки гор стали не те, и подходы к ним, и уступы, и закрытия…

Аппаратчики встречали его как родного. С расспросами, с улыбками, даже с рассказами о своём житье-бытье.

Не слишком, сделал Иван вывод, горевали они здесь, оторванные от людей и своего века. И предложение его, вернее Симона и тех, кто с ним был связан в будущем, выслушали без особого энтузиазма.

«Их дело! Может быть, просто вида не подают, – подумал Иван, – а сами, поди, ждут не дождутся, когда их отсюда вызволят и домой отведут».

В долину спустились дружно.

Найти подходящий ствол дерева было не трудно. Аппаратчики без особых усилий срезали его непонятным для Ивана способом почти вровень с землёй и отхватили верхушку. Получился изломанный обрубок метров пяти длиной. Он лежал на осенне-жёлтом песке, похожий на сгоревшие трубы буржуек, приложенных друг к другу, – сизо-чёрная молния, прочерченная нетвёрдой рукой ребёнка.