Воин Девы

Извернувшись, Тангл начал шаг за шагом теснить девушку к жертвеннику, приближаясь к привязанному великану. Амазонка быстрее заработала мечом, уверенно парируя удары. Поединок все еще сохранял свое хрупкое равновесие, словно капризные богини судьбы, не решались присудить победу одной из сторон.

И в этот момент Свавильд вышел из оцепенения. Он напряг мышцы, и ременной аркан жалобно затрещал, раздираемый напряжением могучей плоти. Амазонка стремительно оглянулась, на секунду открывшись. Тангл занес меч над золотистым шлемом. Рука воина стремительно пошла вниз. И тут в глазах у норвея неожиданно потемнело, и опаленное жгучей болью сухощавое тело выгнулось в жестокой судороге. Пару мгновений, показавшихся молодому мореходу вечностью, он пытался втянуть хотя бы капельку воздуха в распахнутый рот. Взирая на невесть откуда замаячившую перед глазами фигуру в серебристо-черных доспехах. А потом сознание милосердно погасло. Норвей рухнул, бессильно распластав длинные загорелые руки. Падая, он зацепил жертвенную чашу, и она с печальным отзвуком откатилась под ноги его противнице.

Обладательница золотого шлема, ни на минуту не замедлив начатого перед нападением Тангла движения, быстро развернулась и с размаху нанесла удар ребром ладони по горлу Свавильда. Великан беззвучно осел на плиты пола и затих рядом с напарником. Алкеста, чей меч остановил атаку Тангла, радостно рассмеялась.

– Молодец Элга! Это было достойное зрелище! Кареглазый неплохо владеет мечом, – амазонка скользнула глазами по безжизненной фигуре. – Точнее владел. Жаль, у него уже ничему не научишься. Я засекла несколько ударов, которых не знала раньше. – Алкеста ласково шлепнула по золотистому плечу подруги.

– А вот со вторым ты расправилась безупречно. Это что, выучка «золотых»? Значит, это не просто сплетни, что вас учат сражаться без оружия?

Элга промолчала. Она не слишком любила распространяться об умениях телохранителей. Алкеста чуть шевельнула точеными плечами.

– Ну-ну, храни свои тайны, детеныш Девы. Не буду расспрашивать. Давай-ка лучше посмотрим, на что они еще годны?

От чувствительного пинка под ребра Свавильд коротко всхрапнул, начиная приходить в себя. Элга невольно поморщилась. Ей ли не знать, какая неприятная штука удар носком боевой сандалии. Алкеста опустила уже приподнятую для очередного тычка ногу, наткнувшись на гримасу подруги.

–Ох, Афина-воительница, до чего же мы нежные. Ладно, пусть поживет пока. Эй ты, боров, поднимайся давай. Не волочить же мне этакую гору мяса на собственном загривке. Тут неровен час, спина треснет.

Старшая амазонка повернулась к подруге.

– Этого, – коротким взмахом прочертила она воздух в сторону Свавильда, – я заберу с собой в лагерь. Пусть с ним поговорят жрицы и Светлейшая.

Болотно-зеленые глаза переместились на остававшегося недвижимым юношу.

– А вот молодой, пожалуй, уже не жилец.

Следуя за взглядом подруги, Элга наклонилась к поверженному врагу. Сквозь спутанные кудри сочилась кровь. Удар по голове пришелся вскользь, отхватив лоскут смуглой кожи. А затем клинок соскочил на плечо, где благородное лезвие легко разрубило мышцы, вскрыв крупный сосуд, из которого теперь полновесной струей вытекала кровь. Амазонка одобрительно кивнула. Знатный удар. Кость рассечена ровным ударом, словно по линейке, без осколков и крошек. Меч вошел глубоко в плоть, обнажив серо-розовый шевелящийся комок легкого. Милосердный удар. После него долго не мучаются. Лицо воина быстро бледнело. Кровь покидала его тело, а вместе с ней уходила и жизнь. И все-таки он еще дышал. Неровно, слабо, но дышал. Элга всмотрелась в тонкие черты лица. Тени под глазами быстро сиреневели, на щеках разливалась сероватая бледность. На мгновение воин приоткрыл мутнеющие глаза и попытался что-то сказать, но с губ слетел только неясный шелестящий шорох. Будто душа пыталась протиснуться на волю из искалеченного тела. И тут Элга почувствовала, как на нее обрушивается непрошенная жалость. Словно вместе с этим молодым худеньким незнакомцем, что-то исчезает и теряется внутри нее самой. Странное ощущение, до сих пор неведомое юной телохранительнице.

– Что, подружка, задачка не для начинающего лекаря? – съязвила Алкеста. – Тут, поверь мне, даже мудрой Астарте уже нечего делать!

Шутка Алкесты решила судьбу норвея. Элга, совершенно неожиданно даже для себя самой, рванула с плеча взмокший под доспехами хитониск и ловкими движениями начала перевязывать раненого, останавливая ярко-алый поток.

Серые глаза грозно блеснули.

– Я выхожу его! И не смей при мне осмеивать умение Высшей жрицы. Афина-Владычица свидетель, тебе не стоит при мне насмехаться над искусством Астарты! Она может все, даже воскрешать мертвых! Ты сама убедишься, что даже зеленая ученица, получившая крупицу ее мудрости, сможет справиться с этой раной.

Элга вскинула разгоряченное лицо, отчего короткие волосы взметнулись потревоженной серо-золотистой волной.

– Даю тебе слово «золотой». Еще до Осеннего Праздника Девы этот воин вновь сможет держать меч. И научит тебя столь понравившимся тебе ударам.

Алкеста неодобрительно взглянула на подругу, но промолчала – сама виновата. О почитании «золотыми» своей главной наставницы ходили легенды. Отношение телохранительниц к Верховной было сродни поклонения живому божеству. Алкеста прекрасно знала (и была не одинока в своем мнении), что любая из «золотых» пожертвует жизнью, защищая репутацию Астарты. И потому заканчивавшая связывать Свавильда амазонка предпочла не продолжать спора.

– Я еду в лагерь, предупредить остальных. Оставайся здесь и следи за линией берега. Лодок у них, судя по всему, больше нет, а если попытаются добраться до берега вплавь, стреляй без жалости.

Темнокосая амазонка распрямилась, наматывая на руку ремень, намертво прикрученный к путам Свавильда.

– А с этим, – Алкеста бросила брезгливый взгляд на раненого, – не советую возиться. Не хочу сомневаться в твоих способностях, но после моих ударов мало кто выживает. Не трать время!

Элга упрямо мотнула головой.

– Все в руке Девы! Посмотрим к осеннему Празднику!

Еще раз метнув неодобрительный взгляд на подругу, Алкеста покрепче ухватилась за конец ременной сети, которой был скручен рослый воин, и без лишних церемоний потянула свою ношу вниз по ступеням, словно мешок. Короткие возгласы Свавильда, по интонации больше всего напоминающие ругательства, сопровождали их продвижение по ступеням. И хотя Элга не знала этого языка, она нимало не сомневалась, что предки и потомки Алкесты узнали бы о себе много нового из этой прочувствованной тирады.

Однако пора было приниматься за дело, которое она столь опрометчиво поспешила на себя взвалить. Амазонка снова наклонилась к раненому, проверила крепость повязки, сдавливающей плечо, приподняла сиренево-серое веко. Недовольно прикусила губу. Затем принесла из-за жертвенника большой плоский щит, и, подсунув его под спину юноши, волоком потащила едва живого подопечного к потайной двери в глубине храма. Несмотря на худобу раненого, ноша оказалась нелегкой. От напряжения под гладкой девичьей кожей проступили тяжи тренированных мышц, крепости которых позавидовал бы любой мужчина. Впрочем, на лице не отразилось особого напряжения. Видывали амазонки нагрузки и похуже. Дотянув норвея до заветной цели, Элга опустила юношу на пушистую пятнистую шкуру. Выпрямилась, потирая натруженную спину, и решительным шагом направилась в дальний угол, где у нее хранился сундучок с лечебными снадобьями.

Жрица Асклепия

В комнате за алтарем было прохладно и тихо. Только хриплое натужное дыхание раненого нарушало благословенный покой помещения, в котором телохранительницы обычно отдыхали после обрядов и праздников. Через отверстие в потолке внутрь проникали солнечные лучи, рассыпаясь золотистыми брызгами по всем уголкам.

Девушка поправила маленькую подушку в изголовье ложа, и неожиданно для себя самой ласково провела рукой по оплечью кожаной рубахи. Сердито насупилась, пугливо отдернув руку. Еще не хватало! С чего вдруг воину Девы пришла в голову блажь жалеть немытого варвара?! Едва не отправившего ее несколько минут назад в царство Аида? Может быть, оттого, что сейчас он не враг, а… Амазонка надула щеки, став похожей на ребенка озадаченного непосильной загадкой. В самом деле, интересно, кто ей теперь этот чужеземец? Не друг же. Однако маленькая ладонь снова потянулась вперед, на сей раз прикоснувшись к спутанной копне волос под непривычным рогатым шлемом. Амазонка ловкими пальцами ослабила ремни снаряжения, освободив голову раненого. Презрительно отбросила чужеземные доспехи, пропитавшиеся запахом прогорклого жира. Руки девушки легко засновали по буграм и впадинкам черепа, продираясь сквозь переплетение давно не мытых волос. Элга отыскивала «Роднички Жизни», чье слабое трепетание свидетельствовало о том, что душа норвея еще не покинула своей искалеченной земной оболочки. Осмотрев первую рану, «золотая» спустилась ниже. Серые глаза чуть прищурились, когда неуловимый взмах боевого ножа рассек пропитанную кровью кожаную рубаху. Амазонка оголила мускулистое смуглое плечо, ощупала края рассеченной плоти, определяя глубину повреждения. Нахмурилась, наткнувшись на царапающиеся осколки кости. А затем извлекала из шкатулки темную склянку и, посыпав из нее на сочащуюся кровью рану немного серого порошка, протерла ладони настоем целительных трав. Чуть задержала дыхание, освобождаясь от посторонних мыслей, и, положив руки на рассеченное плечо, медленными пульсирующими движениями начала понемногу сближать края раны.

Тангл тихо застонал и открыл глаза. Жуткой боли, погасившей сознание, больше не было. На смену ей пришла тяжесть во всем теле, не дающая даже повернуть голову. Северянин беспокойно обшаривал взглядом незнакомое помещение, пытаясь определить, где же он находится. Быть может, именно так выглядят покои Валгаллы?

Тут перед глазами норвея возникло смутно знакомое девичье лицо. Чистая кожа, чуть тронутая золотистым загаром. Пухлые розовые губы, верхняя из которых чуть выступает вперед, нависая домиком над прикушенной нижней. Серо-голубые глаза, сосредоточенно устремленные на его плечо. Короткие блестящие волосы, отливающие золотом. Выходит, он и правда перешел грань между мирами, раз с ним рядом сидит рыжекосая посланница Одина. «Валькирия», – попытались произнести спекшиеся губы. Но шорох, сорвавшийся с них, был настолько слаб, что Тангл даже сам не сумел его расслышать. Норвей попытался приподнять голову, и тотчас внутри черепа взорвался комок боли. Тысячи раскаленных игл впились в правое плечо, раздирая его в клочья. Судорожно втянув воздух, Тангл зажмурился, чувствуя, как снова надвигается на него непроглядная чернота.

Но тут на плечо легла легкая девичья ладонь. И огромный чудовищный монстр, терзающий его тело, съежился и пропал. На смену ему пришло спасительное ощущение прохлады. Норвей почувствовал, как под пальцами незнакомки появилось легкое покалывание, словно невидимый паучок быстро-быстро засучил ножками, соединяя разорванные ткани. Так прошло несколько минут. Или часов. Оглушенный норвей не мог ясно определиться со временем. Наконец, девушка убрала свои руки с его плеча. Коротко стриженая голова склонилась, оценивая результаты своих усилий, и его спасительница удовлетворенно выдохнула: кость снова была целой, а края раны розовато поблескивали, уже не кровоточа. Край голубого хитониска скользнул по обнаженной груди воина, заставив Тангла вздрогнуть от неожиданности. И только теперь целительница заметила, что чужеземец очнулся.

Амазонка усмехнулась, заметив искреннее изумление в зеленоватых глазах раненого, непонимающе уставившихся на сиреневую полосу жреческого браслета, слабо светившуюся на ее плече. Афина Хранительница, да он же почти мальчишка! Ровесник Элги, может быть, лишь немногим старше. Линия подбородка еще хранила детскую мягкость, поросль на щеках только начинала густеть, а острый кадык, проступивший под натянувшейся кожей, был до смешного беззащитным и трогательным. Так выглядит щенок-подросток: уже видны будущие стати свирепого охотника, но еще нет той могучей силы, что свойственна зрелому псу. Элга ласково провела рукой по полотняной повязке, наложенной на голову раненого. А потом опустила в узкогорлый прозрачный кувшин, стоявший рядом, голубоватый камень, извлеченный все из той же шкатулки. Тангл скосил глаза, сморщившись от немедленно проснувшейся боли. Вода в сосуде чуть помутнела, замерцав опаловым блеском.

Приподняв голову юноши, Элга поднесла к его губам чашу с мерцающим раствором, заставляя сделать несколько глотков. Тангл принюхался. Неужели отрава? Хотя, стоило ли возиться с ним столько времени, чтобы теперь травить? Словно прочитав его мысли, девушка укоризненно качнула головой, чуть подтолкнув лекарство поближе к его губам. Настой пах чем-то неуловимо знакомым: бодрящий запах цветущих лугов смешивался с соленым привкусом морского ветра. Пряный вкус наполнил рот норвея свежестью лесных трав, перемешанных со сладостью меда…. Незнакомый напиток, освежил пересохшее горло и заставил кровь резвее бежать по жилам. Сделав несколько глотков, приободрившийся Тангл решил поинтересоваться, как зовут его спасительницу. Но тут дверь резко распахнулась, и на пороге появилась вторая девушка, в руках которой угрожающе серебрился короткий боевой меч.

– Ну что, Аид остался с носом? Болезнь отступила? Или пора раскладывать погребальный костер?

Зеленоглазая амазонка рассмеялась, заметив протестующее движение подруги

– Ну, не вскидывай ты так обиженно голову! Каждый раз удивляюсь твоему сходству с Анемоном. Мне даже иногда кажется, что вы вышли из одного чрева: одинаковый характер и схожие повадки.

Элга старательно свела брови к переносице, изображая гнев. Однако радость от хорошо выполненной работы пробивалась через напускную гримаску, как лучи солнца сквозь дырявый полог. Алкеста между тем примиряюще вскинула руки, склонив голову в знак напускного смирения.

– О, не гневайся, моя искусная приятельница. Признаю, что Верховная жрица не знает себе равных в лечении. А ты лучшая из ее учениц.

Темноволосая красавица покосилась на раненого. И напускная серьезность уступила место истинным чувствам.

– Я просто хочу знать, зачем ты тратишь дар Великой Матери на такое недостойное создание? С чего это телохранительница земной Девы вдруг озаботилась здоровьем варвара, пахнущего, словно выгребная яма? – Зеленые глаза лукаво блеснули. – Я могла бы понять столь трогательную заботу о его спутнике: несмотря на грубые повадки, он красив, как бог войны. – Алкеста накрутила на палец длинную прядку шелковистых каштановых волос. – Если его помыть и привести в порядок, то, клянусь копьем Девы, изнеженные афинянки дрались бы из-за него на невольничьем рынке, как разъяренные кошки. А этот… – зеленые глаза презрительно скользнули по сухощавой фигуре норвея. – Что заставило тебя обратить внимание на этого недокормыша? Богиня разума отвернулась от тебя?

Алкеста, подтолкнула растерявшуюся подругу под локоток.

– А может, темные кудри этого незнакомца напомнили тебе сына вождя каллатов? И бесстрашное сердце амазонки растаяло?

Элга взметнулась, словно подброшенная невидимой рукой, сметая по пути вазу с остатками питья.

– Афина свидетель, я считаю тебя своей подругой, но если ты еще раз повторишь то, что сказала, я буду драться с тобой, как с врагом.

Крепкие ладони сжались в кулаки, под нежной кожей проступили очертания напружинившихся мышц. Алкеста невольно попятилась. Именно так просыпалась в посвященных карающая сила богини. На миг ей почудилось, что внутри подруги открывает мерцающие глаза кровожадное чудовище, нацелившееся вырвать обидчице горло. Однако, «золотых» не зря учили контролировать свои эмоции. Глубокий вдох, и сведенные боевым азартом мускулы расслабились, возвращая Элге прежний вид.

– Стыдно попрекать меня тем, что не зависит от моей воли!– Голос амазонки дрогнул. – Я не просилась в племя каллатов. Я не выбирала эту мойру. А твой хваленый Герсей мне нужен не больше, чем прошлогодний снег.

Плечи под голубым хитониском дрогнули. Серые глаза налились злыми невыплаканными слезами. Упрямый подбородок взметнулся вверх.

– Но я воин и знаю свой долг. Бессмертные вольны наложить на человека любое служение, и я отнюдь не отказываюсь подчиняться. Но, прошу тебя, не напоминай мне о том, что ждет впереди. А что касается твоих подначек, – крепкая рука «золотой» легла на перевязанный смуглый лоб, – то этот воин будет жить еще достаточно долго, чтобы рассказать Илгмар и Совету, все, что они захотят услышать. Мойры не пожалели труда, когда пряли для него жизненную нить.

Алкеста, примиряюще улыбнулась.

– Ну-ну, огонек, не разгорайся по пустякам. Ты как Анемон: из-за любого пустяка взвиваешься на дыбы и стучишь копытами. Я просто шутила. Кстати, я чего вернулась-то. Мне хотелось бы взять твоего жеребца. Эргос не сможет скакать достаточно быстро, если понесет двойную ношу. А вести этого увальня пешком неудобно: доберемся до лагеря как раз к началу зимы.

Зеленые глаза просительно уставились на телохранительницу.

– Может, разрешишь взять твоего красавца?

Элга, все еще разгоряченная спором, резко вскинула голову, на миг снова став похожей на норовистую лошадку.

– Конечно, как нужно что-нибудь сделать, все бегут ко мне, а как только речь заходит об Адонисе, все племя поет под одну дудку, что это воля Великих и мне в племени не место. Подруги называется!

Однако быстро вспыхивавшая Элга не умела долго сердиться.

– Хорошо, бери Анемона, только не пытайся погонять его ударами. Он достаточно умен, чтобы понять, что от него требуется.

Алкеста закатила глаза под лоб.

– Знаю, знаю. Золотая когорта, строгий отбор, вечная преданность и человеческий ум…. На колени перед ним вставать не нужно, чтобы он понял?

Элга улыбнулась, принимая шутку подруги. Напряжение, звеневшее натянутой нитью под сводами храма, растаяло. Девушки обнялись.

– Еще не хватало поссориться из-за мужчины! Эти создания, – Алкеста мотнула головой в сторону раненого, – не заслуживают такой чести.

Проследив направление ее взгляда, Элга ловко вывернулась из объятий подруги, устремившись к раненому. Юноша приоткрыл глаза и что-то пробормотал. Кажется, до северянина уже начало доходить, что до покоев Валгаллы он пока еще не добрался. Пожав плечами, Алкеста вышла из комнаты, на ходу прилаживая в ножны серебристое жало клинка.

А сероглазая амазонка вернулась к таинству исцеления, от которого ее оторвало неожиданное появление Алкесты. Достала из резной шкатулки свою гордость: моток тончайших шелковых ниток, привезенных из далекой заморской страны. За нитками последовали изогнутая полумесяцем игла и длинный тонкий нож. Сняв кусок полотна с головы норвея, Элга нанесла на края раны голубоватую мазь. Помедлила мгновение, ожидая, пока начнет действовать снадобье. Острым лезвием отсекла размозженные клочья кожи, а затем уверенными быстрыми стежками стала сшивать слабо кровоточащие края, время от времени промокая рану кусочками ткани. Скорость и четкость движений были сродни мельканию пальцев гардарикской плетельщицы кружев. Тангл поймал себя на мысли, что совсем не чувствует боли, словно игла амазонки входит в чужое тело. Он не раз видел, как Горд, лечивший домочадцев его отца в родном фьорде, вправлял вывихи и исцелял переломы, да и сам много раз штопал рваные раны, полученные соплеменниками. Но любой из норвейских целителей предпочитал предварительно оглушить незадачливого пациента чем-нибудь тяжелым, чтобы тот своими рывками и воплями не мешал лечению. А эта… Тангл вспомнил легенды о колдуньях, посвятивших свою душу служению Темным богам в обмен на секреты оживления мертвых. Судя по всему, незнакомка, как и эти таинственные существа, обладала способностью останавливать боль.

Закончив накладывать швы, Элга распрямилась, несколько раз сильно зажмурилась, давая отдых напряженным глазам, а потом потянулась всем телом, широко раскинув в стороны точеные руки. И норвей против воли залюбовался грацией ее движений. Словно большая хищная кошка. Лицо утратило сосредоточенность и суровость и стало видно, как молода неведомая воительница. Плоский, чуть круглившийся внизу живот, еще не благословлялся ношением ребенка, а широко расставленные округлые груди пока не ведали жадных младенческих губ. Словно молодая рысь, только-только познавшая радость охоты: крепкая, но еще не уверенная в своих силах. Эта девушка обещала со временем превратиться в полногрудую хранительницу очага, приносящую здоровых детей. И Тангл с удивлением поймал себя на мысли, что вовсе не отказался бы от того, чтобы этот предполагаемый очаг оказался его собственным. Даже вознамерился было сказать своей спасительнице об этом. Но тут амазонка обернулась, прислушиваясь к чему-то. И быстро поднялась. Даже тренированный взгляд норвея не уловил напряжения мышц, предшествовавшего движению, а девушка уже была на ногах. Одарив напоследок балансирующего на грани сознания подопечного внимательным взглядом, незнакомка покинула комнату.

Тангл осмотрелся. Помещение, в котором он находился, было наполнено пряными ароматами трав. Стены украшал сложный узор, изображавший сцены какого-то неизвестного ему ритуала. Чаще всего в орнаменте повторялись женские фигуры в доспехах. Норвей хотел рассмотреть рисунок поближе, но глаза у него слипались, изображение плыло и качалось перед глазами. Последнее, что он увидел перед тем, как погрузиться в целительный глубокий сон, были тонкие лучики солнца, рассыпавшиеся по комнате…

Проходя по ритуальному залу, Элга задержалась на мгновение, чтобы пристроить на место опрокинутую жертвенную чашу. И тут покой храма был снова нарушен злобным ржанием Анемона и пронзительным криком Алкесты. Амазонка бросилась к ступеням, ведущим к подножию храма.

На лугу разъяренная Алкеста пыталась посадить на спину Анемона тяжеловесного Свавильда. Белый скакун, привыкший подчиняться лишь крепкой руке Элги, задирал голову, оскаливая крупные зубы, взбрыкивал и пытался укусить или ударить крупным копытом непрошеного всадника. Эргос, рыжий жеребец Алкесты, спокойно пощипывал травку неподалеку, предоставив хозяйке самой разбираться со своими проблемами.

Увидев Элгу, взмыленная Алкеста, задыхаясь, крикнула:

– Усмири своего гордеца! Он совсем загонял меня и почти затоптал этого борова. Я не знаю, как справиться с твоим демоном в лошадиной шкуре.

Зеленоглазая амазонка тяжело дышала, утирая тыльной стороной ладони струйки пота, катившиеся со лба. Хитрый Анемон подпускал ее совсем близко, стоя, как вкопанный. Но, едва Алкеста пыталась взвалить ему на спину тяжеленного морехода, тихонечко отходил прочь, предоставив девушке ругаться, сколько душе угодно. Темные волосы амазонки рассыпались по смуглым плечам, серебряный панцирь был весь в пыли, сброшенный шлем валялся неподалеку.

Элга сбежала по ступеням храма и обняла белую шею лошади.

–Ты чего, дурачок? Ведь Алкеста наш друг. Этот толстый увалень должен как можно скорее попасть в главный лагерь, а Эргосу трудно везти двоих. Разве ты не знаешь, что друзьям надо помогать?

Анемон внимательно посмотрел на хозяйку, недоверчиво покосился на Свавильда и презрительно фыркнул.

– Мне он тоже не слишком нравится, – рассмеялась Элга. – Волосатый, тяжелый, да и мылся довольно давно. Но ведь ты поможешь Алкесте, правда? Мы же с тобой даже корм для шакалов Гекаты возили, а он пах гораздо сильнее.

Элга чмокнула коня между ноздрями. Жеребец согласно кивнул головой и подошел к Свавильду.

– Давай развяжем ему ноги, – предложила Элга подруге. – А то свалиться где-нибудь по дороге и попробуй, взвали эту тушу снова на лошадь. А так свяжем ноги под брюхом, и никуда это чудо не денется.

Не дожидаясь ответа, девушка подошла к викингу, лежавшему на траве, и ловким движением перерезала ремень, стягивавший лодыжки.

– Садись, – выразительным жестом махнула она великану в сторону коня. – И не вздумай пинаться – без ног останешься.

Может, норвей и не понял слов, произнесенных амазонкой, но общий смысл фразы, похоже, уловил. Во всяком случае, особого сопротивления девушкам, усаживающим его на коня, не оказывал и сбежать не пытался.

Алкеста привела в порядок доспехи, поправила волосы и, шутя, ущипнула подругу за округлую щеку.

– Твой Анемон капризен, как истинный мужчина и верен, как хороший любовник. Сознавайся, как вы с ним ладите? Или правду говорит Астарта, что ты в родстве со всякой живностью?

Элга фыркнула, точно повторив интонацию Анемона, и направилась к храму.

Алкеста догнала подругу и крепко прижала к себе.

– Не сердись, огонек! Это я так пытаюсь шутить. Не скучай! И следи за большим кораблем. Кто знает, что таится в руке богов. Помни, здесь ты на суше одна. Служительницы ушли в подземные галереи Храма. И наверх теперь носа не высунут. Так, что если эти вонючки попробуют высадиться – стреляй. Одного этого борова хватит, чтобы сказать Совету все, что необходимо. К тому же у нас еще твой подопечный остается в запасе. Я вернусь так скоро, как смогу.