Черная любовь Шаха

– Доброе…

Я говорю это так ровно и спокойно, как будто этой ночью я спала, а не прокручивала десятки раз нашу встречу с Камалем, его взгляд, его слова, его «навсегда» и ту фотографию на экране, которую он украл из моих социальных сетей.

Но Саша не глуп, и он все чувствует. Он всегда чувствует, когда со мной что-то не так.

– Сегодня перед пробежкой я отвез Кама на турнир по шахматам. Он был настроен по-боевому.

– Спасибо большое… – благодарю мужа.

Саша кивает, окидывая меня внимательным взглядом.

Пока сын отсутствует, дом кажется почти чужим.

Все дело в том, что впереди у Кама – важные соревнования, поэтому дома я его почти не наблюдаю, хотя очень скучаю и хочу, чтобы все было наоборот. Чтобы мы проводили больше совместного времени, чтобы гуляли и отдыхали, но отдыхать сын не любил и не умел. Впрочем, есть в кого, ведь вместо отдыха и сладкой жизни его отец тоже выбрал другое – месть.

– Если тебе интересно, я вчера задержался. Выступил с докладом, но уехать не мог, – поясняет Саша.

– Если ты думаешь, что я буду ревновать, то можешь быть спокоен, – отвечаю шуткой.

– Да, мне с тобой повезло, – протягивает Саша. – Хотя иногда я бы хотел, чтобы ты меня ревновала.

– Не дождешься.

Саша делает гримасу отчаяния, вызывая на моем лице улыбку, а затем серьезно произносит:

– А я тебя – очень даже.

– Что?

– Ревную, – произносит Саша. – Я видел, как вчера на тебя смотрели.

Я ничего не отвечаю.

Лишь молча прокручиваю в пальцах чашку с кофе, скользя взглядом по Сашиной шее и его слегка влажной футболке.

Саша выглядит почти киношно, если можно так сказать. Широкие плечи, подтянутое тело, спортивная фигура – все в нем словно соткано из силы, но с каким-то особенным, мягким обрамлением. От него не веет опасностью, как от Камаля. Он весь – из другой материи.

Он – полная противоположность отца моего ребенка.

Светлые каштановые волосы, коротко подстриженные, всегда чуть растрепанные после утренней пробежки. Высокий лоб, ровный, чуть аристократичный нос, который в детстве, по его словам, несколько раз ломали на секции дзюдо. Подбородок с легкой щетиной, которую он часто забывает сбривать по утрам, а я каждый раз думаю, что так даже лучше. У Саши добрые, пронзительные глаза цвета мокрого янтаря, а в его характере есть все, что нужно для счастливой семейной жизни: и забота, и сила, и бесконечное терпение.

Его лицо – не идеальное, не глянцевое, но настоящее. Настолько, что на его фоне все остальные мужчины кажутся вырезанными из картона.

Кроме Камаля.

Камаль – он…

Он особенный мужчина в моей жизни, а именно – отец моего ребенка, вот только как сказать об этом Саше, я не имею никакого представления.

– Я сделал овсянку, – говорит он, нарушая тишину. – С бананом. И кофе сварил. Присыпал корицей. Как ты любишь.

– Спасибо, – я слабо улыбаюсь.

Саша – внимательный и спокойный. С ровной энергетикой, без вспышек и без переменчивого настроения, и я все это в нем ценю.

После жизни с Камалем я думала, что таких не бывает. Не бывает мужчин, у которых в глазах тепло и стабильность, а не чернота вперемешку с жаждой и голодом.

А потом в моей жизни появился Саша, и я узнала, что бывает по-другому.

Саша родом из Казахстана, из интеллигентной семьи. Переехал в Штаты много лет назад, еще студентом, поступив по квоте на политологию. Здесь он строил карьеру шаг за шагом, без связей, без чьей-то поддержки – просто упорным трудом. Сейчас он – уважаемый человек, меценат с безупречной репутацией, хорошей командой, крепкими контактами в округе и невероятной способностью держаться в любой ситуации.

Он для меня – стена, за которую можно спрятаться.

И теперь мне страшно.

Страшно, что он может отдалиться, когда узнает всю правду о том, кто отец моего ребенка.

Раньше Саша ни о чем меня не спрашивал. Вопрос отцовства был нашей невидимой границей – мы оба знали, что она есть, но ее никто не переступал. Саша уважал мое желание не говорить об отце ребенка, но у нас было одно важное правило, о котором он предупредил заранее:

«Единственное, что для меня важно – чтобы эта тема не всплыла грязно. Ни для тебя, ни для ребенка, ни для моей репутации. Об остальном я готов забыть».

Вот только скоро эта правда вырвется наружу, как заноза, которую невозможно больше терпеть под кожей.

Но пока у нас обычное утро, в доме, который Саша построил для нас. Каждый уголок здесь – знакомый и привычный для меня. Кухня в светлых тонах, панорамное окно за мойкой, большая гостиная – повар внутри меня радовался простору и идеальной организованности пространства.

Теперь я чувствую, как все это рассыпается прямо в моих руках.

– Ты не заболела? Не забудь, что после дня рождения Кама мы летим в отпуск, – напоминает Саша, листая в смартфоне ленту новостей. Это его работа.

– Я помню…

Саша пододвигает ко мне чашку с кофе, привлекая внимание, и я делаю первый глоток, позволяя себе еще немного побыть в этой иллюзии, что у нас все как прежде.

После завтрака Саша возвращается на кухню в костюме и в спешке бросает взгляд на наручные часы. Кажется, он опаздывает.

– Ты никуда не собираешься? Или у тебя выходной? – он оглядывает меня, по-прежнему закутанную в кардиган.

– Собираюсь. Чуть позже у меня будет одна клиентка, после – личный сеанс терапии с моим психологом, – произношу машинально.

– Тогда тебе нужно поторопиться. Если успеешь собраться, я тебя отвезу.

– Не стоит. Вечером я обещала забрать Кама из секции и погулять с ним.

Я потираю висок и выдавливаю из себя улыбку, мол, у меня всех хорошо, а Саша вручает мне список гостей.

– Посмотри. День рождения Кама уже в следующую субботу. Нам нужно еще раз пройтись по списку, – говорит Саша, пока убирает чашки со стола. – Я поговорил с организаторами, торт приедет в субботу к полудню, а аниматоры – к двум.

– Все так быстро, – я зеваю и прикрываю рот рукой, читая список гостей, но глаза слипаются, и все имена гостей сливаются воедино. – Ты точно хочешь всех этих людей у нас дома? Может, лучше ресторан или что-то попроще?

– Ева, ты же знаешь, как он ждет этот день. И как это важно для имиджа. Ты – моя жена. Мы – семья. Пусть все это видят.

Я киваю, соглашаясь.

– Хорошо. Тогда давай вечером обсудим подарки для гостей? Я сейчас совсем ничего не соображаю, прости. Доверяю тебе список гостей.

– Договорились, – Саша кивает и ставит последнюю тарелку в раковину. – Мне пора на работу. Встретимся вечером?

– Встретимся, – отвечаю согласием.

Саша подходит ближе, и запах утренней свежести и чего-то древесного тянется за ним, как тень. Его ладони обнимают мою талию, подпирая к столешнице, и я чувствую, как тепло от них разливается по спине.

Слегка наклонившись, Саша целует меня.

Его губы мягкие, осторожные и горячие. Во рту у него – мятная жвачка. Холодок от нее касается моего языка, и я слегка вздрагиваю. В этом поцелуе нет требовательности, нет голода и жажды. Его поцелуй напоминает спокойное море, и в нем нет ничего привычного мне – то, с чем я вечно буду сравнивать.

Я прикрываю глаза, позволяя Саше углубить поцелуй, и кладу ладони на его плечи.

Саша – гладь воды. Спокойствие.

А Камаль…

Камаль всегда был бурей. Он не спрашивал. Он вламывался. Утягивал вглубь – туда, где было страшно, больно и до безумия сладко.

– До вечера, – шепчет Саша у моего уха, вырывая меня из мыслей.

Я киваю, позволяя себе короткий момент слабости – прижаться и спрятать лицо у него на груди. Когда он отстраняется и гладит меня по щеке, во мне остается привкус – не только мяты.

Привкус сомнения.

Привкус вины за то, что я так и не смогла ему рассказать.

Когда за Сашей закрывается дверь, я остаюсь на кухне одна. До работы у меня еще есть несколько часов, поэтому я не тороплюсь.

Бросив взгляд на кофемашину, возле которой стоит фотография в рамке, я вспоминаю тот день, когда вышла за Сашу замуж. На фотографии я стою в блестящем белом платье в пол, а он в черном смокинге. Саша обнимает меня за талию и смотрит на меня сверху вниз, а вокруг нас много людей. Не знаю, что видели гости в моих глазах, но тогда я чувствовала болезненную горечь и муку ожидания.

В тот день мне казалось, что я совершаю ошибку. Будто я прыгаю в пропасть. Казалось, что стоит еще немного подождать, и Камаль вернется за нами.

«Вот-вот вернется» – я повторяла себе эти слова множество раз, но он не возвращался. Даже в тот год, когда до меня дошла новость, что убили Короля – одного из злейших врагов Камаля, я ждала, что он вернется.

Я знала, что это сделал Камаль. Камаль его убил. Его почерк. Его мотивы. Его следы.

Все указывало на то, что Камаль тогда был жив и он начал мстить. И начал с Короля.

Казалось бы, это должно было что-то изменить. Может быть, именно этого Камаль ждал все это время? Может, он скрывался, пока Король был жив? А теперь, когда его больше нет, он вот-вот вернется за нами…

Но время шло, а он не появлялся. Новости стихли. Я посчитала, что Камаль погиб – как он себе и пророчил, а вскоре в моей жизни появился Саша. Я вышла замуж, а после свадьбы научилась жить по-новому.

С Сашей мы познакомились случайно: это произошло на мероприятии по защите прав женщин, куда я попала по приглашению однокурсницы. Я тогда была совсем потерянной – студенткой и, к тому же, с сыном на руках. У меня не было нянь – доверить Кама чужому человеку тогда было сродни смерти, поэтому я всюду брала его с собой. Так и жили: я, сын и постоянная тревога. Больше всего я боялась быть найденной врагами Камаля, поэтому моя тревожность часто взлетала до небес, и я стабильно стала менять две вещи в своей жизни: жилье и штат для проживания.

Тогда я как раз только переехала, Саша подошел ко мне после конференции и заговорил первым. Я не планировала продолжать общение и, уж тем более, выходить замуж, а денег, что оставил Камаль на наших счетах, с лихвой хватило бы на то, чтобы прожить всю жизнь в достатке, не проработав ни дня в своей жизни.

Чуть позже произошло то, что подтолкнуло меня на брак.

Можно сказать, что Саша вовремя появился в моей жизни, за что я ему благодарна.

Собравшись на работу, я собираюсь вернуться на кухню за сумкой, как вдруг раздается стук в дверь.

Резкий, четкий и до дрожи пугающий, ведь Саша уехал из дома еще полчаса назад.

Я подхожу к двери и заглядываю в глазок.

– Доставка!

За дверью стоит курьер. Молодой, в серой толстовке, с коробкой в руках.

Я открываю замок, удерживая одну руку в кармане и всегда готовая схватиться за оружие. Увы, но жизнь без Камаля и с его врагами научила меня быть готовой ко всему.

– Доставка для маленького Камаля. Получите и распишитесь, пожалуйста.

– Что? Мы не заказывали никакую доставку. Это… ошибка, наверное, – выдавливаю.

– Адрес ваш. Никаких ошибок, – уточняет курьер, сверяясь с накладной.

Он вручает мне аккуратно упакованную коробку в матовой черной бумаге.

– А это для вас. Бургундские пионы, – с легкой улыбкой говорит он. – Отправитель тот же.

Курьер вручает мне пышный букет бордовых пионов, но я не сразу понимаю, что он говорит. Просто смотрю на букет плотно уложенных, тяжелых цветов и чувствую, как улетаю в какую-то бездну, пока толстые стебли пионов обжигают мои ладони.

Ведь отправитель мне, кажется, известен.

– Всего доброго, – кивает курьер.

Я держу букет в одной руке, в другой – коробку для сына. Внутри все уже трещит по швам – потому что это официально. Потому что Камаль не просто вернулся, а начал действовать. Открыто.

Я кладу тяжелые цветы на стол, а коробку на пол, колеблюсь, а потом все же снимаю крышку.

Внутри – роскошные шахматы из красного дерева и янтаря и короткая записка.

Это подарок для сына ко дню рождения.

Не просто дорогой, но еще и подобранный… с умом, с мозгами. Это не отписка, а настоящее попадание в цель. И все это лежит сейчас в нашем доме, где Саша думает, что он и есть единственный отец Кама, пусть и неродной.

Я отступаю на шаг, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Схватившись за телефон, открываю чат и яростно печатаю сообщение:

«Больше так не делай!»

Ответ от Шаха приходит молниеносно:

«Я понял, что так и не подарил тебе цветы на рождение нашего сына. Исправляюсь».

«Что я скажу Саше?!», – печатаю гневно.

«Скажи ему правду. Я хочу увидеть сына…»

Я резко закрываю нашу короткую переписку и, тревожно потирая висок, понимаю, что никакой сеанс терапии мне уже не поможет, потому что следом в чате долетает еще одно сообщение:

«…и тебя».

Глава 7

Утро пятницы приносит с собой легкую серость, недосып и тревожное чувство в груди, которое я не могу ни вытеснить, ни облегчить.

Я просыпаюсь с чувством, будто не спала вовсе. Голова тяжелая, тело ватное, но сегодня у Кама занятие по плаванию, а у меня работа, поэтому я заставляю себя принять душ и собраться.

Недосып копится третий день подряд, а внутри сидит дикий страх, что в один день Камаль разозлится, устанет ждать и сам расскажет Саше правду, потому что мне сейчас совсем не до этого. Подготовка ко дню рождения, списки, покупки – в моей голове этот день должен пройти идеально, и как вписать в этот распорядок дня Камаля, я сейчас не представляю.

Приняв душ, я выбираю светло-бежевую юбку чуть ниже колена и черный трикотажный топ с квадратным вырезом, сшитый своими руками. Шить я люблю, поэтому большая часть моего гардероба состоит из вещей, которые я проектирую и создаю своими руками, за что часто получаю комплименты от коллег и друзей Саши.

Собрав волосы в хвост, наношу немного крема, румян и тушь – только чтобы выглядеть бодрее. Выгляжу нормально. Почти.

Через полчаса я уже за рулем и везу Кама на плавание. В дороге он почти не разговаривает, и я понимаю – настроение у него ниже среднего. На прошлой неделе он проиграл турнир по шахматам, и поражение сильно подкосило его. Когда я забрала его после турнира, он даже не захотел гулять, зато шахматы, которые Камаль подарил вместе с цветами, очень пригодились: я подарила их сыну после турнира, и подарок ему зашел.

– Малыш, как насчет прогуляться в парке, после плавания? М? – спрашиваю с легкой улыбкой, провожая Кама до спорткомплекса.

– Посмотрим…

Я провожаю сына взглядом до тех пор, пока его не встречает тренер, и с тяжелым сердцем еду на работу. Когда Кам проигрывает, он полностью выпадает из жизни и уходит в себя. Надеюсь, что завтрашний день рождения хоть немного поправит ситуацию, поэтому по пути домой я прокручиваю в голове важные списки: кто придет, во сколько привезут торт, какие подарки дарить детям. Это день рождения моего сына, а я не чувствую ничего, кроме напряжения, потому что хочу, чтобы все прошло идеально.

Запарковавшись рядом с офисом, где провожу консультации, я выхожу и направляюсь внутрь.

В моем кабинете все пропитано уютом: панорамные окна и большой выбор, куда клиент может сесть или лечь, чтобы поделиться своими переживаниями. Здесь даже установлен гамак – для рефлексии и медитации, а также есть удобные кресла и самый обычный стол со стулом – для тех, кто любит привычное.

Первые несколько лет практики я боялась называть себя психологом, а перед каждой сессией жутко тряслась и переживала, что не справлюсь. Сейчас я чувствую себя увереннее, хотя по-прежнему работаю не ради денег, а ради репутации Саши, и оттого чувствую еще большую долю ответственности.

Сегодня в моем кабинете пахнет цветами – теми самыми бургундскими пионами. Я привезла их сюда, иначе бы не смогла объяснить Саше, откуда они взялись в нашем доме. Я меняю воду в вазе, а затем готовлюсь к сессии с клиентом.

В десять приходит Ирина. Она – мой постоянный клиент, около тридцати пяти, разведена, растит дочь, тяжело проходит через восстановление после эмоционально зависимых отношений.

– Доброе утро, Ирина. О чем бы вы хотели поговорить сегодня?

Мы говорим больше часа. О ее страхах, о дочери, о том, как ей стало чуть легче просыпаться по утрам. Она начинает формировать границы. Находит в себе злость – нужную, полезную. Я помогаю ей не бояться этой злости. Мы разбираем ситуацию с бывшим партнером, где она снова почувствовала вину за то, чего не делала. Я мягко возвращаю ее к реальности, к фактам. Напоминаю: вина – это ловушка, а не сигнал к действию.

– Вы знаете… – она вдруг замолкает и смотрит на меня внимательно. – У вас тоже глаза как будто… тревожные. У вас все в порядке?

– Все в порядке, – говорю мягко. – Просто слишком насыщенная неделя. Скоро день рождения у сына, готовимся.

– Шесть лет?

– Да, – я улыбаюсь. – Он очень ждет. Я стараюсь все успеть, но, наверное, выгляжу так, словно у меня ничего не получается.

Ирина улыбается в ответ, и я знаю, что моя честность – это залог доверия между психологом и клиентом. Я могу солгать и сказать, что у меня нет никаких проблем, но у меня другой подход. Важно говорить правду, но при этом сохранить лицо. В этом кроется профессионализм.

Я умею держать себя в руках.

Однако, в последнее время это требует все больше сил.

Рабочий день заканчивается позже, чем я рассчитывала, поэтому я спешу к машине, проверяя телефон и график Кама.

Я доезжаю до спорткомплекса за двадцать минут. Камаль уже ждет меня, в капюшоне, с полотенцем через плечо. Его худощавая фигурка заметна издалека – идет неспешно, уставший, сосредоточенный. Он не машет рукой, когда меня видит, просто кивает. Как взрослый.

– Привет, как позанимался? Что сказал тренер? – спрашиваю, когда он садится в машину.

– Сказал, что я молодец, – отвечает сухо, забираясь в машину. – Не люблю, когда врут.

– Тренер никогда не будет врать. Значит, ты молодец.

Сын молчит, потом пожимает плечами.

– Хочешь прогуляться по парку, как мы договаривались? Поедим что-нибудь вкусненькое…

– Сладкого не хочу, – бурчит. – Можно соленые палочки…

– Соленые палочки – звучит вкусно, – радуюсь, что он не отказался. – Поехали в парк.

В парке не слишком людно. Камаль берет соленые крекеры и воду, садится на скамейку, подтянув ноги. Я забираю кофе с корицей и присаживаюсь рядом.

– Хочешь, мы больше не будем ходить на шахматы? Или на плавание? – предлагаю ему. – Это снизит твою нагрузку. Будет меньше соревнований и гонки.

– Если я брошу, это будет значить, что я сдался. А я не сдаюсь.

– Малыш… Ты не обязан все выигрывать, слышишь? Я горжусь тобой просто за то, что ты есть.

Он стискивает губы, глаза опущены. Я не давлю, и тогда он сам начинает говорить:

– Все пришли с папами. А я был один.

– Камаль… – в моих глазах собираются слезы. – Послушай, просто у Саши сейчас много работы, у него предвыборная кампания…

– Саша – это не папа. Я говорю про папу.

Я тихо вздыхаю. Этот разговор – как хождение по опасному канату. Он маленький, но уже чувствует стыд. Чувствует отсутствие важной опоры в жизни, папы. Но пять лет назад я разве что только на колени не встала – так сильно я просила его отца остаться с нами. Я сделала все, что могла

– Мне нужно было поехать с тобой и поддержать тебя. Я предлагала, помнишь?

– Помню. Но я хотел, чтобы рядом был папа. Как у всех.

Я молчу. Он вынимает из пакета еще один крекер, смотрит на него долго, потом крошит в ладонях и бросает птицам.

Маленький мальчик с серьезным лицом.

И ранимым сердцем.

– Если бы папа был рядом, я бы точно выиграл. Я бы не растерялся.

Кам резко поднимается с места и пинает какой-то пластиковый стаканчик, и тот глухо отлетает в сторону.

Он останавливается у пруда. Там уже собрались чайки, привычно выпрашивающие хлеб. Сын высыпает в траву остатки крекеров из пакета. Чайки, как сговорившись, бросаются к еде.

Я остаюсь чуть поодаль, достаю телефон и делаю несколько фотографий сына. В его взгляде намешано все: упрямство, досада, гордость и детская усталость.

Вообще я не планировала открывать переписку с Камалем. И уж точно не планировала отправлять ему фотографию сына, но почему-то именно сейчас мне хочется поделиться новостью, и вместе с прикрепленным файлом я пишу ему сообщение.

«Если тебе интересно, на прошлой неделе он проиграл турнир по шахматам. Твой подарок пригодился, чтобы сгладить эту неудачу».

«Мне интересно все, что связано с сыном», – прилетает мгновенное сообщение.

«Как он?».

«Ужасно расстроен. Он сказал, что ему не хватает папы… Как насчет встретиться с ним в понедельник?».

Сообщение, на которое я решалась много дней, уходит, и уже в следующую секунду я вздрагиваю от входящего звонка.

Ответить или нет – я не думаю, потому что такого права выбора у меня попросту нет.

– Алло?

– Подними голову.

Я резко вскидываю глаза.

И сердце заходится в бешеном ритме – словно у меня началась настоящая тахикардия.

На парковке, чуть дальше аллеи, стоит черный Кадиллак. Водительское окно опущено, и я вижу Камаля.

– Не надо… – прошу его. – У Саши предвыборная кампания, нас не должны увидеть вместе. Я же не сбегаю. Я предлагаю встретиться в понедельник – после дня рождения сына.

Камаль некоторое время молчит – вероятно, проглатывает тот факт, что на день рождения сына его никто не позвал, давая понять, что на этом празднике он будет лишним…

– Просто мы в подготовке, – осторожно поясняю Камалю. – Список гостей, торт, костюм, реквизит для квеста… Я хочу, чтобы этот день прошел спокойно, без конфликта. Нельзя просто сказать ему, что у него есть папа. Его нужно подготовить, понимаешь?

– Ева, я понял, – прерывает он. – Я снял дом недалеко от вас. Будем видеться у меня. Понедельник меня устраивает.

Мы согласуем время и прощаемся, а всю дорогу до дома Камаль молча провожает нас второй машиной, сворачивая всего в нескольких кварталах от нас. Кажется, он планирует видеть сына настолько часто, насколько это возможно, иначе бы он не поселился по соседству с нами.

Теперь главное, чтобы день рождения сына прошел идеально – так, как я запланировала.

Глава 8

Суббота начинается с легкой суеты.

С самого утра дом пропитан атмосферой детского праздника: именинник поздравлен, дом украшен свежими цветами и современными воздушными шарами, а во дворе устанавливают импровизированные сцены и площадку для квестов.

Я успеваю переодеться за пятнадцать минут до приезда гостей. Сегодня я позволяю себе неофициальный и слегка открытый образ: белая юбка миди на низкой посадке, открывающая талию, мягко ложится по линии бедер, струится к щиколоткам, а ткань чуть играет на свету. К ней – белый топ с тонкими бретелями и лаконичным вырезом. Все кажется простым и легким, почти воздушным. Я добавляю к образу золотые серьги с жемчугом и тонкий браслет, почти невесомый на запястье. Волосы оставляю распущенными, но собираю по бокам в мягкую скрутку.

После – спешу к сыну. Поднявшись по лестнице, я останавливаюсь в дверях детской, в которой уже побывала с самого утра – когда поздравляла Кама с днем рождения.

– Малыш, ты готов? – помедлив, я останавливаюсь взглядом на его образе. – Может, все-таки наденешь белую рубашку?

Кам сидит на кровати и аккуратно застегивает рубашку. Черная, почти взрослая, с чуть закатанными рукавами – он сам настоял.

– Нет. Хочу черную.

Я киваю, слегка прикусывая нижнюю губу. Не уверена, что черный цвет актуален на празднике и что это понравится Саше, но в этот день я разрешаю Камалю быть в том, что он выбрал самостоятельно.

– Тогда пойдем? Жду тебя внизу, гости уже приехали.

– Мам…

– Да, малыш?

Я оборачиваюсь, вглядываясь в серьезное лицо сына.

– Ты красивая…

– Спасибо, сынок, – я слегка прищуриваюсь.

Приблизившись, опускаюсь перед сыном на корточки и поправляю его кудряшки. Сын редко видит меня в платьях и юбках, потому что на встречи и мероприятия я, как правило, выбираю образ под стать Саше: костюм с ноткой официальности или брюки с блузами.

– Мама, там будет много людей?

– Много, – говорю честно. – Но помни, что это только твой праздник, дорогой. Там будет много твоих сверстников и друзей. Еще я видела, что приехали Гордеевы.

– Артем тоже приехал? – глаза сына загораются.

– Конечно. Он же твой лучший друг. Пойдем…

Гордееву Артему девять, и он сын Вики и Алексея – друзей Саши еще со школьных времен в Казахстане.

– А гости не будут громко кричать, как в прошлом году? – уточняет Кам с серьезным выражением лица.

– Не будут, – обещаю сыну. – Я попросила Сашу, чтобы в этом году таких сюрпризов не было.

На заднем дворе уже начинают собираться гости, и каждый спешит поздравить именинника. Я слегка подталкиваю Кама в гущу событий, взглядом умоляя его сделать счастливое лицо, словно он рад всем этим людям.

Увы, но публичная жизнь требует, чтобы все они присутствовали здесь.