скачать книгу бесплатно
– Это Давид, – сказала Айна, – а это Инга.
– Очень приятно. – Давид поклонился как-то слишком театрально, Айне не понравилось, но Инга засмеялась, и Айна успокоилась.
Они вошли в зал, небольшой, но уютный. Сели за столик и Давид заказал лимонад. Здесь играло трио Гуннара Молтона, Айна знала его «Принцессу на коньках», слышала по радио. Народу еще собралось немного, только несколько пар танцевали в центре зала. Рядом четверо парней пили пиво и громко разговаривали. Айна первый раз была в таком заведении, в других танцзал был отдельно, а бар отдельно. Обычно они не заходили в бар, а сразу шли на танцы. Заиграли польку, и один из парней пригласил Ингу.
– Хочешь танцевать? – спросил Давид.
– А ты?
– Я плохо танцую, но если научишь…
– Научу, – Айна засмеялась, и Давид тоже.
Они вышли в круг. Давид танцевал не так плохо, но вела она. Все больше пар выходило танцевать, становилось тесней, и все ближе Айна и Давид придвигались друг к другу. Айне стало жарко, как в среду, когда он, утешая, прижал ее к себе.
– Что ты будешь делать завтра? – спросила она, пытаясь держаться на расстоянии вытянутой руки.
– Завтра я буду работать. Ездить на велосипеде и развозить афиши, целые рулоны афиш.
– Это твоя подработка?
– Да, один мой давний приятель, Борис, работает посыльным в типографии. У него семья, маленький ребенок, он берет много работы, потому что деньги нужны. Я, когда надо, его подменяю по вечерам и в воскресенье. У него свободное время, у меня подработка.
– Давний – это из Толларпа?
– Нет, из Упсалы.
– А тот из Толларпа, у которого выжил отец?
– Они уехали в Палестину строить еврейское государство.
Музыка кончилась, и они прошли к столику. Подошла Инга с кавалером. Следующий танец был дамский, и Инга сразу пригласила Давида, Айна не успела рта раскрыть.
Смотрела, как они танцуют, и сердилась. Инга больше подходила Давиду по росту, ему не приходилось к ней нагибаться, они разговаривали: Инга спрашивала, он отвечал. Почему она решила, что они будут танцевать только друг с другом? Ведь за вечер объявят не один дамский танец, а еще бывает «дамский трофей», когда можно отбирать кавалера у другой девушки. А красивых девушек много.
– Твой друг оттоптал мне ноги, – сказала Инга, смеясь, когда они вернулись. Она достала сигарету, но, поняв, что у Давида нет зажигалки, повернулась к соседнему столику.
Давид пригласил Айну на вальс. Он очень старался не наступить ей на ногу и потому двигался неуклюже. Айне стало жаль его.
– Ты правда хочешь танцевать? – спросил он, нагнувшись к самому уху Айны. – А то давай сбежим.
– А как же Инга? – Айна обернулась, ища подругу.
– С ней все хорошо. Видишь, она танцует.
Они вернулись на место. Давид положил на стол деньги и помахал Инге, показывая, что они уходят. Айна очень надеялась, что Инга не рассердится, все-таки они пришли вместе.
Они вышли и пошли вдоль улицы мимо парка Обсерваториелунден, мимо здания Высшей экономической школы и дальше.
– Ты очень хорошо танцуешь, – сказал Давид.
– Спасибо. Польку мы еще в Толларпе танцевали.
– Да? А как ты попала в Толларп? Сразу из Финляндии?
– Нет, не сразу. После первой больницы.
– Расскажи.
– Летом 40-го года я должна была ехать домой, чтобы осенью пойти в школу в Финляндии. Но в дороге мне стало плохо, из носа потекла кровь. Очень сильно. Я потеряла сознание. Меня сняли с поезда и отправили в больницу. Я пробыла там неделю, все было нормально. Врач сказал, что кровотечение случилось от духоты и сухости в вагоне. А потом у одной девочки в отделении оказалась корь, и все попали в карантин. Я тоже заболела корью и проболела очень долго, несколько месяцев, потом меня отправили в санаторий, потому что я была очень слабенькой. Я там была до нового года, за это время – в больнице и санатории – научилась говорить по-шведски и почти забыла финский.
В декабре, когда меня должны были отправить домой, оказалось, что отец мой погиб, а мама лежит в больнице. Она потом умерла от туберкулеза. Это уже сестра Чештин выяснила, когда оформляла документы на опекунство. У меня из родни оставался только дед-инвалид, да еще тетки, мамины сестры, которых я смутно помнила, они жили отдельно в городе. Младшего брата кто-то усыновил.
– То есть, у тебя никого нет родных?
– Нет. Теперь и дед умер, а теток я не знаю. И вряд ли я им нужна. После больницы меня и отправили в Толларп. И мне там очень понравилось. Там я осенью пошла в школу.
– И научилась танцевать польку.
– Да, мне нравится танцевать. И старые танцы, и свинг. Тогда все забываешь, кроме танца, и кажется, что все замечательно.
Они проходили мимо церкви Адольфа Фредерика. Из-за купола вышла луна и осветила белое здание.
– Смотри! – Айна остановилась, подняв голову.
Сквозь темные голые ветки деревьев сиял восьмигранный барабан церкви. Темный купол на нем подчеркивал белизну.
– Красиво, – согласился Давид. – Белые здания всегда красивы.
Они пошли дальше. Впереди светились огоньки над ямами будущего метро. Айна хотела завернуть на широкую и хорошо освещенную Кунгсгатан, но Давид ее удержал.
– Устала? – спросил он.
– Нет, – она не хотела еще прощаться, ей нравилось идти по ночному городу за руку с Давидом. Было хорошо и спокойно, и совсем не хотелось бежать скорей домой, как обычно после танцев или вечернего фильма. Хорошо, что она сегодня надела калоши, иначе бы ноги в туфельках промокли и замерзли. Хотя дождя не было, на улице было сыро.
Они прошли мимо темного Концертного зала, его глухая задняя сторона с фальшивыми балконами показалась Айне страшноватой, она поежилась.
– Ты замерзла?
Айна помотала головой.
– У меня здесь велосипед, – Давид показал на парковку велосипедов – Хочешь, я тебя отвезу, или пойдем на трамвай?
– А потом тебе обратно сюда идти? – Айна посмотрела на Давида. Он, наверное, еще больше замерз. А завтра всем на работу. – Давай на велосипеде, а то мы скоро окоченеем.
Давид вывел велосипед, и они покатили. Айна сидела на багажнике, обхватив Давида руками и положив голову ему на спину. Мимо ехали машины, автобусы, трамвай со скрежетом остановился на повороте. Вожатый вышел и стал переводить стрелку огромной железной палкой. Давид объехал его, велосипед тряхнуло на рельсах, и Айна засмеялась.
Вторник, 6 декабря
В понедельник Давид пропустил занятия, потому что помогал обустраиваться Борису. Хорошо, что они с Айной заранее договорились на вторник. Они встретились на Стуреплан под грибом. Шел мокрый снег, и Давид решил, что стоит пойти в кино, кинотеатры были тут на каждом углу. Ему было неважно, что смотреть, лишь бы просто сидеть рядом с Айной, держать ее за руку. У него раньше никогда не было подружки, над ним посмеивались, говорили, что он «старомоден». Но также старомодны были и другие ребята, которых он знал. Может, потеря семьи так на них повлияла.
– Привет, Давид!
Он так задумался, что не заметил, как она подошла.
– Здравствуй! Куда пойдем?
– Погода не для прогулок. В кино? Или в кафе?
– Кафе скоро закроют, а ближайший сеанс на 19. Я уже смотрел, В «Стуре-театр» все продано на весь вечер, в «Рита» есть билеты на очередной фильм про Оса-Ниссе, ты, наверное, уже видела.
– Один видела, неинтересно. А в «Сага»?
– Там детский фильм, советский.
– «Золушка»? Ой, Инга говорит, что славный. Она ходила со своими детьми. Ну, с которыми работает. Пойдем?
– Бежим!
Они побежали на Кунгсгатан. Возле кассы стояла небольшая очередь. Советский фильм был диковинкой, но он шел уже почти месяц, и считался детским, хотя его показывали в вечернем кинотеатре.
– Как Инга, не обиделась? – спросил Давид.
– Нет, говорит, что довольна. Наверно, я ей только мешаю. Она считает, что обо мне надо заботиться, когда мы вместе ходим. Говорит, я похожа на ее сестренку.
– Я ее понимаю.
– У тебя же не было сестренки.
– К сожалению. Но Инга, наверное, очень скучает. Со мной в Толларпе были брат с сестрой. Сестру отправили в Гетеборг, в детский дом для девочек, а с ним мы встретились потом в Упсале. Он до сих пор не может простить, что их разлучили.
– А ты сразу из Толларпа попал в Упсалу?
– Нет. Меня сначала забрал один священник из Сконе. Сказал, что ему нужен такой музыкальный мальчик, что сделает из меня органиста. Я был не против.
– А потом?
– А потом оказалось, что он хочет сделать из меня доброго христианина. Он хотел, чтобы я отдал папины ложки «на благо церкви», сказал, что их можно перелить в подсвечники. А тут я был против. Я отказался молиться и соблюдать всякие обряды. Он стал угрожать и один раз пытался меня выпороть. Тогда я сбежал и пришел в Гетеборг, в синагогу. Больше некуда было идти. Оттуда меня уже отправили в Упсалу, в детский дом для еврейских мальчиков-беженцев.
Они взяли билеты на балкон и вошли в фойе.
– Тебе не нравятся христианские обряды?
– Не в том дело. Папа говорил: никогда не забывай, кто ты, тебе все равно напомнят. Мой дед считал, что он настоящий австриец. Он родился и вырос в Вене, у него медали были австрийские. Я многое не понимал тогда, но теперь знаю, что прав был папа, а не дед. Самый австрийский еврей все равно еврей.
– А теперь ты шведский еврей?
– Очевидно, так.
– А я не знаю, кто я. Шведская финка? Но я ничего толком не знаю про Финляндию. Ни языка, ни традиций.
– Ты – Айна. А Финляндия и Швеция раньше были одним целым. Ты скандинавка. Ты Айна, единственная.
– А ты Давид – утешитель.
Они, смеясь, пошли в зал.
Фильм был действительно славный. В нём не было ничего коммунистического, никакой пропаганды, которую ожидаешь увидеть в советских фильмах. Известная сказка Шарля Перро про трудолюбивую девушку, злую мачеху и ее двух вредных дочек. Но рассказана она была на новый лад: в ней, кроме волшебства и красоты, был юмор, сказкам не свойственный. Особенно они смеялись над добрым и истеричным королем, скидывающим корону вместе с париком по любому поводу. Актриса, игравшая Золушку, была такого маленького роста, что сравнение с Айной напрашивалось само собой.
Фильм закончился, но они не торопились уходить. Давид посмотрел вниз, между сценой и залом была оркестровая яма, как в театрах. Он представил себе небольшой оркестр и себя, сидящего внизу, как он ищет глазами Айну, а она машет ему с балкона.
– Какой добрый фильм! – сказала Айна. – Такой простой и такой красивый. Тебе понравился? Ты же тоже смеялся.
– Да, а ты похожа на Золушку.
– Потому что меньше всех? – засмеялась Айна.
– Не только, – смутился Давид, – потому что хорошо поешь и танцуешь.
– Еще скажи, потому что хорошо убираю в доме.
Они бы так и сидели, если бы служитель кинотеатра не напомнил им, что пора уходить. Взявшись за руки, они спустились вниз, прошли мимо ребристых колонн и вышли на улицу. Напротив кинотеатра находилось кондитерская «ОГО».
– Смотри, – Давид показал на кондитерскую. – Еще открыто, обычно они закрывают рано.
– Это чудесно, – сказала Айна словами Золушки. – Я люблю чудеса.
Они подождали, пока прошел троллейбус, и побежали через дорогу. В небольшом торговом зале, слева и справа, располагались прилавки. На втором этаже стояли столики, для тех, кто хотел посидеть в кафе.
Пока Давид расплачивался, Айна поднялась наверх, ей повезло, как раз освободился столик возле окна. В зале было уютно, тихо играл музыкальный автомат, сигаретный дым поднимался к потолку, шелестели газеты. Давид поставил на столик чашки и блюдце с пирожными.
– Мы в волшебной стране, – опять засмеялась Айна, цитируя фильм.
– Я не волшебник, я только учусь, – подхватил Давид и тоже засмеялся.
– Знаешь, я узнавала некоторые русские слова, – сказала Айна.
– Я тоже, но откуда ты знаешь русский?
– Мой дед был русский. Он песни русские пел. Я думала, что уже ничего не вспомню. А ты откуда знаешь?
– Папа ведь родился в России, он говорил по-русски. А потом я учил русский в университете.
– Ты учился в университете? – потрясенно спросила Айна.
– Нет, не официально, вольнослушателем. Но потом пришлось бросить.
Очень пожилой господин, сидевший с книжкой за соседним столиком, внимательно смотрел на них.
