Антология интима. Amoroso. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 1

У Саши были большие грубые ладони рабочего человека с длинными, слегка подрагивающими пальцами. Подшучивая над собой, он говорил, что дрожь эта оттого, что его пальцы машинально отбивают ритм, потому что он, мол, профессиональный музыкант, контрабасист и барабанщик.

С приходом Саши мы решили начать собственно обустройство бара, так как оказалось, что он был единственным человеком в нашем городе, кто знал в этом толк.

Наш непосредственный руководитель, директор строящегося ресторана – Александра Семеновна, бодрая и энергичная женщина возрастом 50 с небольшим, руководила ресторанными делами; мне, по молодости лет, было поручено самое беспокойное занятие – поставки оборудования и инвентаря, и в течение последующих нескольких недель я завез из Кишинева все необходимое для функционирования ресторана – от специальной мебели и ковров молдавского национального колорита, до последнего гвоздика для дверной ручки, от жарочных шкафов с мармитами и варочных котлов, до бокалов, стаканов, вилок, ножей и ложек.

Саша, мой напарник, оказавшийся человеком весьма незаурядным, а также мастером на все руки, тоже без дела не сидел и в течение нескольких последующих месяцев превратил – с моей помощью, конечно – ободранное непрезентабельное помещение, предназначенное для кондитерского магазина, в весьма элегантный современный бар, создав его практически из ничего – то есть, из подручных материалов.

Саша, в отличие от меня, человека, несведущего в барменском деле, прежде уже работал в баре, причем, не где-нибудь, а в Ялтинском международном молодежном центре. Кроме того, в межсезонье, когда у него, как у профессионального музыканта, были перерывы в работе, он подвизался работать в ресторанах родного ему города Ворошиловграда официантом «на хозрасчете», то есть за чаевые, не получая за это зарплаты – администратор попросту присваивал ее себе, после чего делился с вышестоящим начальством.

Таким образом, Саша был специалистом в барменском деле – и, слава богу! – хорошо бы мы с ним выглядели, если бы оба оказались дилетантами.

Как раз в описываемый период в наш город судьба занесла группу музыкантов Росгосконцерта с концертом – они вели свой круглогодичный «чес», и вот от них во время дружеской застольной беседы я узнал, что мой напарник прежде действительно был профессиональным музыкантом и неплохим: кто не слышал в середине и конце 70-х об ВИА «Лейся песня», «Добры молодцы» и джаз трио «Ленинград», – во всех этих коллективах наш Саша работал барабанщиком. А вообще на эстраде он подвизался с 12 лет, играя в столь юном возрасте профессионально на контрабасе; даже школу он закончил не как все нормальные дети, а заочно, не имея, в связи с частыми гастролями и переездами, возможности посещать ее нормально.

От себя относительно своего напарника я могу лишь добавить, что столь всесторонне одаренных и талантливых людей, как он, мне в жизни ни до, ни после не приходилось встречать, – что и говорить, повезло мне с напарником.

Тем временем близился день открытия ресторана – со складов стали завозить товары: водку различных видов, шампанское, коньяки и некоторые вина – из дорогих, а также ликеры, сиропы, соки, в том числе импортные, пиво чешское, польское и немецкое в бутылках; мешок кофе в зернах, растворимое в банках, сигареты в коробках и многое другое, а также стаканы, бокалы, фужеры, рюмки и даже соломинки для коктейлей – прежде невиданная в наших краях вещь, и даже ведерки для шампанского, не считая прочей мелочи, включающей в себя всяческие барменские приспособления.

Замдиректора общепита Мария Ивановна, находящаяся в приступе эйфории, принесла из дому несколько банок различных сортов лично сваренного ею варенья для оформления и украшения коктейлей.

Обойдя несколько вещевых магазинов, я приобрел для нас с Сашей белые и черные пиджаки, а он сшил из шелка и бархата несколько пар белых и черных бабочек, – ведь наш внешний вид за стойкой тоже немало значил.

Руководство общепита, видимо, для «обкатки», решило запустить бар на несколько дней раньше ресторана, что и произошло одним тихим июльским вечером без всякой помпы и рекламы. Местная молодежь, конечно, была нами оповещена, и в бар в тот день потекли первые клиенты. Я внимательно наблюдал за действиями напарника, с интересом и удовольствием постигая секреты совершенно новой для себя деятельности, и вскоре сам уже обслуживал клиентов, а уже через пару недель после открытия мы совместно с Сашей создали и наработали коктейли, которые вскоре отправили в Кишинев на утверждение.

Десятки наших знакомых, едва знакомых и даже вовсе незнакомых нам людей, жителей нашего города, которые все предыдущие месяцы то и дело заходили и спрашивали нас, когда же, наконец, откроется, собственно, бар, были наконец удовлетворены, – этот день наступил.

А спустя еще несколько дней – в официальный день открытия – мы должны были принимать в баре «дорогих» – во всех смыслах этого слова – гостей, «слуг народа»; наверх же, в зал ресторана, во избежание возможной сумятицы и беспорядка по случаю открытия, на всякий случай решено было посторонних не пускать, а… отпраздновать день рождения, так сказать, междусобойчик, на котором могли бы присутствовать только свои – работники торга и общепита, а также некоторые приглашенные гости. Да, таким образом в ресторане в этот вечер был проведен обыкновенный день рождения – 18-летие дочери заведующей складами общепита Тамары Васильевны – Елены.

Тамару Васильевну Финолис знали в нашем городе все, кому положено было знать: работники райкома партии, райисполкома и горисполкома, высокое и среднее городское начальство и что-либо значившие в городе и районе руководители – директора, замы, управляющие, ответственные; а также некоторые врачи, по большей части заведующие отделениями. Все дефициты к ним на стол попадали через руки Тамары Васильевны: икорка черная и красная, колбасы копченые, полукопченые и вареные, рыбка всякого рода, вида и различного посола, и консервы – из тех, которых не бывает в свободной продаже; а также конфеты и прочее.

Отец именинницы – Константин Васильевич, также был весьма известной и уважаемой в городе личностью: он трудился на лесоторговой базе в должности старшего продавца и, несмотря на наличие над ним директора, а также заместителя директора, фактически всем там единолично заправлял.

Сама Елена, виновница торжества, уже вполне созревшая к своему совершеннолетию, была девицей роста выше среднего и ладно сложенной – что называется, кровь с молоком, и при этом довольно симпатичной внешне. Кроме того, она была весьма общительной и вечно улыбалась, что ее еще больше красило. Познакомившись с ней и ее неразлучной подругой Ольгой несколькими месяцами ранее, мы с Сашей, моим напарником, завели с девушками приятельские отношения, а вскоре уже все окружающие считали нас неразлучной четверкой. Внутри самой четверки мы, естественно, разбились на пары – Саша дружил с Еленой, а я с Ольгой. Мы проводили довольно много времени вместе: днем – гуляя по городу, вечера же коротали в баре; а после работы, ближе к полуночи, мы отправлялись к соленому озеру, где, бегая друг за другом, бесились, дурачились, смеялись и купались конечно, причем нередко нагишом. Отношения внутри пар уже долгое время балансировали между дружескими и любовными, но до сих пор, как ни странно, не включали в себя интим: нас с Ольгой связывала некая почти платоническая дружба – иногда мы с ней до запоя целовались, но к телу она меня почему-то не допускала; а Саша, в свою очередь, боясь возможных последствий, могущих помешать его дальнейшей работе в баре, оберегал честь Елены.

И вот сегодня, впервые взглянув на именинницу под иным углом зрения, я вдруг сообразил: да ведь Елена – невеста! И весьма достойная со всех точек зрения!!! А первым кандидатом в женихи выступал, к моему несказанному удивлению, мой товарищ и напарник Саша Чумаков. Почему к удивлению, спросите вы, как я мог не знать об этом? И будете правы, я даже не подозревал, что Сашка на полном серьезе решил свататься к Ленке. И лишь хорошенько поразмыслив над ситуацией, я наконец-то уразумел, с чего это он, парень, в отличие от меня, разумный и весьма практичный по жизни, – проводил с нами, можно сказать, несмышленышами по сравнению с ним, массу времени: у него, оказывается, были на то свои причины, то есть его целью, по большому счету, были деньги. ДЕНЬГИ!

Да, именно так, с большой буквы, большие деньги, путь к которым открывала женитьба на Елене. Потому, что кроме всего того, что могли заработать на своих «хлебных» местах родители Елены – а это, согласитесь, совсем немало, речь шла о совершенно других деньгах, даже не снившихся многим миллионам простых советских людей.

А дело было в том, что дядя Костя, отец Елены (все знакомые его, и стар и млад, именно так и называли – дядя Костя), грек по происхождению, был одним из основных наследников своего отца-миллионера, проживавшего в Греции, и слухи, наводнившие в последнее время наш город, говорили о том, что в городской банк уже поступили на имя дяди Кости деньги – что-то около полутора миллионов рублей – официальный эквивалент двум миллионам долларов, подаренных отцом сыну. Да, это был бы, доберись Саша до этих денег, действительно куш! А я, наивный, еще поначалу удивился, чего это он сегодня прибыл в ресторан весь такой из себя солидный и нарядный – а напарник мой, надо признать, немало лет проработав на сцене, умел красиво одеться и достойно подать себя. К тому же сегодня его сопровождала мама, тоже разряженная, словно новогодняя елка, с множеством крупных золотых украшений на руках, в ушах, а также на груди и на шее.

Небрежно кивнув мне, они, деловито проследовав через бар, направились наверх – поздравлять именинницу. Тем временем Ольга, неразлучная подруга именинницы, покинув торжество и двигаясь в обратном направлении, спустилась ко мне в бар. Сообщив, что соскучилась, она перегнулась через стойку и, застенчиво ткнувшись носом мне в шею, поцеловала где-то за ухом, после чего присела напротив.

– Я хочу пока побыть с тобой, Савва, – сказала она, мило улыбнувшись. – Там, – она указала пальчиком вверх, – сейчас проводится конкурс подарков, им не до меня. – И тут же спросила кокетливо: – Ты разрешаешь мне здесь с тобой посидеть, пока твои гости не пришли?

– Сиди, конечно, – разрешил я, затем спросил: – Выпьешь какой-нибудь коктейль? – И, не дожидаясь ответа, достал высокий, фирменный, с изображенным на нем гоночным автомобилем, чешского стекла стакан; каждый из нашей четверки имел в баре свой стакан, персонально Ольгин был «Мак Ларен», мой – «Лотус».

– Что ты, что ты, какой в столь раннее время коктейль? Налей мне, пожалуйста, березовый сок, ведь вся гулянка с выпивкой еще впереди. – И Ольга, откинувшись на пуфе, посмотрела на меня долгим и преувеличенно томным взглядом. Отведя свой взгляд, я вздохнул: следовало признать, девушка была весьма эффектна – высокая стройная брюнетка, интересная внешне и маняще привлекательная; ее черное, открытое на груди и спине приталенное платье лишь подчеркивало великолепные, по-девичьи стройные формы. Ей, также как и имениннице, 18 – исполнилось несколько месяцев тому назад. Признаюсь, с самого первого дня нашего знакомства я был влюблен в нее, я ее хотел, я буквально жаждал ее, но дальше объятий и поцелуев у нас дело не шло, несмотря на то, что я был взрослым, женатым 24-х летним мужчиной, а она – женщиной: в ее жизни, насколько мне было известно, уже «случилось» несколько коротких романов. Впрочем, весьма вероятно, Ольга придерживала меня на дистанции еще и потому, что видела во мне потенциального жениха (зная о моих, мягко говоря, не очень хороших отношениях с женой).

Прервав эти размышления и вновь бросив взгляд на Ольгу, я улыбнулся своим мыслям, полагая, что теперь-то уж наверняка знаю мечту-задумку наших подружек-невестушек. «Через несколько месяцев будем гулять две свадьбы, причем и пары уже составлены: Ольга и Савва, Лена и Саша» – так, наверное, думали они.

Однако вернемся к нашему повествованию.

Итак, открытие ресторана выпало на обычный летний выходной день – субботу. Беспокойная душа первого секретаря райкома партии Юрия Никитовича Посуляка, большого любителя ресторанных застолий, проявившего, и это надо особо отметить, весьма деятельный интерес к строительству ресторана, буквально рвалась и жаждала праздника, – и он его получил, праздник состоялся!

В гости к нам – прямиком из Кишинева, столицы солнечной Молдавии, прибыли следующие лица (без объявления фамилий): министр гражданского строительства МССР; министр торговли МССР; министр сельского строительства (не путать с первым!) – наш земляк и выходец из нашего города, он приехал вместе со своим заместителем; завотделом ЦК МССР, курирующий торговлю – его, соответственно должности, надо было бы поставить в список первым номером, ну да ладно; заместитель председателя госплана МССР – почетный гость; председатель госкомитета печати на правах министра – совсем еще молодой мужчина, также наш земляк, и, кстати, давний обожатель моей дражайшей супруги, не раз делавший ей всевозможные недостойные и одновременно привлекательные предложения; а также первые секретари партии соседних районов – Вулканештского и Леовского; председатели гор. – и райисполкома; и, наконец, сам «именинник», имя которого я уже называл в самом начале – первый секретарь райкома Посуляк, – всего набралось 25 человек; последним из приглашенных в списке оказался Володя по кличке Толстолобик (причем, под этой кличкой его знала практически вся Молдавия) – единственный человек, имеющий непосредственное отношение к строительству и оформлению ресторана, а по должности главный инженер объединения «Молдторгреклама». Он, впрочем, при первой же возможности улизнул из «высокой» компании и устремился наверх, в зал, где праздновался день рождения – публика там была попроще, да, пожалуй, и получше, а главное, там находилась вожделенная им с давних пор заместитель директора общепита Марья Ивановна – женщина еще довольно молодая и весьма привлекательная внешне.

Для обслуживания «высокого начальства» к нам в бар определили опытную официантку, 28-летнюю Машу из старого ресторана, который, кстати, с сегодняшнего дня получил пониженный статус и другое название – кафе «Весна». Маша была довольно аппетитная бабенка с круто очерченными бедрами и другими выпуклыми в нужных местах частями тела, рвущимися из-под узкого форменного платья и тем самым притягивающими мужские взгляды. Ей в работе помогали, периодически спускаясь со второго этажа, наши новенькие официантки – 17-летние Виктория и Нина – эти девушки совсем недавно прибыли в наш город прямиком из Кишиневского торгового училища, которое они закончили всего несколькими неделями ранее.

Вскоре столы, устроенные в центре бара, были сервированы по высшему разряду – исключительно хрусталь и серебро; и все блюда, расположившиеся на нем, следует признать, были исполнены с высоким мастерством и исключительно из высококачественных продуктов.

Наверху, в ресторанном зале, заиграла музыка, сразу два оркестра по очереди озвучивали сегодняшний именинный банкет: молодежное ВИА, которые в эту пору входили в моду по всей стране, в составе которого было двое гитаристов, ударник и клавишник; а также оркестр из старого ресторана: контрабасист, барабанщик, аккордеонист, скрипач, флейтист и саксофонист. Сегодня начальству предстояло решить, какому из этих оркестров отдать предпочтение, что, соответственно, открывало избранным возможность работать в новом ресторане, то есть, по сути дела, для музыкантов это был своего рода конкурс.

ВИА, повторяю, был представлен четырьмя молодыми парнями с пышными неухоженными прическами «под битлов»; старый оркестр был еще более живописен и являл собой эдакий малый интернационал: в нем играли русский, цыган, болгарин, молдаванин, украинец и еврей – то есть, в нем были представлены все основные национальности, населяющие Молдавию, исключая разве что гагаузскую – очевидно, размеров оркестра не хватило.

Празднество начался шумно и весело – наверху, в зале, стали слышаться здравицы в честь именинницы, перемежаемые бравурным тушем, а у нас внизу, в баре – звучали здравицы в честь первого секретаря райкома партии Юрия Никитовича, так как все знали, что ресторан – это любимое им и выпестованное под его руководством детище.

Первый тост, произнесенный завотделом ЦК, был самым уместным – за победу коммунизма во всем мире (видимо, предполагалось, что открытие нашего ресторана могло существенно поспособствовать этому процессу). Затем пошли тосты менее глобальные, по очереди вставали министры, их сменили местные партийные бонзы, затем, тем самым завершая круг, встал наш первый секретарь райкома – Юрий Никитович. Он с высоты своего почти двухметрового роста медленно обвел всех присутствующих строгим взором, и они притихли.

Известно было, что в руководстве республики его весьма уважали, а некоторые даже побаивались, стараясь заручиться его дружбой и поддержкой, так как он имел все реальные шансы для дальнейшего продвижения вверх, – статность, солидность, представительность, относительно молодой возраст; был достаточно грамотен – высшее сельскохозяйственное образование и высшая же партшкола в Москве при ЦК партии; а главное – он умел выпить три бутылки водки и, при этом, как ни в чем не бывало, продолжать говорить исключительно партийными цитатами; кроме того, на груди его уже красовались два ордена Ленина, а третий, как известно, давался обязательно в паре с медалью Героя Социалистического труда.

Свою речь, которую мы здесь по понятным причинам приводить не будем, наш герой завершил, как обычно, своим любимым выражением: «Желаю вам, дорогие товарищи, мира, здоровья, процветания и всяческих благ!» И все, конечно же, выпили. До дна. А спустя пару минут, не затягивая паузу, повторили.

Вскоре я обратил внимание, что присутствовавшие на банкете гости – все без исключения – не пропускают ни одного тоста, методично накачиваясь водкой, словно верблюды водой после долгого перехода в пустыне.

Я заметил также, что строгости в этикете по ходу празднества не было никакой – все, кто желал, могли выйти из-за стола и пойти прогуляться, что многие и делали, из-за чего у меня с Иван Иванычем, начальником райотдела милиции, в самом начале вечера вышел казус: он вдруг вспомнил, что является ответственным за безопасность высоких гостей (наш районный начальник КГБ, большой любитель выпить, отговорился от этой обязанности тем, что у него не было в наличие достаточного количества людей) и сказал мне: «Савва, я запрещаю кому-либо покидать бар».

– Попробуй-ка сам скажи это кому-либо из присутствующих, – прошептал я ему на ухо. – Знаешь, что, пожалуй, лучше будет, если ты вызовешь сюда нескольких оперативников в гражданской одежде, да чтобы рожи у них были поинтеллигентнее, дабы не напугать гостей. И пусть станут по двое у каждой двери, всем улыбаются и одновременно следят за порядком.

Иван Иванович молча пошамкал губами, я так понимаю, собираясь на меня обидеться, при этом лицо его, прежде розоватого оттенка, налилось кровью и сделалось свекольного цвета, однако ему все же достало ума понять, что я был прав, и он сказал:

– Гм… Пожалуй, так и сделаем. Где тут у тебя… ну-ка дай мне по телефону позвонить.

Я пропустил его в подсобку, а тем временем к стойке бара присели двое из присутствующих гостей: министр торговли и министр строительства.

– Сделай-ка мне, Савва, большую чашку кофе, – попросил министр торговли, – и добавь туда для вкуса пару капель коньяка.

Министр строительства тем временем, указывая на меня пальцем, спросил его:

– А почему, собственно, уважаемый Петр Николаевич, мои дипломированные работники, как, например, наш бармен Савва, уходят работать к тебе, в торговлю?

При этих словах я, честно говоря, немного струхнул и, нацепив на лицо угодливую улыбку, весь превратился в слух – как знать, возьмет сейчас министр торговли и «отдарит» меня своему другу-министру обратно. Да, и самое интересное, откуда он узнал о том, что я строитель, ведь прежде нам с ним встречаться не приходилось.

– Видать, плохо платишь, – ответил коллеге министр торговли, по-мальчишески подмигнув мне. – Вот и бегут ваши люди к нам, в торговлю. И вообще, у нас веселее, не то, что у тебя на стройке – бетон, раствор, пылища, скукотища, хотя и там и здесь все одно и то же – пьют.

Не успел я вздохнуть, успокаиваясь, и уже понимая, что разговор, на мое счастье, принял шуточный характер, как мои клиенты встали и куда-то ушли, прихватив свои чашки, а к стойке подошел завотделом ЦК – главный гость, то есть самая большая «шишка» на празднестве.

– Слышишь, как тебя там?.. – произнес он, вперившись в меня тяжелым пьяным взглядом. – Сколько ты тут имеешь в месяц?

– Вы, наверное, имеете в виду, какая у меня зарплата? – спросил я и тут же бодро ответил: – Оклад у нас 87 рублей.

– Нет, – скривился он. – Сколько ты имеешь сверху, кроме зарплаты?

– Вот этого я не знаю, – стараясь не раздражаться, ответил я. – Я первый месяц здесь работаю и еще не знаю, сколько буду иметь сверху.

– Вот у меня, например, зарплата 370 рублей, – скрипя зубами и наваливаясь на стойку, произнес он, – а у вас, барменов, как я слышал, гораздо больше в месяц выходит.

Мне бы сдержаться, промолчать, улыбнуться, опустив пониже голову, но я действительно работал в торговле первый месяц и потому опыта никакого не имел, особенно в общении с высокопоставленными работниками, поэтому сказал:

– Я что-то не пойму, товарищ, вы со мной что, местами работы желаете поменяться? Так я, имейте в виду, уже заранее согласен. Если только меня на ваше место возьмут.

У «большого босса» от гнева перекосилось лицо, и он, размашисто шлепнув ладонью по стойке, открыл, было, рот, желая, видимо, продолжить и дальше интересующий его разговор, но, к счастью для меня, в эту самую минуту к месту спора подоспел наш директор торга Владимир Викторович Ткачев. Он нежно за плечи обнял своего главного республиканского начальника по партийно-торговой линии и увел куда-то, а на душе у меня от этого разговора остался тошнотворный осадок.

Устав от начальственных лиц до ряби в глазах, я решил выйти на свежий воздух и, сунув в зубы сигарету, направился к выходу, на ходу сообщив девочкам, обслуживающим банкет, что выхожу прогуляться.

Маша-официантка, легко порхая по бару и при этом успевая наводить на столах должный порядок, приветливо махнула мне рукой – иди, мол. Я, между тем, невольно залюбовался ею: она, несмотря на свои довольно крупные формы, телом своим владела виртуозно, успевая одновременно и работать и еще каким-то чудом уворачиваться от многочисленных протянутых к ней рук уже возбужденных алкоголем клиентов, которые, не сумев обнять ее, старались хотя бы ущипнуть за какую-нибудь аппетитно оттопыривающуюся часть тела.

Первыми, кого я увидел, выйдя на улицу, были замминистра сельского строительства и наш заместитель председателя горисполкома: они шли, покачиваясь, обнявшись, тем самым уравновешивая друг друга, у обоих брюки до самого низа были мокрыми, и я даже не сразу понял, что они банально обоссались. Одновременно, так сказать на брудершафт. Веселые ребята, подумал я, им, наверное, не сказали, что рядом с баром, в вестибюле ресторана, функционирует туалет.

Пройдясь по аллее, ведущей от ресторана в сторону ближайшего к нему комплекса зданий ДОСААФ, я вдруг обратил внимание на то, что кусты, которые в этой части аллеи растут особенно густо, как-то странно шевелятся. Я немедленно направился туда в надежде обнаружить нечто любопытное, но заметил вначале офицерские погоны с тремя маленькими звездочками на каждом, тускло блеснувшими в свете луны, а затем и их обладателя, милиционера, который с придыханием, сосредоточенно и методично пинал ногами распростертое на земле тело.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости больше никого нет, я шагнул в самую гущу кустов.

– Достаточно с него, не так ли? – сказал я, крепко схватив милиционера за плечо. Тот вначале дернулся, резко обернулся, затем, увидев и узнав меня, оскалился и пробормотал:

– Погоди, Савва, я тут одного гада… не обращай внимания, я его должен проучить.

– Постой секундочку, – сказал я и наклонился к лежащему человеку. Не без труда повернув незнакомца окровавленным лицом вверх, я узнал в нем… сына начальника милиции, Игоря. Возрастом совсем еще мальчишка, парень этот заметно отличался от сверстников наглым поведением, а внешне – ранней взрослостью, при этом и лицо его было необычным: крупным, породистым, с резкими чертами напоминавшими скорее какого-нибудь голливудского актера, играющего гангстеров. Однако в настоящую минуту этот самый Игорь представлял собой весьма жалкое зрелище, лицо его было разбито в кровь, и парень дышал шумно, с натугой.

– Знаешь что, лейтенант, – сказал я милиционеру строгим, не терпящим возражений тоном, – давай-ка ты сваливай отсюда по-хорошему. А я все улажу.

– Да я его… – дернулся было тот, – на куски порву, он меня сукой ментовской назвал.