Сонный сад

– Ихасте маленький. Если Лаура не хочет общаться с полицией, это не значит, что нам ничего неизвестно. Просто рассказать тебе, правда, было нечего.

– Я поняла, – тихо отозвалась девочка. – Но ты же не это пришла мне сказать, бабушка?

– Совсем нет.

Серафима сложила ладони на своих коленях, сцепив их в крепкий замок. Она тяжело вздохнула еще раз. А потом еще и еще. Что-то не давало ей говорить, как назойливый паразит, скручивающий голосовые связки изнутри. Элли представила, что в горле у бабушки сидит вредная лягушка: прилипла к связкам и держит их.

– Я пришла передать, что твоя мама приняла очень сложное решение, с которым я не согласна. Но, так как она глава семьи и мама Лембита, я здесь голоса не имею.

– Какое решение?

Бабушка поджала губы.

– Через неделю состоятся похороны твоего брата. Гроб будет пустым.

«У…»

Девочка почувствовала, как кудряшки на ее затылке зашевелились.

– Но они же не нашли его… – тихо залепетала Элли. – Ни живым… Никаким… Почему?..

– Твоя мама решила, что нам следует двигаться дальше. Весь Ихасте смотрит на нас и думает о Лембите. Она решила это прекратить.

Сердце Элли сделало кувырок. И еще раз. Туда-сюда… Зрение помутнело.

– Прошло слишком много времени… – дрожаще выдохнула бабушка. – Так она говорит.

– Ты должна это остановить… – сказала девочка.

– Я не могу, Эльга. Твоя мама приняла решение.

– ТЫ ДОЛЖНА ЭТО ОСТАНОВИТЬ!

Внезапный крик Элли оглушил Серафиму и заставил броситься ее успокаивать. Но та билась в руках бабушки словно дикий зверек: откидывала руки, вопила и плакала. Девочка думала, что на ее крик прибежит мама, но этого не произошло.

– Что ты знаешь про этого фотобота, бабушка?! Ты что-то знаешь! ЗНАЕШЬ!

Отцепившись от Серафимы, Элли бросилась к деревянному ящику с рисунками Лембита и начала лихорадочно устраивать бардак. Тот листок с портретом незнакомца, которым щедро поделился с Элли Крученый Ус, был предусмотрительно спрятан на самом дне. Под завалом бесценных работ брата наконец мелькнула черно-белая бумажка.

– ВОТ ОН! ВОТ ОН, БАБУШКА! Кто это?! Ты знаешь, кто это! Отвечай!

Бабушка промолчала.

Глава 3

Слежка

Утро следующего дня выдалось хмурым.

По правде говоря, оно редко бывало иным в ноябре.

Бабушка часто повторяла: «Поешь, и проблема исчезнет», а еще: «Поспи, и станет лучше», и тому подобные житейские мудрости. Но ночь, окутанная дурными вестями, не делала ситуацию лучше и уж тем более не заставляла исчезнуть тот кошмар наяву, что ожидал Элли уже меньше чем через неделю.

Это было намного хуже, чем злосчастная полугодовая контрольная по математике, и намного, намного страшнее годовой.

«Похороны без тела – как день рождения без торта», – сочинила собственную житейскую мудрость Элли, пока собиралась в школу, и тихонько расплакалась.

Мама давно ушла на работу, а бабушка наверняка вовсю корпела над завтраком, поджидая момент для нового серьезного разговора с внучкой.

К черту бесполезные беседы!

Они не отменят фальшивые похороны и никогда не вернут Лембита назад.

Застегнув свой ярко-оранжевый школьный рюкзак, девочка поспешно вытерла слезы и подошла к окну. Здесь, прямо перед тем, как бабушка принесла в их с братом комнату еще больше дурного и безысходного, Элли видела белое лицо. Вчера она оправдала это своими переживаниями, а сегодня и вовсе не верила в то, что кто-то мог стоять тут, вплотную к стеклу, и пялиться на нее – никому ненужную, неособенную и неинтересную Элли. А если и пялился, то теперь точно ушел, потому что все понял и отправился на поиски объекта для запугивания повеселее.

Крупные капли дождя оседали на стекло и скатывались вниз тонкими ручейками. В школу придется идти в дурацких резиновых сапогах. Одно было хорошо: они тоже были оранжевыми, как и рюкзак. Бабушка учла это при покупке.

В дверь постучались.

– Девочка моя, ты уже опаздываешь, – послышался голос Серафимы. – Позавтракай в школе. Я положила тебе овсянку и сыр.

Элли была убеждена, что разваренную серую кашу можно было стерпеть, если только сдобрить это варево сыром. Имели значение и пропорции: сыра должно было быть ровно столько же, сколько и овсянки. А если сыра будет больше – день в самом деле мог стать намного лучше.

Но текущее положение даже сырной кашей было не спасти.

Уже через пару минут бабушка укладывала еще горячий контейнер с собой, а Элли натягивала сапоги. Она старалась не поднимать глаз на Серафиму. Покажет свое лицо – и придется вести разговор! Нет уж, пусть бабушка подумает о своем поведении. Поймет, как она обидела Элли, осознает, как она на нее злится. В конце концов, именно бабушка позволила маме принять решение зарыть несуществующий призрак Лемми в мокрую черную землю на кладбище Ихасте. Не остановила Лауру, не боролась с ней! И вообще что-то знала и постоянно умалчивала!

– Ты возьмешь от меня кое-что?.. – как-то боязливо и виновато уточнила Серафима.

Отлично! Этого-то Элли и хотелось. Пусть винит себя!

– Что это? – все так же не поднимая головы, нарочито надменно уточнила девочка.

– Книжица. – Бабушка поджала губы и тяжело вздохнула. Ее широкие плечи дрогнули, а полные, теплые и заботливые руки сцепились в замок за спиной. – Мы уже упустили тебя, Эльга. Ты привыкла делать выводы обо всем на свете сама и никого не слушать…

– Это верно. – Элли скрестила руки на груди. Слова бабушки не были похожи на похвалу, но девочке все равно было приятно их услышать. – Так что за книжка?

– Прочтешь, – кивнула Серафима, – и сделаешь выводы сама. Как тебе нравится.

– Хорошо! – девочка гордо вскинула голову, но все еще смотрела куда-то в сторону. – Давай сюда свою книжку. Я пойду в школу с ней.

* * *

Резиновый сапог Элли провалился во влажную почву.

То, что осталось от малюсеньких зеленых ростков – единственных весточек былого тепла, – теперь пожелтело, смешалось с грязью и превратилось в жуткое месиво, утопающее в образовавшихся лужицах. Хлюп-хлюп-хлюп – так звучал путь девочки к набережной речки Эмайыги.

Дождь шел и шел, обнимая влагой черный зонтик, съедая звуки окружающего мира, оставляя вокруг только тишину и легкие туманные сгустки, катающиеся по земле. Все небо превратилось в одно сплошное серое облако, сквозь которое не было видно ни солнца, ни чего-либо еще. То и дело бредущую под непогодой Элли обдувало холодным ветром, а она шла и бурчала про себя.

Бабушкина «книжица» оказалась неинтересной тетрадкой для записей в черном кожаном переплете. Ни цветных картинок, ни вкладышей, ни миленьких закладок. Чего еще можно было ожидать от взрослых?! Если бы Лемми поделился с Элли книжкой, в ней было бы много рисунков, заметок и всяких шуток. Но Лембита рядом больше не было, и новых баек от него теперь ждать не приходилось. Лишь оказавшись в полном одиночестве, Эльга поняла, что такое связь близнецов. О ней часто говорила мама (но не ей и не бабушке, а кому-то телефону, еще много лет назад), про нее спрашивали одноклассники и шутили мерзкие девчонки. Элли думала, что именно из-за этой связи с самого начала, в детстве, Лаура любила их одинаково. Но потом, когда дети Грэмов стали взрослеть и вошли в «самый тяжелый возраст» (так мамин телевизор в каком-то сериале про мать-одиночку называл промежуток между одиннадцатью и пятнадцатью годами жизни), Элли стала совершенно не похожа на Лембита, и все изменилось. Все дело было в характере девочки. Бабушка как-то говорила, что он достался ей от отца.

– Она такая же дикая, как Элиас! Я не понимаю, мама! – сетовала несколько лет назад Лаура, наказав Элли в очередной раз. Девочка тогда вытащила из подвала никому ненужные старые доски и начала строить штаб на заднем дворе. – Почему у нас умом одаренный только мальчишка?! Все должно быть наоборот! Горе ходячее, а не девочка!

– Кровь не вода, – пожимала плечами Серафима, выдавая свои бытовые присказки, как по расписанию. – К тому же вы сами захотели так назвать дочку. Не мудрено, что она будет похожа на отца. Ты же помнишь, как мы шутили: Элиас – Элли, Лаура – Лембит…

– Это было до того, как ваш сын решил, что ему в нашей семье не место! – начинала повышать голос Лаура. – Бога ради, прекратите поднимать эту тему так часто! Вы же знаете, как меня это злит!

– И все же, кровь не вода, дочка, кровь не вода…. – вздыхала бабушка и замолкала.

На набережной ветер подул еще пуще, и Элли пришлось остановиться для того, чтобы переждать новый ледяной порыв.

Девочка зажмурилась и выставила руку вперед. Чпок! Зонтик тут же выгнулся в обратную сторону.

Элли попыталась выгнуть его обратно, громко ругаясь на природу, погоду и все злоключения, что окружили ее маленькую несчастную жизнь. Да что за напасть?! Нет покоя ни дома, ни на улице, ни в школе!

Бамс! Зонт окончательно распоясался и вылетел у девочки из рук. Ветер понес его по мокрой земле в абсолютно противоположную от школы сторону.

Элли побежала за ним. Так быстро, как только могла.

Дождь превращал русые кудри в противные мокрые пакли, прилипающие к лицу. Вода с прядок капала за шиворот ученического платья, стекала по спине вниз, злила и раздражала. Девочка не знала, как долго она бежала за зонтом, но его уносило все дальше, мимо виллы Имедема, стоявшей на отшибе, мимо киоска с мороженым на набережной, который был открыт только летом.

Когда Элли смогла поймать укатывающийся зонт и наконец остановилась, ее взору открылась опушка перед лесом. Вечная непогода превратила этот участок в кладбище деревьев – большая часть была с корнем вырвана из земли и лениво лежала в грязи. А сами корни, плотно вросшие в почву, срослись с ней, и теперь, лежа на боку, образовывали своим престранным союзом что-то похожее на высокие, сплошь покрытые мхом земляные тотемы.

Оглядев творчество стихии, девочка хотела вернуться к тропе. Но стоило ей развернуться в сторону набережной, как до ее покрасневших от холодного ветра ушей донеслась чья-то песня:

Странник, эй, странник, эй, песнь твоя.Разреши, странник, мне петь для тебя…

Элли прислушалась. Эту мелодию она знала хорошо: то была народная песня путешественника[5] – которую весь ее класс под предводительством Марка учил для колядования в Мартов день. В конечном итоге, правда, петь ее никто не стал. Слишком уж грустным был мотив, и для школьников – совсем неподходящим.

Тем не менее Эльга отлично помнила слова. Может быть, это вечный хорошист Марк Клаван прогуливает школу и поет себе среди леса от удовольствия? Тембр было не разобрать. Но, чувствуя странное покалывание в кончиках пальцев ног, девочка решила откликнуться:

Слышу, странник, я тебя и поюО потери всех, кого люблю.

Ответ последовал незамедлительно. Невидимый певец будто бы стал ближе, и теперь Элли была уверена: пел взрослый мужчина. Звук шел откуда-то со стороны одного из земляных тотемов:

Месяц сменит солнце, и наступит тьма.Солнце поглотила черная земля.

На этот раз Элли не спешила допевать последние две строчки. Она выдержала паузу: вдруг все же двухголосье вышло случайным и ее никто не слышит? Однако же на лесной опушке повисла пауза.

Девочка прищурилась, сжала свободную руку в кулак и двинулась к тому дереву, за корнями которого, как ей казалось, скрывался поющий. Приближаясь к тотему, она протянула:

Будем мы с тобой порознь теперь.В мир, тебе доступный, мне закрыта дверь.

Закончив петь, Элли заглянула за причудливое сплетение почвы и корней и увидела его.

То самое бледное лицо, что следило за ней вчера вечером, перед разговором с бабушкой!

Почувствовав, как злость закипает в ней с новой силой, девочка смело прошагала по лужам и воинственно встала напротив незнакомца. Он сидел прямо в корнях, на самом верху тотема и горланил свою песню, развалившись в сплетении, как мама на своем диване. К собственному шоку, Элли поняла, что ей совсем не страшно. Если этот чудак поет в такой дождь на улице, ходит у нее под окнами и подглядывает – пусть изволит объясниться!

А если он опасен… Ну и черт с ним!

Хуже уже не станет.

Куда уж хуже?

– Так это ты за мной следишь! – прокричала девочка странному мужчине.

– Нет, это ты за мной следишь! – будто эхо, отозвался незнакомец и рассмеялся.

– Чего?! – Элли бросила зонт на землю и скрестила руки на груди. – Ты что, идиот?! Я видела тебя вчера ночью!

– Я вижу тебя сейчас прямо перед собой, – все так же с улыбкой отозвался мужчина и с грацией хищного животного спрыгнул на землю.

Девочка сделала шаг назад. Незнакомец шел по направлению к ней, весело ухмыляясь, и ее храбрость потихоньку испарялась.

Самым худшим казалось то, что теперь она могла рассмотреть его получше.

И узнать.

Это был тот самый неопознанный человек с фотобота, своей немыслимостью скорее напоминавший рисунок младшеклассника.

Или с фоторобота – это было уже неважно.

– Значит-с, откликаешься на мою песню, приходишь ко мне сама, а я еще и виновен в слежке? Какой-то непорядок, Элли Грэм. Полная ерундистика!

Он знал ее имя. Ну конечно же знал! Ведь Крученый Ус предполагал, что он похитил Лембита, а значит…

– Кто ты такой? – уже с меньшим напором поинтересовалась Элли и продолжила пятиться.

– Я-то? – незнакомец принял задумчивую позу, а затем всплеснул руками. Да так резко, что девочка на всякий случай пригнулась. – А ты как думаешь?

– Я… Я не знаю. – окончательно опешила Элли.

Первым, что бросалось в глаза, был чрезмерно высокий рост и некая угловатость. «Если бы он был геометрической фигурой, то точно треугольником», – думала Элли про себя. До сегодняшнего дня настолько геометрически верные люди ей не встречались. Теперь было видно, что белое лицо незнакомца лишь казалось одноцветным: у больших глаз лилового оттенка пестрела небрежно размазанная красная краска. А в тон жуткому гриму был подобран плотный сюртук, напоминавший одежду мужчин со старых фотографий бабушки. Но на тех пожелтевших карточках все люди выглядели очень аккуратно и ухоженно… Чего нельзя было сказать о незнакомце совсем.

Каштановые волосы торчали в разные стороны, будто когда-то давно его ударило током, и с тех пор он предпочитал не расчесываться, руки с ужасными черными, неровными ногтями обрамляло обилие железных колец… А на ногах были надеты глупые, почти клоунские ботинки с длинными носами!

Чудаковатый образ венчала дырявая высокая шляпа со всякой всячиной на боковой стороне полей. Элли успела заметить черно-золотую брошку, клетчатую ленту и какие-то пожелтевшие кости.

– Ты Безумный Шляпник?.. – прошептала девочка.

Мужчина снова расхохотался.

– А разве ты похожа на Алису? – надрываясь, выдавил он. – Капризная, вредная, обиженная Элли Грэм! Ну какая из тебя Алиса?

– Да иди ты, знаешь куда… – Элли снова почувствовала, как что-то горячее разрастается в груди. Если все перечисленное и было правдой, то этого придурка точно не касалось. – Ты просто клоун, ясно? С клоунским гримом, клоунской обувью… Иди отсюда вон!

– Хм.

Незнакомец тут же перестал смеяться и, копируя позу Элли, скрестил руки на груди.

– Меня зовут Ткач, Элли Грэм. Вот тебе мое имя.

– Мне уже неинтересно, – буркнула девочка.

– Неправда, – мужчина самодовольно усмехнулся. – Иначе бы ты ушла.

Между Ткачом и Элли повисла неловкая тишина.

– И ты не станешь топить меня в реке? – все еще хмурясь, спросила девочка.

– Зачем мне это?

– И не уведешь в лес?

– Еще чего!

– И не увезешь на синей «японке»?

Ткач прыснул.

– Кажется, Элли Грэм, это ты Безумный Шляпник, а не я.

– Тогда верни Лемми!

– Лембита Грэма? – Ткач ухмыльнулся. – С чего ты взяла, что он у меня?

Элли вдохнула поглубже, насупилась и сжала зубы. А затем закричала. Ей казалось, что крик может звучать устрашающе. Даже если она маленькая, мокрая и абсолютно безоружная:

– Потому что твое лицо есть на фотоботе! Потому что Кру… Полицейский с усами сказал, что это верная ориентировка! Потому что тебя искал весь Ихасте, вот почему!

– Искал весь Ихасте и не нашел?

– Не нашел! Но я нашла! И отведу тебя в полицию! Прямо сейчас!

– Ну пошли.

Элли застыла.

– Как это «пошли»? И все?

Ткач сделал шаг навстречу девочке, склонился вплотную и, подобно птице, осмотрел лицо Элли одним лишь глазом.

– Ты сказала, что я есть на ориентировке. Так веди.

Девочке резко захотелось плакать. Он вел себя странно, безумно и непредсказуемо! Да что вообще возомнил о себе этот Ткач?!

Сможет ли она отвести его в полицию самостоятельно?.. Поверит ли ей Крученый Ус?.. А что, если она ошиблась?..

А что, если все это просто страшный сон, который снится ей после тех самых вестей от бабушки?..

– Я не забирал у тебя брата, Элли Грэм. Он ушел сам. – Наблюдая за растерянностью девочки, мужчина отстранился и вновь выпрямился в полный рост. – Но я знаю, где он.

– Где?! – чувствуя, как сердце начинает биться быстрее, воскликнула Элли. – Отведи меня к нему! Сейчас же!

– Сейчас ты не готова. И он не захочет тебя увидеть. Но если ты…

– Отведи меня!!!

Элли схватила Ткача за рукав сюртука и потянула на себя. Но тот лишь выдернул свою руку и строго оглядел девочку.

– Ты что, намерена со мной подраться? – хохотал Ткач. – Будешь готова, отведу.

А затем он развернулся и бодро зашагал в сторону леса.

– Стой!!! – кричала ему Элли вслед. – Ты не можешь оставить меня вот так!!! Ты же зачем-то приходил?! Зачем-то следил за мной!!!

– Ты поймешь зачем, когда научишься справляться со страхом, – бросил ей Ткач через плечо. – Иди в школу, Элли Грэм. Свидимся.

Оставшись на опушке в полном одиночестве, Элли сердито рыкнула в след стремительно удаляющемуся мужчине и побежала прочь.

Глава 4

Школа

– Эльга, Эльга… – только и сказала проуа Патс, когда увидела насквозь мокрую Элли на пороге класса.

Она успела добежать до школы лишь ко второму уроку. Да еще, как назло, по самому нелюбимому предмету, который преподавала их классная руководительница.

Человековедение.

Не получив никаких других комментариев к своему внешнему виду, Элли прошла на свое место: предпоследнюю парту в третьем ряду.

Вот уже полгода она сидела в полном одиночестве, постоянно слушая, как девочки со второго и четвертого ряда подхихикивали над ней, придумывая самые разнообразные для того поводы:

«Эта прическа! Кхи-хи-хи… Когда она научится расчесываться… Вот чучело!»

«Пффф… Небось так страдала, что забыла, что надо делать домашку… Дура!»

«Ш-ш-ш-ш… Сейчас услышит, накинется на нас… Как дикая обезьяна…»

По правде говоря, Элли была грешна абсолютно во всем, в чем ее обвиняли. Она действительно не считала нужным расчесывать и без того спутанные волосы, иногда переживала так сильно, что совсем не делала домашнее задание, и обязательно отвечала дракой на драку, потому что хотела себя защитить.

Но ни один из этих пунктов «позорного» списка не стоил той травли, что Эйнике, Ева и Мальве устраивали ежедневно. Элли знала, что девочки завидовали тем «скидкам», которые делали для нее старшие, но так же хорошо она знала, что ни одна из задир на самом деле не пожелала бы оказаться на ее месте.

Вся существующая забота вкупе с жалостью, так обширно преследующая Эльгу в школе, была деланной и выдуманной. «На самом деле, – размышляла девочка, – это и был страх: узнать больше нужного, увидеть больше желаемого и стать причастной».

– Сегодняшняя тема… Линия жизни человека и роль переходного возраста в ней, – мямлила проуа Патс. – Записываем.

Элли постаралась убрать все мокрые волосы за спину – так, чтобы капли не скатывались в тетрадь, – и обрадовалась, что ее любимый рюкзак, кажется, был абсолютно водонепроницаемым. То, что учебники оказались полностью сухими, стало первой отличной новостью за этот ужасный день.

– Первый параграф, кх-кх… – классная руководительница кашляла всегда, без какого-либо повода. Элли думала, что именно так, должно быть, звучит настоящая старость. – Записываем… Сегодня мы обсудим примеры возможностей… Человека самостоятельно прокладывать жизненный путь… И, как вытекающее… Понимание личной ответственности при выборе жизненного пути…

Кто-то на первом ряду громко зевнул, и все захихикали.

– Очень смешно, кх-кх, Рауль… Да… Сейчас выйдешь к доске и расскажешь нам, как понимаешь тему.

Пользуясь тем, что проуа Патс принялась мучать белобрысого неуча Рауля, Элли вновь склонилась к своему рюкзаку.

Из бокового отделения, где обычно хранились все книги в твердой обложке, выглядывал бабушкин подарок.

Уже будучи практически уверенной в том, что встреча с Ткачом (хотя, конечно же, ему бы больше подошло имя Страшный Клоун в Страшной Шляпе, но оно было слишком длинным, и Элли решила его не использовать. Привидится же такой урод!) была то ли остатком плохого сна, то ли наваждением, девочка спокойно вытащила черную книжицу и погрузилась в ее изучение.

Школьная скука делала все абсолютно обыденным, серым и привычным. Здесь не верилось ни во что и никогда.

«Школа – кладбище чудес», – придумала Элли новое определение и порадовалась своей гениальности.

На форзаце книжки было написано от руки: «Избрав неверный путь, не смей роптать».

Девочка пожала плечами и перелистнула страницу.

Класс снова захихикал.

– Рауль… Садись, – тяжело вздохнула проуа Патс где-то далеко, на фоне. – Не мучай ни себя, ни нас… Дети, записываем. Внешние факторы… Ф-А-К-Т-О-Р-Ы, влияющие на личный выбор… И формирование индивидуальности.

Первые три страницы были посвящены подробному описанию некоего ритуала, который назывался «ристипуу». Автор записей владел очень мелким и невнятным почерком, да и записывал все свои мысли так давно, что половина из них вот-вот норовила сойти с бумаги и стать единым чернильным пятном.

Читать было очень трудно, но Элли старалась, то и дело продолжая откидывать за спину мокрые пряди, чтобы не испортить записи еще сильнее.

«Выберите самое старое сосновое дерево на кладбище и нащупайте слабое место. Очертите форму креста сверху вниз, думая о недавно почившем. Проделайте все то же самое несколько раз, пока кора не начнет отходить от ствола, а затем снимите ее и коснитесь символа. Референт появится сам и будет готов к сопровождению беспрекословно».

Так много сложных слов, и все рядом! Девочка почесала подбородок, оглядела записывающих за учительницей одноклассников и вытянула руку наверх.

– Эльга?.. – проуа Патс удивленно посмотрела на девочку и выдержала паузу. Наверняка вспоминала, когда та последний раз стремилась ответить на уроке. – Что ты хочешь?

Элли подскочила со стула и мокрый подол платья облепил ее со всех сторон, смешно скомкавшись. Эйнике тихо прыснула, а Ева и Мальве с задержкой ровно в одну секунду повторили за ней.

– Я хочу узнать значение некоторых слов, – кивнула Элли сама себе. – Вы сможете мне, пожалуйста, помочь?

– Конечно… – учительница пожала плечами. – Какие слова тебе непонятны?

– Недавно почивший, – зачитала девочка из книги. – Но это первое, есть еще два.

В классе повисла тишина. Проуа Патс поправила свои круглые очки и снова закашлялась.

– Это какая-то шутка, Эльга?.. Кх-кх… Если ты хочешь привлечь к себе внимание, это очень плохой способ… Потому как…

– Она просто хотела пригласить всех на похороны Лембита, – скорчив фальшиво-жалостливую мину, перебила учительницу Эйнике Ратас. – Правда же, Элли?

Сердце Элли ухнуло вниз. Нет, нет, нет… Только не это! Откуда они знают?.. Почему узнали так быстро?.. Неужели снова от своих мам?..

– Эльга, я… – проуа Патс нахмурилась. – Приношу свои соболезнования. Когда это произошло?

– Ничего не произошло, проуа. – Казалось, что пройдет еще мгновение и Эйнике пустит актерскую слезу. – Просто гроб будет пустым. Никто так и не узнал, где и как Лемми умер… Такой кошмар!

– Кошмар… – будто тень, повторила учительница за Эйнике.

Эмоции Элли лихорадочно сменяли одна другую. Руки снова непроизвольно сжались в кулаки.

– Это не про Лембита, – выдавила девочка сквозь зубы.

– Нет-нет… – все еще слегка ошарашенно, но уверенно произнесла учительница. – Ты применила слово верно… «Недавно почивший» подходит к человеку, который недавно умер. Но в следующий раз, прошу тебя… Не во время урока…

Перед глазами Элли щелкнула черная вспышка.

Ей показалось, что в одном из трех окон, что находились по левую сторону классной комнаты, мелькнуло теперь уже знакомое ухмыляющееся лицо.

– ЭТО НЕ ПРО ЛЕМБИТА! – проорала девочка так, что рядом сидящие заткнули уши.