Очень живучая тварь

«Уровень или таланты?» – первый гвардеец сомкнула взгляд на Вагабонге. – «Таланты»

Второй гвардеец Анубиса, 877—го уровня Вагабонг Трехглазый мелко задрожал, захрипел, задергался. Жуткий глаз на его лбу налился ярким светом, набух, выползая наружу, покрылся паутиной трещин и внезапно рассыпался осколками. В следующий миг на лбу Вагабонга прорезалась вертикальная полоса. Кожа расступилась в стороны, освобождая место новому оку. Больше предыдущего, алый глаз, теперь уже с двумя белыми зрачками, сонно глянул на Анубиса.

– Благодарю, Повелитель! – низко поклонился гвардеец, перестал дрожать и светиться.

Бог песков, понуро рассматривая искореженные Алиголестусом колонны, отрешенно махнул рукой. Вагабонг с тихим хлопком исчез, появился на потолке. Развалившись вверх тормашками на своей дурацкой скамейке, прикрыл глаза, стал медленно трансформироваться в свой естественный вид. Шэдокс к этому времени уже покинул помещение. Третий гвардеец, если в нем не было необходимости, предпочитал сидеть у себя в комнате, играя с кем-нибудь в шахматы. Анубис, в качестве исключения, разрешил ему транслировать в свою комнату мысли оппонента.

– Базолг, –  позвал хозяин пирамид.

– Да, Повелитель! – первый гвардеец преклонила колено.

– И каменщика мне найди, – расстроено вздохнул бог загробного мира.

– Слушаюсь!

Глава 21

Разгоняя марево тумана, опаляя жаром, очередной гудящий метеор пролетел над головой

– Брестус всё не угомонится, – тихо прошептал синекожий, аккуратно ступая рядом.

Мы удаляемся от города, уходим всё дальше в туман. Старые знакомые – призрачные лица неизвестных – уже выныривают из окружившей нас молочной дымки. В беззвучном крике, с широко открытыми ртами, призраки летят навстречу. Стоило шагнуть в это кисельное марево, как я вновь ощутил такой знакомый, сладкий аромат. Где-то должен быть источник всему этому. И как подсказывает интуиция, Мрак намекал на что-то подобное.

В-ВУХ!

Над головой пролетел огненный снаряд.

– Чем ты ему так насолил? – тихо спросил Крюк, разбивая ладонью призрачное лицо старика.

– Если не считать вашего побега? – посмотрел я на синекожего.

Про сестру однокрылого лучше умолчать. Я все ещё надеюсь, что это просто мое воображение разыгралось.

– Куда мы идем? Костяшка, у тебя есть план? – видимо тарахтелка единственная, кого не смущает происходящее. – Какой план-то, ну? Ну, скажи!

План у меня есть. Заключается он в том, что я открою свой медальон. Единственное, что приходит в голову – прокачать нужное мне умение. Правда, в свете последних событий гложут меня определенные сомнения. Подозреваю, таланты вместе со мной претерпели изменения. Страшно подумать, чего там после жуткой трансформации накрутила система в моем профиле. Если я правильно помню, теперь я даже не поедатель. Я непонятное «вс-с…» которому приказано в срочном порядке самоустраниться из этого мира.

– Есть у меня план, – пробормотал я, выныривая из размышлений. – Нужно активировать мой амулет.

– Татуировку чтоли? – переспросил синекожий, развеивая очередное призрачное лицо.

Жаль, что Малефик не оставил каких-нибудь инструкций на этот счет. Долбанный дедок! Запишу его имя в блокнот. Надо будет при первой же встрече задать пару вопросов этому мутному типу.

– Как работал старый жетон? – подала голос лопоухая, больно дернула за тентаклю.

Вот, нарочно она что ли?

– Я соединял половинки и амулет оживал, проецировал голограмму.

– Как это «соединял»? – не понял Крюк.

– Да вот так, – пожал я плечами. –  Там, в колодце, я нарисовал тебе подвеску целой. Почему—то мне показалось это правильным в тот момент. Тупанул я, в общем. Но по факту, мой амулет – это разломанный на две половинки жетон. Я их соединял и медальон начинал работать.

– Странный ты, Костяшка, – тихо прошептала мелюзга.

– Тогда, сломай и этот, – предложила мне лопоухая.

Нормально! Как можно сломать татуировку на своей груди?

– И как это? – я скептически посмотрел на грудастую.

Брюнетка закатила глаза, обошла нашу троицу по кругу, замерла напротив. Попыталась ухватить красную ленту, что сжимает тесак главного гопника. Тентакля, не будь дурой, резко отпрянула. Десяток секунд краснокожая и язык соревновались в ловкости. Одна пыталась схватить тесак, второй извивался как мог, не желая расставаться со своим сокровищем. А я… А я стоял и мысленно злорадствовал. Скачущая за языком брюнетка – бальзам на мою душу.

– Капец ты криворукая! – не осталась в стороне паукообразная.

Но как-то помочь грудастой эта мелюзга даже не попыталась. Не удивлюсь, если она втайне болеет за ловкую конечность.

– Ты мне не поможешь?! – гневно рыкнула краснокожая в мою сторону.

Крюк, не выдержав представления, молча подошел и отобрал у прыткой конечности тесак.

– Держи, – вручил он лопоухой нож.

Я сообразить не успел, как широким росчерком мне вспороли грудь. Алая полоса, проступая капельками крови, рассекла медальон на две равные части. Не так уж и больно, к слову. В ту же секунду изображение языков ожило. Сплетаясь между собой, татуировка натянула кожу, не позволяя надрезу разъединить шрамированный круг. Знакомая красная голограмма заструилась из моей груди.

– У—у—у, – протянула мелюзга, рассматривая проекцию.

Крюк и лопоухая, забыв о летающих вокруг призрачных лицах, подошли, замерли по разные стороны уменьшенной голограммы однорукого мужика.

– Чего «у—у»? – повернулся я к малолетке.

– Того! – мелюзга аккуратно ткнула пальчиком в живую картинку. – Капе—е—ц!

Я начинаю нервничать. Ещё и эти двое. Стоят возле голограммы, молча тычут пальцами то в одно, то в другое:

– Крюк? Что не так?

– Я такого раньше не видел, – синекожий осторожно развеял изображение языков.

Проекция ожидаемо дернулась, обернувшись строчкой описания.

– У вас как-то иначе?

– У нас вообще такого нет! – пискнула мелкая, негодующе подняла на меня глаза. – Костяшка, что за дела? М?

Вот сейчас не понял наезда. Я в чем виноват, собственно?

– Наши жетоны ничего показывают, – заговорил синекожий. – Нельзя ничего трогать, крутить.

– А как у вас? Ну… жетон, таланты? Как это всё происходит?

– По-другому всё! – подняла на меня обиженный взгляд мелкая. – Вспышка света и ты уже за стеной, а на груди медальоны висят. Выбираешь какой понравился и всё.

Весьма мутное пояснение, я растерянно перевел взгляд на белоглазого.

– В начале у всех есть выбор, – вздохнул великан. – Жетоны, стоит оказаться в этом мире, в самом деле уже висят на твоей груди. У меня, например, целых три. Я выбрал подвеску «мистика».

Белоглазый, оказывается, был колдуном. Честно, вот не вяжется подобный класс с его перекаченным, бугрящимся мышцами телом.

– Поясни ещё раз про «выбрал», – попросил я, – а то не особо понял.

– Да просто всё, – пожал плечами Крюк. – Тебе доступно очко талантов. В каком жетоне ты его потратил, тот с тобой и остается. Остальные тут же рассыпаются кусками глины, а талант, который изучил, он и есть твоя первая способность.

Выходит, у поедателя всё работает иначе. Я, можно сказать, получил свои способности нажравшись всякой ерунды. И кстати, эти слова мелкой о вспышках света. В голове всплыли воспоминания о блондинах, скалистом обрыве с черными вратами, вспомнились жуткие псы—мутанты. Может, эта парочка что-нибудь об этом знает? Но ход моих мыслей неожиданно сбила трехглазая.

– А я выбрала «стазис»! – выпятила грудь маолетка.

– Что? – я и брюнетка хором переспросили.

– Это она про умение своё, – хмыкнул Крюк. – Та ещё способность. Уже на первом уровне создает приличных размеров сферу, внутри которой время останавливается

Трехглазая величественно зыркнула на лопоухую. Получила в ответ пренебрежительный хмык.

– Ого… – я по-новому глянул на эту неугомонную тарахтелку.

Кстати, какой там она расы? Всё не было времени подробно рассмотреть. Арахна. Не удивлен. Банально, я бы даже сказал. Ну, зато внешний вид соответствует. Правильно я угадал, есть в ней что-то паучье.

– Кстати, тебя как зовут? – я покосился на мелюзгу.

– Что-о?! Я же говорила! Ещё там, в яме! Костяшка, как можно такое спрашивать!

– Полемика её зовут, – хмыкнул белоглазый.

Оно и видно.

– Крюк, а этот твой «мистик». Какие у тебя были способности?

– Насылал мо́рок, – Крюк почесал лысую голову, сел на четвереньки, отмахнувшись от очередного призрачного лица. – Умел вызывать галлюцинации. Не очень сильная способность. Особенно против толпы. Но для одиночек хватало. Успеваешь подойти вплотную. А там дело одного удара.

Крюк резко выбросил вперед правую руку, словно сжимает рукоять меча. Медленно отвёл, снова выбросил. Повращал кистью, будто проворачивает клинок в ране невидимого противника. Я невольно покосился на голограмму параметров, где светится строчка «воля». Получается, мне до этого момента везло. Не успел нарваться на того, кто обладает подобными навыками. Не знаю, почему Крюк считает свою способность слабой, но лично мне этот его «морок» видится довольно-таки пугающей штуковиной. Раз – и ты витаешь в галлюцинациях, два – противник вспарывает тебе брюхо. Жуть. Или эта сфера мелкой арахны. Я глянул на мелюзгу. Попадешься в такую и кранты. На фоне подобного мои собственные умения выглядят как-то… не очень. Что я там могу? Стрелять костяной мясорубкой? Спираль элементарно увязнет внутри стазиса – время же там останавливается. Черная жижа? Думаю, аналогично. Крюк со своим «мороком» вообще не даст мне рыпнуться. Не дал бы. Я задумчиво обвел взглядом тарахтелку и синекожего. Может и хорошо, что они без жетонов. Ещё неизвестно, чем бы для меня закончилась эта прогулка.

– Крюк, – я пошевелил языком. –  Что такое «Могильная плита»?

– Ну ты даешь! – малолетка уперла ручку в бок, посмотрела на меня, как на сумасшедшего. – Мир этот, где мы находимся, он и есть «Могильная плита». Ты что, сообщения системы не читал? Капец, такого не знать!

А ведь и вправду, что-то такое было.

– А вы черные врата видели? Они возле города, высоко на скале.

– Дорога богов, – меланхолично ответил Крюк. – Те врата лишь начало. Это путь, что ведет из мира в мир. Замысловатая тропа, части которой можно встретить то тут, то там. В лесу, считай возле самого Кельтун'Хеля, есть аналогичные. Некоторые дураки взбираются по скале. Бессмысленно, если ты не последователь Улк—Атан. Ядовитый дурман тебя сразу убьёт. Страж ворот не пустит к черному камню.

«Теперь пустит кого хочешь» – я мысленно хмыкнул, вспоминая как отрывал головешки еретикам и  жадно вдыхал потоки ядовитого дыма.

– Это что-то вроде безопасного пути? – вслух же спросил совсем о другом.

– Да, что-то вроде, – согласился белоглазый. – Свой особенный путь для избранных. Как там всё устроено тебе может рассказать лишь тот, кто там побывал. Других подробностей никто не знает.

Ещё один кусочек мозаики встал на своё место. Может, про собак спросить?

– Крюк, ты видел когда-нибудь тварей, что напоминают смесь жука и собаки?

– Пф—ф, Костяшка! – полезла в разговор мелкая. – Да кого мы только не видели! И соба…

– Нет, не видел, – белоглазый неопределенно мотнул головой. – Именно такую, как описываешь ты, мы не видели. Надо было отрезать лапу или хвост. Если тварь редкая в любом городе хорошую цену дадут.

Отрежешь тут, угу. Знать сперва о подобном надо. Но смысл я понял. Части тел монстров здесь ходовой товар. Учтем на будущее.

– Ты начнешь что-то делать? – неожиданно фыркнула брюнетка.

Видимо наша дискуссия её утомила.

– Да, сейчас, – смутился я.

Конечно, любопытно узнать про краснокожую и её загадочном титуле. Младшая шепчущая в ночи – что бы это могло значить? Но спрашивать не буду. Ну её нафиг!

– Так, ладно, – я сконцентрировался на собственой голограмме, намереваясь поискать в интерфейсе нужный мне значок.

Окинул взглядом свою уменьшенную копию, панель характеристик. Что-то изменилось. Присмотрелся внимательнее, вспоминая, как здесь всё выглядело в прошлый раз. Вот этого перечеркнутого Х—образного знака во лбу не было. Я невольно ощупал лоб. Ничего. Гладкая кость.

– Крюк, – я дернул конечностью. – Ты видишь вот это?

Я ткнул пальцем в лоб голограммы.

– Ты проклят, парень, – безразлично прокомментировал великан.

– Я знаю! Я знаю! – задрыгалась мелюзга, пританцовывая. – Это проклятие!

Да ладно? Капитан очевидность. На душе враз стало тревожно, холодок в животе. Проклятий мне только не хватало, черт! Я осторожно потёр голограмме лоб, ожидая каких-то изменений. Сейчас узнаем, что за ерунда такая. Не понял. Почему картинка не меняется? Это изменение, крест на лбу, связано с последними событиями, факт.

– И что теперь? – я оторопело поглядел на присутствующих.

– Башка твоя теперь отвалится! – мелкая ткнула в меня пальчиком. – Костяная!

– Не слушай её, – Крюк аккуратно прикоснулся ко лбу голограммы. – Эта метка лишь указывает на сам факт того, что ты проклят. Голова от такого не отваливается. Не сразу, во всяком случае.

Великан пожевал губами, заговорил:

– Я видел проклятых раньше. Последнего такого встретил в лесу, примерно год назад. У бедолаги был огромный росчерк на пол лица. Вот этот знак «Х» светящийся зеленым. Не уверен, кем был несчастный изначально, но когда я нашел его, от него уже мало что осталось.

– Как это «мало что осталось»? Крюк, не пугай.

– Тут от проклятия всё зависит, – синекожий пожал плечами, снова потер крест на лбу голограммы. – И от проклявшего. Я точно знаю два класса, кто способен на подобное: проектор и шаман. У первых проклятие выглядит как луч солнца, что выжигает тебя изнутри. Кожа на конечностях начинает светиться и обугливаться. От пальцев рук и ног, дальше к локтям, коленям, плечам. Всё заканчивается, когда проклятие подберется к телу. Ноги и руки отсыхают, рассыпаются золой. Тело загорается изнутри, словно ты проглотил свечку, а она с каждой секундой горит всё ярче. Потом треск и разваливаешься на две половинки. Внутри всё выжжено, а от тебя остается безногая, безрукая скорлупа. Метка проклятия ярко-желтого цвета.

Мне от спокойного, безразличного голоса синекожего становится не по себе. Страх сковывает тело.

– У шаманов немного иначе, но суть та же. Метка синего цвета, проявляется где-нибудь на боку. Проклятый постоянно трясет конечностями. Сначала мелкая, едва заметная дрожь в пальцах. Затем, в руках и ногах. Начинает судорожно трястись голова, наступают конвульсии. В итоге, ты будто наблюдаешь за куклой, которую схватили невидимой огромной рукой и стараются вытряхнуть душу из тела. Вот там да, голова отрывается. Обыкновенно, этим всё и заканчивается. Шея не выдерживает, кожа рвется, ломаются кости, голова отлетает в сторону.

Просто нет слов. И нечто подобное ждёт меня? Синекожий замолчал. Задумчиво посмотрел на голограмму:

– Цвет метки – подсказка, кто наложил проклятье.

– Подожди—подожди… – в голове щелкнул тумблер. – Но, выходит, эти проекторы и шаманы настоящие машины смерти. Проклял и сиди, жди результата.

– Э не, там не всё так просто, – покачал белоглазый головой.

Из дальнейших сбивчивых комментариев тарахтелки и пояснений лысого я понял несколько важных вещей. Во—первых, проклятие можно снять, если успел найти шамана нужного уровня. Во—вторых, такая себе эта способность. Пять—шесть часов подряд бубнить заклинания, потом пару дней валяться без сил, а результат никто не гарантирует. И в—третьих, проклинающему обязательно находиться рядом с жертвой. Ну, во всяком случае, если уровень колдуна ниже двухсотого. Но главное, ничего из вышеперечисленного к моей ситуации не подходит. Твою налево!

– Без шамана никак? – я растерянно обвел взглядом присутствующих.

– Здесь точно никак, – пожал плечами Крюк. – Разлом пройдешь, там появятся варианты. В больших городах продают артефакты, снимающие метку, защищающие от проклятий.

Засада! Это конец… Я сел, опустил голову. Надо помолчать, подумать. Не хочу ничего видеть и слышать.

***

Отпустило меня минут через двадцать. Первоначальный приступ паники схлынул, рассудок прояснился. Время ещё есть, придумаем что-нибудь. Не запороть предложение мохнатого и окажусь по ту сторону разлома. Быстро разыщем местную столицу, прикупим артефактов. В общем, найдем выход.

– Ладно, у меня последний вопрос, – я встал, окинул затихшую троицу взглядом. – Проклятые вещи бывают?

Вспомнился зулу и его доспех с горящим «Х». Надо прояснить этот момент.

– Бывают, – отмер Крюк. Он так и сидел всё это время, погруженный в свои мысли, отмахивался от выныривающих из тумана призрачных лиц. – В основном, от них толку больше, чем вреда. Но постоянно таскать на себе не получится – проклятие сожрет. Такие вещи, чаще всего обладают уникальными эффектами, где польза значительно превышает пагубное действие доспеха.

Крюк встал, разминая ноги.:

– Но это всё дорого. Сначала узнай что за проклятие на вещи – заплати шаману. Потом расшифируй саму вещицу – заплати мастеру.

– Короче, дорого это всё, – подытожил великан.

– А где их берут?

– Проклятые вещи?

– Я знаю, я знаю! Крюк, я скажу! В руинах старых каких-нибудь, у жутких тварей в норах, ещё можно купи…

Крюк поглядел на тарахтелку:

– Бывает, такая вещь остается на теле умершего. Частое явление. Нужно лишь, чтобы владелец носил её с момента проклятия и до своей смерти.

– Погодите… – в моей голове тут же возникло предположение. – Но ведь так можно…

– Да, проклинатели и подобным занимаются, – понял ход моих мыслей синекожий. – Попадись такой вот как я или она в руки работорговца и есть шанс стать подопытным. Обуют, оденут, обвешают побрякушками и проклянут. Оставят в какой-нибудь яме подыхать, ожидая результатов.

– Дурдом… – я схватился за голову.

– Привыкай, калека, – фыркнула за спиной грудастая. – Такой вот тут мирок.

***

Можно долго терзать себя догадками и рисовать в голове страшные картины возможных последствий. Но мне надо разобраться с талантами и навыками, а после – резво двигать на запах. Я надеюсь, он приведет меня в нужное место. Мысль о проклятии запру на задворках сознания. Выживу, выберусь из всей этой передряги, тогда и буду что-то думать, решать. Я окинул взглядом голограмму. Только сейчас заметил, что контур вырезанного амулета напоминает пороховой шнур. И он медленно тлеет. Периметр пятиугольника от верхушки и до середины уже выгорел.

Не ожидая ничего хорошего, уверенно ткнул пальцем в черную полосу на груди проекции. Шрамированное изображение медальона подернулось дымкой. Рисунок жетона сменился месивом пожирающих друг друга языков. Словно ты смотришь в бочку, на дне которой сотни мерзких червей извиваются, заглатывают своих сородичей, жрут сами себя.

Вечный голод: 550/1000

Вечный голод – непреодолимая тяга к поеданию медальонов души. Низкий уровень сытости приводит к помутнению рассудка и неконтролируемому поведению. При полном истощении шкалы «Вс-с…» погибает.

Ну, что я могу сказать по этому поводу? Ожидаемо. Я помню эту строчку. Она выскочила перед глазами за миг до потери рассудка. Ещё там, в городе. Это плата за жизнь, которой я уже давно бы лишился, не случись того перевоплощения.

– Да, парень, – Крюк, как и остальные, прочитал описание. – Не везет тебе.

Не везет? Мягко сказано. Но ладно, чего уж теперь. Так, что там дальше с моей голограммой. Вокруг левой руки та самая мясорубка. Замерла тремя костяными кольцами. Это я уже видел. В животе проекции черное марево. Мрачный двойник, не иначе. Даже не буду тыкать в эту черную кляксу, и так всё понятно. А вот это что-то новое. Голограмма безобразного мужика (меня) сжимает своей единственной рукой шнурок. На толстой нитке болтается характерный треугольник с каплей в центре. В реальности, конечно, ничего такого в руке у меня нет. Связку жетонов, которые я так и не рассмотрел, сейчас держит язык. Есть ещё одна странность – едва заметное глазу марево вокруг моей фигурки.

Аура Вс-с…

Аура (неопределенно) – уникальная способность, подавляющая использование навыков. Мощность и дальность действия увеличивается за каждую поглощенную подвеску. Текущий радиус 2,5 метра.

– Неплохо, – оценил белоглазый.

– Неплохо? Да это жуть какая-то! – не выдержала малолетка.

Нда. Теперь мой феерический забег по Кельтун'Хелю не видится чем-то из разряда невозможного. Вот, оказывается, за счет чего я устроил разнос. Никто из встречных просто не ожидал чего-то подобного от такого низкоуровневого калеки, как я. Сила умения зависит от сожранных медальонов, значит. Ясно. Понятно. Что-то троица притихла.

– Крюк, я долго буянил, пока вы сидели в колодце?

А хотя… какая разница. Важной информации ответ на этот вопрос мне не даст. К чему я вообще спросил? Наверное, просто привык уже к постоянному бурчанию тарахтелки и монотонному, безразличному голосу синекожего. Непривычно, оказывается, ощутить вокруг себя тишину.

– Капец, ты поедатель, вытворял! Я так испугалась, когда из тебя жижа эта полилась. А потом ты, как давай по колодцу скакать! Щупальцами своими машешь, по стенам ползаешь. Кровища из тебя хлещет, а ты хохо…

– Где-то пару часов, – сказал великан, покосившись на продолжающую безостановочно вещать тарахтелку.

Значит, щупальцами махал и по колодцу скакал. Ничего такого не помню, но примем как факт. Не удивлюсь, если под эффектом жетона мои параметры растут. Плохо, что я не в своем уме в это время. Так бы мог разобраться с метаморфозой, понять что происходит, как я меняюсь. Необходимо изучить меню талантов. Кстати. Неожиданно мне в голову пришел вопрос, что давно не даёт покоя.

– Почему тебя зовут Крюк? – я обернулся к белоглазому.

Синекожий, кажется, немного смутился. Растерянно пробормотал:

– Старая история. Ничего особенного…

– Он на башке носил шлем с рогом зулу! – встрепенулась мелюзга.

Набрав в грудь побольше воздуха, с предвкушающим блеском в глазах, мелкая арахна затараторила:

– Он думал, что так выглядит страшнее! Костяшка, ты представляешь?! Такой огромный шлем на лысой башке и здоровенный жучий рог! А рог кривой просто капец! Кривой, как крюк!

Брюнетка не удержалась и прыснула со смеху.

– Всё, хватит, я понял! – замахал я рукой, пытаясь прекратить этот словесный поток. – А жили вы где, в городе?

– Нет, конечно, – удивленно глянул на меня коя'коя. – В город приходят поторговать, собрать группу, снять проклятья. А живут все где попало. Мы, например, прятались в подземных катакомбах возле болот. Мы и ещё три-четыре сотни разного сброда. Опасно конечно, можно на нож нарваться или пойти на корм заплутавшей твари. Но так всяко спокойнее, чем в городе. В городе долго не живут.

Я посмотрел на брюнетку. Живое доказательство обратного демонстративно отвернулось. Как же мне надоело это её поведение! Ещё пару подобных хмыков и отворотов и я её здесь кину, обещаю. Потом буду мучиться угрызениями совести, но кину. Пойду на поводу собственных эмоций. Достала она меня!

– Какого вы были уровня? – задал я белоглазому вопрос.

– Тридцать седьмого перед походом в лес. В Кельтун'Хель пришли уже шестьдесят девятыми.

– Шестьдесят девятый?

– Чему ты так удивляешься? Это нормальный показатель для одиночек, – Крюк изучающе посмотрел на меня.

Здоровяк глянул поверх моей головы, нахмурился. Я вспомнил разговор варанов про «дальний поход». Вспомнил, как ящерицы переростки обсуждали вопрос дополнительного найма охраны.

– Вы вдвоем пошли?

– Вдвоем, – кивнул синекожий. – Кое-как экипировались, в один прием повысили уровни и пошли. Два года готовились.

– Как-то… долго вы.

– Как все. Была бы постоянная группа человек десять-пятнадцать – за год бы управились. А так, вдвоем – нормально. Лучше медленно выбивать тварей, не отсвечивая, но зато остаться живыми. У одиночек тяжелая жизнь. После десятого уровня прогресс очень сильно замедляется. Получаешь новый талант и твоя жизнь превращается в ад. Зоны охоты поделены, амуниции у тебя нет, в группу не берут. Перебиваешься низкоуровневыми тварями. Ядра из монстров заберут на входе в город или отнимут через уровень. Месяцами сидишь в болотах, копишь запас. Живешь в постоянном страхе умереть от лап тварей или ножа ма'шутцу. Лес – единственный шанс.

– А что за лес такой вообще? – решил я уточнить.

Крюк удивленно глянул на меня:

– А ты как в Кельтун'Хель попал, если про лес не знаешь? Что ты вообще знаешь, парень? Вопросы у тебя странные, спрашиваешь очевидное.

– Долгая история. Я тут всего пару дней.

– Сколько? – Крюк, кажется, подвис.

– Столько, – буркнул я. – И в город я из тумана пришел, говорил уже. Хомяк вывел непонятными тропами.

Белоглазый несколько долгих секунд изучающе смотрел на меня, после чего заговорил:

– Лес – территория, что сразу за городом. По тракту два дня пути. Обойти нельзя – упрешься в туман. Других путей тоже нет. Лес – дорога в Кельтун'Хель. Этот мир, Могильная плита, – Крюк обвел рукой пространство вокруг, —совсем не велик.