Посмерт. Академия откупленных грехов

Мал перехватывает мою ладонь, переплетает наши пальцы, и он притягивает меня ещё ближе. Его прикосновение холодное, прожигающее ледяными иглами насквозь, но я рада ему – оно доказывает, что я есть. Парень как зверь втягивает воздух где-то у моего уха. Его дыхание шевелит крохотные волоски, отчего мороз пробирает.

– Я хочу звать тебя Власта, – шепчет он, и от этого у меня мурашки бегут по телу.

– Я никогда ничем не властвовала, – также шёпотом говорю я, почти касаясь щекой его щеки.

Он отстраняется и снова заглядывает в мои глаза.

– Уверен, ты ошибаешься, Власта, – криво усмехается он и вдруг дёргается в сторону, будто собирается отпрянуть от меня, но не позволяет себе проявить такую слабость.

Я прослеживаю за его взглядом и в ужасе вскрикиваю.

Его чёрное, текущее густыми чернилами одеяние покрылось пятнами. Белыми пятнами, будто кто-то разъедает черноту мощнейшим отбеливателем. Эти пятна разрастаются, сплетаются друг с другом, растекаются по каждой ниточке, пока весь кафтан не становится белоснежным в тон моего платья.

– Что это?.. – перевожу растерянный взгляд на Малахия. – Почему?

Он не сразу смотрит в мои глаза, но потом всё же произносит глухо:

– Вот видишь, над моими грехами ты властна, Белая.

– Какие они, твои грехи? – зачем-то спрашиваю я так, будто что-то в этом понимаю и будто имею право задавать такие вопросы.

Мал стягивает с моих плеч кафтан, и под его пальцами сразу же проявляются чёрные следы, расползающиеся грязью по всей одежде. С краёв снова начинают капать чернила. Словно только что не было этой восхищающей чистоты.

– Я убил столько человек, сколько не прошло лет с Рождества Христова, – усмехается он. – Ждала такого, Власта? Сменишь имя?

По спине идёт холодок. О чём я думала? О том, что он добрый самаритянин, личный чёрный ангел? Конечно же, я в месте, где есть только грешники. И грехи эти могут быть разной тяжести. Но как бы мне ни было бы противно, я здесь, а значит, я такая же, как и они. Такая же, как он. И ещё… У меня такое чувство с ним… Будто я знала его когда-то. Может ли это быть правдой? Или это всего лишь игры моего несчастного разума?

Вздёргиваю подбородок, смотрю прямо:

– Не сменю. Спасибо за имя, Мал.

– Пожалуйста, Белая.

Он вдруг подмигивает мне и уходит. Я какое-то время гляжу ему в спину и на его грязевые следы. Так странно… Хочется его остановить, но я, конечно же, не буду этого делать.

– Грешница!

Гулкий голос звучит будто везде, и я дёргаюсь. Нахожу взглядом высокую женщину в огромных дверях замка.

Она очень высокая, статная, не полная, но какая-то массивная. На ней длинное чёрное многослойное одеяние, прячущее даже носки её обуви и застёгнутое под самый подбородок. Руки сложены в замок на уровне живота, и этот жест добавляет ей важности. У женщины короткие волосы, суровое лицо, чертами напоминающее мужское. Она выглядит будто бы воительница и профессорша в одном лице. Будто сама ещё не определилась.

– За мной, – говорит она сухо, нахмурившись, разворачивается и идёт вглубь бесконечного зала, а я стараюсь не отставать.

Мы идём долго. Поднимаемся, спускаемся, проходим галереи одну за другой. Навстречу нам встречаются другие грешники, но я старательно отвожу от них взгляд. Не хочу трепать себе нервы ещё этим.

С женщиной мне идти в десятки раз некомфортнее, чем со Жнецом, и в сотни раз некомфортнее, чем с Малом. Странно, что именно устрашающий массовый убийца сумел меня успокоить, хоть и ненадолго. А с ней же я чувствую себя провинившейся школьницей, которую ведут на ковёр к директору. Хотя, вероятно, примерно так и есть.

Я иду, глядя под ноги – где-то посередине между пятками её туфель и носками моих чешек, – краем сознания отсчитывая щербинки на сером, вытоптанном тысячами пар ног, камне, погружена в свои смутные мысли.

Мысли эти цепляются за Каина и Малахия как за то, на что сейчас может опереться мой разум. Они были рядом со мной, касались меня, говорили, я их помню, до сих пор не забыла, а значит, они есть, существуют. И в моём вычищенном от воспоминаний мозгу это уже хоть что-то. Какой-то якорь, который не даёт скатиться мне в небытие. Стать всего лишь посмертием, – вспоминаются мне слова Жнеца.

Вдруг один из грешников резко бросается ко мне. Так быстро, что я даже не успеваю отшатнуться.

– Влада!

Парень обхватывает моё лицо ладонями, вглядывается в него взволнованно, будто ищет знакомые черты.

У него мутно-зелёные глаза, с прозрачно серыми стрелами к краю радужки. Красиво. На носу рассыпались светлые веснушки, а почти прозрачная кожа обтягивает скулы, делает щёки слишком впалыми до болезненности и мрачной привлекательности. Пшеничные волосы клубятся красивыми вихрами.

– Это ты… – шепчет он дрогнувшим голосом и порывисто сжимает меня в объятиях. – Я так надеялся, что встречусь с тобой. Я так виноват перед тобой.

Что?..

– Грешник! – рявкает женщина, подскакивая к нам.

Она дёргает его за плечо, оттаскивая от меня, сверкает разъярённым взглядом, а я чувствую, что снова начинаю дрожать.

– Влада, я люблю тебя, слышишь? – кричит он мне через её спину. – Я люблю тебя!

– Прочь в свой Круг! – гонит его женщина.

– Ты помнишь меня? – не унимается он. – Я Андрей. Я люблю тебя!

Я не могу пошевелиться. Эта картина ужасает меня. Паника сковала меня, не давая пошевелиться, что-то вымолвить. Парень бьётся в руках этой женщины, рвётся ко мне, но я не помню его. В сердце ничего нет от его слов. Как была пустота, так и осталась. Как я могу не помнить того, кто говорит мне такие слова? Как я могла его забыть? Что же это…

– Ты меня не помнишь? – в его взгляде столько отчаяния, что я чувствую жалость, но как к чужому человеку, который страдает.

– Чёрные! – зло вскрикивает женщина, явно осознав, что она не сможет справиться с этим помешанным.

Словно из ниоткуда мимо меня тяжёлой поступью проходят двое молодых мужчин, за которыми тянутся такие же чернильные следы, как за Малом. Такие же массовые убийцы? Самые грешные среди грешников?

Хоть я и не помню его, мне почему-то до ломоты в запястьях не хочется, чтобы они его трогали. Не надо, пожалуйста! Но это только в голове. На самом деле я не могу и рта открыть.

Мужчины легко скручивают Андрея, заломив ему руки за спину. Тот продолжает что-то выкрикивать, глядя на меня, а у меня всё плывёт перед глазами. Кажется, сейчас могу потерять сознание, если это вообще возможно в этом мире.

Не троньте его! Не надо! И снова про себя. Скажи вслух, слабачка!

– Двадцать плетей! – приказывает женщина, и Андрея утаскивают в ту сторону, откуда мы пришли.

– Влада, я люблю тебя! Посмотри на меня, прошу!

Хочется закрыть уши и не слышать больше этого. От его слов я чувствую свою слабость, свою гадость. Из-за того, что я не могу ответить этому светлому человеку. Что здесь творится? Кто же этот человек? Он, выходит, знал меня прежде? Мы вместе умерли?

Женщина раздаёт кому-то указания, зло тычет вслед Андрею пальцем, а я утопаю в своих вопросах, в страхе, безысходности и отчаянии – я никогда не смогу быть здесь… Своей? Спокойной? Какой? Так страшно, так непонятно.

– Иди, Белая, – слышу я за спиной.

– Мал, – облегчённо выдыхаю я, расслабляюсь всем телом, кажется, даже упасть могу.

– Я отведу тебя, – к моей величайшей радости говорит он.

Я через силу делаю шаг, затем ещё один, а дальше передвигаться становится легче, словно я постепенно выбираюсь из трясины, которая держала меня всеми своими грязными силами.

Мы проходим мимо женщины. Она ничего не говорит, только бросает на меня такой же злой взгляд, как на Андрея. А я-то что сделала? Разве я виновата в таком его поведении? Или виновата? Что я должна была сделать? Оттолкнуть его? Что?

– Мал, я… – мне хочется много чего сказать. Хочется поделиться тем, что я чувствую, всей своей болью, разделить её с кем-то.

– Я понял, ты ничего не помнишь, – холодно говорит он.

– Да, – шепчу я, зная, что он меня слышит. – Я не помню, кто он мне. Я так хочу помнить, но нет, память… как туман, затопил всё, и я не могу ничего…

– С чего ты взяла, что мне можно доверять? – вдруг спрашивает Малахий, так и шествуя по моим пепельным следам след в след.

Оборачиваюсь резко, чувствуя странное. Словно бы какое-то незнакомое ощущение поднимается в теле. Уверенность поглощает страх, в груди растекается ощущение того, что я выше всего и всех здесь. И будто что-то тянет меня сказать именно так:

– Ты дал мне имя, Малахий, – мы сцепляемся взглядами, и напряжение чувствуется в воздухе, словно мой пепел и его чернила смешались коконом вокруг нас, пряча нас от чужих глаз. – Разве ты можешь теперь меня предать?

– Я предавал и после большего, Белая, – усмехается он.

– Не меня, – склоняю голову, и в глазах темнеет. Что? Это я сейчас так дерзко говорила с убийцей, который тут явно не на последних ролях. – Прости… Прости, Мал. Я не знаю, что со мной.

– Твоя власть – вот что это, – подходит он ближе, снова склоняет голову. Он так ещё красивее. – Твоя настоящая душа рвётся через то, что на неё налипло за последнюю одну или несколько жизней. Напоминает тебе, кто ты.

– И кто я? – смотрю на него во все глаза, как ни крути – пока он единственный мой источник информации здесь.

– Почём мне знать? – насмешливо вскидывает бровь он.

– Если ты узнаешь, скажешь мне? – спрашиваю я.

– С чего ты думаешь, что я хочу узнавать?

– Потому что ты хочешь, – снова несвойственная мне властность, пробивающаяся через страх.

Он притягивает меня за талию, склоняется и касается губами моей мочки, шепчет волнующе:

– Только ради того, чтобы запомнить, кого я должен найти и убить в следующей жизни.

– Хорошо, – шумно сглатываю я. – Хотя бы ради этого.

Да что мне следующая жизнь? Мне бы со своим посмертием разобраться.

Кажется, мы всё друг другу уже сказали, но он всё равно меня не отпускает. Вдыхает запах моих волос, его грудь вздымается тяжело, будто он дышит под землёй, закиданный комьями такой же грязи, которая с него течёт.

– От тебяпахнет не так, как от всех здесь, – задумчиво говорит он. – Что ты здесь делаешь, Влада?

– Ты же назвал меня по-другому, – хмурюсь я, стараясь унять сошедшее с ума сердце.

– Так то одно и то же, не заметила? Владеть, властвовать…

– Почему ты так добр ко мне? – отстраняюсь я, насколько он мне позволяет.

– Кто тебе сказал, что я добр?

– Ты добр, не спорь. Только я не понимаю почему?

Он смотрит на меня долго, будто решая, поведать мне эту тайну или нет, и наконец, выдавливает будто через силу:

– У меня чувство, что я тебя знаю. Знаю, как никто, – уточняет он, внимательно следя за моей реакцией. – Что я с тобой рука об руку иду все свои жизни. Иду ли? Не знаю.

– Ты так легко об этом говоришь…

– А чего или кого мне бояться? Кто есть здесь страшнее, чем я? Ты ли, Власта?

– Нет, – опускаю взгляд я.

– И я думаю, что нет. Пойдём. Нас уже ждут.

Я неловко киваю, отстраняюсь от него, обещаю взглянуть на него всего разочек, чтобы потом не смотреть как можно дольше. Поднимаю глаза и…

Визг застряёт в горле, не даёт вздохнуть. Паника сковала руки и ноги пудовыми цепями, не позволяя шелохнуться. Я молча стою и смотрю, как лицо Малахия трескается ровно так, как я себе и представляла. Из трещин вытекает густая кровь, а под ней обнажаются белые, как моё одеяние, кости. Чёрные глаза тухнут, как изжившие свой век фонарики, вытекают вместе с кровью. Мёртвые руки до сих пор лежат на моей талии, а в носу до сих пор стоит его аромат – пыли и мороза, – только теперь к нему примешался металлический ни с чем не сравнимый запах.

Ужас бьётся под рёбрами, пытаясь проломить грудную клетку, до боли терзает сердце.

– Мал… – единственное, что я могу прошептать, глядя, как некогда прекраснейшее из существ превращается в груду костей и плоти.

А потом отталкиваю его руки и бросаюсь бежать.

Глава 3

“– Есть такие люди, которые умерли задолго до их физической смерти. От них осталась лишь оболочка. Они призраки. Ты разве не такая?”

Х/ф “Легенда”

Малахий

Смотрю на её испуганное лицо и морщусь. Он наложил иллюзию прямо на меня. Ярость заставляет сжать кулаки, резко обернуться к Тени, которого Влада, конечно же, не видит.

– Ты сказал, что я должен привести её к тебе, – выплёвываю я. – Ты должен был предупредить.

– Я ничего тебе не должен, грешник, – усмехается он. На нём белые одежды, но если от Белой фонит льдом, то от этого – тёплыми лучами. Мерзость. – К тому же ты молодец, ты же, по сути, всё равно привёл её ко мне.

– Не для твоей похвалы я это делал, ты знаешь, – цежу я, – обеспокоенно глядя вслед Белой.

Она не пройдёт Рассмотрение, я чувствую. Не попадёт к живым, и в лучший мир ей тоже дорога заказана. Но и здесь ей не место. Хотя какое мне дело?

– А зря, – пожимает плечами Тень, безразлично глядя на удаляющуюся спину в белоснежном платье. – Был бы ты посговорчивее, возможно, твои грехи уже давно бы откупились.

Я только зло зыркаю на него, но ничего не отвечаю. Ещё одна сотня лет в наказание мне не нужна. В это Рассмотрение я должен вернуться в мир живых. Я обязан вернуться.

– И почему ты так волнуешься за эту грешницу? – допытывается Тень язвительным тоном.

Но я уже не слышу его, потому что вижу невероятное. Влада несётся по длинному коридору, который для неё только увеличивается. Во все стороны от неё исходят ощутимые волны паники, такие, что даже мне становится не по себе. Тень растягивает реальность специально для неё, не давая ей убежать, пугая ещё больше.

Но в один момент всё меняется. Белая рвёт пространство прямо на бегу. Крошит его своими маленькими ножками, и его осколки летят прямо в небытие. Пространство трещит, шипит и пузырится от каждого её шага, белый пепел разъедает тонкую ткань мироздания, и…

– Тень! – рявкаю я, бросаюсь за девчонкой.

Он уже тоже заметил, что происходит, но успевает только вскинуть руку и больше ничего – Влада делает следующий шаг и исчезает.

Влада

Я бегу так быстро, как могу. Тонкая подошва балеток не способствует бегу, но я несусь несмотря на боль. Стопы словно режут тысячи ножей, я даже бросаю взгляд на свои ноги, думая, что все балетки уже пропитаны кровью, но нет. Это Посмерт со мной шутит, я уже поняла.

Ужас бьётся в висках, от него всё вокруг смешивается в кашу – грешники, стены, окна… Ничего нет. Есть только я и этот пол, да ещё проём впереди. Куда потом? Я же не запомнила дорогу. Я просто хочу быть как можно дальше отсюда.

ПАНИКА-ПАНИКА-ПАНИКА!!!

Посмерт должен отпустить меня! Я здесь лишняя! Лишняя!

Чувствую странный рывок, будто ветер толкнул в спину, а спереди кто-то дёрнул за пояс платья. Падаю в листву на колени, задыхаясь от быстрого бега.

Стоп. В листву?!

Смотрю, как под пальцами сухие листья осыпаются тленом. Вскрикиваю, поднимаю к глазам ладони и вижу, как с них осыпается пепел. Боже, что же это?.. Как я оказалась посреди двора?

Оглядываюсь загнанным зверем. Грешники держатся от меня поодаль, с опаской смотрят во все глаза на совершенно сумасшедшего вида меня. Никто не смеет даже шагу в мою сторону сделать, и от этого мне ещё страшнее. Я физически чувствую, что одна в этом ужасе. Никого нет со мной, кроме страха. Мал погиб, Жнец где-то, но не здесь, тот парень – Андрей – получает свои двадцать плетей, а я совсем одна.

Кто я? Кто?

– Влада! – окликает меня хриплый голос, и я оборачиваюсь.

На пороге стоит Мал. Живой и такой же красивый – без трещин на лице. Рядом с ним высокий мужчина в белых одеждах. Смотрит на меня нахмурившись. Мне плохо под этим взглядом. Страшно.

Смерть Мала – это шутки Посмерта? Так будет всё время моего пребывания здесь? Я зажмуриваюсь, снова падая в свой личный кошмар. Не понимаю, что происходит. Не могу тут. Не могу!

Вскакиваю и бросаюсь к воротам. Где угодно, только не здесь!

– Стой, Белая!

Оглядываюсь и вижу, что Мал несётся за мной, катастрофически быстро сокращая расстояние. Бегу ещё быстрее, но в следующий раз, когда оборачиваюсь, вижу, что мне от него не сбежать. Слишком быстр. Резко разворачиваюсь и смотрю на подоспевшего Малахия. А тот мужчина в белом так и стоит на ступенях замка. Кто он? Почему он в белом, как и я? И почему я боюсь его больше, чем массового убийцу?

– Влада! – Мал останавливается в нескольких метрах от меня, вскидывает руки, показывая, что не желает мне навредить. – Иди ко мне. Иди же.

Внутри неожиданно начинает что-то клокотать. Что-то слишком взрывоопасное, то, что глушит страх, использует панику, как топливо для злости. И вся я становлюсь словно готовый извергнуться вулкан. Яростный и не ведающий пощады.

Как он смеет указывать мне? Как он смеет?

– Прочь… – шепчу я, утопая в неведомом ранее чувстве. – Прочь!

– Ну же, Белая, – грешник подходит медленно, протягивает ко мне руку, и с неё вниз льются чернила. – Со мной ты будешь в безопас…

– Прочь! – не даю ему договорить я, кричу, почти сгибаясь пополам, а потом инстинктивно делаю несколько шагов назад и…

Малахия больше нет. Вокруг только туман и искорёженные неведомой болезнью деревья.

Кручусь на месте, как юла. Что за шутки шутит Посмерт? Что он мне показывает? Чего хочет? Где я теперь? Снова сотни вопросов и ни одного ответа. И ответить некому. Я здесь абсолютно одна. Опять одна.

Дико жалею о том, что не позволила Малу помочь мне. Что только на меня нашло? Почему я так себя повела? Откуда эта ярость во мне, которая просыпается так скоро, и также быстро потом засыпает? Кажется, это несвойственное мне чувство. Хотя откуда мне знать?

Но главный вопрос теперь один. Куда мне идти?

Можно попытаться дождаться здесь так называемую команду спасения, но с чего я вообще взяла, что кто-то будет меня спасать? Скорее всего, нет. Тот же Малахий забудет меня уже на завтра. Поэтому спасение рук утопающих – дело рук самих утопающих.

Я вздыхаю и наобум выбираю направление и отправляюсь в путь. Я не особенно обращаю внимания на ландшафт, потому что он до тошнотворного одинаков: туман, деревья, деревья, туман. И сухие иголки под ногами, которые хрустят и щёлкают, когда на них наступаешь.

Мой мозг старательно пытается найти хоть какое-то объяснение хотя бы чему-то. Но от недостатка информации в голове одни предположения и…

– Мама…

Я замираю, так и не додумав до конца мысль. Что это?

Не шевелюсь совсем, двигаются только мои глазные яблоки, потому что я боюсь кого-то спровоцировать. Кого? Не знаю. Но почему-то я уверена на сто процентов, что никакого ребёнка, потерявшего маму, тут нет.

– Мамочка… – уже ближе, отчего по спине стекает капелька ледяного пота. – Мамочка…

Так. Надо понять, что это.

Да как ты поймёшь? Только тогда, когда оно будет тебя жрать!

Сердце колотится так, будто я сейчас бежала стометровку. Может, правда, побежать? Что, если я просто побегу?

– Я скучала по тебе, мамочка, – раздаётся голос совсем близко.

Я не выдерживаю и поворачиваю голову в ту сторону.

Оно только отдалённо похоже на человека. Действительно на ребёнка. Что-то, будто сложенное из сотен детей. Даже каждый волосок, кажется, разного цвета. А глаза просто отсутствуют, будто вырваны только для того, чтобы оно умывалось кровавыми слезами.

– Мамочка? – звук раздаётся, но рта оно не открывает.

Жуть пронзает меня насквозь. Посмерт страшный? Умирающий Мал ужасный? Нет. Вот это существо переплюнуло всё это.

Пячусь мелкими, едва заметными шажками, отчаянно желая оказаться сейчас в Посмерте, пусть Мал ещё сотню раз умрёт у меня на глазах, пусть меня прожигает взглядом тот странный человек в белом, пусть на меня смотрят сотни и тысячи грешников, но не это ужасное нечто, которое приближается ко мне такими же маленькими шагами.

– Мама? Мама? Мама?

Взвизгиваю и оборачиваюсь. С другой стороны на меня идёт второе такое существо!

Дальше думать мне мешает страх. Я слушаю только стучащий в ушах пульс и срываюсь на бег. Вот бы снова перенестись! Пожалуйста! Пожалуйста! Почему сейчас это не работает, чёрт возьми?!

Я не слышу за спиной погони, но всем естеством чувствую её.

Быстрее!

Ещё быстрее!

– Мамочка! Мамочка! – прямо за спиной.

Я только хнычу в ответ от ужаса, не сбавляя ход.

Вдруг что-то дёргает меня за распущенные волосы, но не слишком сильно. Я кричу, отвлекаюсь, поэтому бьюсь обо что-то ногой и со всего размаху лечу на землю. Снова ударяюсь коленями и ладонями, сдираю их в кровь.

– Ай!..

Порывисто разворачиваюсь, желая встретить свою очередную смерть лицом к лицу, а существа уже нависают надо мной, тянут ко мне свои руки-щупальца с десятками пальчиков на каждой руке.

– А-а-а-а-а! – ору я в ужасе, зажмуриваюсь, закрываю лицо окровавленными руками.

Где-то сверху слышу свист и мерзопакостный звук разрывающейся плоти. Но, к моему удивлению, не моей.

Что-то тяжёлое падает прямо на мои бёдра, открываю глаза и вижу голову, глядящую на меня пустыми глазницами.

– А-а-а! – воплю я опять, сбрасываю её с себя, отползаю подальше, скуля, как побитая собака от страха и ощущения гадливости.

– Откуда здесь? – грозно рявкает на меня мужик с короткой бородой и растрёпанными русыми волосами. А ещё в плаще. Он в таком плаще, будто князь какой.

– Я… я… не хотела… простите… – бормочу я, сжимаясь под его взглядом. От него веет властью так, что это чую даже я, человек никак в этом не разбирающийся.

– Провинилась?

– Нет, я… – слова никак не могут выбраться из горла.

– Что в лесу делаешь? – снова смотрит на меня, нахмурившись, прячет в ножны настоящий меч, направляется ко мне.

– Я не знаю, – невольно отползаю от него подальше. – Я случайно. Бежала и…

– Давно в Посмерте?

– Только се… сегодня, – заикаюсь я.

Мужчина тяжело вздыхает, качает головой и протягивает мне руку в кожанной перчатке без пальцев.

– Пойдём, – кривится он, будто совсем не хочет мне этого говорить. – Переночуешь у меня, завтра отведу тебя в Посмерт.

Я медлю всего мгновение, а потом вкладываю свою руку в его. Лучше с ним, чем одной в этом лесу.

– Меня Влада зовут, – блею я, когда он поднимает меня с земли мощным рывком. – А вы?..

– Зови меня Страж, – отворачивается он.

– Просто Страж? – уточняю зачем-то я.

– Да. Просто Страж, – недовольно бурчит мужчина и направляется вглубь леса.

Пытаюсь поспевать за ним, но он идёт очень быстро, а мои стоптанные ноги уже слишком болят. К тому же я постоянно отвлекаюсь на то, чтобы оглянуться. Липкий страх не отпускает, тянется за мной невидимой паутиной. Мне всё мерещатся голоса и шорохи где-то позади. А может, и не мерещатся.

– Простите, – почти бегом следую за ним я. – Простите…

– Что тебе? – не глядя на меня, спрашивает Страж.

– Можно немного помедленнее? – прошу и надеюсь, что в моём голосе достаточно мольбы.

– Постоим, подождём ещё, посмертий? – бросает на меня злой взгляд он.

– Нет, но…

– Зря не дал тебя сожрать, – бурчит он и вдруг хватает меня за руку. Шиплю от боли, потому что на ладонях раны. – Нельзя медленнее. Луна уже всходит. Скоро будет здесь небезопасно даже мне. А тебе и подавно.

– Поняла, – киваю я. От такой информации во мне открывается второе дыхание – бегу чуть ли не быстрее Стража.

Через время мы подходим к какому-то валежнику, обходим его, и там взгляду открывается самая настоящая дверь.

– Землянка? – уточняю я.

– А тебе княжьи палаты подавай? – усмехается он.

– Нет, просто… – смущаюсь под его взглядом. Почему-то мне не хочется выглядеть такой, которая устраивает конфликт из-за того, что человек живёт в землянке. Ну живёт и живёт. Его дело.

– Входи, – мужчина распахивает передо мной дверь, я захожу внутрь и замираю.

– Как?.. – выдыхаю я, оглядывая внутреннее пространство.

– Хороши княжьи палаты, грешница? – хмыкает он, довольный произведённым эффектом.

Я прохожу глубже, ступаю на ворсистый ковёр ярко-алого цвета. Слева огромная кухня, вся как желток яичный, с вышитыми полотенцами и салфетками. Справа, наверное, что-то вроде санузла – вся эта часть дома голубая.

Дальше ступени вниз, по которым я спускаюсь и попадаю в жилое пространство. Все стены в орнаментах и узорах. Оранжевый, зелёный, красный, голубой… Всё так перемешано, но, к моему удивлению, так органично сочетается, что выглядит не аляповатым, а стильным и красивым. Присматриваюсь и вижу в рисунках знакомые мотивы, растения, животные, древние защитные знаки – будто стены огромное вышитое полотно.

В дальнем правом углу спальная зона – огромная кровать с балдахином небесно-голубого цвета. В остальном помещении – лавки да подушки.