скачать книгу бесплатно
– Интересно. Может быть нужно в пространстве школы появляться, а остальное на свое усмотрение. Мы же не пленники какие-то. К аудиториям точно не привязаны. Видал сколько народу среди занятий без дела шатается?
– Ну да. Это нормально. Не напрягайся ты так из-за мелочей. По-моему, любая система ненадежна, и старшим все секреты выбалтывать не охота. Да разве можно за один день все понять? – Алекс придирчиво осмотрел свое устройство, будто надеялся найти ненадежное месте. – Живи спокойно. Сегодня отдыхаем, я узнавал.
Парковая дорожка, мощеная крупными плитами, вывела нас через заросли магнолии, на террасу, спрятанную на краю склона. На несколько мгновений мы замерли в восхищении. Башня стола в стороне от школы, в низине, за безымянной для меня рекой. Два здания соединял невесомый, изящный мост, с несколькими стройными арочными опорами. Подобно школе его украшали черепичная крыша, десятки колонн и скульптуры. Но все это меркло на фоне грандиозной башни, словно пришедшей из фантастической античности. Правда во внешнем мире я такого никогда не видел. Башня делилась на две неравные части. Основание походило на многоуровневый дворец, с громадными этажами, часто лишенными окон, зато портиков и альковов хватало. Все это венчал острый шпиль, уходящий на высоту двадцатого этажа, если мне не изменял глазомер.
– Как? Ну как они это сделали? И зачем? – пробормотал Алекс, указывая пальцем на парящий в воздухе чертог, впервые выказав хоть какие-то эмоции.
– Антигравитация с жесткой фиксацией, ничего особенного. Но задумка сумасшедшая и дорогая, – я задрал голову вверх, прикрывая солнце рукой. – Неясно как они наверх попадают. Неужто прямые врата. Вряд ли по воздуху всякий раз летают.
Подвешенный над шпилем второй сегмент здания, напоминал вытянутое яйцо, будто пронзенное иглой, но на самом деле имел два шпиля. Нижний из них едва касался крайней точки наземного сооружения. Странно, что эту сложную технологию применили таким странным образом. У меня нет предрассудков, но сразу подумал, что обитатели небесного чертога отгородились от остального мира. Гордецы или бояться, а, может, романтики? Чувство восторга, перед этим сооружением, усиливала панорама на заднем плане. Зеленый ковер леса, с синими, постепенно растворяющимися вершинами гор на горизонте.
– Гляди, вот куда завалившиеся летят, – Алекс тоже сделал козырек из ладоней от слепящего солнца, обратив взор направо. – Похоже это медцентр, то есть реабилитационный. Вроде так говорят.
– Может быть это и красиво, но мне как-то не хочется самому совершать такой перелет, да и заново к учебе приступать обидно. С другой стороны абсурд. Могли бы безопасно по мосту носить.
– Может, он для другого построен. Ладно тебе, не заморачивайся. Нам до завалов далеко, а может и оседлаем волну вдохновения, – задумчиво, на пониженной ноте закончил этот серьезный парень.
Я проводил взглядом завалившегося. По-моему, дурацкое слово, и верное в общих чертах. Странно, что новички его сами озвучивают, словно нам словарик местный загружают. Боюсь даже подумать, какие еще сведения и программы в нас напихали. Ожидал что угодно другое, более интересно, увлекательное, но уже вляпался в эти странные проблемы, и поздно локти кусать. Наблюдая за быстро летящий платформой, я подумал, что она прикрыта силовым полем, иначе сваливались бы жертвы аномалии. Точнее заваливались, но второй раз был бы фатальным, если исключить чудеса нынешней медицины. Радует, что обычные медики куда как гуманнее в использовании своих платформ. Тем временем жертва аномалии скрылась из виду, попав в один из четырех портиков, смотрящих на все стороны света. Других входов в эпическую лечебницу не имелось, кроме моста.
– Только давай вниз спускать не будем, и на мост не полезем, хотя там такие заманчивые уступы, – Алекс втянул голову в плечи, и широко зевнул. – Как-то мне лень уже скакать. Можно в другом месте поупражняться, а лучше пойти полежать. Разморило на солнце. Глаза устали.
– Ладно, пойдем, только другой дорогой. Всегда так при возможности делаю, – сказал я, и быстро глянул на стальные глаза друга, которые оказались чистыми, без признаков завала. – Кстати, ты как сегодняшние пару откатов пережил? По-моему, это вообще несерьезная беда. Не понимаю почему другие так мучаются.
Беспечность
Назад мы не спешили, и путь занял в два раза больше времени. Или показалось. В парке стало слишком людно. Озорничать с бегом и прыжками мы не передумали, стеснялись пока публичных импровизаций. Пришлось обходить крылья здания и многочисленные ограды, уняв тягу к ловкому преодолению препятствий. Неспешно шагая, я разглядывал парк, долго не понимая его слишком правильную систему, но приглядевшись, различил плодовые деревья и кустарники. Мы двигались вдоль ограды, окружающей сады и маленькие поля, вроде бы засаженные клубникой. Самообеспечение казалось странной затеей, потому что в школу все равно прилетал автоматический грузовик. Его ангар, с характерными воротами под крышей, я уже видел по пути к башне. Однако, возможность есть свежее с грядки или ветки мне понравилась.
В садах суетились десятки универсальных дроидов, напоминая семейку шмелей. Но собирали они не мед, а работали в качестве фермеров. И странное дело, параллельно с ними трудились парни и девушки. Алекс сообразил раньше, что они просто отрабатывают баллы. Я заметил, что люди только помогали стальным земледельцам, унося срезанные стебли, или контейнеры с плодами, были подмастерьями на подхвате. Похоже работа их не радовала, как меня, во время возни в саду на заднем дворе нашего дома. На лицах читалась такая же скука и тоска, как у меня при глажке одежды. Меня заставляла мама, а погруженных, надо полагать откаты аномалии. Странно, что эти ученики не справлялись с творческими заданиями. Я поделился своими соображениями с Алексом, он ответил, что наши проблемы еще впереди, успеем настрадаться, но мне не верилось.
Внутри меня начинал закипать огонь, и я боялся не сдержаться, поэтому решил выговориться:
– Не знаю как ты, а я бы отупел от такой работы, особенно от ежедневной. Только не думай обо мне как о халявщике. Я не прочь потрудиться, но недолго, потому что знаю, у других лучше получается, зато они рисовать на моем уровне не умеют.
– А что же им делать, если откатом накрыло и все творчество – вжих – как водой смыло. Но этого мало. Баллы твои тоже чирик-чирик, – Алекс попахал ладонями, прижав руки к бокам. – Вот и приходится нагонять, – в нем опять промелькнула настоящая суть, но совсем немного.
– С баллами ясно. Их снова получить можно. Но нам обещали расслабление ума на отработках. А здесь совсем напряг. Ни радости, ни эмоций, как мухи сонные, да и дело скучное, сорняки носить. Даже не знаю, что сам делать буду, если не справлюсь, – мы сбавили шаг, засмотревшись на симбиоз роботов и людей.
– Да ну, не прибедняйся, – друг вновь стал серьезным и немного сонным. – Надо будет, еще и не такими вещами займешься. Главное, без баллов не остаться. Это-то я уяснил.
– Да, но не в этом дело. Наверно спешу с выводами, но для меня отработка, все равно что оплеуха. Якобы не смог, не совладал со своей природой. Музу не удержал.
– Угу, – промычал Алекс, – теперь он был совсем не разговорчивым. – Значит муза оплеуху и отвесила. Я и сам отрабатывать не хочу, – он зевнул. – А вот отдохнуть или развлечься всегда можно. Система нормальная, ведь не дураки ее придумали. Все для нас. Но знаешь, меня тоже напрягает идея рутинной работы. Могли бы что-то поинтереснее выдумать.
Жилые покои постепенно просматривались сквозь кроны магнолий. В нашем временном пристанище я снова видел смесь палаццо и доходного дома, правда всего в два этажа. С Алексом мы разошлись по своим комнатам, и условились завтра пойти на занятия вместе. Еще с порога я услышал какой-то странный шум, шуршание, а войдя в главный коридор, увидел своего соседа, и источник звука. Стас оседлал миниатюрный уборочный аппарат, который медленно плыл над полом, тихо вращая рабочим диском. Сосед походил на рыцаря, сидящего на боевом коне, столь гордую физиономию он состроил при моем приближении. Некоторое время я молча наблюдал за маневрами благородного сэра, и не мог понять, что происходит, потому что на занятиях все отлично себя показали, хотя я бы и сам на такой штуке покатался, но недолго.
– Кажется я что-то пропустил? – мне пришлось напрячь горло, дабы быть услышанным. – Наверно тебя подставил? Я не знал, что здесь дежурство, да еще и наша очередь.
– Какое дежурство, – отмахнулся Стас, глуша двигатель. – Все разумно устроено, и не без выгоды. Вот выполню поручение и будет мне счастье. Пять баллов, не кот чихнул. Ты только не мешай, и пол зря не топчи. До вечера хочу успеть, первый раз все-таки.
– А разве так можно? И на занятиях, и после получать? Неужели тебе это так надо?
– Все можно, если договориться. Я же не балбес какой. Сам подумай, тут же дополнительные баллы реально поднять, – новоиспеченный уборщик продолжил ползти агрегатом по полу, заставляя меня отступать. – Я быстро понял, на одной учебе далеко не уедешь, к тому же вряд ли мне всегда везти будет, как сегодня.
– Думаешь, тебе на еду не хватит? Лично я получил сегодня более чем достаточно. А старшие, вроде не бедствуют. Даже эти хламиды сменили.
Стас опять заглушил работающее устройство и облокотился на переднюю панель:
– Вот именно! Думаешь им на блюдечке все это добро принесли? Только трудом всего добиться можно. Если не кистью, так чем-то другим заработали. Ты просто еще не был в главном магазине. Там реально достойные вещи, а главное нужные. Не сравнить с нынешним хламом. Скоплю на все, что выбрал, а потом и поучиться можно. Зачем себе отказывать…
– Я не противник новых вещей, баллов, оценок и даже достижений. Но как-то не рвусь не своим делом заниматься. Будто я рисовать не умею. Не знаю как тебе, а меня в такую погоду, гулять тянет. Видел бы ты парк с обратной стороны…
– Ну ты и…, – Стас задумчиво почесал подбородок, будто у него была борода. – Беспечный, вот ты кто. Не буду оскорблять. Надо же подушку безопасности иметь. Можно и напрягаться, пока возможность есть, даже вкалывать до седьмого пота. Тогда никаких волнений не будет.
– Ладно, уважаю, задумка хорошая. Но мне на сегодня впечатлений хватило. Пойду в комнату, – я промолчал, продолжив диалог мысленно. – Тебя, трудяга, тоже огорчать не буду, и свой дурацкий нрав лучше на наружу не выпускать, и вообще, зря я себя переделал, бунтарь несчастный.
Будучи свободным от привычки не то, что лежать, даже сидеть на кровати днем, я устроился на подоконнике, задумавшись о странном бытие в школе. Чтобы нам ни говорили про чередование труда и искусства, лично мне хотелось быть всегда художником, а не выполнять обязанности роботов. Ведь они созданы для освобождения нас от забот, ради творчества, в широком смысле слова. Я часто слышал о пользе смены деятельности, но что-то внутри противилось местной системе, наверно опять бунтарь внутри пробудился. Но прав Алекс, могли бы более интересные задания давать. Даже в моем доме, тихо, не привлекая внимания, пока нет хозяев, орудуют два маленьких дроида, получившие с легкой руки деда забавное название – электровеники. Смысл мне был ясен, одновременно с абсурдом составного слова.
До ужина и сна оставалось немного времени. Сидеть перед стеклом надоело, и я отправился побродить по квартальчику жилых покоев, наедине со своими мыслями, которыми не с кем поделиться, будучи не погруженным. Я подумал, что глупо упрекать Стаса. Меня самого удвоенные баллы вдохновили также, как обескуражил штраф, и в магазин тоже недурно наведаться. Воспоминание о сцене в столовой очернило настроение, заставив усесться на ближайшую скамейку. Через несколько минут бездумного созерцания учеников, занятых стрижкой газона, я почувствовал пресловутое томление духа и ненавязчивую грусть. Первая мысль была об откате. Меня неумолимо накрывала та самая мрачная волна, от которой не убежать. Я сразу же проверил резкость зрения. Оно было в порядке, зато зеркала под рукой не оказалось, дабы проверить состояние глаз. Пора возвращаться из внутреннего мира в жилые покои, и разбираться что со мной происходит. Сразу впадать в затяжную депрессию не хотелось.
Поклонница
Отражение в зеркале успокоило меня. Белки чистые, лицо живое, только хвост растрепался. Какой-то старший ученик нарушил мое уединение в уборной. Пришлось скорее выйти, потому что новых приключений не хотелось. В комнате было еще солнечно и душно. Частицы пыли парили в воздухе. Занятно ощутить себя в стенах древней покинутой обители какого-то ордена, обстановка способствует.
В центре комнаты образовался старый стол, живописно заляпанный краской, зато резной и некогда привлекательный. Видимо Стас добыл его невесть откуда, больше некому. Не знаю для чего он нам нужен, если питание и творчество возможны только за порогом. Я бы выбросил ради простора, но сосед не одобрит. Глядя на пятно света, стекающее со стола на пол, я понял, что окно выходит на запад, как в моей первой спальне, пока ее не отдали младшим братьям. Накатила волна восторженной и печальной ностальгии по счастливому детству.
Мысленное созерцание золотого детства, было прервано сигналом наручника, услышанного мной впервые. Голограмма выдала входящее сообщение. С возможностями этого устройства я пока не разбирался, да и писать пока некому, даже не думал о такой возможности. Однако припомнил, как вчера ребята за окном и звонили и писали сообщения. Глазам явился типичный интерфейс чата. На связь со мной выходила некая Берта, незнакомая, точно не из новеньких. Я коснулся пиктограммы звуковой записи.
– Здравствуй, молодец. Приятно встретить еще одного несогласного с нашим беспределом, – звук ненадолго пропал, видимо Берта думала. – Извини, что я без спроса. Видела твой спор с Сергеем Михайловичем издалека. Не решилась подойти, меня бы неверно поняли. Смельчаки здесь редкость. Мало кто все понимает, и открыто говорит…
Я растерялся от столь своеобразного комплимента. Возможно, это была провокация. Ведь в школе глубокого погружения возможно все, начитался в свое время. У меня сразу возникла куча вопросов. Я подавил скептицизм, допустил, что Берта искренна в словах, и начал записывать ответ:
– И тебе привет, наблюдательная девушка. Как воспитали, так и поступаю, ну почти. Правда сегодня допекло все, а потом еще навалилось, но это мое дело. Жив остался, уже хорошо. Кстати, а как ты на меня вышла?
Ее ответ пришел почти мгновенно, наверно говорит как наша Олеся, быстрее, чем думает:
– Есть у меня один хороший знакомый. В сети хранятся списки всех учеников. Он дружит с сисадмином, с Михаилом Игнатьевичем, и имеет немного больше доступа, ну и со мной делится, в качестве обмена. Не думай, что ты один такой, кто видит ошибки в системе. Люди не так слепы, как кажется.
– Как все интересно. Да у вас здесь система в системе. С ума сойти можно. Не зря я подвох заподозрил.
– Если бы не новые порядки, все было просто. Учитель живописи нам иногда рассказывает о старом укладе, если кураторы не заглядывают. Еще те звери, – она быстро говорила, обгоняя мысль.
– О каких порядках ты говоришь? – я решил разыграть типичного беспамятного. – Понятно, что сразу школа такой не могла быть, – записал, отправил, а сам подумал, что Берта может быть такой же непогруженной, но попробуй такое спроси.
– Новое руководство, пришло, и на этом сказка кончилась. Можешь почитать их программу в сети. Но там и не все указано. Я бы хотела учиться как прежде. Да кто нам позволит.
– У меня самого тогда, перед занятием, было желание крушить и ломать. Понимаю, что так сходу каменные стены одной горячей головой не пробьешь. Но у меня уже созрела идея, как справедливость восстановить. Только рано еще, – записал, умолк и сам себе не поверил, на что замахнулся.
– Справедливость. Хи-хи… Приятно звучит, и все же не советую выражать протесты преподавателям. Они только выполняют свою работу. Лучше к директору обращаться, но это отдельная история, не спеши. Я, например, стараюсь поддерживать отстающих. Всегда вижу мучения сокурсников. Сама научилась немного с волнами отката справляться. Ты не представляешь сколько есть способов их обходить. Позже расскажу. А так, подсказываю, тем, кто слышит. Маленькая, но польза.
– Я тоже сегодня одну хитрость провернул, пережил откат. Наверно новичков они не сильно бьют. Но мне опыта еще не хватает, чтобы во всем разобраться. А на счет протестов, не буду говорить почему, но я не могу молчать, когда вижу несправедливость. Трудно сдержаться. Но я не в восторге от общей картины.
– Могло бы быть и хуже. Ладно, мне пора. Можешь когда угодно сообщения отправлять, если совет или поддержка понадобится. Я тут давно, чем смогу, помогу. Пока.
Попрощаться не получилось. Берта мигом удалила диалог, и я оценил ее предосторожность. Эта странная поклонница, заставила задуматься. Возможно есть и другие ученики с открытым сознанием. Погруженные не должны так мыслить, хотя бывают чистые души. Раскрываться перед ней и обсуждать сокровенное, задавая «правильные вопросы» я пока остерегался, но и вреда это принести не могло. Сразу пришла мысль, будто меня могут проверять. Сболтну лишнего, и раскроюсь. Тогда прощай школа. Придется пока играть роль погруженного, а жаль. В тоже время, можно говорить что угодно, ведь у художников в головах особые, разноцветные и искусно декорированные тараканы, как и у меня. Но я был благодарен девушке, за совет и обещания, а еще меня очаровал ее голос, жаль, что сообщения удалены. Ее предложение я одобрял, только попробуй дойди до директора, которого нет, как сказал хулиган из столовой.
Нормальный для моего возраста интерес к противоположному полу, затянул внимание в местную социальную сеть. Быстро создал свой профиль, и среди нескольких десятков Татьян я отыскал ту самую, ведь картинка запомнилась. Страница почти не заполнена, всего пять фотографий, зато профессиональных, даже я так не умею. Девушка сразу привлекла меня естественной, особой красотой, скорее мягкой и домашней, спрятанной в каждой линии и раскосых серо-зеленых глазах, с потаенной хитринкой. Как художник, я мог бы изучить лицо в деталях и даже нарисовать по памяти, но хотелось просто смотреть. Казалось, что с рождения знаком с ней, и встретился после долгой разлуки. Стряхнув с головы наваждение, я вышел из сети, не желая стать наивной жертвой. Вдруг это проверка. Трудно довериться, ведь я уже не тот наивный мальчик двенадцати лет, с бабочками в животе. Ради интереса я полистал меню наручника и действительно увидел объемную камеру, но в комнате, да еще не причесанного, снимать себя не стал.
Когда я оторвался от интерфейса наручника, солнце шло на закат, Стас лежал на кровати, а давешний приступ боли совсем прошел. Проверив приличный остаток баллов, я сходил в буфет, и вкусно поужинал в компании Алекса, правда сделал тот же заказ, что и вчера. Мы отвлеченно болтали о приемах паркура, и серые мысли о тяготах учебы, благополучно покинули мою буйную голову. Было приятно ощутить близость людей и даже пространство буфета, не такое уж унылое. Я уже боялся, что не сойдусь с обществом, но Алекс исключение. На самом деле, весь день я ощущал себя ребенком, немного отшлепанным, но заваленным горой новых подарков. Зато приятель говорил о том же паркуре с такой уверенностью, словно занимается им еще в детской кроватке, едва научившись ходить. За весь вечер откатов мы не почуяли. Все недоразумения дня рассеялись как ранний туман, и настроение казалось почти праздничным.
Сон упорно не приходил, видимо не нашел лазейку в голове, переполненную сведениями, добытыми в локальной сети. Хотелось собрать целостное представление о школе. Но это кончилось забастовкой изнуренного мозга. Я почувствовал себя Сократом, и теперь честно могу сказать: «Я знаю, что ничего не знаю». Да, в школе новое руководство и новые правила, принципы аномалии, заметки о системе оценок и штрафах имеются, только материал написан размыто, оторвано от реальности, будто все произошло давно и в другом месте. Личность директора, вовсе упоминается вскользь, будто его правда нет. В конце концов усталость взяла свое, прервав работу заевшей мыслемешалки до утра.
Разрушить систему
Прохладный утренний ветерок приятно бодрил помытую голову. Жужжащие пчелы, неустанно сновали со всех сторон, успокаивали ум, напоминая о доме, который по полгода утопает в цветах. Всю неделю я прилежно соблюдал расписание, выходил заранее, но не из страха к пищалке, так уж воспитали. Сегодня Алекса я не дождался, а тем более сокурсников, которые незаметно начали расслабляться. Дверь комнаты друга была закрыта и стучаться я не стал, боясь быть навязчивым, зря наверно. Меня бы самого немилосердно тянуло в кровать, не прими я ледяной душ. Память-то и сознание на месте, а аномалия все равно по голове каждый день бьет все сильнее и сильнее. Приходится каждый день воскресать из небытия, ведь я до сих пор не рискую расслабляться.
Меня начали обгонять старшие ученики, и редкие учителя, так сильно я сбавил шаг. Времени до первого занятия было достаточно, чтобы вновь подумать над самым важным вопросом, который затмевал все маленькие беды. Проблема завалов не выходила из моей головы, не потому что уже видел их больше двух десятков, а из-за непонимания закономерности. Я решительно не верил озвученной версии, и отказывался следовать предписанным советам об отдыхе, а на самом деле о праздности. Мой странный прием, по отвлеченному творчеству худо-бедно работал, а Берта мне так ничего и не подсказала, хотя я и не спрашивал. Первые дни, мне казалось, будто страдают только лентяи, но падали все, и я нешуточно волновался за себя, и за Алекса.
– Здорово, – меня сильно, но аккуратно хлопнули по плечу, и с опозданием я узнал голос Алекса.
– Ты легок как на помине. Голова не болит? Желание учиться еще не пропало?
– Да ну, ты брось. Не дождался что ли? Слушай, мы вроде вместе ходим, – он поглядел на меня, неестественно вывернув шею. – Да, проспал чуток. В следующий раз можешь меня на пол скидывать, водой обливать. Я же говорил, что нехороший человек, – он ехидно посмеялся, понимая, что преувеличивает. – Смотрю, ты не в духе сегодня.
– Зато ты навеселе. Все в порядке. Соседа твоего остерегся, а наедине с собой хорошо думается. Честно говоря, удивился, что ты проспать решил. Забыл, что это невозможно, точнее ты тоже противник пищалки. Ох, как вспомню вчерашний случай, – я ободрительно улыбнулся, разгоняя повисшую в сознании хмарь.
– Ну да. Хорошо то паренек чесал через парк. Прославился на всю школу. Знаешь, а ты вчера другим был, – пробормотал мой приятель, привычно нахохлившись и пряча руки в карманы.
– Да вот, опять размышлял ночью. Более чем уверен, вся проблема в здешней неприглядной обстановке и сухой работе учителей, не считая дико скучную учебную программу. Как будто это нарочно сделано. Тебе так не кажется? – меня лишь от части смущали обстоятельства, ведь в глубине души понимал, что здесь нас испытывают, но говорить это Алексу пока не стоит.
– Ага. Выглядит скверно. Зато не грузят. Препод вчера почти две пары гулял. Халява, – приятель ненадолго умолк, пока мы заворачивали на главную площадь.
– Вот то-то и оно. Толку от учебы, когда в нужный момент никто не подскажет. И вообще, разочаровался я за последние дни. Не думал, что так учебу можно вывернуть. Да еще завалы эти…
– Ты точно не с той ноги встал. Спи подольше, и не думай по ночам. Уж лучше паркуром заняться. Фонари-то не выключают. Я уже пробовал.
– Да какой паркур, – невольно вспылил я, но вовремя сдержался. – Мне вообще всю систему разнести по камушку хочется, а не о развлечениях думать. Крушил бы налево и направо, – я огляделся, в надежде, что меня не слышали. – Извини. Накипело. Ты ведь все понимаешь, что нам врут. Дело тут нечисто, поэтому нельзя просто плыть по течению. Но об этом позже поговорим.
Мы молча обогнали группу разодетых старших, ловко прошагав по бордюру, как по канату. Приятно все-таки неожиданно стать ловким. В школе постепенно начиналось движение. Ученики порядочно шумели, и Алекс первым нарушил молчание, вынужденно повысив голос.
– Слушай, я тут порыскал в сети, как ты давно советовал. Познавательно, но еле дочитал. Только не понимаю, что тебе не понравилось. Мне все понятно и…
– А тебя не смущает избыточная складность? – я не удержался, и перебил друга. – Оформление нарочитое, короткие и громкие заголовки во всю страницу, прям-таки коммерческий сайт. Не должно такого быть. Поверь, у меня есть в этом деле опыт, –пришлось замолчать, потому что для погруженного непостижима возможность существования иных школ.
– Так это для доходчивости. Мне понравилось, особенно про важность отдыха и развлечений. В той же сети, оказывается, столько игр. Проверь. Я успел вечером накачать. – Алекс похрустел костяшками пальцев. – Про кровать и не говорю, вроде обычная, а сейчас спал бы и спал, если бы не пищалка. Чтоб ее…
– Ладно, забудь про этот сайт. Он только для новичков и годится. Почти пустышка, если в устав не лезть. Кстати, сейчас по расписанию мой любимый предмет. Да-да, скульптура. Ты наверно в расписание не глядишь, и лишние вещи из сумки не выкладываешь, – сказал я, посмеиваясь над раздутой котомкой приятеля. – Не знаю как тебе, а мне не до сна.
Цена безмятежности
Антон Семенович как всегда радушно поприветствовал двух ранних учеников и сразу выдал задание. Группа честно явилась полным составом, правда растянувшись во времени и пространстве, подобно колонне обозов, едущих на ярмарку. Многих клонило в сон, второй день кряду, но за работу принялись все, тайно ожидая волны вдохновения. Первоначальный порядок дрогнул. Две подруги, с последнего ряда, уже обожглись о вчерашнюю волну отката, повыли от тоски, и на ближайшее время от творчества отреклись. Как ни странно, пока помогало. Влас даже скульптурную массу не пошел брать. Откат он выдержал, зато обаяние Жанны увело нашего нескладного великана в параллельный мир.
Я же вновь хотел блеснуть своим мастерством перед учителем, честно заработать десятку баллов, возможно с множителем, потому что прописанная в сознании тяга к скульптуре уже выручила меня на первых занятиях. С воодушевлением, я взялся за тематическую композицию, и отрешился от окружающего мира. Однако творческий покой был краток. Краем уха я случайно различил нелестную беседу, затеянную Демьяном, точившим на меня зуб неясно за что.
– Перестань. Не зови ты этого зануду. Опять свою песню заведет об усердии. Чтоб он усерился, со своим творчеством, – сзади послышалась какая-то возня, словно человек перелезал через стол. – До буфета можно и самим пройтись, а эти пусть пыхтят, пока дым из ушей дым пойдет. Через неделю завалятся.
– Может, они до сих пор эту волну ловят? – зашептал Влас, думая, что я ничего не слышу. – С таким упорством за месяц можно все сдать, и баллов мешок оттяпать, – он помедлил. – Ну да, и завалиться… Не, мне такое не надо.
– Пошли уже, – прошипел Демьян. – Он просто перед преподом выслуживается. Герой недели несчастный, – парень уже не скромничал с громкостью, будучи уверенным в своей силе.
– Вообще-то все не так, – проигнорировав вторую реплику, я попытался дать полезный совет нашему голубоглазому культуристу и всеобщему центру внимания. – Наверно ты не заметил, но проблемы появляются больше от отдыха. Не понимаю, почему некоторые так увлеклись расслаблением, если потом рисовать не могут. Радуешься лицензии на лень и простой отработке? Талант-то никуда не денется. Чего напрягаться. Да?
Стало ясно, что палку я опять перегнул, и внутренний бунтарь рвался на свободу. Остальные сокурсники насторожились, молча внимая разрастающейся дискуссии. Влас, сидящий с Демой, повернулся к ближайшим слушателям, развел длинными руками, и скорчил саркастическое выражение лица. Наверно счел представление забавным, хотя сам по себе был тихим и очень глубоко погруженным в свой параллельный мир.
– Видать некоторые аномалии боятся больше, чем Марии Давидовны. Хе-хе, – он просмеялся с тихим надрывом, изображая строгую леди. – Может я не прав, но ты уже всех своими вопросами засыпал на тему спасения, и дружка своего заразил. Чего паниковать-то? Мы же над учебой не трясемся, – Власик закончил шутливо – наставительным тоном, будто перед ним дите неразумное сидело.
– Меня напрягает не аномалия с завалами, а возможность упасть ниже плинтуса и скатиться до ежедневных отработок. Может быть весело проматывать время и баллы в буфетах и магазинах. Незаметно превращаться в повесу, но я-то знаю для чего учусь, и общей моде с высочайшими советами нашего руководства не верю, – я порядочно испугался небывалой для себя напористости, как будто внутри говорил другой человек, мама не узнала бы.
Задним умом, точнее всем нутром я ощутил волну вдохновения, которую пустил совсем не в то русло. Впрочем, ее все прозевали. Значит скоро откат, но думать о нем было некогда. Дёма распалился не меньше моего, только его гнев был холоден и нагонял жуть.
– Какие слова. Долго репетировал? – сказал культурист, приближаясь ко мне с видом сытого хищника. – Это мы, значит, поддаемся, а ты у нас мученик искусства? За словами бы следил. А то я и десятку не пожалею на взыскания искина. В бочину припечатаю… – он уже не контролировал себя, и привлек внимание Антона Семеновича, который давно наблюдал за перепалкой.
– Демьян, я полностью разделяю твою точку зрения. Только последние слова не разобрал, – учитель вышел в центр мастерской, прервав спор. – Все мы, как люди искусства, знаем о золотых пропорциях и золотой середине. Меня тоже иногда кидает в крайности, но отлично понимаю, что можно всему уделять время, даже с вашими нагрузками. И отдыхать надо вволю, особенно в таком возрасте, и в работу с головой нырять. Глядишь, и волну поймаешь. Главное – не перестараться. Если хотите, можем поговорить об этом на следующем занятии, охотно поделюсь своими мыслями.
Дёма молчал, вместе с остальной группой и мной в том числе. Наверно у меня пылали уши, потому что чувствовал себя неловко. Рассудительность моего учителя-сообщника, подзабывшего о недавнем уговоре, снова взяла верх, но никого не унизила, мне бы так. Выходит, что я неосознанно отработал по заложенной в меня программе, и поднял маленькую бурю. Непонятно сколь успешны будем мы в прохождении школы, но Антон Семенович точно завершит свою миссию успешно, если только у учителей каких-то своих, внутренних проблем нет.
Тишину нарушил Влас, который обычно молчит, и прячется несмотря на то, что упирается коленями в стол и меня им задевает. Наверно у парня новый характер распаковался.
– Эм… По правде сказать, мы все это знаем. Но дело в другом. Хочется без мучений учиться, а аномалия уже так придавливает, что хоть волком вой, – в ответ на вопросительный взгляд учителя он ответил, сдерживая смех. – Нет, сейчас демонстрировать не буду… Чего народ пугать. Понятно, что мы мало разобрались, так что охотно послушаем умные мысли.
Учитель одобрительно кивнул, возвращаясь к своему столу, заставленному маленькими гипсовыми бюстами, ученическими скульптурами, и кучей инструментов, от чистки которых мы отвлекли его спором. Все вернулись к своим занятиям, а я задумался. В учебном центре даже предположить не мог, что загруженные качества будут брать надо мной верх и работать помимо воли. Я не знал, опасно ли противиться своей новой природе, или надо отдаться течению. В любом случае радости и пользы пока мало. Только сложности множатся. Хоть рот себе заклеивай. Меня обнадеживало только невольное соблюдение уговора с Антоном Семеновичем.
– Знаешь, пойдем все-таки, подышим в галерее. Эй, алле, – Алекс привлек мое внимание и пихнул локтем, помяв часть работы. – Волну мы пропустили. Сейчас откат будем ловить. Хватит уже в пластилине ковыряться.
Слова друга почему-то показались мне разумной идей. Прежде я предпочитал терпеть откаты, и почему бы не сменить тактику, ради нового опыта. Простоватый Влас, увидев, что я встаю, с уважением покивал мне, как неофиту в обществе жертв непостижимой природы нашей школы. В галерее пахло свежестью. От гладких колон веяло прохладой. Алекс похрустел всеми пальцами, явно готовясь ненадолго отдаться очередной игре, так как паркуром в школе мы пока не рисковали баловаться. Широкая скамья представилась мне самым лучшим в мире ложем, и меня неумолимо потянуло прилечь. Понятно, что откат уже начался, но ощущается он совсем иначе, мягче, теплее, как в гнездышке, устланным пухом.
– Слушай, хорош отдыхать. Подъем, – сказал Алекс, потянув меня за рукав. – Прекращай, а то мнение о себе испортишь.
– Какое мнение? – заплетающимся языком пробормотал я. – М-да. Как же это меня немилосердно унесло… А давно я лежу? Что-то мне никуда вставать не хочется.
– Ага… Теперь понимаешь каково мне вчера было? И остальным тоже. Ничего, иногда полезно отключиться. Не то нервный срыв заработаешь со своими идеями.
Мышцы работали, я все ощущал и понимал, но не видел смысла встать, идти и лепить, или рисовать, попробуй еще вспомни, что мы недавно делали. Усилием воли я упал со скамейки на четвереньки, кое как разогнулся, и поплелся в мастерскую. По пути, сквозь пелену в сознании, мне было ясно, что недельное сопротивление откатам сделало меня очень уязвимым, и больше никогда-никогда нельзя расслабляться, чтобы ощущать такое нежелание всего. Разум хотел все исправить, а моя животная составляющая, та грань человека, из которой исходят все инстинкты, желала отдыха и даже сна. Мне пришлось пять минут бездумно глядеть на начатую работу, потом еще столько же времени катать шарики пластилина, чесать в затылке и собираться с мыслями, чтобы заставить себя продолжить творчество. Я заставлял себя трудиться целых полчаса, и все-таки победил.
– Как ты с этим справляешься? – спросил я друга, который тоже не горел творческим огнем.
– Никак, – коротко ответил Алекс. – Немного туплю, потом раскачиваюсь и начинаю, хотя противно некоторое время. Думаешь другим легче? Вон, Мила с Симоной вообще так и не вернулись. Сидят наверно, жрут что-нибудь вкусненькое. А твой приемчик я сегодня забыл применить.
– Ну да, прошляпили сегодня момент. Все ясно. Однако метод переключения работает. А Олеся пережила, как погляжу. Бодрая. Наверно надо новые методы придумывать, – я непроизвольно вспомнил об обещании Берты. – Между прочим, мне собирались с этим помочь. Наверно ты уже понял, что советы кураторов бесполезны. И еще… Пора тебе кое-что узнать, но не здесь.
