Пари. Книга 2. На интерес

– Вы туда, а мы оттуда! Познакомишь? – пристально, но с улыбкой протягивает Алексей. А Бек‑то его года на четыре всего младше. Каким взрослым, красивым, недостижимым тогда, в детстве, казался сосед.

– Денис, мой молодой человек. Алексей и Светлана – самая яркая пара нашего двора. Не побоюсь этого слова, района.

– Очень приятно, – Ден сдержанно пожал руку парня, выразительно и лукаво улыбаясь морщинками у глаз.

– Давайте, ребята! Хорошего вечера! – говорю и тяну Дениса внутрь.

Автоматически иду к лестнице.

– Аля, всё хотел спросить, почему ты перестала ездить на лифте? Не на втором и даже не на третьем живёшь. Фитнес – это похвально, но уже ж позанималась, и с «ягодичной» прям отлично?

Бек задал правильный вопрос, ответить нечего. Как объяснить, что наша коробка на тросе каждый раз напоминает о том злосчастном подъезде, зашторенном окне, продавленном компьютерном стуле и кошачьих лапах-утюгах преподавателя по переводу?

Передёргивает.

– Неприятные ассоциации. Лучше на двадцатый этаж пешком, чем – в этом! – киваю в сторону синих фанерок кабины.

– Когда захочешь – расскажешь, – нахмурился.

– Лучше колись, что в пакете? – перевожу тему.

– Увидишь! Давай перебирай ножками, – толкает ладонями под попу. Так и правда легче. Приятное с полезным!

Тихо, как мышка-норушка, отпираю металлическую, прямо‑таки сейфовую дверь квартиры.

В моей комнате горит зелёная советская настольная лампа, прикрученная к узкой этажерке в углу. Похоже, это единственный свет во всём доме.

Снимаем обувь. Прикладываю палец к губам. Ден пытается что‑то показать руками. Ни фига не понятно. Видимо, спрашивает, куда проходить, направо в крохотную кухню или прямо в «детскую».

По сложившейся традиции тыкаю пальцем в сторону своей спальни, шепчу одними губами: «Туда…»

Громче нельзя. Крохотная двушка в «панельке» обязывает: картонные межкомнатные перегородки, справа от входа «клетка-ванная», через бумажную стену с одной стороны «коробок-туалет», с другой – кухонька, строго по центру – гостиная, а наискосок – моя комната.

Раздвинутый диван занимает всю её целиком, за партой с компом и монитором не поместился даже стул. Да, в принципе, и не надо – платяной шкаф влез (один на всех членов семьи), ну и ладно. Нам с Деном так даже удобнее – легче объяснять папе, почему мы смотрим кино на «кровати». А где ещё?! Ха-ха!

В полной тишине отчётливо слышно мамино шумное сопение. Отцовский храп отсутствует. Бедный папочка, видимо, до завтра застрял в своём приёмнике.

Сажаю Дениса на край дивана, прямо в одежде. Обнимаю за голову, прислоняюсь животом:

– Мне надо в душ!

– Я так понимаю, чайник не ставить? – сгрёб руками, прижал крепче, улыбается.

– Опасно! И маму жалко будить. Я быстро, – говорю всё это, а саму так и распирает продолжить дневной телефонный разговор.

– Тогда жду.

С мокрой головой, в полотенце вползаю обратно в «норку». Кажется, кожа парит. Перегрелась.

Бек, уже без пальто, полулежит на незастеленном белье. В башке проносится: «То самое, в мишках, как в наш первый раз».

– Красивая, – коротко и ясно, не поспоришь.

– Спасибо…

Сбрасываю махровый «хитон». Чего стесняться? Он всё видел… трогал, и не только… Напяливаю вытянутую футболку и забираюсь с ногами на диван рядом с Денисом. Как начать?..

– Ты сегодня… когда звонил в первый раз… сказал… это фигурально? Или серьёзно?

– Что именно сказал? – Поднял бровь, издевается?

– «Последствия любви»… понимаешь, один раз я уже слышала отсылки к этому слову в однокоренной вариации… и не спросила. А надо было. Напрямую надо было…

Перебил:

– Со мной можно и нужно напрямую. И не стоит нервничать, – просто впился глаза в глаза! Провёл тыльной стороной ладони по щеке – любимый жест. Бек и его «костяшки пальцев»! Как будто он ими лучше чувствует, чем подушечками. Интересные у них, у пришельцев, особенности тактильного восприятия. Аля! Не сбиваться!

– Так вот… ты имел в виду то, что говорил? Действительно «любви»? Пожалуйста, не перебивай! Вижу! Хочешь…

– Опять‑таки, даже не собирался.

– Когда‑то я это уже слышала… – теперь я улыбаюсь.

– И теперь я играю на другом (любимом) инструменте… мне идут на пользу твои монологи!

– Тогда, может, дослушаешь?

– Молчу, Аля! Я молчу…

– Сбил, блин!.. На чём я… Угу… Сильное слово «любовь». Определяющее очень многие вещи. Из-за некоторых, вполне конкретных событий, участником которых ты поневоле стал… прости меня за это… в общем, так сложилось, что в моём понимании «встречаться», «общаться», «целоваться», даже «заниматься сексом», и иже с ними, – не означает «любить». Не факт, что сочетается. Не совпадает, не складывается пазл в целую картинку. Оказалось, всё это можно без любви. Всё вышеперечисленное со мной и было без неё родимой. А любви как раз не было. И если ты действительно уверен… то будешь первым. Правда, первым… И мне страшно. Потому что, как выясняется, это единственное, что действительно важно. И имеет значение… Говорить что‑то, отвечать, красиво признаваться сейчас не надо. Просто подумай над этим. Прежде чем… – кончились во рту звуки. Заткнулась. Оборвала мысль на полуслове. На меня не похоже.

– Можно уже? Ага… Аля, я не давал тебе повода подозревать себя в подмене понятий? Мне казалось, что Ты меня знаешь. По-настоящему. Не до конца, может быть. Но настолько знаешь только ты. Будь уверена. Сейчас скорее я на тебя во многом опираюсь, чем наоборот. – Пауза.

Сижу молча. Смотрю куда угодно, только не на него: на пол, стену, потолок, шкаф, оконные жалюзи, диван…

Взял жёстко за подбородок, зафиксировал на себе мой взгляд. Зажмурилась.

Бек тихо, вкрадчиво, чётко произнёс (приказывает):

– Открой глаза. Посмотри на меня. Молодец… – Продолжил: – И если я говорю однокоренные слова типа: «любовь», «любви», «любимая», «люблю», – я вкладываю в них именно тот смысл, который они передают. А применительно к тебе – самый конкретный и прямой. «Люблю» значит «люблю», – добавил тише, – правда… как умею. – И опять костяшками пальцев, тыльной стороной ладони провёл по шее, трапеции, лопаткам… по синякам и кровоподтёкам.

Время остановилось. Просто исчезло. Опять зажмурилась. Ни слова выдавить не могу. В животе ком. Трясётся всё – колотит, морозит.

Бек кладёт меня на бок. Накрывает одеялом. Гладит по влажным волосам.

– Вот теперь не открывай глаза. Свет оставить? Мотаю головой из стороны в сторону. Вжалась в подушку.

– Засыпай, – поцеловал в висок.

Только и могу что:

– Обнимаю тебя, Денис…

Шепчет в ухо:

– Обнимаю тебя, Аля.

Бек

28

Тишину пустынных дворов вдоль строго пешеходного канала не разбавляли никакие звуки – запрещённая для проезда зона.

«Даром что последний рабочий день. У других, – размышлял Бек, – из-за сегодняшних чаепитий, шопинга и полуночных выяснений отношений образовался “разрыв в расписании”. А делать надо. Время сжимается неумолимо. Репетицию завтра отменить, что ли? Ещё сабантуй. Просто уйти и спокойно заняться делом не получится. Ребята поймут, и Аля тоже, скорее всего. Но расстроится».

У ближайшего к железной дороге пятиэтажного дома, за пару метров до бывшего «бабушкиного» подъезда, Денис остановился и вспомнил про пакет, сиротливо оставленный прямо у двери Алиной комнаты. Необозначенный пакет. А целевое назначение у подарка было. Это назначение, собственно, и послужило их с девушкой разговору.

Фраза о последствиях «любви» вылетела сама собой: прорвалась, прокралась, просочилась. Обычно аккуратный, сдержанный в выражениях и проявлениях Бек-Назаров привык себе доверять, взвешивать каждое слово. Прецедент случился интересный: «Сказал же. Не себе, ей сказал. Значит, так и есть. Название происходящему подобрал… Хотя бы в этом первый».

От мысли о том, в чём не первый, передёрнуло и накатила ярость: «Завёлся? Сам далеко не евнух… На бокс пойти, что ли… вдруг возьму и перестану мучить физической расправой любимую девушку. Теперь и так можно говорить», – Денис будто проверял название на цвет, запах, вкус.

Парню нравилось, но было непривычно: «Такое у тебя тоже в первый раз, да? Чего только не пробовал: от нежных писем и плюшевых медведей (чуждая стезя) до клеток и шибари (уже ближе, но тоже не твоё). А вот с любовью не складывалось».

Не заметил, как зашёл в квартиру и разделся. Сквозь темноту глянул в помутневшее «великовозрастное» зеркало трюмо, достал ключи и телефон.

Звонить или писать сообщения поздно, бессмысленно – спит. Просто набрал текст.

Для контакта «Аля».

Бек

Чёрный бумажный пакет в коридоре для тебя…

Немного подумал и добавил:

Бек

Мою любовь никому показывать не будем)

Отправлять не стал.

Завёл будильник на пять тридцать утра. Не включая свет, прошёл в комнату – бывшую бабушкину спальню, служившую подобием кабинета. Сел за рабочий стол, нажал кнопку «старт» на «системнике».

Аля

93

Проснуться в полдень в субботу «для Атоса слишком поздно, а для графа де ла Фер слишком рано»! Но как бы папа ни звал завтракать – безрезультатно. Нагрузка сказывается: поступление на курсы в университет, конец первой четверти, насыщенная личная и социальная жизнь. Кто мог представить, что наличие друзей так выматывает? Интересный опыт.

Вдобавок Бек наконец‑то разрешил зал – «девочка дорвалась» до изнуряющей физической нагрузки.

Регулярного секса и ежедневной растяжки было мало? Натурально «передозница-максималистка» – всё или ничего!

Кстати, о сексе – его «втекающих» и «вытекающих», о «последствиях любви», по мнению Дена (думать пока страшно об этом, не волнительно, а именно «стрёмно»)…

Так чего с «последствиями», как прятать на вечеруху будем?

От родителей ладно – свитеров много, и не видят меня особо. Но на первую настоящую пати с классными, приветливыми, интересными людьми идти в парандже или, ещё хуже, закутанной, как бабка-кошатница, – западло! Не улыбается, от слова «совсем».

Ладно уж, разлепим глаза, мобильник из-под подушки достанем, напишем девицам, наберёмся коллективного ума-разума. Левину ту же спросить можно, она всё равно частично в курсе.

Выцарапываю телефон, смотрю на экран. Эсэмэс от «Бека» в размере двух штук и… «АраГора».

Да что ты будешь делать? Почему? Вроде отболело, отмерло. Но каждый раз стабильно короткая дрожь по телу, стоит только увидеть «никнейм». Слабый электрический разряд. Импульс внизу живота в основном.

В толк не возьму, на хрена Артёму теперь это? Своё он получил: и секс, и сто баксов в придачу. Если Жаба-мажор всё‑таки отдал за Илью выигрыш. Незаслуженный. Потому что… опоздал Тёмочка… Забыли это дерьмо, Аля! Вычеркнули, стёрли.

Вычеркнуть бы и Артёма Алексеевича. Замазать замазкой, лезвием подтереть. Но дырка‑то останется… Прилип, пристал как банный лист к известному месту. Зараза! Ладно, потом прочитаю, после сообщений от своего парня. Который, так на секундочку, в любви вчера признавался. Ну как признавался – констатировал факт наличия, сыпал однокоренными словами направо и налево. Романтик, блин, куда деваться!

Бек

Чёрный бумажный пакет в коридоре для тебя… Мою любовь никому показывать не будем)

Второе:

Бек

Ложусь. Буди! Зайду за тобой – и по магазинам, готовиться к торжественному приёму! Репа под вопросом)

Опа! Впервые такое. Денис Бек-Назаров переносит (не дай бог отменяет) регулярное музицирование в гаражном кооперативе?!

Сильно в сроках просел. Плохо. «Ночами надо спать!» – папина жизненная мудрость. А папа шарит, папа на опыте. Проверено неоднократно!

Поберечь. Дена надо поберечь!

Наберу позже. Сама с продуктами разберусь. Тем более денег не тратила особо начиная с… а с августа и начиная, когда стали встречаться. Бек не только всегда платит – в сумку чуть не запихивает: «Чтоб были». А я копила. Хотела на полгода знакомства удивить – купить подарок. Пока не придумала какой, но с фантазией всё в порядке, и в Москву повод скататься – есть где развернуться.

Пакет. В первом сообщении было что‑то про «пакет», «коридор», «мне»!

Шарюсь взглядом у двери комнаты. Чёрный, красивый, глянцевый, с надписью Kiton.

Полезла!

Твою ж мать! Какая сложная упаковка – пока хренову тучу бумажек разгребёшь, забьёшь на содержание!

А там… там что‑то невероятное, конечно.

Чёрное мягкое платье-водолазка без рукавов. Длинное. На вид до середины голени примерно. Тянется, материал невесомый, не колется. Похож на шерсть, но явно легче – кашемир.

Псих! Конченый псих! Зараза! До инфаркта миокарда довести хочет? Или множественного оргазма без проникновения? Исключительно в мозг!

Впервые получаю в подарок одежду не от родственников! Напялила немедленно!

Сидит! И как сидит! Попа круглая, плечи выглядят шире обычного, уравновешивают и выделяют талию… Надо хвост или пучок, серьги-кольца – и прямиком в Голливуд!

Не выдержу! Напишу!

Аля

Бек-Назаров! Ты сумасшедший! Псих ненормальный! Подарок твой… на стенку вешать и пылинки сдувать! А не носить!..

А-а-а… мне мало:

Аля

Ден, если честно, такое только в кино видела…

Ещё одно:

Аля

…Но я тебя и без черевичек… Ты же знаешь, да?

Последнее явно лишнее. Что я его «без черевичек»?

Не знаю… Пока не готова.

Аля! Марш мыть голову, потом сумку собирать на «ночёвку»! А то родители могут передумать ненароком.

– Доню! – папин крик с кухни.

Приплыли. Неужели смена парадигмы? К «Машке» сегодня отменяется?

– Па-а-а-ап, я в ванной. Ты что‑то хотел?

– Квоча, я пойду полежу. Уходить будешь – мобильник не забудь! Во сколько ждать завтра? – голос уставший, еле ворочает языком. Сердце кровью обливается – трое суток не спал.

Выскакиваю мокрая. Лишь бы успеть увидеть. Топаю в гостиную. Там расстелен диван, впрочем, как всегда. Работает телек – бесконечная детективная муть. Слава богу, не «Дом‑2».

Обнимаю лежащего полусонного отца, зарываюсь носом в кудрявую, седеющую грудь. Пахнет «Пако Рабан» и табаком:

– Пап, мама где?

– Голову красит. Закончит – наберёт. Съезжу за ней…

Поворачивается на бок, снимает очки, переплетает руки крестом, закрывает глаза, бормочет:

– Всю ночь промурыжился в операционной… Сдаётся мне, крякнет мужик… Ключи возьми.

Отрубился.

Ненавижу их работу.

Зарядку? Сотовый? Трусы? Что там ещё? Платье, естественно! Джинсы, майку, свитер – на себя. Башку? На месте! Вот и ладушки!

Чуть не забыла! Что там этот кудрявый поц хотел?

Эсэмэс от «АраГора» (в пять тридцать утра).

АраГор

Доброе! Как вчера потренировалась?)))

Какое ему дело вообще? Бухой? Тусил всю ночь?

А тебе какое дело, Аля? Хороший вопрос…

Ответ:

Аля

На ура!

94

В городе существует всего пара-тройка супермаркетов, и практически все они – «Веста». Местная братва не жалует сетевиков – не позволяет коммерсам сдавать «крупняку» помещения. Внутренний рынок: ни «Шоколадницы», ни «Макдоналдса», ни тебе «Перекрёстка», на худой конец – исключительно предприятия локального розлива.

Довольствуемся тем, что есть!

Народу в субботу – тьма тмущая! Куда они прутся? По две тележки на человека!

Пиликает телефон – «Бек».

– Ден!

– Аля! Ты действительно считаешь меня психом или это фигура речи? – бодрый вроде, прикалывается. Или нет?

– Считаю. Только сумасшедшие столько тратят на шмотки! – мамины паттерны въелись.

– Не тратят, а вкладывают. В эмоции! Тебе ведь понравилось… Если не ошибаюсь? – вкрадчиво, полуутвердительно. Сомневается? Бек сомневается! Тушите свет, сливайте воду!

– Не заметил? Чуть не описалась от счастья! С размером угадал!

– Брал на ощупь, – отпустило парня, – ты где?

– В «Весте» на проспекте, изображаю примерную домохозяйку. Нас таких тут толпа… имя нам «легион».

– Почему не разбудила? Я же просил! – жёстко, резкий переход.

– Потому что! Репетицию в здравом уме и твёрдой памяти «киборги» не отменяют! – даже не намерена оправдываться. Но всё равно полуизвинительно вышло. Капризно. Фу!

– Значит, так забота выглядит? И без «черевичек»… – цитирует… смягчился: – Прийти? Или сама потащишь?

– Есть выбор?

– Двадцатиминутная готовность, боец.

Артём

37

Новый, ну почти, четыреста седьмой «пыжик» Костик логично назвал «чижиком»: синий кобальтовый цвет кузова, ну, разумеется, низкопрофильные шины, салон чёрный, «алькантара» (без вариантов), свежее масло в коробке, оригинальные, только что поменянные колодки, смешной спойлер и отлитый на заказ по личному дизайну Матушкина передний бампер! Не тачка – мечта!

Посему мальчиками в лице Артёма и Константина решено было не терять времени на местные тухлые клубы, а рвать когти в столицу. Пятница – развратница!

«Куда податься» казалось очевидным – «Шамбала»!

Чтобы не морочиться с «Пашей» и не трястись перед входом, ребята через знакомых взяли стол. Теперь и так можно.

Толкаясь в пробке на Кузнецком, они слушали музыку, бодро настраивались на интересный вечер.

– Тёмыч, не надоело на Макса с Демоном батрачить? Диски в стеклянных ларьках толкать городскому быдлу, сексуальным извращенцам и горе-меломанам? – деловым, не свойственным ему тоном, но как будто впроброс вдруг спросил Костян.

– Какие официальные заходы, милый? Суть излагай тогда уже! – поймал рыжего АраГор.

– Без прелюдии? Жёсткий ты у меня, неистовый, детка! Пусть всё будет так, как ты захочешь! – ухмыльнулся Матушкин. – Батин кореш через слабую таможенную структуру – давно, ещё в середине девяностых – таскал из-за бугра всякие приблуды: килограммовые мобилы, пылесосы, чайники, кофейники, разный «вирпул-шмирпул». Канал закрылся году в двухтысячном. А тут ни с того ни с сего звонит чувак, через которого всё мутили. Говорит: «Я теперь на том же месте, можем организовать в тот же час…»

– И?

– Терпение, крошка. И… сбил, противный! Короче, есть таможенный брокер, чувак в структуре… а к нему прилагается конфискат всякого компьютерного барахла, не вброшенного в аукционную продажу. Копейки! Притом больше хотят не за товар, а за документы на эту мутатень.

Ты ж шаришь – комп сам мне собирал под игрушки, чтоб летал и не бесил, сука! Я это всё к чему? В городе ни фига нет по нормальным деньгам. Но есть ТЦ «Сатурн», где каждая шавка с тобой здоровается. С арендой помещения проблем быть не должно. Берём «квадраты», заводим «чистый» (уже) товар и раздаём по столичному прайсу, без наценок. Что думаешь? – Костян затаил дыхание и даже забыл прибавить какое‑нибудь из своих излюбленных «обращений». Парень не шутил.

Артём выдержал короткую паузу:

– Красиво, складно чешешь… Но делать юрлицо, бабло на аренду, закупку, поддержание оборота, склад под остатки, зарплатный фонд, белая или чёрная бухгалтерия – до фига нюансов и вопросов соответственно. Не говорю уже о сертификации и прочих радостях жизни.

– Вот чему вас, манагеров, в институтах учат? Если ты такой умный, чего такой бедный? Давай по порядку, малыш. Бабки будут – папе продадим легализацию доходов, новый статус «честного коммерса», а значит, и остальные подпункты вычеркнуты за ненадобностью! Контору сделаем – юристов наймём, их, голодных, сейчас до фига и больше – как собак нерезаных, бухгалтерия-шмугалтерия – это я умею, факультет обязывает, ха-ха! На пары похожу, уговорил, чертяка языкатый! Ты у нас поуправляешь (всё по специальности), мм?

Предложение было заманчивым. И ниша в городе относительно не занята. Поэтому АраГор не спешил отказываться:

– Надо думать, крошка! Сладко поёшь! И база теперь не тянет, время есть, – горько и злобно ухмыльнулся. – Надо подниматься потихоньку. Диплом светит корками, а на дядю идти вкалывать – грустная перспективка…

– Вот и пошевели извилинами, включи «еврея» наконец уже! Зря, что ли, бабулю по маме «откопал»? Всё в дело, – заржал Костя, – но не сегодня! Почти на месте! Погнали прожигать юность!

– Ты ж не пьёшь? И не «пишешь письма»? – удивился Тёмыч.

– А я эстетическое удовольствие получаю, и потом «плющит без компота», цыганочка с выходом нам и так обеспечена – «по родству бродяжьей души»!

Выйдя под утро из клуба в обнимку с требующими «продолжения» и «провожания» барышнями, парни загрузились обратно в тачку, поехали «развозить».

Поняв, что Артём поднимется к своей «одноразовой» подруге с концами, Костик опустил окно переднего пассажирского сиденья, громко крикнул невзначай:

– Давай мутить, детка! Купишь обратно и базу, и Бека, и Аллочку в придачу. С потрохами.

– Будем посмотреть, – отозвался АраГор, нагнувшись к двери и помахав другу одними «одухотворёнными пальчиками» левой руки.

«Точно! Аля же!» – вспомнил Горбач. Достал сотовый и настрочил сообщение контакту «Аля».

Приторно и пьяно крикнул девице, ждавшей у подъезда какой‑то многоэтажки типового, невнятного спального района:

– Какой чай там у тебя, малышка? Пуэр есть?

Бек

29

Несмотря на сдвинувшийся график всего, что только можно было сдвинуть, репетиция группы Дениса состоялась. Бек каким‑то чудом практически не опоздал. Своевольный Алин поход за продуктами оказался кстати – выиграли час.

Девчонка с видом бывалой хозяйки разобрала сумки и выпроводила своего молодого человека в «гаражи», дабы не путался под ногами. Тем более что совместное пребывание в «бабушкиной квартире» никогда не проходило даром. Один только вид девушки, любое движение и просто запах в радиусе нескольких метров заставляли забывать о… обо всём. А она, к огромному удивлению Бек-Назарова, отзывалась на каждое прикосновение, поцелуй, затянувшийся взгляд – сама инициировала близость.

«Не может такого быть, – всякий раз сомневался Ден, – не хочет обидеть? Или… или мы два конченых сексоголика, и это диагноз. Просто повезло?»

Выбегая из подъезда, он встретил невысокую, пепельно-русую девушку с кучей пакетов. Придержал дверь.

– Привет! – тонким детским голосом, открыто, светло улыбаясь, поздоровалась Дарья.

– Привет! Сейчас помогу! – начал отбирать тюки Бек.

– Куда? Спасибо, конечно, но судя по чехлу, гитара тоже что‑то весит! И ты явно не туда, а оттуда! Этаж скажи только, пожалуйста, чтобы не шарилась.

– Уверена? – в любой другой ситуации предложение одиннадцатиклассницы не обсуждалось бы, но парень уже опаздывал.

– А то! Алла предупреждала – у вас там репетиция! Не переживай, армия спасения в пути! Левина писала, что чешет по каналу. Маруся задержится не критичнее обычного! Давай! Ждём обратно.

Денис указал направление: этаж, номер и расположение квартиры. Практически побежал на базу.

Ребята собрались на пандусе у самого входа. Торин читал распечатанный английский текст, явно матерился про себя. Юра с Катей и Михеем о чём‑то болтали. Барабанщика видно не было.

– «Акела промахнулся»! – попытался пошутить басист.

– «Не стреляйте в гитариста» – «один раз не водолаз», – переиначил сразу два афоризма Бек, сгружая на Юрия Юрьевича чехол и доставая ключи. Над собой оставалось только шутить. Сам виноват.

– Кто ж спорит! Антона, кстати, вообще не будет. Только что Диме звонил, сбивчиво отмазывался.

– Чем мотивировал? – с трудом отпирая «калитку», спросил Ден.

– Как обычно – работой в субботу, а я ведь текст учил! – насмешливо отозвался Торин, размахивая листочками.

– Молодец! Тяни билет! – продекламировал Михей, отодвигая брезент.

– Я тогда к девчонкам пойду? Аля у вас? – неуверенно произнесла Катя.

– Да, давай, конечно! Куда знаешь? – бросил гитарист.

– Миша обрисовал. Алин номер есть, если что, – разворачиваясь в сторону спуска, сказала рыжая девчонка.

Аля

95

– Дуся! Вот ты навертела!

Достаю уже пятый контейнер, а они всё не кончаются.

Дашка топчется у крохотного, обычно полупустого холодильника, пытаясь впихнуть в «Волну» невпихаемое:

– Алла, обозначила число двенадцать, когда считала количество персон? Я (ну, мы с мамой) готовила на всех, чтоб хватило!

– Здесь на сто двадцать! Ей богу, куда столько? – «Наши люди! Масштабно мыслят!» – Кстати, ещё ж курица в духовке. Почуешь, как горит, сигнализируй.