Жена Эмина. Его наследник

Ты совсем другой, Эмин. И меня ты не проведешь своей вальяжной позой. Внутри тебя – настоящая бездна.

***

– Диана! Диана, ты снова кричишь!

Голос бабули разбудил меня.

Я резко открыла глаза. Моя спальня. На пороге стояла мама, за ее спиной – только что прибежавший Эльман. Бабушка закрыла перед ними дверь и подошла ко мне близко-близко.

– Внучка, что тебе приснилось? Я слышала его имя. Ты бредила.

Мое дыхание стало тяжелым. Сердце колотилось, не отойдя ото сна.

Он снова приснился мне.

Видения было два. Сначала приснилась та ночь с Эмином во льду.

А затем…

Я посмотрела на бабушку, морщась от боли.

– Бабуля, – я закрыла рот рукой, переходя на шепот, – он пришел ко мне во сне. Трогал, делал больно. Эмин угрожал, что он ищет нас. С Эльманом.

– Ну-ну, тихо, – нахмурилась она, – это просто сон.

– Нет, бабуля. Я чувствую, что это не просто сон. Эмин очень злой. Возможно, на том вечере он увидел меня. Если он узнает об Эльмане, он меня убьет.

Глава 7

– Нет. Я не согласна, Дамир Ахмедович.

Оказывается, говорить «нет» было не тяжело.

И я научилась это делать.

– Простите, Дамир Ахмедович, но в договоре не указано, что я должна посещать все строения, дизайн-проект для которых разрабатывается мной.

Я подумала, что генеральный разозлится. Пересмотрит свое отношение ко мне, как минимум. Как максимум – уволит за то, что я не хочу становиться его любовницей.

Уверена, что он рассчитывал именно на это, когда думал, что я поеду к нему домой.

Но Дамир Ахмедович отреагировал спокойно. Даже с улыбкой:

– Тогда я отвезу тебя домой, Диана.

Я с удовольствием вдохнула свежий воздух, когда Дамир увел меня с вечера. С удовольствием шла за ним, не переставая оглядываться. Где-то здесь оставался Эмин в окружении ему подобных – таких же могущественных людей.

Вечером этого дня я была уже дома.

Бабуля сразу накинулась на меня с вопросами, но я обняла ее и сказала, что все хорошо. Что Эмин не видел меня, я скрывалась и всячески избегала с ним встречи.

Ответив на все вопросы близких, я скорее отправилась в детскую.

И всю ночь из нее не выходила.

Прижимала к себе Эльмана, целовала его щеки и смотрела в серые-серые глаза, пока сын рассказывал мне, как прошел день и сколько бабушкиных пирожков он съел.

– Смотри, чтобы от жирного снова не болел животик, – сказала я, – пойдем, малыш, я тебя искупаю, и мы ляжем спать.

– Вместе?

– Да.

Эльман широко улыбнулся и почти вприпрыжку побежал в ванную. Я тихо рассмеялась. Из-за прошедшей встречи с Эмином я слишком перенервничала. Страх разлуки поселился в груди, мне не хотелось упускать Эльмана из виду ни на минуту.

Все выходные мы провели с семьей дома. Следующая неделя тоже прошла спокойно, только однажды Дамир Ахмедович дал о себе знать.

Он позвонил мне в воскресенье.

– Диана, у тебя все хорошо?

– Спасибо, все прекрасно. Что-то случилось? – усомнилась я.

– Нет, – задумчиво произнес Дамир, – скоро я буду вынужден уехать в Санкт-Петербург, но перед этим мне бы хотелось встретиться с тобой, чтобы подписать акт приема-передачи проектной документации. Это необходимо сделать лично.

– Хорошо, конечно, – согласилась я.

– Я заеду за тобой после работы в будущую пятницу.

Я отложила сотовый. Мама была у своего мужчины – у полицейского на другом конце города. Кажется, его звали Борей. Из дома доносился запах вкусной выпечки, а мы с Эльманом расположились на веранде. Сын редко бывал на улице, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания.

Так было нужно. Так безопасно. Я не понаслышке знала, о чем говорю.

– Мама, я видел, что у соседской девочки есть папа. А где мой папа?

Вопрос был тяжелый, но я готовилась к нему. Еще с того дня, когда родила Эльмана.

– Твой папа очень хороший мужчина, – сказала я, целуя сына в макушку, – он сделал все для того, чтобы мы с тобой были в безопасности.

– А мы в опасности? Поэтому я не могу гулять, где хочу? Поэтому папа не рядом с нами?

– Да. Но скоро, когда мы уедем в большой город, ты сможешь гулять там, где тебе захочется.

– А где папа сейчас? – любопытству Эльмана не было предела.

– Он далеко, малыш. Он живет в городе Волгограде и его зовут Эмин.

– Почти как меня! – удивленно воскликнул сын, а затем грустно вздохнул, – Волгоград – это так далеко…

Эльман был спокойным ребенком. Тихим, любящим ласку… похожим на Эмина.

Я совсем не переживала, что в этом году сын не пошел в садик, ведь благодаря современным технологиям Эльман получал все необходимые знания, которые дети получали в садике, а вопрос с социализацией решится позже, после переезда.

– А в какой город мы поедем? Когда-нибудь я смогу увидеться с папой? Мы съездим в Волгоград?

– Думаю, да. Непременно сможешь. Как только ты будешь готов, Эльман, ты увидишься с папой.

Я вспомнила благотворительный вечер. Нашу встречу.

Вспомнила, как торопливо Дамир уводил меня прочь.

Как в один миг, пробираясь из-за многочисленных кустов пальм, я будто поймала его взгляд на себе. Взгляд Эмина.

Он увидел меня. Издалека.

В ту секунду мне так показалось.

Но затем вместо ожесточенности на лице Шаха резко появилась широкая улыбка с белоснежными зубами. Эмин рассмеялся и быстро отвернулся, принимая из чужих рук бокал и закуску.

Он не мог увидеть меня.

Разве что почувствовать, но увидеть – не мог.

Правда?

Но почему тогда на душе так неспокойно? Почему хочется спрятать и себя, и Эльмана туда, где зверь нас точно не найдет?

Не вычислит по запаху, не почувствует родную кровь.

И есть ли вообще такое место на планете?

А может, Дамир и есть тот человек, который спрячет нас? Он влиятелен, но очень добр ко мне. Я нравлюсь ему и в любой момент могу попросить его о помощи.

– А папе уже много лет?

– Тридцать два, сынок.

Эмин теперь богатый мужчина с большими нравами. Он может позволить себе все. Все, кроме сына, о котором он не знает.

Тогда, на вокзале, я просила его уехать со мной. Оставить купюры, власть, авторитет. Оставить зверя, стать человеком.

Но он выбрал свою родную сущность.

А зверю ведь не расскажешь, что я беременна. Что месячных давно не было, и что я сделала тест, который он сам когда-то купил для меня. В купленной коробочке было две полоски, одну я использовала, а другую не стала – я приберегла ее и надежно спрятала.

Пригодилась. Так я узнала, что забеременела.

– А папа знает обо мне?

– Нет, малыш, – тяжесть сдавила сердце.

– То есть обо мне ты ему не сказала? Соврала? Бабушка говорит, что врать – это плохо.

Наивный голосок бередил старые раны.

Но Эльман имел право знать правду.

– Я знаю, что поступила плохо, сынок. Но у меня не было выбора. Надеюсь, что когда-нибудь ты простишь меня.

Эльман замолчал, обиженно сопя. Несколько раз он поболтал ногами на весу, устремляя взгляд перед собой. На веранде было тепло, и солнце не припекало голову.

Я отвернулась от сына, в тайне кусая губы. Не простит, наверное. Это моя новая боль.

– У тебя важная причина. Я понял, мама.

Я горько улыбнулась. Бабуля отдавала правнуку все свое сердце и заботу, и поэтому Эльман был умен не по годам.

И с каждым годом их схожесть с Эмином лишь увеличивалась.

– Спасибо, сынок. Я счастлива, что ты у меня есть.

Той ночью перед осмотром я узнала, что беременна.

Говорить Эмину не стала – зачем? Утром он должен был повезти меня на осмотр, где врачи ему все равно бы сказали: ваша жена беременна.

Вот только врачи не сказали. На осмотре доктор не смогла подтвердить беременность – срок был маленький. Она отправила меня на узи, а на узи… я не знаю. Не знаю, был ли виден плод, но доктор сказала мужу, что я не беременна, и тогда Эмин меня отпустил.

Врачебная ошибка, ранний срок или ложь во имя спасения – кто теперь разберет?

А мама в поезде все с ходу поняла. Она так и сказала:

– Дочь, наши судьбы слишком похожи, чтобы все закончилось без последствий. Как назовешь ребенка?

Из воспоминаний меня выдернул крик. Я мысленно вернулась на веранду, где мы сидели с Эльманом.

Кричала бабуля:

– Кто вы такие?! Что вам нужно?!

Я встрепенулась и выглянула из-за веранды. Возле забора напротив бабушки стояли мужчины. Их было двое – полностью в черном, а под поясом у них уверенно торчал пистолет.

За их спинами стоял черный Хаммер. Такой же, как у Дамира.

Один из них вальяжно расставил ноги, другой по-хозяйски осматривал наш двор.

– Сынок, оставайся здесь! – попросила я Эльмана. Он кивнул.

– Нам нужно знать, бабуля, кто здесь проживает, – угрожающе сказал амбал.

– Кто-кто! Я – баба Марина да внучка моя с дитем! – бабуля шустро выпалила выученную речь, – Дамиром звать. А что такое, добрые молодцы?

Я не двигалась с места, чтобы не вызывать подозрительный шум. Хорошо, что мамы не было дома.

Амбалы не переставали ощупывать территорию, цепким взглядом пытаясь кого-то найти. Им хорошо заплатили.

– Позови сюда внучку и Дамира, бабуля. Нам надо, чтобы внучка паспорт взяла и свидетельство на ребенка.

– Так, к чему ребенка тревожить? Спит он в детской! – занервничала бабуля.

Мужчины угрожающе надвинулись на бабушку. Я резко вскочила с места, напугав Эльмана.

– А ты шум лишний не поднимай, Марина. И делай, как велят. Тебе ведь проблемы не нужны, бабуля?

С этими словами незнакомец дернул край своего пиджака, обнажая пояс, из-за которого торчал пистолет.

– По-хорошему просим, бабуля. Внучку зови. С ребенком.

Глава 8

Я набрала номер Алины. Так звали девушку, на которую был записан сын. Мы заплатили ей за молчание и на тот случай, если Эмин станет нас искать.

– Алина, зайди к нам через задний двор, – мой голос дрожал, – без паники. Сохраняй спокойствие. Как договаривались.

– Поняла.

Я положила телефон.

Вместе с Эльманом я побежала в детскую – за свидетельством.

– Сынок, – я опустилась на корточки, – помнишь, как мы договаривались с тобой? Ты сейчас выйдешь с Алиной к гостям. Это ненадолго. Хорошо?

– Хорошо, мамочка.

Я нежно потрепала сына по щеке и поцеловала.

Не плакать. Нельзя. Все будет хорошо, мы готовы к любым проверкам врагов Эмина. После благотворительного вечера их стоило ожидать.

Алина пришла быстро. Взяв Эльмана за руку, она направилась к бабушке и Хаммеру. Я пригнулась и на полусогнутых ногах вышла на веранду.

– А вот и внучка моя – Алина. И Дамир.

Амбалы взяли документы и скосили взгляд на ребенка. Сын опустил голову, Алина ровно стояла рядом с ним, поддерживая. Сердце изливалось кровью – всем было страшно. И все из-за меня. Из-за нас с Эмином.

– Мальчик, тебя как зовут? – пробасил один из них.

– Дамир.

– Красивое имя, Дамир.

Они отдали документы Алине. Тонированные окна на веранде позволяли мне неотрывно наблюдать за сыном. Я готова была в любой момент сорваться к нему.

– Нам бы дом осмотреть, бабуля, – вдруг сказали они, – пустишь?

– Что вам нужно? Вы мне и без того правнука напугали!

– В дом, спрашиваю, пустишь? Очень надо. И уйдем по-хорошему, – гнули они свою линию.

Я не успела испугаться. Не успела подумать, смогу ли я спрятаться от них.

Послышался визг тормозов. Резкий, громкий. Страшный.

Я едва не задохнулась, увидев его. Лицо Дамира было недовольным. Его высокая фигура стремительно приближалась.

– Вы кто такие? Скажите своему хозяину, что это моя территория. А теперь проваливайте, иначе… – Алиев понизил голос.

Двери Хаммера распахнулись – это вышла охрана Дамира Ахмедовича. Люди в черном встали за его спиной, готовые оборонять не только его, но и… нас.

А сам Дамир загородил собой бабулю и сына. Он не чувствовал опасности от приезжих. Дамир сказал, что это его территория. Все это не нравилось мне.

Амбалы даже слова не сказали – сели в машину, развернулись и уехали. Остался только Алиев, который теперь знает, где я живу. С сыном. Он откуда-то знал об этом.

Я потерла виски, напряженно наблюдая за ним. Генеральный сел на корточки перед Эльманом и протянул ему руку.

А я все думала о том, как стремительно моя жизнь покатилась в бездну.

– Здравствуй, малыш. Как тебя зовут?

– Дамир.

– Какое совпадение. Меня тоже так зовут.

– Правда? – воскликнул сын.

– Конечно. Я лучший друг твоей мамы. Пригласишь меня в гости, Дамир?

Я застыла изваянием, понимая, что от меня здесь мало, что зависит.

И это разозлило. Заставило вспыхнуть от негодования.

Через несколько минут Дамир Ахмедович был на пороге нашего дома. Бабуля рассыпалась в благодарностях, и я тоже должна была испытывать это чувство, ведь все могло закончиться намного хуже.

Алина быстро ретировалась из дома – перед Дамиром глупо было разыгрывать спектакль. Он и без того все понял, лишь взглянув на моего сына.

– Как вы узнали, что…

– Что это твой ребенок? – мягко перебил генеральный, – разве тебе не говорили, что мальчик – твоя копия?

Я покачала головой. Бабуля посадила Алиева за обеденный стол, и генеральный совсем не был против этого. Я напряженно села рядом, бабуля и Эльман были напротив.

– А как вы познакомились? – полюбопытствовала бабуля.

– Дамир Ахмедович… – я замешкалась, – точнее Дамир – мой генеральный директор, бабуль.

Следующие полчаса прошли для меня как в тумане.

Оказывается, я многое не знала о своем сыне. Он не только болтал с Дамиром без умолку, но порой и удивлял его.

А удивить генерального было чем.

– Вы воспитали мальчика прекрасно, – похвалил меня Дамир.

В его голосе проскользнула горечь.

Все это время Алиев не сводил с Эльмана взгляда. Даже я переставала для него существовать – так сильно мужчина увлекался разговором с Эльманом.

– Можно вас на несколько слов? – попросила я Дамира.

– Конечно, Диана.

Я направилась в гостиную, спиной чувствуя прожигающий взгляд Дамира Ахмедовича. Оказавшись наедине, он прикрыл за нами дверь.

Хотя в этом не было необходимости. Я напряглась.

– Ты не говорила, что у тебя есть сын.

– Теперь вы это знаете, – вздохнула я.

– Сколько ему? Три?

– Около того, – расплывчато ответила я, – Дамир, я хочу знать, кто были эти люди? Вы их знаете?

– Знаю, – кивнул мужчина.

Но с ответом помедлил. Осмотрелся, сделал несколько шагов по гостиной и оказался рядом со мной.

– Скажите, кто их подослал, – попросила я.

– Я думал, ты сама скажешь мне это, Диана. Зачем людям Эмина Шаха обыскивать маленький городок под Калининградом?

Я молчала, сцепив за спиной ледяные от волнения пальцы.

И тогда Алиев прищурился:

– Или ты и есть та самая Диана Шах, а ребенок – это сын Эмина?

Я обессиленно прислонилась к стене, теряясь в пространстве.

Этого не может быть.

Я прикрыла веки лишь на секунду, а когда открыла – Дамир стоял рядом. Слишком близко. Он сканировал мои глаза, словно в них был написан ответ.

Вдруг, и правда написан?

Но отвернуться мне не дали. Сильные пальцы обхватили подбородок, задирая голову в добровольно-принудительном порядке. Рот Дамира был напряжен, а глаза холодны.

– Где отец ребенка, девочка?

– Я все поняла. Я поняла, зачем вы здесь, – я часто задышала, – уходите, Дамир Ахмедович.

– Диана, – протянул мужчина, – поделись со мной. Я не причиню тебе зла.

Мне, может, и не причинишь. А вот Эмину вполне захочешь сделать больно.

– Прошу вас, уходите. Мы ничего вам не сделали. Мой сын ни в чем не виноват.

– Почему Эмин тебя ищет? – настаивал мужчина.

– Я не знаю. Отпустите меня, Дамир. Не трогайте меня. Вам нельзя.

Дамир отпустил. На удивление.

Вывернувшись из его рук, я отпрянула в другой конец комнаты. На кухне остались Эльман и бабуля – наедине с охраной Алиева. Эта мысль набатом била по сердцу.

– Ты боишься мужчин, Диана. Это несложно заметить. Однако, я не враг тебе, я хочу помочь.

Я ничего не ответила.

– Ты очень похожа на свою бабушку, Диана. Одинаково горда, задумчива и умна. Даже осанку держишь, как она тебя научила. В тебе ее гены, и это похвально. А вот твоя мама до сих пор не вышла к нам. Почему?

Он знал слишком много.

Непозволительно много.

– Чего вы хотите?

– Здесь вы в опасности, Диана. Я могу предложить тебе свое жилье. Вы с сыном ни в чем не будете нуждаться.

– Вы предлагаете мне роль содержанки? – вспыхнула я.

– Нет. Я предлагаю тебе с сыном безопасность. Свое плечо.

– То есть покровительство?

Дамир свел брови к переносице.

Но ответил вполне спокойно:

– Извини, Диана. Тем вечером я принял тебя за другого человека, но теперь я понимаю, как глубоко ошибался. Называй мою помощь как угодно. Но ты не представляешь, Диана, как сильно вы дороги моему сердцу.

– Дамир, простите меня, – я горько усмехнулась, – но я не хочу новых отношений. И не смогу захотеть.

– Я не трону тебя, Диана. Зная сущность Шаха, боюсь представить, какое прошлое связывает тебя с Эмином кроме общего сына, – понял Дамир.

– Я этого не говорила. У вас нет доказательств.

– Тогда это будет нашей маленькой тайной. Тайной с серыми глазами, с густыми черными бровями и с идентичными губами… он же копия Эмина. Поэтому ты так тщательно скрываешь ребенка.

Слышать это было больно.

Но он был прав: поэтому я прятала Эльмана даже от соседей.

Но от судьбы не убежать, и Дамир это доказал.

– Когда Эмин приедет сюда сам, меня может не оказаться рядом. И тогда его ничто не остановит.

Дамир подошел ко мне. Взял мою ладонь, заставил разогнуть ее и вложил мне в руку кольцо.

Он сумасшедший.

Бессмертный.

Эмин от таких избавлялся – кто посмел тронуть меня.

– Нет, Дамир, – холодно сказала я, – скоро у меня начинается сессия. Я уеду в Санкт-Петербург, а по возвращении вернусь за сыном, чтобы навсегда уехать из Калининграда. На этом наши с вами отношения закончатся.

– Как скажешь, Диана, – улыбнулся мужчина, – главное, надень кольцо. Хотя бы на то время, что ты будешь сдавать сессию, потому что в другом городе я могу не успеть тебе помочь.

Я не верила Дамиру.

Но кольцо надела.

А через неделю уехала на сессию.

Глава 9

Эмин

Это был снежный апрель. Прошло два года, как я отпустил ее.

Зима не желала уходить из Питера, как и лед не собирался сходить с моего сердца. Он проникал все глубже и глубже. Жизни во мне осталось немного.

Она остатки забрала на том вокзале, где так сладко прощалась. Моя маленькая девочка.

Я опустил окно, впуская в салон холодный воздух. Нужно быть готовым, если сейчас я увижу ее. Нужно остыть.

Холод осточертел, как и снег в этом городе. А ей, кажется, все в радость было. И снег в апреле, и лед мой она умела растапливать почти профессионально. Одни ее поцелуи чего стоили… жаркие, горькие, сладкие – все в одном намешано. Иногда она целовала меня добровольно.

Я заблокировал двери и вытянул ноги, стараясь не обращать внимания на восторженные взгляды проходящих мимо девиц. Тачка им зашла судя по тому, как они пытаются заглянуть внутрь салона через тонировку с огромным процентом.

Диана.

Вот, кто интересовал меня в целом городе. До ее планки никто не дорос. Никого не вижу.

– Где же ты, моя маленькая?

Я знал, в каком университете она училась. На каком факультете, курсе и даже полностью изучил ее расписание.

Безумец.

Ревнивый. Влюбленный. Жестокий. Она так думала обо мне.

Она училась заочно. Лишь два раза в году – так мало и так много одновременно – я мог смотреть на нее. Я не знал, где она живет остальные 11 месяцев, зато знал всю ее группу и поминутное – расписание.

Университет был нашей нейтральной зоной.

Днем я приезжал сюда, чтобы убедиться – она добралась до университета. С ней все хорошо.

А вечером провожал до дома. Чтобы знать, что она уходит одна. Ночует одна. Что спит в одиночестве. Что иногда такими ночами – она вдруг – вспоминает меня.

Диана не жила в Санкт-Петербурге, куда я отправил их с матерью несколько лет назад. Это все, что я знал. Маленькая приезжала сюда учиться, сдавала сессию и отчаливала обратно.

Куда?

Не знаю.

Всегда боялся знать. Потому что сердце в такие моменты, твою мать, начинало стучать бешено в желании узнать о ней все.

А этого делать было нельзя.

Хуже будет. И ей, и мне. Всем хуже будет.

Если я хоть раз позволю себе сжать ее в объятиях – руки разомкнуть я уже не смогу. Решение сорваться и увезти ее обратно в Волгоград перечеркнет здоровую сущность.

Я глянул на время: последняя пара закончилась. Где же ты, маленькая? Ты должна выйти. С минуты на минуту. Я прищурился, жадным взглядом окидывая толпу – студенты посыпались из здания веселой гурьбой.

И в этой толпе не было ее.

Твою мать.

– Маленькая, ты заставляешь меня волноваться, – прохрипел я, до безумия сжимая руль новой бездушной тачки.

В полной тишине мой голос потерял человеческие окраски.

Я подался вперед, содрогаясь от жажды. Жажды увидеть ее.

Минуты тянулись вечностью, пока она не вышла.

Диана была не одна.

С сумкой наперевес она вышла с каким-то парнем. Они учатся на одном курсе. Фролов.

На хрена я это знаю? Больной придурок. Я изучил каждого, с кем она учится и дружит. Хотел знать о ней максимум, который безопасен для нас двоих.

В рации раздается голос Коли:

– Эмин Булатович, я прослежу. Как обычно. Вам небезопасно здесь находиться.

Ты прав, Коля: небезопасно для нее. И для этого парнишки.

Вот только как обычно не подойдет. Я рывком схватился за дверную ручку, собираясь о многом напомнить ей. О своей любви, например.

Но тут же опомнился.

Что ты творишь, черт тебя раздери?

До сих пор считаешь, что она принадлежит тебе?

Я сцепил челюсти и отпустил. Расслабился, вытянул ноги, опустил ворот на шее. Чтобы дышалось легче.

Так сильно ныла душа только в первый раз – когда приехал увидеть ее на первом курсе. Это было спустя год после того, как Диана с матерью отбыли из Волгограда.

Потому что в первый год было не до нее. Совсем. Я остывал, приходил в себя, решал проблемы. А после всей заварухи этих проблем было по горло.

Я замер, прислушиваясь к тишине. И взгляда от пары не отрывал. Фролов с улыбкой ей что-то говорил, Диана держала дистанцию.

Я сверну тебе шею, Фролов Евгений Олегович.

– Смертник, – процедил я, – завтра вылетишь отсюда как пробка.

Я быстро опустил окно, впуская внешние звуки в новенький салон.

Ее шаги. Легкие, нежные.

Ее дыхание. Мне казалось, я его отсюда слышу. Оно до самого нутра проникает, внедряя образы и проигрывая их в голове. Она красиво дышала, когда я трахал ее.

Всегда, кроме нашего последнего раза – в последний она плакала. Я оставил ее рыдать на коврике.

А когда пришел – она была убита. Морально убита. Она отстригла свои волосы – мне назло. Все пошло под откос. В бездну. Проблемы, ее психика, моя повернутость.

Я тихо выдохнул. Диана резко остановилась – на ее нежном и красивом личике показалось недовольство. Она что-то ему сказала, а после каждый пошел своей дорогой.

Жить будешь, парень. Спасибо этой девочке скажи, она у меня умная.

Я схватился за передачу и медленно вырулил отсюда. Увидел и хватит. Дальше табу.

Иначе накроет снова.

А я только научился смотреть на нее без боли. На свободную. На улыбчивую. На чертовски радостную и живую. Интересно, какой он была в первый год?

Чем занималась, чем она дышала, пока я был в бездне и учился жить без нее? Для меня первый год прошел в тумане, слишком много дерьма пришлось разгребать почти в одиночку.

– Коля, «проводи» ее. Проследи, чтобы свет в доме зажегся и только потом уезжай. Машину не свети… твой Хаммер слишком выделяется.

– Я все сделаю. Вы же знаете, я жизнь готов отдать ради вас.

Ради «вас» означало ради нее.

Диана и есть моя жизнь.

Моя стоит копейки, ее дорого.

Я сцепил челюсти. Маленькая никогда ни с кем не говорила. Всегда шла одна или с подружками, но без чьих-либо подкатов. Я знал, с кем она общалась лучше всего – знал их фамилии и биографию, но сегодняшний случай выбил меня из колеи.

Я должен знать, что она по-прежнему свободна. Что она никого не любит. Хотя бы в промежутке от сессии от сессии.

Должен знать.

И что ты будешь делать, Эмин?

Разобьешь лицо очередному, кто посмотрит на твою девочку? На свою бывшую девочку.

Ты ведь даже не знаешь, с какого города ей приходится добираться до университета. Не знаешь где она живет и чем дышит. Замужем или нет – ничего не знаешь.