Сухой овраг. Отречение

Вера посмотрела на него лукаво и налила себе немного в чашку.

– Положи и кусок мяса, оно должно быть мягким, – продолжал он.

– Не будьте смешным, – улыбнулась Вера.

Она обмакнула по привычке хлеб в суп и попробовала. Щи были пересоленные, но вкусные. Вере все могло показаться волшебным после баланды, которой их кормили на зоне. Она боялась выказать голод и пробовала неторопливо. Ларионов смотрел на нее, как смотрят родители на детей, когда кормят тех. Он тоже попробовал щи и принялся есть.

– Только не смейте говорить, что щи вам нравятся, – засмеялась она.

– Щи волшебные, – улыбнулся Ларионов, доедая свою порцию. – Я бы хотел добавки. Правда, если бы я не был уверен в обратном, решил бы, что ты влюблена.

Вера налила ему добавки и покраснела.

– Да, я правда пересолила, – сказала она, желая подлить и себе, но стыдясь этого.

– Верочка, я и впрямь считаю, что, получив несколько уроков у Вальки, ты вполне справишься с кухней, – заметил он, доедая вторую порцию.

– Довольно, – улыбнулась Вера. – Я получила лесть с избытком.

Ларионов промокнул губы полотенцем.

– Хотите чая?

Ларионов кивнул. Ему доставляло огромное удовольствие видеть Веру на своей кухне. Это давало ему ощущение близости с ней. Вера подала ему чай и убрала со стола грязную посуду.

– Вера, присядь, – попросил Ларионов.

Вера села на свое место. Ларионов молчал некоторое время, словно преодолевал себя.

– Ты, наверное, думаешь, что мне не знакомо чувство, когда что-то терзает тебя на протяжении долгого времени – месяцев, которые складываются в годы? – вымолвил он.

Вера не знала, что ответить, и опустила глаза.

– К сожалению, люди редко понимают, какая расплата их ждет за ошибки; за проявленную слабость; за страх потерять достоинство; за страх взять ответственность. Они редко понимают, что разрушают свою или еще чью-то жизнь, и возврата не будет. Но редко кому выпадает возможность выразить раскаяние за это перед другим человеком.

Он запнулся и отпил чая. Ему сильно хотелось курить, но он терпел.

– И этот другой человек вряд ли простит ошибку и слабость из-за собственной боли, – добавил он, глядя на Веру, которая теперь тоже смотрела прямо в его глаза, и сердце ее сильно колотилось в груди.

Вера молчала. Ларионов встал и закурил, не в силах больше терпеть. В печи мрели угли, словно перешептываясь между собой – вот один мигнул красным светом – потух; вот второй проснулся.

– Я ведь прав? – обернулся он к Вере, и глаза его мерцали.

Вера поднялась и собрала свои вещи.

– В чем?

– В том, что однажды оступившемуся прощения нет, – ответил он с усмешкой, за которой скрывалась многолетняя горечь.

Вера пожала плечами и накинула платок.

– Согласно одной мудрой книге прощение может быть даровано любому, даже самому страшному преступнику, – сказала Вера. – Но каждый сам выбирает путь к раскаянию, как и искупление. Хотя для того человека, о котором вы говорите, вряд ли нужно раскаяние или тем более искупление. Возможно, каждому из людей нужна просто правда.

Вера направилась к выходу.

– Благодарю за обед, Григорий Александрович. Я скоро провожу открытый урок, – добавила она сдержанно уже в дверях. – Если пожелаете, я буду рада вас видеть – посмо́трите на своих подопечных за партами.

Ларионов пытался понять, глядя на нее, зачем она пригласила его – из вежливости или хотела видеть, но Вера лишь улыбнулась плотно сжатыми губами, как капризный ребенок, едва сдерживая слезы, и покинула его.

Он долго думал в тот вечер над ее словами о прощении и раскаянии. Он был почти готов уже признаться ей в том, в чем собирался признаться ей, собираясь в Москву, что винил себя в их разрыве и сожалел об этом больше всего на свете, но не смог превозмочь страх быть снова отвергнутым. Ларионов корил себя за то, что не мог сказать ей прямо, что оскорбил ее чувства и страдал потом, а вместо этого обходился пространными и общими фразами о людях вообще. Конечно, Вера презирала его за малодушие.

Ларионов сидел и пил в одиночестве. Он много раз обдумывал то, что сегодня сказала, уходя, Вера – не прощения ее он искал! Ларионов не мог не признаться себе в том, что он искал того, чего лишился – ее любви. Он хотел вернуть ее с теми чувствами, что она испытывала к нему в те дни, и хотел любить ее так, как не смог тогда. Только в этом был смысл близости – в позволении этой любви ими обоими.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

  Майор все время называет имя женщины, которое я раньше никогда не слышала.

2

  Антибиотики стали применяться только в 1943 году.

3

  В то время в Москве было два расстрельных полигона. Полигон «Коммунарка» называли «верховкой», а Бутовский – «низовкой». В «Коммунарке» обычно расстреливали людей, занимавших высокое положение. В Бутово – обычных граждан.