скачать книгу бесплатно
Вирус турбулентности. Сборник рассказов
Ольга Амалфеева
Реальные истории обычных людей, проживающих свою повседневную жизнь. Мгновения, фрагменты, сколки. Чужой жизни, так похожей на свою.
Содержит нецензурную брань.
Ольга Амалфеева
Вирус турбулентности. Сборник рассказов
Вирус турбулентности
– Пожалуйста, отдохни.
Блондинка в белом пальто, сидевшая в ряду у эвакуационного выхода, обернулась.
Одутловатый гражданин с синюшным лицом из ряда кресел по левому борту с трудом привстал и, сопя, начал проталкиваться между поджатыми ногами своей спутницы и спинкой впередистоящих кресел.
"Зачем к иллюминатору забираться, если выйти не можешь? Все равно не смотришь, – она в очередной раз похвалила себя, что села у прохода. – И ведь лезет же, так уверенно. Не смущается". По провисшей складчатой шее толстяка пошли красные пятна. Маленькие утопленные глазки, пытавшиеся разглядеть собственные ботинки, еще больше утонули в щеках. Он тяжело дышал открытым ртом.
"Что вообще можно прочитать на таком лице?" – блондинка недоуменно окинула взглядом женщину пыхтевшего самовара.
– Отдохни, милая, – вдруг нежно, глубоким бархатным голосом изрек тот и наклонился к спутнице. – Отдохни, я буду рядом.
Он с галантной уверенностью поднял податливый подбородок подруги и поцеловал её в губы.
Блондинка быстро отвела глаза, отвернулась и, испытывая странное замешательство, постаралась вернуть лицу нейтральное доброжелательное выражение: приподняла уголки губ, прищурила глаза и запустила под них душевности. Предметы расслабленно расползлись.
Толстяк продрался, наконец, в проход, протиснулся вперед и, к ее удивлению, плюхнулся в кресло перед ней. Пол под ногами дрогнул. Она напряглась. По коленям бодливо толкнулось, и корпус содрогнулся еще раз. Затем раздался хрюкающий короткий звук, лысоватая круглая макушка над спинкой покрутилась из стороны в сторону.
"Ворочается, – поняла она. – Надо ж, как пол ходит. И сколько пассажиров с таким весом? А если двигатель не потянет?" Самолет начал проседать. Она обреченно ощутила, как между сиденьем и копчиком образовалась зыбкая пустота. Задержала дыхание, сглотнула, выпрямилась и сильнее вжалась пятками в пол. Стало легче.
"Они же перетягивают на себя, таким-то весом" – самолет неожиданно накренился. Она натренированно собралась и выложила железный аргумент, что толстяк теперь посередине, – самолет быстро и послушно выровнялся. Проконтролировав угол наклона, она открыла глаза.
"Это хорошо, что он пересел. Теперь все будет нормально, – равномерное гудение придавало сил. – Нормально. Если он один. А если их много? Кто это учитывает? Если они все соберутся на одной стороне, мы же перевесим". Она тревожно огляделась.
В ряду напротив щуплый парень в очках читал книжку. Позади него, в среднем кресле, в накинутой на плечи темной куртке, подперев кулаком щеку, сидела женщина толстяка. Отрешенно смотрела в пространство, туманно улыбалась, казалось, все еще смакуя затяжной поцелуй.
Блондинка разом ощутила все складки своего перекошенного страхом лица. Она поджала подбородок и невольно пробежалась глазами по женщине: безвозрастная, волосы короткие, без краски, кудряшки, довольно угловатая. Ну грудь. Она снова одернула себя и заставила отвернуться.
Пол тоскливо подвывал. Блондинка сложила губки бантиком и обратилась направо к своему спутнику. Он вглядывался через пустое кресло в тьму за стеклом.
– Скажи, пожалуйста…
Он, казалось, не слышал.
– Скажи, пожалуйста, – повторила она громче.
– Да, – он повернулся и, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на нее.
– Я понимаю, что… – она помолчала. – Я понимаю, но… М-м… Как определяют общий вес багажа и пассажиров?
Он внимательно и долго изучал ее.
Не беспокойся. Это безопасно. Наш самолет пуст.
Она обвела глазами салон. В сумраке над спинками возвышались редкие тени.
– Почему так мало людей? Ночью летать опаснее?
Он промолчал.
Она помолчала тоже. Постаралась успокоиться и переключить мысли. И вдруг, не сдержавшись, неожиданно для самой себя спросила:
– Может быть, мы можем поменять билеты назад?
Он снова наклонил голову и устало и отстраненно взглянул на нее.
– Я просто спросила. Я просто прошу тебя подумать еще раз о сроках.
– Сроки – это, кажется, единственное, о чем я думаю, – холодно ответил он и снова отвернулся.
Она осеклась, опустила глаза, отодвинулась вглубь сидения и принялась натягивать туже ремень безопасности.
– Да, это, кажется, единственное, о чем ты думаешь, – сказалось все так же как-то само собой.
– Ты не понимаешь? – сдавленно зашипелось сбоку. – Ты не понимаешь, я потеряю сотни евро, тысячи!
– Я понимаю, – она повернулась и спокойно и прямо встретила его взгляд, – Я. Понимаю, – она с усилием разделила слова. – Но можно постараться перенести сроки.
Параллельные морщинки, пересекавшие его лоб, собрались гармошкой:
– Да?? Их нельзя перенести, – наконец выдохнул он.
– Ну тогда можно попытаться вернуть часть заказов. Если они не могут соблюсти сроки, они должны вернуть деньги, – она не думала сдаваться.
– Ты совсем не понимаешь. Они не могут вернуть деньги, они могут только перенести сроки.
Короткая логика, за которую она пыталась удержаться, выскальзывала из рук.
– Прости, я запуталась. Ты только что сказал, что сроки перенести нельзя.
– У них свои правила.
– Так можно перенести сроки или нельзя?
– О Боже, ты ничего не понимаешь.
Кресло впереди захлебывающееся всхрапнуло.
– Тише, – она сделала большие глаза, выразительно кивнула в сторону самовара. Во взгляде мелькнули озорные огоньки.
Он нетерпеливо дернул головой, откинулся на спинку и снова отвернулся к тянущимся по темному небу тучам.
Побродив глазами по торчащей скуле, она взяла его за руку и погладила по сухой, собирающейся под пальцами в складочки коже.
– Это от мыла. У меня крем есть, – она помолчала. – Прости. Может я, действительно, не все понимаю.
– Ты ничего не понимаешь, – он по-прежнему перебирал что-то за окном.
За ним, вплывая в растянутую синь, тяжело скользили придонные плоские рыбы.
Она гладила его руку, переворачивая ладонью вверх и вниз, он не отнимал. Потом поднесла ко рту и поцеловала.
Он повернул голову:
– Вот что ты делаешь? Самолет не обрабатывали.
– Я люблю тебя.
– Зачем назло делать? Совсем ничего не понимаешь.
Он вытащил из маленькой мужской сумки пачку салфеток и гель, быстро смочил и обработал руки. Потом капнул по капле на ее подставленные ладони.
Блондинка дождалась, пока он закончит, потерла запястья друг о друга перед его носом и вытянула губы трубочкой в его сторону.
Он сердито глянул, вытер салфеткой ее и свои поручни и сосредоточенно принялся складывать назад в сумку пузырьки и пластиковые упаковки.
Она вздохнула, положила голову ему на плечо. Тонкая костюмная шесть прыгала под ухом. Она приподнялась.
– Прости, – он повозился еще, устраиваясь поудобнее и, отвернувшись, закрыл глаза.
Она тихонько смотрела на него. На острые уши и пульсирующую жилку на шее. Он обернулся:
– Спи. Завтра длинный день.
Самолет гудел, гулко отдаваясь в животе. Красные всполохи резали плотные облака на стаи всполошенных гупешек. Дыхание рвалось. Синие рыбы метались и скрещивались.
Она покосилась на женщину толстяка. Та, накрывшись курткой и вытянувшись через три кресла, спала, положив под голову согнутую в локте руку. По лицу ходило тихое тепло.
Спит или вид делает? На такой высоте невозможно расслабиться. Так тянет. Километры разреженной воды и пыли.
Закладывающий уши гул вдруг резко взмыл, усилился и стал рваться и клокотать. Напряжение подскочило и застряло, заблокировалось в высшей точке, перекрыв и отрезав. Тотальный слепой страх залил и завалил пустоты. Она задохнулась.
Стало тихо.
Безлюдный мозг одиноко пульсировал. Отдельно от ужаса. Большого и одинокого.
Она вдруг поняла, что не может бояться за все сразу. Не может вместить сразу ВСЕ страхи. Она должна выбрать. И этот, полонящий, животный, выбивающий клинья из-под опор, показался спасением. Она выбирает его. Пусть сейчас будет он. Неразумный и более ясный, чем финансовый крах или быстрая смерть от эпидемии.
Теперь, вися над бездной, она испытывала даже какое-то болезненное облегчение. Толстый гражданин побулькивал. Она снова подтянула руку спутника себе на колени и стала потихоньку гладить. Он спал. Она тоже закрыла глаза. Пробившее пределы напряжение неконтролируемо бродило по крови.
Самолет тряхнуло. Раз, потом сильнее, еще сильней и залихорадило неровной мелкой дрожью. Кругом запрыгало и затряслось. По обшивке стучали мелкие камни.
"Метеориты. Или град. Только бы не птицы, – она считала и множила удары. – Как в машине. Как будто едешь в машине". Она попыталась мысленно пересадить себя в их внедорожник и вспомнить ощущение на скорости. Похоже. Когда он ведет, а она до последнего терпит перед тем как сказать: "Пожалуйста, помедленнее". Еще немного потерпеть, еще немного. Она прижимала и укладывала слоями всплескивавшуюся тревогу.
Он сжал ее руку.
Он открыла глаза и повернулась. Он смотрел на нее:
– Все в порядке. Турбулентность.
– Хорошо, – она помолчала. И, видя, что он не спит, привстала с намерением закончить разговор.
– Прости, может, я не все понимаю, но мне кажется, что основное я запомнила. Тебе нужно принять решение, на какой срок перенести поставки?
– Да.
– А на какой ТЫ думаешь?
Он взвился, словно она пнула в больное место.
– А я не знаю! – сделал круглые глаза и неестественно растянул губы. – Я не знаю, что будет дальше.
Он вытащил руку. Силы оставили ее. Она не могла больше вращать этот мертвый спутник.
– Послушай, я понимаю, но нужно же что-то решить. Я понимаю, что ты не знаешь. И никто не знает. Никто не может прогнозировать ситуацию. Но они требуют решения сейчас, и какое-то решение тебе нужно принять. Это так?
– Да.
– Ну перенеси на лето, например, на осень. На зиму. Как ты считаешь наиболее целесообразным.
– Я не знаю! Ты не понимаешь. Я не знаю, как будет меняться ситуация.
– Я понимаю. Но решение же нужно принять. Тебе нужно что-то выбрать.
– Я не могу сейчас выбирать. Я должен максимально потянуть время.
– Сколько его у тебя?
– Я не знаю.
– Сколько они тебе дали?
– Ты слышишь меня или нет? Я не знаю.
– Ну что они написали?
– Ждем вашего решения. Благодарим за оперативность.
