banner banner banner
6748
6748
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

6748

скачать книгу бесплатно


– Есть. – ответил Арсений.

–Какой? Нарисуй!!

Арсений нарисовал щепочкой на земле трезубец такой же, как на бочках.

– Смоленских Ростиславичей мёд. Позапрошлогодний, – сказал со знанием дела Вася, едва кинув взгляд на рисунок монаха.

–Напиток хороший и в пост пить не грех,– сказал слуга Владыки Алексей.

– Мне Варавва по приказу князя две бочонки выдал, может, испробуем? Но для начала помолимся. А.?– предложил Арсений.

Возблагодарив господа в краткой молитве, Арсений пригласил друзей к себе в башню, продолжить прерванную ночным происшествием беседу, и дождаться там утра. Друзья, постеснявшись для вида, согласились через два «Отче». И на хорах собора, в ту ночь, были выпиты: первая чаша хмельного мёда за силу разума, вторая за дружбу и третья за взаимоуважение. Так было положено начало бескорыстной дружбе. Просто Дружбе, то есть Дружбе за просто так. Правда, в ту ночь был один минус. Княжий повар Варавва некстати проникся любовью к святости Арсения, что вот уже вторую неделю потчевал монаха только хлебом и молоком со сливками, что конечно полезно и приятно для здравия духа и тела во время поста, но с мёдом плохо сочетается!!!!!

Друзья сначала ходили, друг к другу в гости, но, вскоре убедившись в неудобстве такого хождения, каждый день за три поприща, решили, что собираться лучше на Торгу, не смотря на угрозы буйных нравом новгородцев. Тем более, что двое на Торгу торговлю держали, а третий просто там жил.

Так и жили бы друзья мирно и спокойно, проводя время: в дружеском общении; натурософских изысканиях; и в поисках истины посредством изучения замысловатых узоров на дне двух или трёх пинтовых сосудов с пивом или вином. Такое количество питья, согласно уставу святого Бенедикта, употреблять и монахам во время поста не возбраняется. Если бы летом 6748 года, точнее в начале июля староста чуди невской, крещёный Пелгусий, не появился на княжьем дворе с вестью для князя, что флот ромейский встал в устье Ижоры. В прямой видимости от заимки Никиты Захарьевича, что из Кучковичей, расположенной на Заячьем острове в устье Невы. Еще староста говорил, что в тумане видел он сани[50 - Хоронили тогда в санях, следовательно, святых в лодке видеть он не мог.] с Борисом и Глебом. Последнее известие о святых Борисе и Глебе заставила Василия осведомиться у старосты,

– Много ли на заимке Никиты Захарьевича, что из Кучковичей вина красного ещё осталось после видения?

На, что Пелгусий честно ответил, что еще много, и отдавать свеям такое богатство, для крещения и святого причастия чуди невской предназначенное, есть грех смертный. Получив исчерпывающий ответ на конкретный вопрос, Василий, повернулся к Лехе и спросил,

– Лёша, а не принести ли нам на первую службу, брата нашего названного Арсения в соборе, вина красного для причастия христианского князя?

– Для причастия? – уточнил осторожный грек.

– Конечно для причастия, по ложечке утром для здравия и во спасения душевного,– с обидой в голосе ответил Василий.

–А Кучкович как? Он, небось вино для Кучкового поля берёг, там у него то же заимка, вернее у сродственника его, ну того праправнучатого племянника, который наследовал двор после того, как Юрий Долгорукий его прапрадядьке голову оттяпал за вредность и непослушание,– возражал Леха.

– Ну, так мы поделимся! Мы же не грабить, мы же по делу, для службы то есть для красоты душевной. Послушай, как это звучит по-гречески,– психокосмическая литургия. Правильно ведь? Душа – психе, красота – космос. Литургия – служба. Или, чего не то? – обосновывал своё предложение Василий.

–Это надо у Владыки Спиридона спросить с Арсением,– не унимался Лёха, с уважением взирая на друга, который обыденное пьянство назвал так красиво, «психокосмическая литургия».

–Ну, так пошли, чего тут на дворе стоять? А то укатят с князем в Рюриково городище планы строить, да на рыбалку собираться. Или того хуже поедет по Мсте князь соль, собирать, которая по ряду ему положена. Это надолго до сентября не управится.

–Пошли. Но только по переходу в собор, а не через Торг. Я видел, как привезли товары на Великий ряд, не будем отвлекаться.

–Я!?, как скажешь Леша,– согласился Василий, видимо рассчитывая нагнать упущенное сегодняшнее наслаждение от распития свежего пива, послезавтрашним наслаждением от распития красного вина в больших количествах и за бесплатно.

Поднявшись на хоры, они там Арсения не обнаружили. Василий спросил с хор у служки, – Где монах Арсений?

Бедный служка узнал голос Василия и со страху выдал всё, что знал и слышал сегодня тайком на Торгу,

–Ушёл он, с князем в дом святой Софии часа уж три назад. Как староста наш говорит Ладогу свеям продать, а деньги поделить, и нам ничего не дать! – надрывно, чуть не плача проскулил отрок.

–Да, богата дурным зломыслием земля Великоновгородская. И откуда всё берется!?– прокомментировал услышанное Лёха.

–Ага, – просто согласился Василий.

Любой дурень знал, что без Ладоги хмеля для пива в Новгороде не будет, природа дивноумноустроенная, почему-то решила, что хмелю лучше расти у Ладоги.[51 - Профессор Е.Н. Носов основываясь на фактах сказал, что основная культура возделываемая в Ладоге был хмель.] А не кабы, где-либо. И не было отродясь в Новгороде князя, который бы отказался от Ладоги. Слишком уж глупых князей новгородцы не призывали, а слишком жадных быстро прогоняли, порой без платы за княжение.

Друзья, поспешно спустившись с хор, лёгкой рысцой пробежали Торг и Великий мост, но все равно опоздали. Князь уже прощался с Владыкой, Арсений стоял за Епископом и ни на кого не глядя, что-то торопливо писал на церах. Прощание в купе с благословлением заняло еще около часа. Друзья терпеливо ждали, наконец, Спиридон снизошёл до них и позвал к благословлению. Получив, благословление друзья молча ждали дальнейших указаний.

–Арсений, всё ли ты записал, что видел? – спросил Владыка.

Монах лишь молча кивнул, занятый правкой текста он был весь увлечён этим литературным занятием и не вполне владел своими другими чувствами.

–Читай,– приказал владыка.

Немного помявшись, монах прочёл,

– «Услыхав об этом, Александр, разгорелся сердцем, вниде в церковь святыя Софьи (в Новгороде), поде на колену перед олтарем, нача молиться со слезами… и восприим Псаломную песнь рече: суди, Господи, обидящим мя, возбрани борющимся со мною, приими оружие и щит, стань в помощь мне. Скончав молитву, встав, поклонися архиепископу, архиепископ же Спиридон благослови же его и отпусти».

– Все, всё слышали?– спросил Спиридон.

–Да,– ответили друзья.

–Ну, так вот слушай мое послушание. Конно и ружно к князю сегодня, чтоб до вечери быть. Охранять его будите в сече, и чтоб без князя, мои глаза вас грешников не видели, – приказал владыка

–Как можно отче?– спросили обиженно друзья, разом в три голоса, тронутые до глубины души доверием Владыки и значимостью своей миссии защищать молодого князя.

–Цыц,– прервал душевный порыв друзей владыка.

– Арсений, мне ключ отдай от башни. Василий, слово дай, что пить не будешь. А ты Алексей, с возов бочки с новой медовухой сними. Она без тебя у меня в подвале дойдёт, а возы для похода в дружину отдай.

Отдав наказы, Владыка приподнял полы одеяния левой рукой, а правой тяжело опираясь на посох, пошёл молча в притвор святой Софии, молиться в одиночестве, оставив свою братию с внешней стороны собора.

Друзья опечалились, но выполнили наказы и после вечери неотягощённые питиём и грехами, весело шагали вниз по Волхову в сторону Ладоги, вместе с княжескими дружинниками.

Описывать необычайные трудности похода молодого князя и его дружинников нет смысла, ибо их не было, а если их не было то нечего выдумывать и писать о: палящем солнце, непроходимых лесах, диких зверях, которые мешали, выполнению, казалось самим Богом поставленной задачей, выгнать свеев с земли Русской.

Кроме того, как выгнать свеев, необходимо было ещё вернуть в новгородскую казну имущество ижоры и чуди награбленное людьми богопротивного клятвопреступника ярла Ульфа Фаси. Вопрос о возвращении награбленного добра его честным хозяевам – ижоре и чуди, вообще не рассматривался, ни князем, ни новгородцами. Война она кому мать родна, а кому и мачеха. В следующий раз умнее надо быть и добро прятать, а не ждать милости от своих защитников – ратников, жизнью своей за хабар рискующих. Всё вышеперечисленное нужно было сделать как можно быстрее так, чтобы чудь и ижора успели зверя набить, и запасы на зиму сделать, и пушной урок Новгороду вернуть.

Ведь Урок от чуди и ижоры, – ежегодные налоги по-современному, посадники новгородские тоже отменять не собирались. Кто же тогда содержать новгородское государство будет? Сами посадники? Они ж и так каждый божий день пребывающие в трудах и заботах об неразумных детях своих, некрещеных племенах чуди и ижоре, что бы ввести их в лоно веры истинной – православной. Такова была правда жизни, того дикого, нецивилизованного времени, в первом демократическом государстве на Руси.

Небольшое войско: дружина князя и новгородские полки, общим количеством не более пяти полков, прекрасно понимали поставленные перед ними задачи и, не рассуждая, делая по 40 вёрст в сутки, двигались навстречу брани. Современному читателю, чтобы иметь полное представление о походе русского войска, нужно понять, что тогда дорог не было вообще, а были только пути, то есть просто направления. Идти воину быстрее по пересечённой местности, с полной выкладкой, и в наше время невозможно[52 - Правда были и исключения, но мало. Быстрее шли только легионы Божественного Гая Юлия Цезаря, и Ляксандра Васильевича Суворова, но то были скорее полубоги.].

Вот войско князя и шло, по берегам Волхова через леса и болота, по направлению к реке Ижоре, о которой было известно, что течёт она недалеко от заимки Кучковичей, вольготно раскинувшейся на южном конце Заячьего острова.

Дальнейшее известно и подробно описано, поэтому мы вкратце напомним общепринятые истины про Невскую Битву, затем мы же расскажем о том, что ускользнуло от пера летописцев как новгородских, так и западноевропейских.

Общеизвестно, что в 11 утра 15 июля 1240 г. от рождества Христова русские полки под предводительством юного князя Александра Ярославича неожиданно подступили к шведскому лагерю и «ту бысть велика сеча Свеем» по словам летописца.

Но никому сейчас неизвестно, так как не описано: ни летописью, ни житием, и никаким любо другими письменным источником, как и почему князь смог неожиданно подойти к шведскому лагерю? Дело в том, что с 25—26 мая по 16—17 июля в устье Невы белые ночи. Скрытно подойти к войску противника, под покровом темноты, в белые ночи, затруднительно. Мы добавим даже очень затруднительно. Кроме того, костров перед боем не разведёшь, дым от костров может быть заметен, издали, и выдаст расположение войска. Как следствие такого развития событий неожиданного удара по превосходящему численностью врагу не будет. Следовательно, что бы неожиданно подойти костров разводить нельзя. Из чего следует, один не очень приятный для воина вывод, что пойдет он – воин, в бой без горячего, практически на голодный желудок. А, как известно война это труд, а трудиться на пустой живот трудно и не продуктивно. Как тут быть? Победа почти всегда складывается и из таких мелочей как горячая каша.

Молодой Ярославич нашёл выход. Воспользовавшись тем, что корабли снаряжать дольше и дороже, он приказал посаднику, по совету Владыки, пустить корабли, нагруженные провиантом, вслед за войском позже на день. Мысль Владыки – старого ушкуйника, была простой. Войско идет, корабли стоят, войско встало на ночёвку, корабли пошли, утром встретились, войско поело, и сытое пошло уже не пешем, а на корабликах. Прошли днёвку, к вечеру кораблики встали, на бережке повечеряли дружинники, и опять ночью пошли на корабликах. Два дневных перехода войско шло не обременённое большим обозом. На третий день, где-то в районе Чудово князь, погрузил провиант на вьючных лошадей и, отпустив корабли в Ладогу, сам же резко повернул на север. И через три дневных перехода оказался против шведского лагеря.

На стрелке Невы и Ижоры

Лёха с Васькой сложив руки замком, подбросили князя на ближайший сук самой высокой сосны. Взобравшись на сосну, Александр осмотрел спящий боевой лагерь противника, потом, спрыгнув вниз на руки Лёхи и Васьки, дал приказ, «всем спать без брони и оружия, там, где придется, не разжигая костров!». Князь рассчитал правильно, усталость возьмёт вверх, воины уснут, но предутренняя прохлада не даст спать долго. А не заходящее солнце быстро согреет его полки от утреннего холода.

Как не таился князь с войском, шведы догадывались о его приближении. Местные аборигены чудь да ижора – те, которые ещё не крещены были, сообщили им о приближении войска князя. Одного шведы знать не могли численность дружины княжеской. Поэтому исходя из общепринятых правил ведения войны, равно как и от опасения неожиданного нападения неизвестного по численности врага, шведское войско вынуждено было укрепить свой стан на берегу Ижоры.

Осознав, что неожиданного нападения не получиться, его дружину шведы ждали, иначе бы с чего они так лагерь укрепили. Князь, после двухчасового раздумья, разрешил воинам наготовить тюри перед боем, но костров не разжигать. Тюрю было приказано готовить на каждое копьё[53 - Копьё– воинская единица .как правило из 5-6 чел.] сообща, а не врозь. Вызвано это было тем, что тюря представлявшая собой хлеб, размоченный в медовухе могла в больших количествах вывести ратника из строя за долго до начала боевых действий. Дал он воинам на завтрак всё время утренней службы, как служба кончится так в строй.

Сам же князь, приклонив колена, велел Арсению служить утреню, как будто ничего и не было.

Часам к 11 князь велел строить полки с правого крыла шведского войска. Полков было пять: княжеская дружина; дружина Гаврила Олексича и дружина Сбыслава Якуновича, дружина Миши Прушанина, полк Никиты Захарьевича, что из Кучковичей.

Никита Захарьевич привёл больше всех ратников. Кроме собственно его личной дружины, были еще его данники – суровые поозеры. Эти вообще смерти не боялись.

Жизнь этого маленького народца, проживавшего на левом берегу Ильмень озера была настолько рискованной, что новгородцы девок позерских в жёны не брали и сыновей своих на позерских девках не женили. Жили поозеры одним промыслом,– круглогодичной рыбной ловлей. Если мороз за 20 градусов ниже ноля был, то руки в воде грели, если шторм на Ильмене, то сети всё одно ставили и убирали, чтобы рыба в сетях не сгнила и гнилью своей сети не попортила. Поэтому жили поозеры недолго и редко кого на погосте хоронили. Ильмень был кладбищем для позера. Если в семье погибал кормилец то на лов выходили вдова и, так же как, и муж, смерть принимала. Не было, поэтому у поозеров блуда вдовьего. Недолго вдовы вдовствовали. Смерть милостиво всех прибирала.

Князь выбрал построение клиньями – по три копья в клину. Десять клиньев полк. Поясним для людей несведущих в военном деле:– пацифистов и современных двоечников. Со стороны это выглядело так, большой треугольник, состоящий из десяти маленьких треугольников. В каждом маленьком треугольнике три копья, то есть 15-18 человек. Этот строй давал одно преимущество он решал проблему не защищённых боков воина. При боковом ударе воин, чтобы отразить его щитом, вынужденно открывал грудь, что было опасно. Когда воин стоял в клину, то был защищён щитами товарищей. Кроме того, клин позволял сконцентрировать на узком участке прорыва большее число воинов. Минус такого построения опасность глубокого обхвата с флангов и окружения клина.

Князь, хорошо понимая все плюсы и минусы выбранного им, воинского строя, не рисковал, так как увидел главный недостаток шведского лагеря, его сдавленность, которая не давала возможность шведам маневрировать. Поэтому обхват его клина, то есть манёвр, шведы сделать не могли.

Князь, встав во главе клина, оберегаемый слева Василием, а справа Алексеем. И со словами,

–Архистратизе Михаиле поможи нам!!!,– повёл полки новгородские на шведские щиты. Сначала шагом, потом в 20 саженях от линии шведских щитов перешёл набег. Всё войско, показав прекрасную выучку и слаженность, сделало то же.

Князь, проиграв в количестве ратников, бесспорно, выиграл в их качестве. В результате слаженного натиска всего новгородского войска на довольно узкий участок шведской оборонительной линии, шведы не выдержали. И шведский строй треснул, именно треснул, а не был прорван, так как при прорыве строя его еще можно прикрыть, а трещину никак не прикроешь, она всегда стремится к расширению.

Однако вскоре, когда полки уже вели бой внутри лагеря, князь дал приказ к частичному отходу. Александр боялся, что увязнув в шведских порядках его войско, будет просто раздавлено массой врагов. Он мог только стремительно атаковать, но никак не завязывать глубокий бой. Шведы получили передышку, перестроились, но в контратаку не пошли, у них просто не было места для развёртывания строя для атаки.

Вторую атаку князь направил против самого ярла Ульфа Фаси, его шатёр вызывающе гордо возвышался среди лагеря. В этот раз князь не призывал в помощь архистратига Михаила, он просто встал, поднял копьё с хоругвью, дождался, когда около 100 ратников соберутся вокруг него, и молча двинул полк вперёд.

Сам ярл Ульф Фаси трусом не был, и когда он осознал всю трагичность положения своего войска, а именно невозможность организации активной оборы по всему фронту, Ульф Фаси взял у своего щитоносца тяжёлый двуручный меч и пешим пошёл на ратников князя, увлекая за собой рыцарей. Контратака рыцарей в пешем строю была опасной. Ульф Фаси сумел, на узком пяточке земли, выстроить нечто похожее на фалангу, строй, которой состоял из рыцарей с двуручными мечами и щитоносцев. Ульф Фаси на ходу приказал разойтись ратникам внешней линии – охранения, и вышел навстречу полку князя из лагеря. Ярл рисковал попасть в окружение, быть убитым или хуже того пленённым, но, по-видимому, решил, что лучше погибнуть с честью в бою, чем быть зарезанным подобно покорной скотине на скотобойне.

Встречный бой был ужасен, шведы шли, распевая псалмы, новгородцы шли молча, лишь изредка крестясь. Копейщики новгородские бросили копья, и каждое копьё нашло свою цель, вонзившись в щиты свеев. Шведские щитоносцы, побросав щиты которые уже нельзя было использовать из–за новгородских копий, глубоко засевших в них, были вынуждены уйти с поле боя за ненадобностью, оставив своих рыцарей без прикрытия. Но ярл был умелый воин, подняв свой меч, он бегом побежал на русский строй и врезался в него подобно стальному клинку в масло. Он сразу, один пробил две линии новгородских червлёных щитов. Следующие за ним рыцари не оставили своего командира и шутя смяли всю первую линию новгородцев. Ярлу нужен был князь, и он шел к нему, сквозь ряды новгородцев, для нанесения главного удара, который изменит ход сражения. Когда до князя оставалась лишь одна линия воинов, князь шёл в третьей шеренге полка со знаменем в руках. И, Ярл, мог достать его двуручным мечом, и когда уже он опускал меч, на шлем князя, предчувствуя победу в поединке. Его меч неожиданно наткнулся на не преодолимую преграду, состоящую из римского гладиуса и колмовского топора[54 - Колмовчане люди бережливые, поэтому они, чтобы не тратить деньги дважды, на заказ плотницкого топора и боевой секиры, соединили всё воедино, получился топор – с толстым обухом и пером в половину от секиры. Колун не колун, а дерево срубить можно, и голову врагу тоже!!!!].

Потом тяжёлый меч ярла отлетел со звоном назад, заставив всей своей массой, попятится и хозяина. Затем два щита прикрыли грудь князья, а гладиус и секира вдруг опустились разом на голову ярла. Ярл Ульф Фаси, (молодец!!), отбил двойной удар, но был вынужден отступить шага на два. Этого оказалось достаточно, для того чтобы русские щиты, выстроили линию, а копейщики, выставили копья все разом, вдруг – построив полноценную фалангу. Снова наступать, на русский строй пусть хоть и с двуручными мечами, но без щитоносцев, шведы не рискнули, и яростно отбиваясь, и ругаясь от досады, вернулись в лагерь.

Третий удар князь готовил долго, только через час после сшибки с ярлом Александр смог снарядить полки для следующей атаки. Он намеривался одновременно двумя ударами: вдоль берега, и сразу по центру, отсечь шведов от кораблей. Атака новгородцев была удачной, шведская линия была прорвана в двух местах: с левого фланга и по центру. Рассечённое с двух сторон шведское войско полностью лишилось оперативного управления боем, теперь каждый из шведов дрался за себя, за своё копьё, за свой корабль. Лишь численное превосходство шведов и отсутствие резервов у Александра, не дали бою превратиться в резню деморализованного противника.

И вот ко второму часу пополудни, когда триумф князя и русского воинства был уже близок, над полем брани пронеслись подобно шелесту ивы на ветру слова,

– Лодьи бери.

И невесть откуда взявшиеся десять босых бородатых мужиков, в исподнем белье, но с засапожными ножами на поясе, пробежали лёгкой рысцой вдоль берега, через поле битвы к ближайшему купеческому кораблю. Влезли на него через фальшборт и по команде,– Своё берем,– начали быстро и споро, не обращая внимания на битву сматывать такелаж корабля и снимать его парус. Смотав такелаж, они передали его вниз к таким же молчаливым мужикам в исподнем, которые, уже выстроившись цепью, вот уж как пять минут, были готовы, принять товар и отнести его подальше от хозяев.

Шведы долго ничего не могли понять, лишь, когда молчаливые бородачи раздели второй корабль, до них начала доходить крамольная мысль, что их не только бьют, но и грабят. Причём грабят тогда, когда ещё исход битвы не решен. Такого нарушения законов ведения войны они ещё не встречали. Но делать было нечего, корабли надо было спасть, иначе о возвращении домой можно было смело забыть. Ярл Ульф Фаси дал команду отступать по всему периметру обороны к кораблям. Шведское войско нехотя, с трудом держа некое подобие строя, начало медленно откатываться к кораблям.

Как только мужики в исподнем увидели подозрительное шевеление шведов, которое могло бы им помешать работать кораблики, не весть, откуда прозвучало не громко, но настойчиво,

–Хабар храни.

Услышав эти слова десять ратников новгородского войска, повернулись спиной к шведам и, забыв о сражении, бегом побежали к кораблям, где встали строем, грозно наклонив свои копья по направлению к предполагаемому противнику.

Увидя, что мужики и добро прикрыты от нападения шведов и других супостатов, неведомый руководитель этого предприятия скомандовал,

– Хабар неси.

И мужики, выполняя приказ невидимого руководителя, разом спрыгнув с корабля, нагрузившись награбленным добром, рысцой, побежали в сторону леса, стараясь не попадаться на глаза другим русским дружинникам и хозяевам кораблей.

В русском войске тоже произошли изменения, из-за того, что часть воинов занялась грабежом, и ушла с поля боя, оно вынуждено было уменьшить натиск на боевые шведские порядки и продолжать активные действия только в центре. Однако угроза потери темпа наступления не помешало русским продолжить ранее начатое раздевание кораблей шведов. Ватага Гаврилы Олексича раздевала кораблики, а ватага Сбыслава Якуновича, обеспечивала вынос товара с поля боя. Никита Захарьевич, что из Кучковичей полностью вывел свой полк с поля боя и занялся безудержным грабежом кораблей. Его люди брали всё, а не только такелаж, очищая трюмы кораблей от вина и жита. Никита Захарьевич лично, для пользы своего дела поставил широкие сходни с кораблей и, не боясь ни врагов, ни соратников скатывал уже шестую пузатую бочку с вином. В стороне от грабежа, незащищённого противника, оказались лишь князь, да Миша Прушанин. Они наступали по центру и, как и шведы, они не могли предположить, что часть их войска займётся самообогащением, а не защитой земли русской. Впрочем, Миша Прушанин, был коренной новгородец и, зная обычаи своих соратников, смог догадаться, что кораблики уже раздевают. И раздевают, кораблики без него и его людей. Он усилил натиск, отбил у какого-то богатого шведа коня. Потом, решив наверстать упущенное время, пустил коня вскачь, пробился к кораблю, с которого спущены были самые широкие сходни. Не слезая с коня, он пытался въехать на палубу. И оттуда сверху созвать своих людей на честной грабёж. Вот, когда цель казалась, была уже близка, передние ноги коня уже стояли на палубе Никита Захарьевич, что из Кучковичей быстро и доходчиво, одним ударом в нос Миши Прушанина объяснил ему, что брать чужое грех. Миша, удержавшись в седле, вместе с конем, с высоты полутора саженей, грохнулся вводу, поднимая тучи брызг. Делая безуспешные попытки поднять коня на ноги, что бы выйти на берег, он также услышал,

– Только сунься еще, морда прусская.

Выйдя, наконец, с пятой попытки, на берег Мишаня быстро осознал, что до кораблей ему не добраться – свои не дадут. С досады он начал подумывать о возможном пленении богатых шведских рыцарей, чтобы потом вернуть их родственникам за выкуп или продать кому-то еще. Точнее тому, кто даст больше. Но сразу разочаровался в своих мыслях. Кто же тут в этой суматохе скажет, что он богатый и полезет в колодку пленника добровольно?

–Держи меня Мишаня, продай в рабство!! Ага, вот так оно и будет!???

Нарисовав такую картину, Миша ударил коня меж ушей с досады, и от бессилия. Конь от боли и обиды встал на задние ноги, подняв на мгновение Мишу над полем боя.

Чего оказалось вполне достаточным, что бы Миша увидел, как из шатра, с сине-жёлтой хоругвью на луковке, выходит ярл со слугами. Потом он разглядел как ярл, размахивая руками, указывал на корабль с сине-жёлтым флагом, как к ярлу подбегали ратники и начинали строиться в колонну, как ярл махнул рукой и колонна начала движение в сторону корабля.

–Есть Бог на небе,– сказал про себя Миша и, свистом собрав свою ватагу, слез с коня и пешим пошёл грабить шатёр ярла. Благо хозяин решил уйти загодя.

Успешно и благополучно занимаясь грабежом захватчиков, новгородцы оставили своего князя без присмотра. Александр под опекой опытных воинов Васьки с Лёхой увлёкся и дрался с личной охраной ярла в пяти саженях от шатра ярла, в самом центре шведского воинства.

И как тут было не увлечься? Васька с Лёхой дрались красиво и слаженно, словно танцевали в паре на пиру. Васька словно ни куда не торопясь плавно вздымая колмовский топор, и, на счет раз, два, три ломал щиты, предплечья, руки, а самым глупым и несчастливым раскраивал головы. Со стороны это выглядело так, небольшая раскачка, плавный взмах – на раз. На счёт два топор замирал на мгновение над головой Васьки, словно выискивая цель. Затем на счёт три опускался вниз. И так снова раз за разом, раскачка, фиксация, удар. Что бы враг случайно не достал его своим оружием, и Боже упаси не нанёс ненароком Васе рану. Василий на третий взмах либо делал шаг вперед, либо назад, либо вбок, в зависимости от боевой необходимости. Кинетической энергии обуха топора хватало на то, чтобы отбить руку или разбить плечо, если же враг попадался сильный, то Вася бил лезвием полбу рассекая шлем и лоб противника. Леха к вальсирующему Василию относился с лёгким пренебрежением, он всегда находился на шаг впереди Василия, так как был вооружён гладиусом и квадратным щитом стратиота, и ему ненужно было тратить время и силы на взмахи – размахи всякие. Леша, прикрывшись щитом, бесстрашно шёл под взмах руки противника, не давая ему развернуть тело поудобней, для удара. В доли секунды, когда меч или секира противника нависает над его головой готовые вот-вот опуститься вниз и сокрушить его, он наносил короткий и быстрый удар: любо в грудь, либо в горло, либо в руку противника, то есть в те места, которые слабо прикрыты доспехом. Случалось, в бою, что и гладиус Лехи превращался в оружие неотвратимого возмездия и по самую рукоять входил в тело врага, но редко. Друзья представляли собой редкий тип воинов -гуманистов, которые считали, что убивать, даже на войне, без крайней надобности нехорошо. Лучше уж как следует вдарить врага, чтобы он там у себя дома долгими зимними вечерами, показывая свои увечья, он рассказывал всем, что нечего ходить на землю русскую и мешать людям, жить, так как они хотят. Так и шли они, оберегая князя и не проливая лишней крови.

Миша Прушанин с ватагой, совсем не обращая внимание на близость князя со товарищами, ловко опрокинув слабое охранение шатра начал методично собирать брошенные вещи ярла и его окружения.

Ульф Фаси благополучно дошёл до своего корабля. Взобравшись на борт, он принялся внимательно наблюдать за боем, который не думал затихать, а лишь переместился в другую плоскость, с войны за выживание в войну за собственность. Опомнившиеся шведы организовали действенную оборону своих кораблей, довольно быстро отогнали наиболее зарвавшиеся ватаги новгородцев. Ярл испытал даже чувство гордости, когда его ратники сбросили одну ватагу в реку и не дали ей подняться на берег возле корабля. Немного успокоившись, Ульф Фаси стал внимательно наблюдать за боем, высматривая огрехи в боевых порядках новгородцев. Но найти слабые места в боевых порядках противника он не мог, так как порядков больше не было. Нет, противник был, противник бил, и бил его войско сильно, но боевых порядков не было. Были движения, была суета, изредка ещё лилась кровь, но боевого порядка, которого можно увидеть, оценить нет, не было. Ярл мучительно переживал своё бессилие. Когда его шатер рухнул под ударами новгородских топоров, он вдруг увидел, правильную часть новгородского войска, которая единственная не занималась грабежом, а методично занималась уничтожением живой силы противника. Это был сам князь Александр с дружиной малой. Оценив малочисленность княжеского полка, ярл скомандовал,

– Вперёд.

Около пятидесяти воинов подчинилось его приказу. Вскоре князь ощутил надвигающуюся опасность. Фланги его маленького отряда стали сжиматься. Князь, не думая о призрачной славе, попятился и спрятался за щитами двоих друзей, маленько передохнуть. Немного отдышавшись, он опустил меч, и высоко поднял щит, давая понять своему полку, что пора уходить. Васька с Лёхой спрятали топор и гладиус, взяли по копью, так как в отступлении копьё сподручнее. Выставили копья поверх щитов, начали медленно отходить, прикрывая спину беззаботно идущего к лесу молодого князя со товарищами.

–Вася, что ему гордость мешает, как всем нормальным людям пятиться, нашему Рюриковичу-то?– спросил уставший и голодный Лёха.

– Да! Гордый он, как и его отец. Тот в Литве тоже спиной к врагу шёл, а я два щита сменил его, прикрывая, – отозвался Василий.

Мирный диалог двух уставших работников ратного дела был прерван тремя копьями, вонзившимися в их щиты.

–Кажется мне, что сейчас, тут могут и побить,– прокомментировал происшедшее Василий, – Лёша ты готов?

–К чему? К смерти ратной!?? Нет не готов, и ты знаешь, не тороплюсь готовиться, я на исповедь не ходил вот уж три недели. Чего ходить за зря владыка позовет на правёж там, и покаюсь!! – ответил Лёша

–Я тоже не готов!!– пробурчал Вася,– Однако князя надо предупредить, давай на, веди, глаголь[55 - Вместо1,2,3… тогда писали аз , Аз, веди, глаголь… ,и произносили соотвественно!!] бегом.

–Давай, быстрее,– согласился Леша.

Презрев все каноны воинской доблести, друзья разом, на три-четыре, бросили сначала копья потом щиты в наступающего ровными рядами противника, а сами, развернувшись, дали такого стрекача в разные стороны, что окрестные зайцы еще долго завидовали им. Сей манёвр, требовал большого мужества и слаженности, и назывался он, обманное бегство. Цель манёвра была разрушить боевые порядки наступающего противника, увлечь его, отвести в сторону и потом уничтожить. Действительно копья наших друзей заставили бросить два щита, так как времени, у наступающей стороны, вытащить копья из щитов, не было. В открывшуюся брешь следом полетели щиты Васи и Леши, заметим, щит весил от 4 до 7 килограммов, получить удар предметом, имеющим такую массу в состоянии покоя весьма болезненно, а если постараться и прицельно вдарить по голове, то и смертельно. Щиты никого не убили и не покалечили, они только немного ошеломили наступавших и заставили их остановиться, на несколько минут в ожидании новых ударов. Этого оказалось достаточно для исполнения выше описанного манёвра – «обманное бегство».

Как друзья и ожидали, десяток шведов покинули строй и побежали вдогонку за ними, имея целью прибить хамов, которые бросаются щитами, куда ни попадя. Шум, произведенный столкновением шведского авангарда с русским арьергардом, заставил князя обернуться и скомандовать,