скачать книгу бесплатно
2. Грезы Ясема
Ясем грезит на рассвете, перед пробуждением.
Сквозь пелену тумана он видит изображение таинст–венной реки.
Подталкиваемый любопытством, он скользит по речной воде, где все меняется в непрерывном колебании, и начинает понимать – это Река Времени. Поток течет из прошлого в будущее, и если скользнуть по туману вверх по течению, то попадаешь в берега прошлого. Он непроизвольно стремится против течения, пока не встречает причудливые тени величественного здания с громадными колоннами.
Это дворец или храм?
Ясем почему-то решает, что ему туда и надо.
Он плывет внутрь и находит себя посередине огромного зала.
Здесь готовится какой-то праздник.
Прибывает народ. На всех торжественные костюмы и пестрые галстуки с диковинными узорами. Люди важно поправляют эти галстуки, пожимают друг другу руки и рассаживаются по креслам, пролистывая записные книжки. Некоторые держат в руках горящие трубочки, время от времени прикладывают их к губам, затягиваются и пускают мутный дым друг другу в лицо, совершая взаимное обкуривание.
Языческий ритуал?
Таинство какое-то?
Перед амфитеатром – сцена, где висит гигантский портрет задумчивого человека, сидящего перед открытой книгой с пером в руках.
Похож на учителя Яна?
Что за странная надпись под портретом?
«360 лет».
Ясем скользит, увлекаемый своими чувствами, и понимает, что эти люди – ученые мужи, которые начинают диспут. Непонятно, почему они не в докторских или магистерских мантиях?
На сцене появляется наиученейший, наиглавнейший и наиумнейший среди собравшихся. Почему-то Ясем знает имя – профессор Давид Вихонековский.
Все долго и упорно аплодируют ему, пока он поднимется на кафедру. Затем наступает тишина, и он обращается к собранию с торжественной речью.
Ясем пытается понять суть сказанного, что весьма нелегко, ибо говор у профессора причудливый, доклад мудреный, а усилившаяся зыбь Реки Времени искажает и без того очень искаженные образы. Живые картины становятся расплывчатыми, однако, до Ясема доходит некоторый смысл, а в его сознание врезаются даже некоторые фразы.
– В этот торжественный день мы празднуем 360–летие великого сына чешского народа – Яна Амоса Коменского…
– Для правильного понимания Коменского необходимо помнить, что его философия двойственная. Есть полезное зерно в виде его реалистически–материалистической линии, что дало всходы в наш прогрессивный век. Но есть у него и ложная направленность, религиозно–идеалистическая. Он не смог порвать с господствовавшим миропониманием феодальной эпохи – христианством. Коменский сидит на двух стульях…
– Сегодня мы читаем Коменского демистифицированно. Нельзя воспринимать всерьез его ложные воззрения о том, что на Земле будет установлено тысячелетнее «царство Божие». На самом деле, подготовка к «вечной жизни» была для Коменского подготовкой к жизни именно земной, и притом к жизни в коммунистическом общежитии.
– Великий Маркс открыл нам глаза, написав, что христианство превозносит трусость, презрение к самому себе, самоунижение, смирение, покорность, словом – все качества черни. Но для пролетариата, который не желает, чтобы с ним обращались, как с чернью, смелость, сознание собственного достоинства, чувство гордости и независимости – важнее хлеба…
– Великий Ленин учил нас, что религия – средство закабаления трудящихся масс, средство одурманивания рабочего класса. Тем, кто живет чужим трудом, религия продает билеты на небесное благополучие по сходной цене…
– Гениальные Маркс и Ленин дали нам великий метод марксистско–ленинского диалектического материализма и доказали лживость всех религий…
– Но в начале семнадцатого века Коменский не мог уйти от религиозности. Потому он и писал, что Бог назвал себя альфой и омегой, началом и концом всех вещей, из него же, им же и в нем же вся суть.
– Прогрессивность Коменского проявляется и тогда, когда он справедливо ставит под сомнение само существование Бога. Выражая горячий протест против тяжелой действительности, он заявляет – лучше бы мне никогда не родиться, не проходить врата жизни, если после всей мирской суеты мой удел – темнота и ужас. Ах, боже, боже, боже! Если ты существуешь, то смилуйся надо мной, несчастным…
– Даже сам Коменский, этот глубоко верующий человек, справедливо ставит под сомнение само существование Бога…
Ясем поражен диким кощунством ученого мужа. Он взрывается от бессильного негодования. Он думает, что услышав поругание священных предметов, собравшиеся будут возмущаться, но они спокойно соглашаются, кивают и записывают, полностью разделяя эту скверну.
Чем дальше, тем больше содрогается Ясем. Он повержен в жуткий страх от слов этого хулителя Бога по имени профессор Давид Вихонековский.
Ясем не может это стерпеть и скользит прочь отсюда, подмечая в самый последний миг большую надпись на стене: Всемирный Конгресс Комениологов.
Он вылетает из здания и проваливается в Реку Времени, захлебывается в потоке, тонет, но, превозмогая себя, выплывает на поверхность.
Оглянувшись назад, он замечает, что высокое, величественное здание с громадными колоннами, где он только что был, разваливается под ударом разрушающей силы какого-то нечеловеческого оружия.
В испуге Ясем плывет против течения Реки Времени, прочь от жутких картин, назад в свою эпоху. В надежде увидеть что-нибудь хорошее, он осматривается на окружающие берега и, к своему ужасу, видит лишь бедствие, войну и мучение.
Наконец, появляется знакомый городок Пшеров. Здесь вырос учитель Ян. Естественный интерес подталкивает Ясема к Пшерову, он скользит и все разом оживает…
Ясем с тревогой осматривает улицы города и чувствует, что здесь поселилась беда. На улицах никого, кто-то передвигается по кладбищу. Ясем устремляется туда и видит монаха, копающего лопатой одну могилу для десятка усопших. Тела завернуты в грязные тряпки, нет слез и скорбной родни, не горят свечи. Уставший монах возводит взгляд к небесам, и Ясем узнает его. Это преподобный Лукаш, верный член Братства! Сознание Ясема взрывается от мучительных вопросов:
«Какое несчастье здесь приключилось?»
Вместо ответа до Ясема доносится смрадный запах, и неожиданно возникшая кошмарная мысль отбрасывает его куда-то далеко.
«Неужели это мор?»
Ясем невольно плывет по улицам, пропитанным трупным смрадом, и убеждается – в городе гуляет чума…
Ясем попадает в заброшенную таверну. Там несколько грязных мужчин и женщин губят свои души, бездумно упиваясь вином, наслаждаясь грязными ласками и обжираясь. Они поют похабные песни, а один из мужчин в лохмотьях держит огромный бокал вина и кричит:
– Да здравствует день сегодняшний! Есть, пить и отдаваться прихотям! Что же нам еще осталось? Я не знаю, когда и как призовет мою душу Господь? Заколет ли меня саблей солдат сегодня или чумные опухоли покроют мое тело завтра? Но времени я терять не буду! Пью за сегодняшний день!
Осушив весь бокал, он, качаясь, наваливается на пьяную женщину рядом…
Ясем думает:
«Эти несчастные махнули на себя рукой, прячутся через похмелье от самих себя, как будто гнев божий не покарает грешников, где бы они ни были… Пшеров накрыла чума…».
Ясем невольно выскакивает на улицу, и через маленькую форточку его забрасывает в дом с закрытыми ставнями. За ними – мать с двумя детьми стоят перед отцом, главой семейства, который приказывает им:
– Держаться обособленно, подальше от всех. Не смейте трогать чужие вещи и ни с кем не общайтесь. Молитесь, и Бог убережет вас. Мать, иди, повесь тяжелый замок на дверь. Мы не впустим в наш дом черную смерть.
Услышав это, Ясем в ужасе смотрит на мать, которая идет к двери, вешает замок, но ее лицо покрыто черными пятнами, быстро перерастающими в бубонную опухоль…
От болезни ничего не спасает!
Вдруг Ясем вспоминает:
«Учитель Ян отправил свою жену и сыновей сюда, в Пшеров! Он считал, что здесь они будут в безопасности… Боже! Что с ними стало?».
Перед Ясемом следующая картина – дом Яна-Любящего в Пшерове. В дверях чумной лекарь в маске с длинным клювом, стоит, как привидение, как слуга смерти, как сам дьявол. Один только вид его приводит в ужас! Но в душе он скорбит. Сколько несчастья он видел от губительной болезни, которая перекидывается с места на место, как пожар на сухие предметы. Он помнит замученных неутолимой жаждой бросающихся в реку, бьющихся в агонии, стонущих и умирающих людей. От запаха смерти не спасают даже благовония, коими этот врач набивает длинный нос своей маски…
Доктор открывает дверь… Ясем – за ним…
Боже! В доме поселилось неописуемое горе!
Беременная Магдалена, любимая супруга учителя Яна, беспомощно стонет в агонии, и некому за ней смотреть, так как ее родители умерли, а родственники разбежались. Рядом с ней лежит сыновья учителя…
Они уже погибли…
Врач подходит к Магдалене и, наклоняясь над ней, спрашивает:
– Дочь моя, ты меня слышишь?
Несчастная Магдалена поворачивается к врачу, но, не видя его, произносит полушепотом:
– Ян, господин мой, почему я не повиновалась тебе, когда ты просил меня следовать за тобой везде и всюду, в радости и в печали? Почему я возжелала найти спасение у своих родителей, когда должна была искать спасение с тобой? Ведь не муж для жены, а жена для мужа… Теперь я гибну вдали от тебя, а ты об этом даже не знаешь… Прости меня, любимый Ян… Бог меня наказывает за ослушание…
Врач достает из сумки снадобье:
– Выпей это лекарство, дочь моя. Это смесь травяного настоя, вина и измельченного пергамента, на котором записан стих из Библии.
Голос доктора слышен из-под маски приглушенно. Вылив несколько капель в рюмочку, он подносит ее к губам Магдалены, но она замирает, испуская последний дух.
Беспомощно разводя руки, врач выглядывает в окно, видит монаха, который тащит повозку с несколькими телами в лохмотьях.
Врач кричит монаху:
– Эй, Лукаш, захвати усопших и отсюда. Пушки здесь не гремели. Но мор не знает границ.
Душа Ясема разрывается от горя.
Он рыдает…
И это его выталкивает из собственных грез…
Затуманенные образы вокруг него исчезли, и он увидел перед собой Марию, свою мать…
3. Война и Вера
– Сынок, очнись!
Ясем подскочил на постели, будто его укусила оса, и тупо уставился в никуда.
– Мой бедный мальчик! Чем же ты грезил на этот раз?
Ясем тяжело дышал. Увиденные кошмары из будущего бурлили в его сознании, как магма в вулкане, стремясь вырваться на поверхность любой ценой.
– Надо рассказать учителю! – воскликнул он, понимая, что только Ян может взять на себя часть тяжести угнетающих образов.
Мария настаивала:
– Сынок, поговори со мной, что ты видел?
Ясем отрицательно покачал головой.
– Нет, мама, извини. Я не могу сказать тебе.
– Почему? – удивилась Мария.
Вместо ответа мальчик вскочил и сказал:
– Мне надо бежать к учителю.
Мария прослезилась и ответила:
– Что за такая напасть? Все дети как дети, а ты – чудной какой-то, прямо в отца… Царство ему небесное…
Ясем обнял ее:
– Мама, не плачь… Я не властен над грезами. Они давят изнутри.
Ясем накинул залатанный кафтан, выбежал из шалаша и прямо у крыльца наткнулся на нивницских близнецов:
– Что вы тут делаете?
Эраст и Бенедиктом отвечали наперебой:
– Привет!
– Тебя ждем…
– Куда бежишь?
– Мы хотим с тобой!
Ясем ответил:
– У меня срочное дело к Учителю. Вам нечего ходить за мной.
Близнецы не хотели слышать отказ:
– Мы мешать не будем!
– Мы поможем!
Тут на крыльцо выбежала Мария со скатертью в руках:
