скачать книгу бесплатно
Тут Хельга ощутила то, что, по всей видимости, МС усердно прятал под мнимым равнодушием: ярость. Его голос едва заметно дрогнул, тем не менее Мантисс обожгло столь яркой ненавистью, что она впала в ступор. Гостья на секунду испугалась, что ненависть адресована ей, но почти сразу одёрнула себя. Слишком явные намёки на Фолкберга и его указания. Вот что по-настоящему бесило МС. Эту антипатию к доктору Хельга понимала и разделяла, однако случайно внушённая объектом злость была столь сильной, что руководителю отдела оставалось лишь посочувствовать. Если в мире жил кто-то, ненавидевший Фолкберга до такой степени, что посторонние могли невольно ухватить кусочек этого чувства… Мантисс не хотела бы, чтобы кто-то настолько же невзлюбил её. Особенно если этот кто-то обладал изощрённой фантазией и бесконечным запасом терпения.
– Терпение, – озвучила Хельга совсем тихо. – То, что расстраивает нас обоих, рано или поздно прекратит существовать.
– Чем быстрее, тем лучше, – сказал МС. – А пока нам всем нужно набраться терпения. В тебе его, кстати, осталось совсем ничего.
Мантисс нахмурилась. Конечно, ведь она находилась в комнате с существом, терпеть которое с каждой минутой всё сложнее, хотя оно, казалось бы, ничего не предпринимало для ухудшения её состояния.
– И дело вовсе не во мне, пусть мне это и льстит, – угадав или подцепив её мысли, выдал объект. – Твоё терпение расходуется уже давно и без моей помощи. За пределами этого института ты проигрываешь в каждодневных сражениях за спокойствие.
– Тебе-то откуда знать? – Резкий переход на её личность напряг Хельгу.
– Я же читал твои книги. Твой почерк легко узнаваем среди сотни похожих. С каждой новой книгой ты всё больше погружаешься в раздражение. Это легко угадывается по твоему слогу. На твоём месте я бы забеспокоился.
– Раздражение на что?
– На мир.
Мантисс пробрал холодок. Любопытное замечание, однако она сомневалась, что возможно провести анализ характера или эмоций человека по словам в тексте. Да и Хельга старалась писать нейтральными фразами без оценочного мнения того или иного явления. На основе чего бы этот умник ни сделал свой вывод, он не мог ссылаться на её книги.
– Значит, это правда, – изучив её напряжённую фигуру, сказал МС. – Ты со мной не согласна? Сама не замечаешь эту озлобленность? Ты ведь такая умная и воспитанная женщина, открытая к познанию и склонная к компромиссам. А вокруг столько невежества, нездорового внимания и тупости. Сначала ты говоришь себе, что ничего страшного и процент неадекватных людей несравненно меньше умных и образованных. И что тебе нужно прощать эту серую убогость, игнорировать или даже пытаться помочь им прозреть. Но с каждым новым примером в тебе по капле умирает терпение. Ты недоумеваешь, почему тот парень называет тебя тупой шлюхой, хотя ты всего лишь отказалась дать номер телефона. А чуть позже незнакомая женщина качает головой на твой внешний вид, повергая тебя в ещё большее негодование. Знакомый открыто порицает за отказ поклоняться его любимым богам. Какие-то идиоты подписывают законы таким образом, что правоохранительные органы не смогут тебя защитить, а тебе самой защищаться не позволено – ещё и виновной окажешься за попытки себя спасти. И это только мелочи, которые происходят с тобой. А что на глобальном уровне? Сколько омерзительных человеческих поступков всплывает наружу и становится достоянием общественности! И ты каждый день смотришь на это и осознаёшь, что это не ты высокомерная – это они ничтожества. А ты вынуждена сосуществовать с ними. – Уголки губ Маски на пару миллиметров опустились вниз, как если бы он распереживался из-за неприятностей гостьи. – Нельзя навечно сохранять святость даже с таким именем[3 - Хельга – «святая» в древнескандинавском языке]. Злость и разочарование – удел умных. Мне это знакомо. Знаешь, мне теперь даже обидно. Ты всё время винила меня за то, что я зол к людям. А ведь я шёл к этому состоянию почти век. Тебе же понадобилось пять лет, чтобы приблизиться к моему недовольству человеческим родом. Я ещё неплохо продержался в сравнении с тобой.
– Это… захватывающее описание. Но ты прав лишь отчасти. Я всё ещё полна веры в человечество. – Хельга сложила руки на груди. – Глупая масса всегда заметнее. Это не значит, что таких большинство.
– Ты так говоришь, потому что споришь со мной. Если бы мои примеры озвучило твоё внутреннее «я», ты бы без труда согласилась. Подожди. – МС вспомнил что-то. – Я не растеребил никаких твоих ран? Доктор Фолкберг запрещает мне расстраивать посетителей неприятными для них темами. Ты ведь не расстроилась сейчас?
В его голосе не было страха или сожаления – лишь ядрёная язвительность. И всё та же злость. Мантисс беспокоили эти мимолётные вспышки агрессии. Объект говорил нейтральным тоном, пока не затрагивал Фолкберга и его правила. Тогда Хельгу окатывало яростной волной, от которой внутри всё сворачивалось в тугой ком, а на лбу выступали капельки пота. МС пребывал в состоянии затаённого бешенства, и страшно представить, что произойдёт, когда оно наконец-то вырвется наружу.
Манипулятор был затравленным узником, которому оставалось исходить ядом. Притворялся другим, чтобы не нарушить правила. Хельга понимала, что МС хочет сказать куда больше, чем ему позволено. И это угнетает.
– А Итан со мной бы согласился, – проговорил объект.
– Какой Итан?
– Тот парень в брекетах из средней школы. Он тебе нравился, несмотря на его мечты о тотальном контроле человечества от лица кого-то безмерно мудрого и адекватного. Этакая помощь свыше. Вспомнила его?
– Нет. Не сочиняй, в моём классе не было парней с таким именем. – Хельга подумала, что МС подшучивает над ней, однако его реакция вызвала новый табун мурашек.
– Ты не помнишь? – Объект не скрывал удивления. – Ты не помнишь парня, который тебе нравился! Твои воспоминания так быстро отмирают. Смешно, но я сейчас являюсь лучшей и более целостной репрезентацией Хельги Мантисс, чем ты сама.
Он знал так много, потому что однажды (и не единожды) залезал к ней в сознание. МС почерпнул из головы Хельги столь многое, что мог без стыда и угрызений совести пересказать какой-нибудь отрывок её жизни. А Мантисс… уже нет. И это было самым ужасающим. С каждым днём она чувствовала себя всё меньше собой, а в памяти появлялись новые дыры. Вот уже и Итан забыт, если, правда, это всё же не устрашающая шутка. Хельга мысленно поставила засечку, что нужно будет проверить школьный альбом.
– Помощь свыше, – повторил МС и посмаковал фразу. – Ты когда-нибудь думала о том, что жизнь могла бы быть в десятки раз беззаботнее и проще, если бы у вас и в самом деле были покровители свыше?
Хельга насупилась. Её ожидала очередная заумная байка объекта о том, какие люди глупые и как мало они ведают о благе собственного народа. А вот если бы они… вот если бы… и так далее. МС умел впутывать в рассуждения о несбыточном.
– Представь, например, что с дальних звёзд к вам прилетели бы представители других рас и культур. Пришельцы из соседней галактики.
– Ты предлагаешь мне пофантазировать на фантастические темы? – Мантисс вскинула брови. – И давно ты таким увлекаешься?
– Ты слушай. – Перебивание не смутило МС. – У пришельцев этих обнаружились бы не только превосходящие вас ментальные и физические способности и технологии, но и особые вкусы. И стало бы известно, что человеческое мясо, оказывается, тот ещё деликатес, а для гостей с далёких звёзд и подавно! Они готовы устроить свою кухню на планете, но не всё так просто. Если они будут забивать вас, людей, как скот, то ни к чему хорошему это не приведёт. Как и любое навязывание, их вкусы обязательно вызвали бы сопротивление и отвращение. Вы, люди, слишком гордые и воинственные. Вы бы так просто не позволили истреблять вас. Взбунтовались бы. А лучше всего как поступить? Правильно! Убедить вас, что отдавать свою жизнь на заклание – это отлично! Внедрить в культуру, пропагандировать из поколения в поколение, чтобы люди не бунтовали и, главное, даже не боялись скотобойни. – Улыбка Маски стала шире. – Привить на государственном уровне, как религию. Чтобы бабушки, если повезёт дожить, рассказывали внукам, как это почётно – быть съеденными. И как им не повезло, что они-то как раз не попали в список счастливчиков и не были поданы в соусе и с перчиком.
Хельга не прерывала, хотя и смутно представляла, в какую колею заведёт этого хитрого рассказчика. Ей заранее не нравилось то, что он пытался объяснить, а от аналогии становилось противно. Все эти разговоры о насильственном прививании и промывании сознания целому народу – больная тема современности.
– А как ещё быстрее и безболезненнее убедить людей, что это хорошо? Правильно, – МС не давал Мантисс времени подумать и вставить слово, потому что её мнение было неважно. – Пряничком. Вот поставят пришельцы особое условие, при котором люди сами будут с радостью под нож лезть. А условие это – жизнь без нужды. Человек добровольно идёт на кухню в качестве продукта. Чтобы потешить эго человека и создать ощущение, будто он за что-то отвечает, пусть выбирает дату сам. И заключает договор с пришельцами. Например, в осознанном возрасте договаривается, что пойдёт на кухню по достижении двадцати пяти лет. Или сорока. Или пятидесяти. Допустим, мясо стареющего человека не такое вкусное, поэтому есть свои сроки и ограничения. Пусть максимумом будет пятьдесят лет.
Хельгу уже передёргивало от красочных представлений. При этом она невольно подсчитала, сколько ей осталось до пятидесяти.
– А взамен пришельцы даруют человеку богатство, избавляют его от нужды, делают жизнь беззаботной. Чем раньше человек идёт на кухню, тем роскошнее его существование до намеченного срока. Он живёт королём до двадцати пяти! Перед ним раскрыты все двери! А если хочет подольше пожить, то богатств будет меньше, а исполнение желаний скромнее. Но всё равно человек может не бояться бедности, тягот, несправедливого отношения к нему со стороны общества и государства. Его интересы защищены свыше. И он может ни о чём не волноваться. – МС помолчал. – Тебе это кажется глупостью, но что такое долголетие по сравнению с беззаботностью и роскошью? По сравнению с не истлевающей справедливостью по отношению к тебе и привилегиями? Кто вообще хочет жить после пятидесяти? Всё тело ноет. Где-то постоянно вылезают болячки, а с вашей медициной нельзя рассчитывать, что в следующий раз тебя вытащат с того света. А ты только и делаешь, что горбатишься, работаешь, мира толком не видишь! Откладываешь увлечения и хобби в долгий ящик, а когда находишь время взяться за них, уже нет сил. Нет здоровья. Нет жизни! Кому сдалось такое убогое существование?
Мантисс хотела сказать, что ему с его сотней лет «за плечами» невозможно объективно размышлять о том, как пролетающие годы воспринимает человеческое существо. А потом ей пришло в голову: МС заговорил об этом потому, что сам день изо дня терпел постоянную боль. Его травили лантаном, и в состоянии перманентных мучений он мог понять, что приблизительно чувствует больной человек после пятидесяти. И мог желать прекратить это волей кого-то свыше.
А что бы выбрала Хельга, если бы мир был похож на описанную объектом картину? Она пребывала в смятении. Определённо, ей хотелось жить, но как долго? И можно ли сейчас, ещё будучи молодой и относительно здоровой, адекватно представлять себя в шестьдесят, семьдесят? Восемьдесят?
– Думаю, люди с их жаждой жизни в том выдуманном мире попытались бы отсрочить свой уход на кухню, – сказала она. – Как-то обмануть покровителей и обойти договор. Тебе сложно это понять, но мы, люди, не хотим умирать даже в девяносто лет. А уж после насыщенной жизни, полной радостей и беззаботного кутежа, и подавно хочется продлить праздник. Люди будут сбегать, прятаться, пытаться выторговать себе ещё несколько лет…
– Только гости с других звёзд – они как Господь Бог. Их не обмануть. – Зловеще прозвучало напротив. – Зато они будут поддерживать вашу популяцию, и вы, плодящаяся грязь, не переселите планету. Каких классных ребят я придумал!
– Ты снова говоришь гадости, – осадила Хельга, заставляя МС присмиреть. Она напоминала о его роли послушного узника, чем злила ещё сильнее.
– Под вас не подстроишься. Для кого-то говорить о котиках – гадость, а мне тут угадывай! – проворчал объект. – Лучше послушай про Изопов комплекс.
– Эдипов комплекс.
– А что, у Изопа не было комплексов?
Мантисс не сдержала смешок. Этот остряк умел дурачиться.
– Ты вообще соображаешь, о чём говоришь?
Удивительно, но он увлёк её своими рассуждениями. Раздражение на МС не испарилось, но отошло на второй, даже третий план. Хельге чудилось, что вот-вот объект скажет ей нечто настолько важное, что это навсегда изменит её жизнь – в лучшую сторону или к худу. На второй позиции сигналило волнение. Её продолжало преследовать свербящее опасение, что затаённая злость МС выльется в катастрофу.
– Ты куда-то уезжаешь? – бесцветно спросил Манипулятор. Уголки губ Маски снова опустились.
– Что? Нет.
– Разве ты не хочешь увидеть мир? Отправиться на восток, где седобородые мудрецы целый день катаются на вислоухих парнокопытных и читают религиозные учения о своём лунном боге… А ты сможешь лечь под раскидистыми ветвями какого-нибудь экзотического дерева и смотреть на мерцающие в небе огни. Или отправиться на песчаные дюны, которые чередуются с кипящими источниками. И из них выныривают подземные акулы – то, что нужно скучающим путешественникам с фотоаппаратами. Или современные люди не делают фотографий?
