скачать книгу бесплатно
Мутация в моем сердце
Аллен Кайруль
Хроники мутаций
Я родилась в эпоху апокалипсиса, когда мир поглотила ужасная мутация, превращающая людей в неразумных существ. Можно сказать, мне повезло: врожденная мутация уберегла меня от всех тех последствий заражения, с которыми столкнулись люди.
Так я полагала… Но однажды мою беззаботную жизнь, полную веселья и необдуманных решений, испортил разум, внезапно решивший меня покинуть. Оказывается, у мутации в моем сердце другие планы на мою жизнь.
Аллен Кайруль
Мутация в моем сердце
Даже неверное решение в жизни может стать трамплином на пути к новым вершинам.
Пролог
Меня зовут Эманура Криллос, мне девятнадцать, и я – наполовину человек, наполовину мутант.
Я родилась на свет в эпоху ужасного апокалипсиса, когда миром завладела мутация, что превращает людей в неразумных дикарей.
Это случилось давно, кажется, около двадцати лет назад. Тайная лаборатория пыталась создать лекарство для вечной жизни, а вместо этого свершила апокалипсис. Мутация, подобно вирусу, распространилась по всей поверхности планеты, заражая людей.
С первого взгляда ничего не изменилось, пока не подходишь к таким мутантам ближе.
На их спинах торчат огромные костяные шипы, напоминающие иглы дикобраза. Они с невероятной скоростью вылетают, словно стрелы, и способны пробить тело противника насквозь, превращая его в решето. Эти шипы словно оснащены встроенными датчиками, способными самостоятельно корректировать траекторию полета для максимальной точности попадания.
Их глаза, большие и круглые, залиты разными цветами радуги, а в центре сфокусирован белый зрачок. Их взгляд наполнен пустотой и одиночеством и направлен куда-то в неизвестность, словно не замечая перед собой происходящих событий. Их беспристрастное совершенство кажется неподвластным эмоциям и чувствам, словно отражая бесконечность космоса. Пустота, сквозящая в этих глазах, говорит о неизведанных глубинах, которые манят и пугают одновременно. Это взор, который видел рождение и смерть разума, его начало и конец, но остается равнодушным ко всему, воспринимая мир таким, какой он есть, без предубеждений и суждений. Это глаза, которые знают все и ничего в одном мгновении.
У этих созданий длинные и мощные когти, которые режут железо, как если бы оно было бумагой. Они вонзают когти в своих жертв, разрывая их на куски, чтобы насытиться.
Их клыки наполнены ядом: один укус, и человек мгновенно превращается в подобное существо.
В этой новой форме они обладают небывалой выносливостью и скоростью, непредсказуемо передвигаясь, словно тени. Их птичий крик способен парализовать врага на месте, вызывая безмолвный ужас и замирание сердца. Когда они охотятся, воздух вокруг них как будто дрожит, наполняясь напряжением и первобытным страхом, от которого никуда не скрыться.
Но самое мрачное в этих тварях – это их разум, или, точнее, его полное отсутствие.
Их разум стал терзанием хаоса, что подобно бушующей электростатической буре, расщепляющей некогда целостные мысли на бесчисленные осколки. Они лишены способности к логике и рациональности. Их существование стало безобразной симфонией хаотических импульсов. Бесконечные крики их алгоритмов перемешались с призрачными отголосками забытых мечтаний и страхов. Теперь их сознание зависает в непроглядных лабиринтах, где ни один луч осознания не может пробиться сквозь туман.
Страдая в вечной тьме, их разум томится в душе глубинных источников, существующих вне времени и пространства. Реальность для них расплывается в абстракции, где понятия прошлого, настоящего и будущего стали бессвязным потоком. Их внутренние миры погружаются в бездну нескончаемого хаоса, где все они оказались игрушками в руках этих непредсказуемых сил.
Каждое мгновение их бытия отныне снабжено лишь массой раздробленных ощущений, обрывков памяти и проблесков мимолетных мыслей, которые рушатся и исчезают во тьме.
Попытки ухватиться за тени своей былой сущности теперь тщетны, словно они созданы из туманов позабытой судьбы.
Восприятие вселенной сводится к калейдоскопу бесконечных абстракций, где каждая новая форма и облик, проносящиеся через их уже незнакомое сознание, является искаженным отражением их утраченной человечности. Лишь нить, тонкая, как волосок, магическая и странная в своей природе, могла бы соединить их заново с их былым «Я». Но эта нить, однажды упущенная, навсегда теряется в безумии, которое стало их новой реальностью.
Те немногие, которым удается отыскать эту зыбкую нить в последний момент перед ее окончательным исчезновением, видят вспышки прошлого, и их сердце наполняется чудовищной тоской и сожалением, но именно они заставляют зараженных вспомнить свою истинную сущность и вернуть человечность.
Лишь единицам удается отыскать нить, и еще меньшему числу – ее сохранить и удержать. Разум остальных искажается, и те редкие проблески надежды вытесняются неведомым кошмаром, преобразующим их сущность навсегда в безмолвных и одичалых существ.
Теперь они блуждают по миру, сплетенные в нескончаемый клубок разрастающейся бездны, в которой и мысли, и чувства растворяются в ничто, бесповоротно исчезая в сумасбродстве мутантного сознания, обрекая их на вечное забвение и потерю собственного «Я».
Эти создания стали символом беспощадной борьбы за выживание в суровой реальности постапокалиптического мира и предупреждением о том, до чего могут довести эксперименты с генетическим кодом человека.
Их тихое присутствие – это мрачное напоминание о том, что мир навсегда изменился, и дороги назад – вернуть его привычное состояние, уже нет. Остается лишь одно: вообразить в нашем сознании то место, куда путь навсегда закрыт.
Каждую ночь и каждый день они бродят по запустевшим равнинам, выискивая свою следующую жертву, способную утолить ненасытный голод их жутких душ. В этом пустынном царстве, где страх и ужас становятся привычкой, они правят своей тьмой, а свет никогда не проникает.
Думаете, в моем рассказе будет ужас и вскрики страха?
Не дождетесь.
Я живу в этом мире с самого рождения. Дикарями меня уже не напугать. Тем более, что я сама – одна из них.
Глава 1
Заря медленно прокрадывалась сквозь трещины в разрушенных зданиях, озаряя мир, обреченный на вечную тоску.
Как обычно, проснувшись, я сразу ощутила жгучий холод. Он не только проникал сквозь кожу, но и пронизывал меня насквозь, как бы напоминая о жестокости нового утра. Мои мутантские способности помогали мне выжить, но они не могли избавить меня от ощущения бесконечной пустоты и одиночества. С каждым днем эта серость становилась все тягостнее и надоедливее.
Глядя через разбитое окно на улицу, застывшую в своей мертвой тишине, я не находила в этих пейзажах ни капли утешения. Разрушенные дороги, обломки стекла и металла, иссохшие остатки мертвых деревьев – все это было определением рутины, в которой я существовала и жила с самого рождения.
Перекатываясь на другой бок, я наблюдала, как мутанты бродят по улице внизу. Их сутулые фигуры и медленные, лишенные цели движения лишь подчеркивали бессмысленность нашего существования.
Я задумалась о жизни «до».Какой она была?
Даже трудно представить – краски, звуки, ароматы, которых теперь нет. Пейзажи прошлого кажутся настолько далекими, что я сомневаюсь, были ли они вообще реальными. Увы, я не застала прошлый мир во всей своей красоте, чтобы любоваться этими воспоминаниями хотя бы в своей голове.
Однообразие апокалиптического мира давило на меня, словно тяжелое облако, которое невозможно смахнуть с плеч. Я оставалась неподвижной, погруженная в мысли, где каждое утро неотличимо от предыдущего, а каждая ночь приносит те же бесконечные кошмары.
Это была очередная попытка найти смысл в бессмысленном. Жизнь здесь была больше похожа на ожидание – ожидание чего-то, что, возможно, никогда не придет.
И вдруг сзади меня послышались шаги. Они были едва уловимы на фоне мертвой тишины, но их остроту выдало металлическое постукивание, вероятно, обломок оружия или импровизированная трость.
Осторожно оглянувшись, я увидела фигуру человека. Новый участник нашего несчастного мира – человек, который выглядел таким же измученным, как и я. Его глаза, утопленные в темных кругах, взирали на меня пустым, почти безразличным взглядом. С такими людьми мы редко видели друг друга без страха или подозрения, но сейчас в его взгляде не было ни одного, ни другого.
Это был Лексо Трайл – мой хороший друг, с которым мы вместе проживали в этом забытом и скучном доме в компании еще двух человек. Все они были моими друзьями, которых мне повезло встретить на своем пути после того, как я приняла решение сбежать из дома.
Лексо медленно приблизился, на мгновение постоял на месте, а затем, как будто решившись, заговорил. Его голос был хриплым и сломанным, что только подчеркивало его истощенное состояние.
– Ты здесь давно? – спросил он, что казалось странным вопросом в этом мире, где со временем уже никто не считался.
Я едва кивнула, не зная, что еще ответить. Я часто уходила от друзей в одиночку скитаться по пустынным городам, это наполняло мою душу каким-то странным легким ощущением присутствия чего-то живого в моем сердце.
Лексо же отправлялся за припасами, по-видимому, наконец вернулся. С тех пор он меня не видел и удивился, откуда я здесь взялась.
Странно, да? Вообще-то, это моя комната.
Я часто пробиралась в дом через окно, дверь – слишком скучная вещь, чтобы тратить на нее свое время. Мне нравилось что-то более интересное с ноткой легкой опасности и страха.
Лексо не было довольно долго. Я уже начала думать, что его сожрали одичавшие. Кажется, он ушел сразу после меня, а это было больше недели назад, и только сейчас вернулся.
Лексо был высоким стройным молодым человеком, на первый взгляд с обликом, напоминавшим хищного зверя. Его глаза, темные и глубокие, излучали смесь угасающей надежды и неукротимой решимости. Короткие черные волосы, когда-то, возможно, аккуратно уложенные, теперь спутались и торчали во все стороны, указывая на трудности и лишения, через которые он прошел.
Лицо Лексо покрывали мелкие шрамы и жесткая щетина, свидетельствующие о частых схватках и ночах на грани между сном и бодрствованием.
Одевался он просто и функционально: кожаная куртка с множеством карманов, потертые джинсы и крепкие ботинки, в которых он, казалось, преодолел не одну сотню километров. Ремень с ножнами, где покоился верный нож, висел на бедрах, готовый к использованию в любой момент. На его правом плече висела старая потертая сумка, набитая тем немногим, что удалось сохранить и что могло пригодиться в любой ситуации.
Лексо был человек немногословный, его суровый характер проявлялся в каждом движении и взгляде. У него был острый ум и врожденное чутье на опасность, что позволило ему выжить в этом жестоком мире.
И да, Лексо был человеком.
Он умел адаптироваться к любым условиям, находя способы использовать обломки прошлого мира для своей выгоды. Несмотря на внешнюю суровость, в его душе все еще теплилась искорка веры в лучшее, которая побуждала помогать тем, кто оказался слабее.
Его внутренний стержень, силой и волей закаленный в борьбе за выживание, был настолько крепким, что, казалось, ничто не могло его сломить. Лексо ценил немногих людей, которых считал своими союзниками, и готов был жертвовать собой ради их защиты.
Он рассказывал, когда ему было чуть больше трех лет, мир содрогнулся от невиданной катастрофы. Мать Лексо стала одной из первых жертв. Ее тело окутал светящийся туман, и через несколько минут от нее не осталось ничего, кроме вскриков и обломков воспоминаний. Она вмиг превратилась в мутанта и пыталась сожрать своего собственного сына и мужа.
Отец, крепкий мужчина с карими глазами, как у Лексо, невозмутимо схватил сына на руки. По его жестко скроенному лицу не пробежала ни одна эмоция, хотя сердце страдало от утраты любимой женщины. Он знал, что теперь они вдвоем с сыном остались против целого мира и надо выжить.
Долгое время они скрывались в старых подземных туннелях, где раньше ходило метро. В темных коридорах Лексо учил секреты маскировки и выживания. Отец научил его быть тихим, как тень, и быстрым, как ветер, прививая навыки, которые помогали уходить от мутантов и находить редкие припасы.
Годами позже, когда Лексо только исполнилось четырнадцать, его отчаянная борьба с мутировавшими и отголосками старого мира достигла кульминации. Отец погиб в жестокой схватке, защищая сына от смерти, которая неслась в его сторону.
В последний момент отец заключил Лексо в мертвую хватку объятий, чувствуя каждую последнюю секунду. Своей большой и крепкой отцовской спиной он защитил сына от нападения, заплатив за это ценой своей жизни.
С тех пор Лексо продолжал странствия в одиночку в непрекращающемся поиске смысла и спасения. Тяжесть утраты висела над ним как зловещее облако, но он обрел внутреннюю уверенность и силу. Он знал, что каждая пройденная ночь и каждый пережитый день приближают его к моменту, когда мир вновь обретет надежду на возрождение.
Однако он предпочитал оставаться в одиночестве, полагаясь только на собственные силы и инстинкты, что помогали ему выжить, но также создавали вокруг него невидимый барьер, через который немногие могли пробраться.
Так было, пока спустя десять лет Лексо не встретил нас.
По-хорошему, ему не следовало бы доверять незнакомцам, но в этом мире осталось так мало человечности, что любые встречи наполнялись странной смесью надежды и недоверия.
На тот момент мне было восемнадцать, и я недавно сбежала из родительского гнезда, познакомившись в нелепой ситуации с Амели, которая с тех пор стала моей близкой подругой, а теперь и любимой девушкой Лексо.
Амели была зараженной, как и я. С одной небольшой разницей – я такой родилась.
Амели же вдохнула зараженный воздух вместе со всеми еще двадцать лет назад. На тот момент ей было двадцать три, впрочем, столько же и осталось, ведь мутация, завладевшая человечеством, иначе – мутация вечности.
Новые способности, которые приобретает человек, останавливают старение в его организме. Бла, бла, бла. Что-то такое мне объясняла моя мама, но мне это совершенно не интересно.
Однако это правда. Моя мама заразилась тоже в возрасте двадцати лет с небольшим, а до сих пор выглядит словно моя ровесница. Отец же стал взрослым мужчиной с частично седыми волосами, ему сейчас чуть больше сорока.
Когда я впервые встретила Амели, наша встреча произошла в таинственном и мрачном городском парке, где магистрали высоких деревьев сливались с руинами древних сооружений. Тогда я попала в странную общину из группы выживших людей и разумных зараженных.
В воздухе витала затхлость, но среди этого грязного запустения выделялся слабый запах цветов, источником которого была сама Амели. На первый взгляд, она казалась обычной девушкой, но ее пронзительный взгляд теплых глаз, светящихся в вечерних сумерках, говорил о чем-то необычном. В тот миг я и представить не могла, что в этой хрупкой фигуре скрыта мощь мутанта.
Амели не только сумела удержать свой разум, но и найти особую тонкую нить, которая связывала ее с человечностью. Ее способность к эмпатии, внутреннее стремление к добру и утонченный дар управления своей невероятной силой делали ее уникальной среди подобных ей существ.
Амели была одной из первых разумных зараженных, кого я встретила в своей жизни, не считая родителей, сестру и друзей семьи.
Я проводила с Амели все больше времени и поняла, что ее человечность заключалась в ее словах, в ее мыслях, в ее стремлении защитить окружающих от агрессии и жестокости мира. Она рассказывала мне о тех днях, когда вернула себе память. Картина пожирающей своего ребенка матери встала у нее перед глазами в первый день заражения. Это вызвало у нее внутреннюю боль и отвержение. В жизни она была невероятно нежной и заботливой, Амели всегда плакала над чужими проблемами, бедами и даже добрыми словами. Зараженная мать, убившая своего ребенка, вызвала у нее огромную бурю боли и сочувствия, что вмиг напомнило ей о своей истинной сущности.
Наполненная воспоминаниями о прошлом, за которые она цеплялась, как за спасительную нить в бушующем море необъяснимых метаморфоз, она смогла сохранить себя несмотря на все испытания, через которые пришлось пройти, и это делало ее настоящим добрым человеком.
В тот день моя подруга навсегда вернула себе разум, при этом сохранила новые способности мутанта.
Амели была воплощением доброты и чуткости. Ее сердце, полное искренней любви ко всему живому, распространяло тепло и заставляло чувствовать себя важной и нужной каждой встречной душе. Вид ее внушал спокойствие, словно сама природа нашептывала ей свои секреты, а она приносила их миру в виде нежных улыбок и добрых дел.
Шелковистые волосы Амели цвета утреннего рассвета каскадами спадали на плечи, натуральные кудри играли бликами в лучах солнца. Взгляд Амели был чистым и ясным, словно небо передало ей частичку своего великолепия. Ее большие глаза сияли глубинным морем, переливаясь от нежного голубого до темного синего цвета, а белый зрачок, пульсирующий в центре бирюзового глазного яблока, словно подчеркивал его небесную красоту, подобно утренней звезде. Ее длинные ресницы, густыми стражами обрамляющие глаза, были подобны тончайшим нитям серебра, украшающим лавровый венок. Лицо ее было нежное и утонченное с мягкими чертами и легким румянцем на щеках, добавляющими ей какой-то волшебной красоты.
Она обладала уникальной способностью видеть в каждом свет и потенциал, помогая раскрыться даже тем, кто сам в себе давно потерял надежду. Ее нежный характер проявлялся в каждом слове и движении, наполняя атмосферу светлым, едва уловимым ароматом надежды и мира. Для всех, кто знал ее, Амели была больше чем просто девушкой, она была живым воплощением нежности, которое никогда не теряется в суете мира, освещая путь доброты и любви.
Это и привлекло в ней Лексо, когда чуть меньше года назад мы встретили его при въезде в очередной город.
С тех пор Лексо стал неотъемлемой частью нашей команды и лучшим добытчиком припасов, за которыми в одиночку отправлялся на своем резвом велосипеде, не опасаясь зараженных.
– Долго еще будешь уходить и возвращаться? – спросил он с ухмылкой.
Его вопрос вызывал смешанные чувства, он словно подтверждал мою бессмысленность, но одновременно намекал на возможность, что уходить и абстрагироваться действительно можно, возможно, даже нужно.
Я ненадолго задумалась, прежде чем ответить.
– Не знаю, – прошептала я, словно слова сами собой выпали из губ, наконец, придавая вес молчанию, которое рушилось в нашей безмолвной встрече.
Он иронично усмехнулся.
– Одиночество – это роскошь, которую мало кто может себе позволить в данный момент. От зараженных не скрыться.
С этими словами он опустился на край кровати рядом со мной, и в какой-то миг мне показалось, что в нас обоих возродилось что-то дружеское, что давно угасло в этом мире. Плечом к плечу мы молчали, погруженные в свои мысли, пытаясь обрести хоть крошечный смысл в общей пустоте.
Впервые за долгое время очередное утро не казалось столь безнадежным, словно шанс на новое начало все-таки имел место быть.
Я рада, что Лексо зашел. Мое настроение хотя бы немного улучшилось.
Глава 2
Когда я была маленькой, мама постоянно опекала меня, словно смерть ожидала меня за каждым кустом. Это невероятно раздражало. Это раздражает до сих пор.
Она всегда держала меня за руку, словно боялась, что мир вокруг нас унесет меня прочь. Ее теплая ладонь – единственная связь с прошлым, когда казалось, что Земля еще не поглощена хаосом и тьмой. Но она уже была таковой.
Я чувствовала, как мама старается передать мне всю свою любовь, все свое тепло, однако, страх и тревога все равно проскальзывали сквозь ее пальцы, оставляя невидимые метки на моей детской ладони. Ее забота перерастала в тотальный контроль, когда мне запрещалось отойти на метр дальше дозволенного.
Среди обломков разрушенных городов и пустынных дорог, где раньше процветала жизнь, мы выживали благодаря маминой неустанной бдительности и заботе. Она была особенной зараженной – она могла контролировать разум остальных, подчиняя их своей воле. Мама приказывала мутантам защищать нас от опасности, которая, по ее мнению, могла настигнуть нас. Она защищала отца, не давая возможности зараженным напасть на него.
Я не знаю, откуда у нее этот дар, у меня такого нет. Но и я – лишь наполовину мутант. В моей спине даже нет острых игл, а глаза меньше и с ярко-желтой радужкой. Мама часто говорила, что я особенная, что плохие люди придут за мной, якобы, уже приходили ранее. Да кому я нужна? Наполовину дикарка.
Я не знаю, каким был мир до апокалипсиса. Все, что я представляю, это выживание. Серая выжженная земля, зловоние разложения, полыхающие руины, которые когда-то были городами. И мама всегда рядом, с ее внимательными огромными карими глазами с белыми зрачками, следящими за каждым моим шагом. Когда ты живешь в одиноком доме, сделанном из остатков былого величия, убежище кажется добрым миром и душной клеткой одновременно.