Звезда пилота

– Гардон боится начальства, – Бентоль вспомнил невозмутимого и вежливого нового заведующего. – Как он вообще занял это место?

– Не обязательно на всех давить и кричать, как Ларс. Джесс – хороший дипломат. Двенадцать лет назад после скандала он смог уберечь и Девятку, и научную школу, и, как я понимаю, тебя самого. Тогда он спас лабораторию, и теперь сможет. Так что ваш отчет в хороших руках. Да и я отослал дубликаты всех рапортов и отчетов прямо в Министерство Обороны с идентификацией. Там если и не дадут сразу хода всему этому, то, по крайней мере, не потеряют.

Он помолчал, слушая, как перебивая друг друга, рассуждают в мираже журналисты о начале новой эры. Бентоль тоже молчал, стараясь поудобнее устроить больную ногу. Когда-то он был всеми уважаемым Первым, потом превратился в отверженного мутанта, теперь мог снова стать полноценным гражданином, если бы вернулся на Землю. Будто угадав его мысли, Верховер заговорил.

– Но на Земле сейчас все меняется, Бено. И может быть, скоро ты получишь шанс вернуться. Пока ты только временный гражданский сотрудник в военном экипаже «Зари», и официально работаешь только на Стике. Если тебя будут считать пострадавшим от прежней власти, ты сможешь стать полноценным гражданином. А когда у тебя будут все права, любой адвокат докажет, что происходившее на «Солнечном ветре» – твоя самооборона плюс несчастный случай, а все последующее – вынужденные меры. Не скажу, что все обязательно получится, суд может принять любое решение, да и правительство тоже, но шанс у тебя будет. У меня шансов нет – слишком долго я был сотрудником Девятки. Я не расставлял учеников по номерам и не отправлял их на утилизацию, но я был там, и ничего не мог сделать. Поэтому я уйду в отставку и останусь здесь, на Стике.

Бентоль кивнул.

– Я знаю, что могу вернуться, но до сих пор не знаю, кто были эти, – он махнул здоровой рукой на пустые остатки брони над баррикадой. – И кто еще остался на полуострове. Этого никто не выяснит, кроме меня. С алами они говорили через камень, может быть, теперь и со мной поговорят.

Они снова замолчали, глядя на дорогу, где выскочив из-за домов, внезапно появилась Мади. Девчонка бежала к ним, и огромные карие глазищи сияли на ее темном от стикского загара лице. Темные волосы стояли дыбом, мягкие губы раскрылись в счастливой улыбке. На душе стало спокойнее, как будто, наконец, заполнилась пустота, и он увидел именно то, что хотел увидеть.

– Бено, ты встал? Арт уже разрешил выходить? Как здорово! Как все теперь хорошо! – зазвенел ее голосок. Да что с ней такое, кажется, тут не только то, что он вышел на улицу, это она еще вчера знала. Что она там думает? «И теперь у меня тоже есть… А что бы сказала мама? Неважно! Главное, что скажет Бено, но говорить ему все-таки страшно. Может, не говорить? Если надеяться будет не на кого, я сделаю все сама, и доктор Гиндали сказал… » – мелькало в ее мыслях. Что там она хочет от него скрыть? Глупость какую-нибудь?

– Выкладывай, что у тебя случилось, и что сказал Гиндали! – потребовал он. Девчонка оглянулась на Верховера, на грузовик и выпалила:

– У меня получилось!

– Что?

– Продолжение эксперимента природным способом! То есть ребенок! То есть два, они близнецы, у меня близнецовая наследственность! Робот в больнице уже обоих определил, девочка и мальчик! – облегченно затараторила она.

Когда это девчонка успела снять блокировку? В лесу, что ли? Ну, теперь уже поздно гадать. Она добилась своего – всегда хотела завести детей, причем от него, и теперь радуется! Вот бамп-тест в лаборатории! Сплошные восторги и природные инстинкты!

– Мади! Ты вообще понимаешь, что сделала? Они мое биополе унаследуют, а на Земле еще ничего не ясно! Как они будут жить?

Она посмотрела такими глазами, как будто он ее убивал, губы затряслись.

– Нас всех, Бено, никто не спрашивал, как и какими мы хотели бы жить. – сказал Верховер. – Но мы живем такие, как есть, а как проживем жизнь – зависит от нас самих.

Хорошо философствовать, когда у тебя никого нет, и можешь жить хоть на Стике, хоть на опорной базе! Но от детей, которые сейчас еще не родились, ничего не зависит! А зависит от Мади и, между прочим, от него, Первого. И что он теперь должен делать? Это же не только продолжение эксперимента, это его собственное продолжение. Он не знал, сможет ли когда-нибудь ради этого продолжения броситься под огонь, как Данилевский, но точно знал, что теперь это тоже часть его жизни. Однако связывать себя документами с женой и детьми он сейчас никак не может. Он только сомнительный гражданский сотрудник военного экипажа. Пока бьют друг друга на трибуне депутаты и разглагольствует новый президент, он должен не жениться, а довести до конца исследование. И обеспечить детям безопасность.

– Мади и детям нельзя возвращаться на Землю, им нужно жить на Стике. Но не в грузовике, и не в аморфите! – Бентоль оглянулся на Верховера. Бок заныл, но это было неважно. Полной и гарантированной безопасности у них даже здесь не будет, но надо хотя бы устроить им удобную цивилизованную жизнь.

– Я договорилась с доктором Гиндали! – оживилась Мади. – Он возьмет меня на место врача-помощника, с жильем, хотя я только биолог без диплома. И Рену он возьмет, мы нашу вакцину будем в больнице доделывать!

– Насчет денег на зарплаты и на все эксперименты – это я распоряжусь, – подвел черту Верховер. – Хотя какие тут, в Сомервиле, деньги…

Денег на Стике действительно водилось мало, но зарплата, выплаченная аморфитовым соком или пищевыми концентратами с заново запущенного завода, тоже могла решить дело. Хозяйственные вопросы не успели закончиться, как над мостом показалась торжественная процессия алов. Десятка два крылатых гостей в разноцветных накидках с бахромой и бусами вытянулись в цепочку над дорогой, опасливо оглядываясь на лежащую броню Великих Кавинов. Только Эо, летевший последним и без всякого одеяния, отважился нырнуть вниз. Видимо, аванигал был сильнее страха. Прикоснувшись к одному из круглых выступов пальцем, Эо тут же набрал высоту и вернулся в строй. Захлопали двери домов, застучали шаги по лесенке времянки, люди выбежали на дорогу, чтобы взглянуть на новое зрелище. Трагат уже нес миражный синтезатор, чтобы записать исторический момент для своей хроники.

Сделав три круга над дорогой и крышами, алы по очереди спикировали перед Бентолем, почти касаясь крыльями земли. Воздух наполнился острым лесным запахом. Когда все они, отвесив свои поклоны, расселись на аморфитах и крыше времянки, вперед вылетел Ваихол, празднично одетый в четыре накидки. В пальцах он держал шнур из зеленой змеиной кожи, а на шнуре, как большой медальон, висел Священный Камень, оплетенный мелкой сеткой. Каштановой блестящей поверхности камня почти не было видно, зато в одной из ячеек сетки проглядывала синяя звездочка, горящая в его гладком боку. Бентоль подставил сцепленные руки, и Ваихол, важно усевшись на них, надел камень на шею человека. Бок и левая рука тут же заболели, старик понял и перелетел на захват.

– 

Лои, Уно Ал Увигао! Приветствую тебя по благословению Ава Увигао и по его велению доверяю Священный Камень, чтобы вел тебя к нему! Такова его воля, которую через Священный Камень передал мне он сам, – изрек он, торжественно разведя крылья. Похоже, повеление было вполне реальным – стоило Первому взять камень в руки, как огонек разгорелся, и он услышал биоволну на языке алов.

– Иди через мост и лес на полуостров, – передал Священный Камень, и вокруг голубого огонька побежал хоровод мелких белых звездочек. Бентоль повторил указание вслух на евроамериканском.

– Я тоже пойду! – подпрыгнула Мади на захвате. Ну уж нет! Занялась своим делом, так доведи его до конца.

– Сиди. У тебя другой эксперимент, – решительно отказал Бентоль. – Полечу один на крыле.

Алы ждали, пока робот поменял наклейки с регенератором, пока Бентоль выводил уникрыло, привезенное экипажем «Зари» и поднимал его над городом. Сидеть на крыле было удобно, бок ныл совсем немного. Когда крыло было уже над мостом, алы снялись с места и полетели вслед за ним, как свита важного лица следует за своим главой на переговоры. Крыло перелетело реку, под полозьями замелькали круглые лиловые макушки леса, показалась круглая деревня-крепость алов. Поклонившись на прощание Священному Камню, алы улетели к себе – они все равно не выдержали бы страха, исходившего от Ава Увигао. Бентоль подумал, что в деревне остались они все, но уже над проливом обнаружил летящего рядом Эо. Первый посадил свою машину рядом с теми же скалами, возле которых затонуло уникрыло со «Странника», и позвал подростка к себе.

– Зачем ты летишь?

– Хочу узнать, какой он. У меня аванигал! – объявил обладатель научного интереса, увлеченно блестя шестью круглыми глазами.

– Какой аванигал, ты не выдержишь страха!

– Я издали посмотрю! Или ты поможешь!

Бентоль больше не стал возражать. Сразу за скалами в лесных зарослях полуострова началась широкая, будто рассчитанная на грузовик, дорога. Аморфиты на ней росли только мелкие, бело-розовые, величиной с кулак, крупные были разорваны и смяты, будто раздавлены чем-то тяжелым. Это наверняка был путь Великих Кавинов, и Бентоль, прихрамывая, двинулся по нему. Эо бодро хлопал крыльями над его головой. Через полкилометра появилась неясная тревога, вскоре сменившаяся страхом. Лесная мокрая земля запрыгала под ногами. Ава Увигао двигался навстречу. Удерживая внушением подростка, Бентоль пошел дальше, пока не увидел круглую поляну. Дальше дорога не шла, он остановился и сел на невысокий аморфит у дороги. Эо устроился на фиолетовом великане чуть дальше.

Из леса донесся шорох и треск лопающейся аморфитовой кожуры, будто по аморфитам тащили что-то тяжелое. Звуки то усиливались, то затихали, и наконец, ворочаясь с боку на бок и покачиваясь в воздухе на высоте в полметра, появился огромный бугристый холм.

– Настоящий Ава Увигао! – восхищенно завопила биоволна Эо.

Да, это был настоящий Ава Увигао, Священный Ужас! Два его соплеменника, погибшие в ночном бою, по сравнению с ним казались карликами – он был по крайней мере десятиметровой длины. Бугристая ярко-коричневая, как каштан, броня шуршала, сминая розовые аморфиты, из выпуклостей высовывались гибкие щупальца, над круглой спиной пробегали белые искры. Щупальца покачивались по круглым бокам, клочья аморфитов свисали снизу как борода. В страшных впадинах, из которых били огнем ночные воины, у обитателя полуострова лишь изредка вспыхивали искры синего огня. Бентоль остановился, затаив дыхание, Ава Увигао тоже перестал двигаться, а искры над его спиной заплясали и забегали, вспыхивая яркими звездами. И тогда ожил Священный Камень.

Огонек в глубине отверстия загорелся и замигал, в полутьме леса испуская потоки чистого бело-голубого света. Сильная биоволна ударила в сознание, четко воспроизводя слова языка алов. От напряжения разболелся бок и заныла нога – путь в полкилометра оказался для нее серьезной нагрузкой. Звездочки над спиной Ава Увигао забегали быстрее, Священный Камень замигал, пустив вокруг синего огонька новый хоровод точно таких же звезд. Они точно повторяли меняющийся рисунок и неровный ритм танца звездочек над спиной Ава Увигао. Понятно. Звездочки – это его речь, световая, огненная, как и все остальное. А Священный Камень – аппарат-переводчик.

– Подойди, Уно Ал Увигао. – потребовала биоволна Священного Камня на языке алов. – Я – Звездный Свет, высокородный обладатель древней памяти, происходящий из старой и заслуженной семьи исследователей жизни. Семья Свет рождена в нисходящих потоках Звезды Высокого Предназначения. Эта звезда – моя родина. Я участвовал в научном исследовании, для которого требовалось путешествие в пространстве. Вместе с товарищами и нашими созданиями мы отправились в путь на созданной наукой моей родины летучей звезде. При возвращении летучей звезды на родину произошло столкновение с твоими соплеменниками. Летучая звезда погибла при взрыве. Это было сорок оборотов назад по счету того небесного тела, с которого ты прилетел. Я с тремя созданиями спасся на малой летучей звезде, но она тоже потерпела крушение, и я оказался вместе с ними на этом небесном теле.

Сорок оборотов Земли, то есть сорок лет назад, а летучая звезда – это астрион. Что у него за родина, с которой он отправился в свою экспедицию, как бы задать вопрос…

– Твоя родина – это светило или небесное тело, похожее на это? – спросил Бентоль на языке алов, когда собеседник со звезды с пышным названием остановился. Белые звездочки забегали над бугристой спиной скафандра и вокруг Священного Камня. Страх немного отступил, видимо, обитатель звезды успокоился. Что делал и где был Эо, Бентоль не знал.

– Это светило, на котором живет мой народ – народ Высокого Предназначения. Здесь и на подобных небесных телах мы не можем жить без брони, которую ты видишь на мне. Не перебивай высокородного! Ты нетерпелив, как создание!

Значит, именно звезда, скорее всего, красная. Обитаемая звезда! Чтобы увидеть такое, можно отдать хоть всю жизнь! Какое исследование было бы – не своя планета, а своя звезда! Но уже сейчас можно многое узнать. Например, кто был на Нептуне? Только бы руку так не жгло, зря он отказался от обезболивающего, которое предлагал Арт!

– Скажи, Звездный Свет, мог ли кто-то из подобных тебе остаться поблизости от места взрыва?

– Из подобных мне – никто! Я единственный обладатель Древней памяти, оказавшийся в столь бедственном положении. Остальные либо погибли при взрыве, либо были спасены сразу. Но создания могут до сих пор существовать на любом из небесных тел, особенно в условиях, менее пагубных для жителей Звезды Высокого Предназначения.

– Каких?

– Низких температур и отсутствия воды.

Понятно, на залитом жидким метаном Нептуне они могли скрываться еще долго, если бы не уничтожили старый цех. Зачем им это понадобилось, теперь уже не узнать – взрывы в тумане, скорее всего, был взрывами жителей Астриона.

– А кто такие создания, чем они отличаются от тебя?

Звездный Свет недовольно заворочался, синие огни замигали во впадинах его скафандра, Страх ударил тяжелой волной. Бентоль сосредоточился, пытаясь внушать Звездному Свету. Все хорошо, все в порядке, и всегда будет хорошо… Звездный Свет успокоился, страх стал вполне терпимым, звездочки запрыгали над спиной скафандра.

– Создания – это низшие существа, рождающиеся в восходящем потоке, устремленном к Невидимке, вокруг которой обращается Звезда Высокого Предназначения. – перевел камень. – Они недоразвиты, не могут размножаться и, главное, они лишены Древней памяти!

– Что такое Древняя память?

– Она передается по наследству от рожденного в нисходящем потоке к его потомку. Ее наследуют и умножают все поколения семьи. Создания же наследственной Древней памяти не имеют, каждый из них, подобно вам, учится всему заново. У них нет имен, их называют по номерам и имени семьи, которая ими владеет. Мои были Свет Сто Пятый, Свет Пятьдесят Второй и Свет Девяносто Шестой. Они сообразительны и хитры, но лишены нравственности, терпения и прав разумного существа!

Понятно. Всего лишены, как мутанты. А Невидимка – это, видимо, нейтронная звезда, с большим притяжением. Вокруг таких часто вращаются более молодые звезды, и вот эта их Звезда Высокого Предназначения. Для краткости, пожалуй, можно звать ее просто Астрионом. Но что там еще рассказывает этот обладатель наследственной памяти?

– С этого небесного тела я пытался подать сигналы передатчиком, который мои создания сохранили при крушении малой летучей звезды. Но передатчик был слабый, меня не слышали, и я мог только принимать сигналы со Звезды Высокого Предназначения. Меня считали погибшим, но я ждал новых полетов летучих звезд в эту часть пространства. Я мог надеяться только на них, а создания тем более. Восемьдесят два больших ливня тому назад создания взбунтовались, пытаясь лишить меня моей брони и использовать ее части для усиления передатчика.

– Почему они не хотели ждать вместе с тобой? – вставил Бентоль на языке алов. Белые звездочки побежали над спиной высокородного, страх всплеснул на секунду, но снова стал терпимым.

– Срок их жизни короток, он сравним с твоим, они не хотели окончить свою жизнь здесь. Но их бунт был бессмысленным. Даже если бы они смогли усилить передатчик и послать сообщение, ради созданий без обладателя Древней памяти никто не стал бы посылать сюда летучую звезду.

Понятно. На Нептун тоже не послали. И может быть, сообразительные создания на Нептуне хотели именно начать переговоры, но, судя по взрывам в тумане, теперь там вряд ли кто-то остался в живых.

– Я уничтожил одного из своих бунтующих созданий, старого и опытного Пятьдесят Второго, – продолжал Звездный Свет, ворочаясь среди аморфитов. Белые звездочки уже крутились хороводом вокруг его скафандра, видимо, обладатель Древней памяти не сдерживал чувств. – Два оставшихся создания сдались. Я простил им преступление и заставил их снова работать, но материалов по-прежнему не было, а оставшиеся в живых создания были молоды и плохо обучены. Они сумели сделать только тот аппарат-переводчик, что висит на тебе.

Восемьдесят два больших ливня назад дед Хранителя преданий Ваихола получил Священный Камень. А двадцать пять ливней назад через его Звездный Свет через Камень приказал алам откладывать яйца в людей. Но еще кое-что непонятно.

– А ты сам разве не мог построить передатчик?

– Я из рода исследователей жизни, в моей Древней памяти нет знаний о технике. Но создания учатся быстро и обязаны изобретать новое.

Понятно. Он биолог, все его предки тоже, и потомки ничему другому учиться не захотят.

– Значит, они открывают новое, а вы сохраняете и размножаетесь?

– Ты упрощаешь! Сразу виден образ мыслей существа без Древней памяти! Здесь важны обычаи и мораль!– возмутился Звездный Свет. Страх ударил в сознание, заглушая все мысли. – Обладание Древней памятью и знаниями о закономерностях жизни разных существ дало мне силы воздействовать на примитивных крылатых обитателей этого небесного тела. По моему приказу они затрудняли жизнь твоим соплеменникам. Ваши летательные аппараты до последнего времени не появлялись и не мешали мне ждать, хотя моя жизнь на небесном теле, где каждые сутки с неба течет смертельно опасная вода, была унизительна для разумного существа. Но старый передатчик тогда еще продолжал работать, и во время последнего большого ливня я узнал о новом исследовательском полете в эту часть пространства. Позже пришло сообщение о гибели этой летучей звезды.

Бентоль молча боролся со страхом, пытаясь успокоить и себя, и обладателя Древней памяти. Поведение летучей звезды и разгром, который устроили ей пилоты Супер-Проксимы, не располагали к мирному разговору, но надо было продолжать.

– У меня появилась надежда, – Звездный Свет, наконец, успокоился, белые звездочки повели неторопливый хоровод, страх притих. – Я узнал, что для спасения потерпевших бедствие предпринят еще один полет, и я хотел непременно использовать эту возможность. Чтобы срочно усилить передатчик, одно из моих созданий должно было отдать свою броню. Даже в его мелкой броне было достаточно устройств и материалов для усиления.

Для наглядности он изогнул в воздухе пару щупалец, вышедших из круглых выступов на скафандре.

– Но почему вы не использовали броню погибшего Пятьдесят Второго?

– Устройства его брони, как и брони созданий, погибших в бою с вами, не пригодны для нового применения после взрывов. Чтобы устройства сохранили свои качества, одно из созданий должно было покинуть броню добровольно.

– И добровольно погибнуть?

Огоньки забегали над спиной скафандра с удвоенной скоростью, страх усилился.

– Это долг создания перед семьей, создавшей его! Но они вспомнили старое, снова взбунтовались и напали на меня. Во время боя с ними взорвался мой передатчик, и все мои старания стали бесполезны. Создания двинулись к вам. Они хотели запугать ваше примитивное население и заставить дать сигнал о помощи вашим передатчиком. Как ваша примитивная техника могла бы с этим справиться, они не знали, но все равно шли. Ты и тебе подобные нарушили их и мои планы.

На что он жалуется? Он сам мог начать переговоры несколькими месяцами раньше, и летучая звезда прилетела бы за ним на Стику! Тогда были бы живы и упрямый пилот Гильд с Супер-Проксимы, и Вукич, и Данилевский, и экипаж разбитой летучей звезды, и нетерпеливые помощники-создания. И, между прочим, не болела бы так нога, и не ныл бок у Первого. Сплошной бамп-тест!

– Чего ты теперь хочешь от людей, Звездный Свет? – передал Бентоль, дождавшись уменьшения страха.

– Спасательный полет уже начался. По моим расчетам, через один или два оборота этого небесного тела вокруг его оси, летучая звезда будет на месте крушения, меньше чем через оборот может оказаться здесь.

Бамп-тест в засвете! Какая же у них скорость – двадцать световых, что ли?

– Летучая звезда не узнает о моем положении, если не дать сигнал,– закончил Звездный Свет. – Просить низших об одолжении не принято у моего народа, но если ты сможешь передать мой сигнал о помощи так, чтобы тебя поняли на летучей звезде, за мной будет Долг жизни. Я буду обязан выполнить то, что ты захочешь.

Ну что ж, Бентоль уже знал, какой уплаты Долга жизни он хотел. Но сначала надо было помочь. Правда, без работы микрокомпа или миражника будет трудновато, но не зря же у него фотографическая память!

– Согласен. Покажи, как выглядит твое имя на твоем языке, – отчетливо, как команду биоволновой дуге, передал Бентоль. Над скафандром Звездного Света поднялись и замерли полтора десятка белых звездочек, каждая мерцала в своем ритме. Бентоль запомнил их вид и расположение, потом нацарапал схему углом неработающего микрокомпа на кожуре молодого розового аморфита.

– Теперь сигнал о помощи. Короткий.

Еще десяток звездочек описали замысловатые кривые в воздухе и замерли в ожидании.

– А теперь расположение этой планеты, по-вашему – небесного тела.

То, что было показано вслед за этой просьбой, выглядело настоящим кружевом из звезд. Для того, чтобы запомнить, пришлось смотреть минуты три, одновременно пересиливая страх и рисуя на аморфите, но и это было сделано.

Бентоль наскоро попрощался со Звездным Светом и, подхватив розовый аморфит, вывернутый из земли, захромал к берегу. Обладатель Древней развернулся, и раздвигая аморфиты боками скафандра, поплыл в лес. Страх отступил, из гущи аморфитов вылетел Эо – аванигал не позволил ему далеко улететь. Подросток был готов задать тысячу вопросов, но рассказывать было некогда. Первый должен был срочно вернуться в Сомервиль – допустить еще одно сражение возле Супер-Проксимы было нельзя. И пропустить прилет нового астриона тоже.

20. Дипломатия

Вечерний ливень обрушился на Сомервиль со всей силой – не дождь, а опрокинутый на Стику океан. Потоки воды гремели вдоль дороги, смывая с обочины мелкие аморфиты, времянка будто плыла в бурном ночном море. Бентоль сидел на подоконнике пультовой и смотрел в окно на бурную стикскую грозу. После очередной замены регенератора у него, наконец, ничего не болело. Священный Камень висел у него на груди и глядел пустым черным глазом – Звездный Свет не желал разговаривать. Аморфит со схемами звездной речи был чуть ли не десять раз снят на миражники и микрокомпы, а теперь подсыхал рядом с окном. Процарапанные звездочки становились от этого только четче.

– Так, звезду назовем Астрион, с большой буквы. – говорил Верховер, нетерпеливо поправляя на ухе биоволновую дугу. – Теперь этого высокородного.

Командир сидел за столом в кресле, а срочный рапорт генералу Панину о разговоре Первого с обладателем Древней памяти висел в мираже перед ним. Нарушая режим секретности, вокруг – на стульях, коробках и прямо на полу – расселись участники ночного боя. Командир не пытался выгнать посторонних из пультовой – какие они теперь были посторонние? А может, ему сейчас было не до секретов. Мади, конечно, не хватало, но Бентоль сам отправил ее спать в грузовик, как только вернулся и коротко рассказал о высокородном жителе Астриона. Теперь ей не полагалось ни приключений, ни бессонных ночей. Старики, женщины и дети в лице штурмана Иринга, Рены и Мики тоже спали дома. Марианна устроилась в дальнем углу, наглухо застегнув биоволновой шлем и торопливо что-то вписывая через дугу в микрокомп. Ее не было ни видно, ни слышно, зато остальные шумели, как могли.

– Может, синезвездники? – с сомнением в голосе проговорил Валентин. Он сидел возле двери на коробке с резервным передатчиком.

– Это не слово, а безобразие! – возмутился откуда-то снизу Фери. Поэт опоздал, задержавшись в студии, и теперь сидел на полу.

– С точки зрения написания исторического труда, для обозначения народа его самоназвание является наиболее предпочтительным, – изрек Трагат. – Но для простоты чтения моего труда я предлагаю названия, основанные на понятиях, уже известных жителям Земли. Если существо, называющее себя высокородным носителем наследственной памяти, есть порождение звезды, которую мы именуем Астрионом, то наиболее правильным именем для него будет – астрионид, сын Астриона… А представители низшего сословия могут именоваться астриониками.