![Тайны под снегом](/covers/71552692.jpg)
Полная версия:
Тайны под снегом
![](/img/71552692/cover.jpg)
Амалия Лик
Тайны под снегом
Глава 1
Айрис смотрела в окно поезда, который мчал ее домой, в маленький городок, из которого она сбежала. Заснеженный лес обступил рельсы с обеих сторон. Казалось, он сошел с идеальной картинки, сделанной нейросетью. Пушистые ели кутались в белоснежные платья и с гордостью показывали свои блестящие непревзойденные наряды. Она сжала чашку с остывшим чаем. Ее не было дома полгода. Полгода она пыталась убежать от себя. Но как оказалось – это был бег на месте. Айрис мельком взглянула на миловидную старушку, которая все это время сидела напротив и смотрела на нее, и вновь отвернулась к окну, погружаясь в свои мысли.
Поезд затормозил, и чья-то сумка упала на пол. Айрис вырвалась из воспоминаний и посмотрела в окно – станция Сноулейк.
«Черт!» – выругалась она про себя, быстро достала рюкзак с верхней полки и, следуя к выходу, стала натягивать пуховик.
Остановка длилась всего пять минут, и она чуть ее не проехала. Айрис огляделась, кроме нее вышло всего несколько человек, а на перроне не оказалось ни одного встречающего.
«Странно, я же отправила маме сообщение, что приезжаю сегодня на этом поезде. Почему тогда она не приехала меня встречать?»
Айрис проверила телефон – ни звонков, ни новых сообщений. Застегнула пуховик, вытащила из рюкзака шарф и замотала потуже. Жаль, она не взяла с собой шапку. Опять ее бунтарский настрой взял верх. Наверное, подсознательно она опять пыталась доказать всем, что имеет право выбора. Бабушка бы сказала: «Пора взрослеть, Айрис». А она бы только улыбнулась и сделала по-своему. Ладно, у мамы остались ее старые вещи, так что не замерзнет. Главное – добраться до дома.
Айрис вышла через здание станции и направилась к остановке. Через пятнадцать минут подъехал маленький автобус, и немногочисленные приезжие забрались внутрь. В салоне было тепло, скорее даже жарко, и Айрис стянула с шеи шарф и устроилась у окна. Автобус тронулся, и вскоре они ехали по самой красивой дороге в сторону Сноулейка.
Каждую зиму этот городок преображался из курортного летнего местечка, заполненного туристами, в секретный уголок зимней сказки, где оставались только свои. А вокруг вековые сосны, одетые в чистый блестящий снег, тишина и просторы. Так и хотелось выскочить на улицу и побежать в глубь леса, дергать за ветки, вызывая снегопады, и прятаться от ярких лучей солнца, которые пронизывали все вокруг. В детстве она часами пропадала в заснеженной лесополосе за их домом или на озере, которое каждый год покрывалось толстой коркой льда.
Автобус завернул направо и Айрис увидела указатель. Через пятнадцать минут они будут в Сноулейке. Три кофейни и два ресторанчика, прачечная, здание администрации, больница, школа, несколько магазинов и заправка на выезде из города. Четыре улицы, которые пересекали центр и обязательно приводили к озеру. Никаких высоток, никаких производств. Зато имелась библиотека и общественный центр, которыми очень гордились местные.
Выйдя в центре, Айрис огляделась. Люди прогуливались по уютным улочкам, украшенным к Рождеству. Крылечки были наряжены в игрушки и гирлянды, а на дверях висели еловые ветки с красными шарами. Даже деревья обнимала разноцветная мишура, а на тонких ветках кустов красовались маленькие игрушки, сделанные детьми. Айрис могла найти такси и поехать домой, но сегодня был четверг, а по четвергам ее мама всегда после обеда ходила в магазин. Виктория говорила, что это лучший день для пополнения запасов – и скидки еще действуют, и перед выходными свежие продукты уже доставлены.
Айрис вновь обмотала шею шарфом, хотя ей было совершенно не холодно, и пошла к супермаркету. На парковке стоял мамин старенький внедорожник. Обидно, конечно, что ради ее приезда мама не поменяла планы и предпочла продуктовый шоппинг, но это не самое странное, что было в поведении и привычках Виктории. Айрис улыбнулась и пошла к магазину. Но не успела она подойти к входу, как стеклянные двери разъехались, и появилась мама с большой тряпочной сумкой на плече, распираемой содержимым. Она, как и всегда, была одета в цветастый пуховик почти до пола, который разукрасила сама еще несколько лет назад, в салатовую шапку с длинными ушами, абсолютно не подходящую к наряду и в огромные мужские ботинки с непробиваемым носом и шипами на подошве, словно собиралась отправиться в горы. Как она умудрялась в таком одеяние водить машину – оставалось загадкой.
Айрис укоризненно оглядела маму, но все же улыбнулась. Виктория же замерла, уставившись на нее. Айрис поправила рюкзак на плече и подошла к ней.
– Айрис, – сказала мама. – Что ты тут делаешь?
– Мам, я же написала, что сегодня приезжаю. – Айрис мотнула головой. Ее мама всегда была такой… рассеянной. – Учеба закончилась, и я решила заскочить домой на Рождество, – пожала плечами Айрис. – И взять свою писательскую тетрадь, которую забыла.
Мама опешила, словно пыталась что-то вспомнить.
– Ты забыла? Или не прочитала мое сообщение?
– Прости, милая, – мама шуточно ударила себя по лбу. – Я, видимо, проглядела, столько всяких сообщений, да и старею, – засмеялась она. – Какая ты красивая у меня стала. – Мама развела руки и пошла на нее. В ее глазах стояли слезы, а нижняя губа чуть тряслась.
– Ма-а-м, – застонала Айрис, готовясь к обороне.
– А что «мам»? Сама виновата. Я тебя так долго не видела, – застонала она, смахнув первую слезинку. Но тут двери за ее спиной разъехались, и она резко оглянулась на выходившую из магазина пожилую парочку. Те настороженно глянули на нее. Мама тут же прижала руки к груди и не стала проявлять излишних нежностей.
– Может, оставим обнимашки на потом? – с мольбой спросила Айрис. – Давай сумку, помогу.
– Нет, нет, что ты, – мама сжала тряпочные лямки. – У тебя вон рюкзак. Не замерзла? – тут же переключилась она и внимательно осмотрела наряд Айрис, мотая головой. – Надо было другой пуховичок надеть, тот, что я тебе подарила.
Айрис смутилась, после переезда в университет она его ни разу не надевала, чтобы не стать жертвой постоянных насмешек. Она старалась держаться в тени, а тот разноцветный пуховик явно привлек бы всеобщее внимание, и о спокойной жизни невидимки пришлось бы забыть.
– Оставила в общежитии, – скованно соврала Айрис. – В дороге не очень удобно. Да и мне не холодно, честно.
– И без шапки… – нахмурилась мама. – Я ее для тебя вязала.
– Знаю, – скукожилась Айрис.
– Ладно, дома что-нибудь найду тебе. У нас тут мороз вон какой.
Они быстро дошли до машины и запрыгнули в нее. Мама включила печку и растерла руки.
– А я перчатки забыла, – показала она Айрис красные пальцы.
– Наверное, как обычно, оставила на кухне? – усмехнулась Айрис, и напряжение между ними тут же растаяло, как снежинки на румяных щеках.
– Какие у тебя планы? – спросила мама, пока они ехали по заснеженному маленькому городку, спрятавшемуся в хвойном лесу у озера «Блюр».
– Никаких, – пожала плечами Айрис.
– Может, ты хотела кого-то увидеть или что-то сделать дома?
– Кого? – усмехнулась Айрис. – Ты же знаешь, что у меня не было друзей в Сноулейке.
– Ладно. Есть какие-нибудь пожелания на ужин? – спросила мама, взглянув на нее.
– Не-а, – буркнула Айрис.
– Я купила тут кое-что готовое. Представляешь, на днях пыталась приготовить яблочный пирог, – неуверенно сказала мама.
– Ты что? – Айрис в изумлении посмотрела на нее. – Ты же не умеешь готовить и никогда не готовишь! Да твой максимум – это бутерброды. Дом цел? – наигранно серьезно спросила она.
– Почти, – засмеялась мама. – Но плиту я, видимо, сломала.
Айрис застонала и спрятала лицо в руки.
– Но зачем?
– Да так, хотела удивить гостя… гостей.
– Гостей? – сморщилась Айрис.
– Предлагаю заказать что-нибудь вкусное в ресторанчике у Боба, – сменила тему мама, – Идти туда не очень хочется. Там сейчас столько народу собирается.
– Давай закажем. – Айрис тоже совершенно не хотелось идти в ресторан, а точнее, в небольшое семейное кафе, где все будут на них глазеть. Ее семью все еще не очень принимали в этом городе, хотя они жили тут, сколько она себя помнила. Но виной всему было то, чем занималась ее мама. Из-за этого их считали странными и старались избегать. Хотя, как только требовались мамины услуги, к ней тут же бежал весь город. Айрис всегда хотела отделить себя от мамы, доказать всем, и в первую очередь себе, что она не такая. Но поддерживать и растить эту ложь с каждым днем становилось все сложнее. Айрис глубоко вздохнула, одновременно чувствуя и счастье, и тревогу оттого, что вернулась.
Мама свернула с основной улицы и направилась к окраине города по узкой дороге, что шла вокруг озера. Айрис посмотрела на блестящую в лучах солнца гладь, которая манила ее и словно шептала свои зимние сказки. Хотелось заскользить по ней, вглядываясь в то, что теперь до весны спрятано под толщей льда.
Вскоре они поднялись на небольшой холм, где начиналась их улица с пятью домами. Дорога была узкой и плохо расчищенной от снега. В том числе и поэтому многие жители Сноулейка, как и ее мама, предпочитали большие машины. Их участок был самым последним, и вскоре они подъехали к невысокому заснеженному забору, за которым стоял светлый двухэтажный дом. Мама завернула в настежь открытые ворота. Видимо, она решила не закрывать их, когда поехала в магазин. Да и зачем, Сноулейк никогда не обладал статусом «опасного криминального города», здесь все друг друга знали и все друг за другом следили. Это больше всего и бесило Айрис, постоянно быть под прицелом чьих-то взглядов. И чаще неодобрительных, чем приятных.
Айрис выпрыгнула из машины и посмотрела на фасад, окрашенный в нежный кремовый цвет, который почему-то еще не украшали лианы гирлянд и еловые ветки с игрушками. Зато снег укрывал крышу, подоконники и все вокруг толстым пуховым одеялом. Два больших окна на первом этаже тоже остались без украшений, зато одна створка была приоткрыта, видимо, чтобы впустить свежий, морозно-хвойный воздух в дом. Айрис улыбнулась, давно она не слышала такой тишины и не чувствовала такого спокойствия. За их участком начинался густой сосновый лес с неподвижными, одетыми в зимние платья деревьями. Айрис всегда считала, что они стражи, охраняющие этот пригорок от внешнего мира, его суеты и бездушия.
Взяв рюкзак из машины, она быстро пошла в дом. Включила свет и оглядела гостиную, которая совершенно была не готова к Рождеству. Айрис нахмурилась и посмотрела на маму. Сколько она себя помнила, мама каждый год устраивала настоящее световое представление из гирлянд и увешивала дом новогодними игрушками разных цветов и поколений. И это празднество начиналась с самого начала декабря. Рождество было их любимым праздником. Что же тогда изменилось?
– Не успела, милая, – грустно ответила мама и с таким странным обожанием посмотрела на нее. – Ждала твоего возвращения!
– А если бы я не приехала? Ты что, собиралась увильнуть от украшательства дома? – хитро спросила Айрис.
– Как я могла, – засмеялась мама. – Сейчас все устроим.
Вначале Виктория позвонила в ресторан и заказала еды. Потом набрала магазин и зачем-то попросила привезти еще продуктов. Хозяйка магазина как-то обращалась к маме за помощью и любезно согласилась без очереди все доставить уже через несколько часов. Они сходили на чердак, и мама спустила в гостиную несколько огромных коробок.
Уже через пару часов большая комната была наряжена новогодними шарами и игрушками. Три красных носка заняли свое место на камине, а венки украсили двери. По окнам они развесила множество гирлянд. Мама оглядела комнату и, натянув пуховик, пошла наряжать дом снаружи, а Айрис занялась растопкой камина.
Вскоре все заказы были доставлены. А они с мамой даже перестарались, придавая обстановке праздничного настроения и уюта. Как и раньше бывало, Виктория принесла два пледа на диван, а на стол поставила вазочку с конфетами. Теперь их дом, подобно всему городу, напоминал место действия зимней сказки. И от этого Айрис вновь почувствовала себя маленькой, ощутив кристальное, как воды озера Блюр, счастье. Только сейчас она понимала, что нет места на земле, где бы ей было так хорошо.
Вишенкой на этом домашнем торте, как и раньше, должна была стать их особенная и неповторимая елка. Виктория не признавала искусственных подделок и при этом была категорически против срубки живых деревьев. Поэтому каждый год они придумывали свою елку. То делали ее из мишуры на стене, то собирали из старых книг или вещей. Однажды была даже елка из консервных банок, которые годами хранились в гараже. Каждый год разная, каждый год другая.
Мама вернулась с улицы, сходила в свой рабочий кабинет, потом на чердак и принесла лист картонки. Вырезала круг, сделала небольшое отверстие и просунула в него блестящую ленту.
– У меня есть сюрприз, – улыбнулась мама и махнула, чтобы Айрис следовала за ней.
Они прошли в кухню, где был выход на задний двор, и Айрис увидела в саду украшенную игрушками и мишурой яблоню. Мама пошла к дереву и гордо повесила на него картонку с надписью: «Я – елка».
– Вот это да, – засмеялась Айрис.
– А чем не она? Я думаю, каждое дерево мечтает хоть раз стать на Рождество великолепной украшенной елкой, – улыбалась мама.
– Это точно. Мне нравится.
– Я старалась, – сказала мама и, улыбаясь, подмигнула Айрис. – Только пока не придумала, как туда дотянуть гирлянду, но…
– Не надо, а то еще замыкания нам не хватало. Огоньки будут в доме.
Пока мама на кухне заваривала свой фирменный новогодний чай и разбирала пакеты, Айрис поднялась к себе на второй этаж и кинула рюкзак на кресло около кровати. В ее комнате совершенно ничего не изменилось. Стол у окна, шкаф, где все еще лежали ее старые вещи, которые она так и не забрала в университет, односпальная деревянная кровать, заправленная любимым покрывалом с принтом Гарри Поттера и два ночника. Единственное, не было разбросанных повсюду вещей. Айрис усмехнулась и посмотрела на яркие экзотические цветы, которыми они с мамой расписали одну стену, когда она еще училась в младшей школе. Она тогда так гордилась, что ее мама позволила ей сделать это, да и вообще была для нее скорее подругой, чем заботливым надзирателем, как у ее сверстников. Но другие считали иначе, они говорили, что Виктория слишком странная и вообще не правильная. Айрис делала вид, что не слышала их насмешек, а иногда, когда терпение лопалось, она пробовала им противостоять. Но пытаться доказывать что-то тем, кто не хочет ни слушать, ни понимать, – пустая трата времени. И Айрис просто спрятала свои чувства и замкнулась в мире своих историй. Так было проще, особенно после того, что произошло, когда ей исполнилось тринадцать. Даже сбежав из Сноулейка и от мамы, она так и не смогла открыть перед другими запертую когда-то дверь в свой мир.
Айрис глянула в окно, выходившее на соседний дом. Он казался заброшенным и старым, все занавески были задернуты, и свет не горел. Но соседские дела ее всегда мало волновали, куда важнее было найти то, зачем она вернулась. Айрис огляделась.
«Где ты спряталась? Как я могла забыть самое важное?»
Если бы она не забыла свою писательскую тетрадь, когда переезжала в общежитие, то, наверное, так бы и не решилась вернуться домой даже на Рождество. Настолько сильно ей хотелось порвать эту связь, доказать себе, что она другая.
Айрис приступила к поискам тетради, где с тринадцати лет вела особенную хронику, записывая то, что видела, но окружая это особой историей. Так иное сливалось с обычным, переносясь на листы бумаги и превращаясь в загадочный фантастический рассказ. Так ее страхи и сомнения исчезали из реального мира, и она сама диктовала правила и придумывала финал. Всегда счастливый финал.
Проверив все полки с учебными материалами из школы, нужную тетрадь Айрис так и не нашла. Она перевернула вещи в шкафу, посмотрела в старом рюкзаке и даже заглянула под кровать. Но тетрадь словно исчезла. Айрис вернулась к столу, и вновь ее взгляд остановился на мрачном соседском доме. Она сморщилась, потянулась к шторе, чтобы задвинуть ее, но передумала. Ей всегда казалось, что с закрытыми шторами комната становится меньше и перекрывается свет и кислород. Айрис села за стол, придвинула органайзер, чтобы занять руки перекладыванием скрепок, и стала вспоминать тот день, когда носилась по комнате и собирала чемоданы, чтобы умчаться в новую жизнь.
«Где же ты, моя тетрадочка? Когда я собирала вещи, она не попалась мне на глаза. Иначе я бы ее не забыла. Но она всегда была при мне. Мама еще шутила, что это мой личный дневник, с которым я боюсь расстаться».
Занавеска в доме напротив дернулась, и Айрис испуганно отшвырнула органайзер. Он упал, раскидав по столу цветные скрепки, карандаши и ручки, некоторые из которых покатились к краю и рухнули на пол.
Снизу послышался крик мамы, что ужин готов. Айрис тряхнула головой.
«Да что со мной? Трусихой я не была никогда», – поругала она себя и стала собирать все обратно в органайзер. Мама вновь позвала ужинать, а ее взгляд опять уловил какое-то движение в доме напротив. Она выдохнула, сжала губы, как и всегда делала, когда пыталась взять эмоции под контроль, оперлась ладонями на стол и приблизила лицо к стеклу, вглядываясь вначале в окна второго этажа, а потом первого. Все их закрывали неподвижные бежевые в цветочек занавески. Айрис посмотрела вниз, снег с этой стороны дома был нетронут. Взглянула в маленькое круглое окно на чердаке и вновь уловила движение какой-то тени. Пригляделась. Ничего.
– Айрис, – еще раз крикнула мама.
– Иду, – ответила она и пошла вниз.
Их соседкой, которая жила в том доме, сколько Айрис себя помнила, была всем известная Карлотта Бруни – старая противная бабулька лет восьмидесяти, которая докучала всему городу и ежедневно отправляла жалобы всюду и на все, что только можно было придумать. Казалось, в Сноулейке не было ни одного человека, ни одного работника или организации, на которого не имелось недовольного обращения от миссис Бруни. Она жаловалась буквально на все, даже на синоптиков, а также ведущих федеральных каналов и радиостанций, которые озвучивали неверные прогнозы погоды.
Айрис остерегалась миссис Бруни, ее пронзительного взгляда прищуренных глаз, ее сжатых узких губ, всегда накрашенных яркой помадой, и гневных тирад, которыми она осыпала всех, кто попадался на ее пути. А вот мама считала Карлотту безобидной одинокой старушкой и вечно говорила Айрис, что только благодаря ей они смогли купить этот чудесный дом. Никто не желал селиться рядом с гневной миссис Бруни, и дом часто менял владельцев, пока сюда не переехали они – Виктория и Айрис Мотт.
Мама крутилась на кухне, наполненной ароматом мясного пирога от Боба, который грелся в духовке, и травяного чая. Виктория разложила на столе пачки разного печенья, конфеты, маршмеллоу, апельсиновые маффины с шоколадной крошкой, вытащила банку с арахисовой пастой и несколько видов джема. Айрис замерла, разглядывая эту гору сахара и калорий.
– Не знала, что ты сейчас любишь, так что набрала всего. – В голосе Виктории чувствовалось волнение. Она замерла и испуганно смотрела на дочь.
– Мам, меня не было дома всего полгода, – застонала Айрис.
– Полгода, – странно повторила мама, а потом словно взяла себя в руки и бодро сказала, – Это все не то, да?
– О боже, – Айрис хотела закатить глаза, но быстро спохватилась, чтобы еще сильнее не тревожить маму, и подошла к ней. – Я все та же Айрис и все так же люблю пить твой чай с маффинами. Я все так же люблю тосты с абрикосовым джемом и не ем рыбу.
– Потому, что она плохо пахнет. – Мама покачала головой и, наконец опустив плечи, расслабилась.
– Она воняет, – засмеялась Айрис. – А с каких это пор ты стала поклонницей сахара?
– Ну это же не только для меня. – Мама странно опустила взгляд и быстро отвернулась. – Не знаю, что со мной, – отмахнулась она и вновь посмотрела на Айрис, которая нахмурила брови. – Тебя так давно не было, и мы так редко общались последнее время.
– Я писала тебе каждый день, – возмутилась Айрис.
– Ну да, – кивнула мама, поджав губы. – Ладно, неси чашки и кексики в гостиную, а я принесу чай и пирог.
Они устроились на диване перед камином. Айрис смотрела на огромную чашку с маминым фирменным чаем. Аромат малины, трав и елки окутывал ее сердце теплом. Мама откусила пирог и посмотрела на Айрис.
– Как дела? Что… интересного было за последнее время?
– С учебой все отлично. Не переживай. А так, ничего, – отмахнулась Айрис. Она не врала, ей действительно нечего было рассказывать. Ежедневная университетская рутина.
– А все остальное? – неуверенно спросила мама.
Айрис вновь сдвинула брови к переносице.
– Как и раньше, – скованно ответила она.
– Может, ты с кем-то познакомилась или подружилась?
Айрис сжала губы и посмотрела на огонь в камине, который облизывал большие камни. Ей совершенно не хотелось рассказывать, что она так ни с кем и не подружилась, а последнее время вообще постоянно чувствовала себя потерянной и одинокой. И идея учиться в Броке на писателя уже не казалась ей такой замечательной. Может, стоило прислушаться к маме и пойти туда, где она могла быть своей?
– Может, все же стоит поступить в Вичбор? – словно прочитав ее мысли, спросила Виктория.
– Мам, не начинай, – угрюмо ответила Айрис. В ней вновь заиграл дух бунтарства и противоречия. Да, стать писателем была ее мечта, но еще сильнее ей хотелось доказать всем, что она другая и вправе сама выбирать свой путь, – Мы это уже обсуждали. Не хочу быть одной из них. Не хочу, чтобы рядом со мной учились…
– Но там ты будешь среди своих. – Голос мамы звенел настойчивостью.
– Нет, – разозлилась Айрис. – Я не такая. Не такая… как ты.
– Хорошо, – мама пожала плечами и глотнула чай. – Так чем планируешь заняться завтра? У меня до обеда клиенты, но я могу все отменить. Можем поехать на озеро, или в кино сходить, или за подарками. Чтобы ты хотела сделать?
– Завтра и решим. – Она не желала строить планы, особенно с мамой, которая слишком часто на ее памяти их меняла, особенно из-за работы.
После ужина Айрис поднялась к себе и надела старую пижаму. Она еще раз оглядела полки и, взяв одну из старых тетрадей, перевернула ее на конец, где были чистые листы. Подняла с пола ручку и устроилась удобнее в кресле за столом. Ей хотелось начать новую мистическую историю про старый зловещий дом соседки. В ее воображении по его стенам уже полз дикий хищный плющ, а в подвале странно моргал свет. Айрис уже погрузилась в свои фантазии, как услышала, что кто-то скребется в дверь.
– Заходи, – сказала она, усмехнувшись маминому новому способу стучаться.
Но дверь так и не открылась. Айрис отложила тетрадь и ручку.
– Открыто, – крикнула она, но ничего не происходило.
Айрис встала и пошла к двери. Распахнула ее, готовясь обрушить на маму гневную тираду о музе и личном времени на творчество, но в коридоре никого не было. Она направилась к лестнице, перегнулась через перила и выглянула вниз. Виктория сидела на диване, уставившись в планшет.
– Мам, – позвала ее Айрис. – Ты это слышала?
– Что слышала? – она вытянула шею и взглянула на дочь снизу вверх.
– Ничего. Показалось, – Айрис вернулась в комнату, взяла тетрадь с ручкой и забралась в кровать. Написала буквально несколько абзацев, как вновь услышала странный звук, словно кто-то стучал, но уже не в дверь, а в стену дома снаружи.
Айрис встала и прислушалась. Ничего. Подошла к окну и выглянула на улицу. Дорожки около дома освещали фонари, и в этом теплом желтом свете медленно кружили хлопья снега. Айрис отметила, что никаких следов не было, а только белое воздушное покрывало, застилало все вокруг. В доме Карлотты Бруни свет так и не горел.
«Интересно, где эта бабулька загуляла», – подумала Айрис и достала из рюкзака наушники. Забралась под одеяло, включила музыку и погрузилась в историю.
Звук оглушительных ударов раздался в комнате и, казалось, что затряслись стены. Айрис открыла глаза и резко вскочила. Вокруг было тихо, в комнате все еще горели ночники, тетрадь лежала рядом с ней на кровати, а ручка валялась на полу.
«Наверное, я уснула», – выдохнула она и провела ладонью по лицу.
Вытащив наушники, она убрала их вместе с тетрадью на прикроватную тумбу. Встала, на цыпочках подошла к двери и выглянула в темный коридор. Дом спал, казалось, даже время отправилось на покой. Айрис прикрыла дверь и подошла к столу. Снаружи вновь послышался странный звук, кто-то настойчиво стучал по стене с внешней стороны дома. Айрис напряженно огляделась. В ее комнате не было ни одного предмета, который бы помог ей при самообороне. И это еще сильнее накалило обстановку. А звук все нарастал в своей мощи и уже доносился со всех сторон ударами молотка, окружая Айрис. Она оглядывалась, пытаясь понять, откуда идет этот беспощадный стук, но ничего толкового не приходило в голову. Айрис обошла стол и, спрятавшись за стеной, выглянула в окно. Никого. Она чуть отодвинула стол и, присев, протиснулась к подоконнику. Выглянула снова, посмотрела по сторонам – ничего.