Смерть, в которой я нуждаюсь

Алиса Беккер

Смерть, в которой я нуждаюсь

Глава 1

Прогремели раскаты грома – где-то вдали замерцали молнии, и встревоженные птицы взмыли ввысь, расправив чернильные крылья. Хризантемы ещё не отцвели, но уже потеряли свой прежний шарм, понурив головы-соцветия к, прибитой долгими дождями, грязи.

Казалось, что это место давно покинули боги, тёмное и мрачное, оно гнетёт своим безмолвием, которое прерывают лишь звуки непогоды, да завывания обезумевших хищников вдали.

Полуголые деревья леса тянули когтистые ветви в антрацитовые небеса, словно пытаясь пронзить тяжёлые неподъёмные тучи, добраться до непостижимого нечто. Погода разбушевалась не на шутку, может, то был один из небожителей, переживающий момент великой скорби, проливающий на земли простых смертных пресные слёзы?

Вопрос, как и полагалось, остался без ответа. Лишь завывания ветров продолжали шептать непокорные песни сквозь пожухшую листву размашистых ветвей дубов.

Когда она открывает глаза, первое, что приходит на ум, так это тёплая вода, стекающая по коже. И даже несмотря на это, каждый сантиметр тела пронзает холод.

«Разве я засыпала под звуки природы?» – рассеянно думает, сглатывая слюну, тяжело вздыхая, ощущая скованность в горящих лёгких.

Может вновь задержалась допоздна в баре и отключилась на улице? Нет-нет-нет, этого не может быть, Джин будет в такой ярости.

Лучше отбросить панику в сторону, не столь важно, где она находится, нужно просто найти в себе силы вернуться домой. Принять душ и, если повезёт, найти в холодильнике бутылку того дешёвого виски, от которого на утро обычно ужасно сильно болит голова.

Стоит Джин узнать об этом, она наверняка опять надуется и прочитает длинную лекцию о вреде алкоголя и сигарет, но, ей ведь не впервые.

Кстати говоря о сигаретах…

Дрожащая конечность тяжело приподнимается, и пальцы путаются в нежной струящейся материи, её так много, что чудится, будто та и вовсе бесконечна. Это ощущение не похоже на чувство от соприкосновения кожи с шероховатым материалом джинсов, но она не акцентирует внимание на чём-то столь маловажном, пытаясь нащупать необходимую упаковку.

«Неужели, выкурила последнюю?» – расстраивается, не найдя ничего, кроме складок ткани.

Подождите минутку, а когда она, в принципе, курила в последнее время? Сегодня… какое сегодня число? И что было вчера?

Странные мысли лезут в, набитую ватой, голову, наверное, ещё не до конца проснулась. К тому же и в горле неприятно першит, хочется пить, но для этого нужно встать, на что не находится сил.

Она пытается открыть, непонятно в какой момент закрывшиеся, веки, но те словно налились свинцом. От тщетных попыток разболелась голова, и она только сейчас поняла, что всё это время практически ничего не ощущала, будто находясь в каком-то стазисе или шоковом состоянии. Но, с чего бы подобное могло произойти, тем более, с кем-то вроде неё?

Обессиленная рука падает на пол. Пальцы вонзаются в мягкую сырую землю, вырывая влажную траву.

«Что-то… не так» – поджимает губы, резко подрываясь, принимая сидячее положение.

Наконец сумев открыть глаза, смотрит на колени, на которых покоятся многочисленные драпировки юбки. Не джинсы. Не чёртовы джинсы, или даже не брюки, которые Джин уговорила её купить на недавней распродаже. Только розовая струящаяся ткань смотрит в ответ, можно представить, с немым осуждением.

Взгляд перемещается, замирая на раскрытых дрожащих ладонях. Она начинает сходить с ума или собственные руки не всегда были такими маленькими?

Заметив нечто блестящее, дёргает замерзшими предплечьями, поворачивая руки тыльной стороной к лицу, щурясь, пытаясь разглядеть на безымянном пальце витиеватое кольцо. Быстро потеряв к этому странному зрелищу интерес, резко поднимает голову, тут же жалея об этом, пытаясь справиться с накатившим головокружением. Сердце делает кульбит от увиденного, а точнее от, представшей перед взором, кромки леса. Сама она же проснулась посреди какой-то просёлочной дороги или же пролеска.

Надо бы оглядеться, вот только новые приступы начинают давать о себе знать. Живот болит. Неужели, съела что-то не то? Хотя несварение проявляется по-другому.

Очередная капля стекает по носу, капая куда-то в район груди – это дождь всё никак не желает сбавлять оборотов, заливая землю беспросветной водной стеной. Холодный ветер хлещет по мокрым щекам, задувая под одежду, вызывая ворох мурашек.

Опёршись о мокрую скользкую землю, она предпринимает попытку приподняться. Не с первого раза, но ей это удаётся, встав на нетвёрдые ноги, опустив к ним глаза, сглатывая вязкую слюну. Туфли на её ногах выглядят дорого, наверняка сделанные из натуральной кожи. Но, она не носит натуральную кожу, да и туфли тоже.

Решив разобраться с этим позже, поднимает подбородок и проводит ладонью по лицу, ощущая странность прикосновения, не имея возможности назвать точную причину. Начинает молча осматривать окрестности, быстротечно скользя взглядом по многочисленным сломанным ветвям деревьев, да валунам камней, чтобы через мгновение замереть со, слегка приоткрытым, ртом.

– Эй, с Вами всё в порядке? – выдавливает несколько слов, вздрагивая от прозвучавшего звука.

Она не знает, с чего больше удивляется: с того, как чудно звучит собственный голос, или же с того, что перед ней находится сломанный экипаж.

«Несчастный случай на съёмочной площадке?» – единственная мысль, которая более-менее оправдывает ситуацию.

Всё же, с хорошо скрываемым нарастающим ужасом, она делает несколько неуверенных шагов к лежащему человеку.

– Вы слышите? – ещё более хрипло, чем до этого, задаёт вопрос, подходя ближе, присаживаясь на корточки.

Мужчина, лежащий перед ней, представляет собой страшную картину. Он облачён во всю эту странную одежду средневековья, с, торчащей из-под лопатки, стрелой.

Набрав в лёгкие больше кислорода, она, собрав немногочисленные силы, переворачивает незнакомца на спину, тут же отшатываясь, падая в лужу.

На неё смотрят открытые стеклянные глаза мертвеца, настолько пугающие, отчего что-то тошнотворное поднимается к горлу, стремясь выйти наружу вместе с последним приёмом пищи, чем бы он ни был. Тело мужчины находится в неестественной позе – кровь под ним смешивается с грязью, окрашивая размокшую землю в багряный цвет.

«Это какая-то шутка? Если так, то не смешно» – вновь поднимается и судорожно вертит головой, желая рассмотреть окружение, лишь бы только больше не лицезреть представшей картины.

Но и остальной пейзаж не даёт и толики успокоения: разбитая покорёженная карета перевёрнута на бок, лошади в упряжке кажутся неживыми, помимо этого мужчины, виднеется ещё несколько тел. Мёртвых или нет – неизвестно.

Хочется думать, что это всё просто неудавшийся розыгрыш, но, вряд ли у кого-то найдётся настолько извращённое чувство юмора.

Её тошнит, по позвоночнику проходит мерзкая дрожь, волосы липнут ко лбу и щекам. То ли из-за холода, не то всему виной стресс, но руки никак не хотят перестать трястись.

Понимая, что просто стоять на месте не выход, подходит к другому человеку, проверяя дыхание. Собственное сердце пропускает удар каждый раз, когда она снова и снова не находит чужой пульс.

«Они мертвы. Все» – не утешающий факт, прогремевший в голове одновременно со звуком грома, осветившим полумрак улицы.

Она пытается вспомнить вчерашний день, но в голове каша, состоящая из отдельных кусков событий и лиц, предоставляющая собой какофонию, вызывающая только большую головную боль. Ещё этот дискомфорт в животе нисколько не помогает, а только отвлекает.

Первая мысль, посетившая голову, так это то, что происходящее – просто кошмар, странный-странный сон, разыгравшийся в нетрезвом разуме. Но, разве во снах можно чувствовать боль? Потому что, сколько она ни пытается, проснуться так и не получается.

Огорчённо накрывает лицо руками, пытаясь успокоиться, делая медленные вдохи и выдохи, надеясь разложить имеющуюся информацию по полочкам, но, мёртвые люди, лежащие вокруг, не дают отвлечься от накатывающей паники. Только первичный шок держит на ватных ногах, иначе она уже давно бы упала, вторя окружению.

– Надо вызвать скорую, – шепчет, убирая руки с лица, вновь уставившись на пустые ладони, с поблескивающим кольцом на одном из пальцев.

Вот только, как стало понятно ранее, карманы оказались абсолютно пустыми – ни мобильника, ни сигарет, потому что никаких карманов у нее больше и нет. А было бы неплохо скурить одну, может, и дрожь бы тогда прошла.

«Разве у людей не десять пальцев?» – задумывается, смотря на расплывающиеся конечности, словно наблюдая восьмое чудо света.

Взгляд движется дальше, по грязным, ранее белоснежным, рукавам рубашки, натыкаясь на, свисающий с шеи, бант и останавливаясь на расплывающемся пятне в районе живота.

– Так это была не вода? – лишь глупо выдавливает, дотрагиваясь до липкой ткани, марая подушечки пальцев кровью, которая тут же смывается проливным дождём.

Нервно отодвигает края порванной рубашки и платья, как-то обречённо вздыхая, видя рваную рану, находящуюся рядом с пупком. Вроде, не сильно глубокая, но в такой ситуации точно сказать нельзя. От доходящего запаха ржавчины, тошнота, в очередной раз, поднимается к глотке.

Встряхнув пульсирующей головой, отпускает одежду и несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает воздух.

– Ладно, бездельем ситуации не помочь, – бормочет себе под нос, – нужно… нужно найти людей. Рядом наверняка должно быть шоссе.

Если ей удастся остановить попутку, будет шанс одолжить сотовый телефон и вызвать скорую помощь и полицию. Там ей точно смогут помочь восстановить события предыдущего дня, или хотя бы связаться с Джин.

Прижав ладонь к животу, она с трудом перебирает ногами, наугад выбирая направление.

– Чёртов дождь, – цедит сквозь сжатые зубы.

Одежда промокла до ниток, вода заливается за воротник, стекая с волос, попадая в глаза, мешая обзору. Но, это не столь важно, поскольку перед ней всё ещё стоят образы тех бездыханных людей, словно выжженные на роговицах.

Она старается не думать об этом. В голове всплывает лицо Джин. Её слегка раскосые карие глаза всегда приносят толику спокойствия, даже в такой, казалось бы, безнадёжной обстановке.

Вот бы очутиться сейчас рядом, ощутить сладковатый запах духов, услышать знакомый голос. Но, вокруг только темнота, многочисленные деревья и мелкие камушки на дороге, что заставляют спотыкаться каждые десять метров.

Кажется, от сильных телодвижений, рана лишь усугубилась, отчего кровь начала просачиваться сквозь пальцы, стекая по тыльной стороне ладони. Шум в ушах тоже усилился, не говоря про замутненность взгляда.

Неизвестно, сколько проходит времени, возможно, несколько часов, а может всего лишь минут. Сухость во рту становится невыносимой, взгляд упирается в ноги, а сил практически не остаётся.

Когда всякая надежда покидает её уставшее тело, раздаётся узнаваемый звук людского говора. Не сразу ей удаётся разобрать слова, мозгу словно требуется настроиться на звук, чтобы понять его.

Она тратит последние крупицы энергии, дабы поднять голову и встретиться с источниками голосов. В ответ на неё смотрят несколько пар, как кажется, шокированных глаз.

Какой-то парень в непонятной военной форме открывает рот, быстрым шагом направляясь навстречу.

– Я что, попала в дрянное реалити-шоу? – последнее, что она успевает сказать, прежде чем потерять сознание.

***

Марена никогда не думала, что открыть глаза может показаться настолько сложным и невыполнимым испытанием. Но, это именно то, чем она занимается последние… минут двадцать? На самом деле, сложно точно сказать, сколько времени прошло, когда ты даже не можешь увидеть своё окружение, не говоря о стрелке часов.

Она только знает, что тело кажется чужим, невозможно тяжёлым, налитым свинцом и таким же неподвижным, как груда металлолома. Вся кожа горит и, если бы девушка не имела очевидных знаний, – стоит человеку оказаться в огне, то он умрет – наверняка бы задумалась, не приняли ли её за ведьму, решив сжечь на костре. Хотя, погодите, у неё ведь нет рыжих волос, к тому же, времена охоты на ведьм давно закончились.

Какие-то странные мысли лезут в голову. Они, словно волна, то накрывают, то вновь отдаляются, не позволяя сосредоточиться на чём-то одном.

– Д-джин! – с трудом пытается позвать, но вырывается лишь сдавленный, едва слышный, хрип.

Какого дьявола? Когда она успела сорвать голос? Разве вчера она… Минуту, что же было вчера? Как не пытается, всё никак не может вспомнить. Снова виноват алкоголь? Но ведь, в последнее время, она знала меру, не могла же потерять рассудок от одной бутылки.

Не успевает эта идея обрести форму, как в мыслях всплывает совершенно другое видение: серое небо над головой, сильный ливень, трупы людей и животных, сломанные кареты и пятно крови, расплывающееся на животе.

Марена прижимает руку ко лбу, жмурясь, делая повторную, более успешную, попытку открыть глаза. Привыкнув к перепаду освещения, в непонимании начинает оглядываться, скользя взглядом по богатому убранству комнаты. Вначале она подозревала, что может находиться в палате, но, или она и впрямь не в своём уме, или же в городских больницах никогда не стояли позолоченные кровати, украшенные бархатными балдахинами.

А этот ковёр? Сколько он вообще, по-вашему, стоит? Что уж говорить про массивную резную мебель из тёмного, почти что чёрного, дерева. Да, такого государство явно не может себе позволить. К тому же, даже если Марена и оказалась в частной клинике, то окружающие предметы всё равно кажутся слишком старомодными и не функциональным. К примеру, кому придёт в голову весить на стену огромную картину странного существа с белыми рогами и крыльями? Это кто, Люцифер? Марена не особо хорошо знакома с христианством, но даже так уверена, что "оно" выглядит совершенно непохоже. В любом случае для чего нужно было украшать спальню чем-то столь… тривиальным? Разве сейчас в моде не минимализм?

Не то, чтобы она интересовалась подобным… Поняв, что мысли вновь идут по неправильному направлению, она с трудом поднимает руку, вцепившись в край одеяла, скидывая его в сторону. В этот самый момент взгляд упирается на собственные пальцы.

Небольшая аккуратная ладонь. Да, такая у неё и была, вот только это понятие «небольшая» стало относительным.

И что это за аксессуар, надетый на её палец? У Марены нет привычки носить кольца, она считает это неудобным и непрактичным, тем более, когда приходится много работать руками.

– Что за..? – хрипит девушка, вздрагивая от прозвучавшего голоса.

Она автоматически дотрагивается до горла, словно этим самым может настроить голосовые связки, как какое-нибудь старое радио.

«И ноги. Ноги тоже какие-то странные» – как не посмотри, они имеют слишком… детский вид.

Сердце пропускает удар, а сухость во рту становится лишь сильнее, причиняя невыносимый дискомфорт её обладательнице.

Марена, в свои двадцать два года, знает не особо много вещей. К примеру, она не имеет понятия, как дойти от ближайшей станции метро до дома так, чтобы не заблудиться по пути. Не разбирается в картах и более современных устройствах спутниковой системы навигации. А также, не всегда осознаёт, что именно нужно сказать в той или иной ситуации, переходя на бранные слова каждый раз, когда начинает нервничать.

Но что Марена, на самом деле, понимает в двадцать два года, так это то, как выглядят её собственные части тела. Ведь то, что она наблюдает сейчас – явно принадлежит ребёнку, максимум, подростку, а не взрослой девушке ростом выше среднего.

– Так, дерьмо, нужно успокоиться, – Марена прикладывает ладонь к горящему лбу, свешивая ноги с края кровати.

Вздохнув, встаёт, громко матерится и падает. Прижимаясь щекой к ворсу ковра, она в полной мере оценивает его мягкость, делая попытку подняться.

Колени продолжают дрожать, с трудом удерживая усталое тело, но девушка твёрдо решает выяснить положение, в котором оказалась. Перед её взором предстаёт три, весьма загадочные на вид, двери. Марена тянется к одной, планируя дотронуться до ручки, но та реагирует раньше, чем пальцы успевают коснуться позолоченного металла.

Дверь отворяется и в комнату заходит мужчина, слегка удивлённым взглядом, смотря на Марену. Нельзя сказать, что та, в свою очередь, выглядит менее ошарашенной.

– Молодая госпожа?

Марена, в который раз, вздрагивает и делает шаг назад. Она внимательно смотрит на мужчину европейской наружности, лет сорока, в старомодном костюме, возможно, даже фраке.

«Он не знает о существовании джинс? Или я попала на костюмированный бал?» – несколько раз моргает, только позже осознавая, что сама стоит в непонятной… ночнушке, чей подол заканчивается к середине икр. Это ещё что такое?

– Прошу прощения? – выдавливает она, решая проявить хоть какое-то воспитание. Ха, многочисленные родственники были бы так довольны.

Мужчина открывает рот, потом закрывает его, после чего вежливо кланяется. Марена настолько сбита с толку, из-за чего, широко открытыми глазами, уставилась на незнакомца.

– Вам не стоило вставать, рана ещё не зажила, да и жар не до конца спал, – мужчина подходит ближе. – Прошу, укладывайтесь, а я прикажу подать Вам завтрак. Лекарь прибудет с минуты на минуту.

Тысяча мыслей проносится в, пульсирующей от боли, голове. Одна идея сменяется другой, но каждая кажется смехотворнее предыдущей.

Кто-то разыгрывает её? Но кто? Джин, конечно, могла сделать нечто подобное, но она никогда не была хороша в организации чего-либо. Может, Асуя? Нет, у того нет денег даже на упаковку лапши, что уж тут говорить про оплату декораций и актёров.

Значит, её просто спутали с кем-то другим. Да-да, звучит как хорошее оправдание окружающему балагану. У Марены весьма распространённая внешность, мало ли сколько людей имеют схожие лица и габариты. Она старается не думать об остальных странностях, связанных с её телом и голосом.

«Ха, и как они могли перепутать такую красавицу непонятно с кем» – мысленно трясёт головой, слишком привыкшая шутить подобным образом в присутствии Джин.

– Извините, но, Вы кто? – решает перейти к делу, всё ещё находясь на безопасном расстоянии, так, на всякий случай.

Мужчина напротив, – Марена не знает, как к нему обращаться, поэтому временно решает звать Родригезом, – стал выглядеть ещё более сконфуженным, чем до этого.

Ожидая хоть какого-то ответа, девушка замечает ещё одну странность. Или Родригез чертов великан, или же она сам стал намного ниже, чем была раньше. Сейчас же взгляд Марены направлен снизу вверх настолько сильно, чего просто не могло быть с её ростом в метр семьдесят пять.

– Вы всё ещё плохо себя чувствуете, Молодая госпожа? – Родригез делает очередной шаг вперёд, на что Марена немедленно реагирует, попятившись назад.

– Молодая госпожа? – не понимает она, слегка склонив голову на бок.

– Я сейчас же вызову лекаря, подождите минуту.

Родригез уходит настолько быстро, что Марена и слова вымолвить не успевает. Она растерянно взирает на закрытую дверь, начиная беспокоиться всё сильнее.

Этот мужчина сказал, что позовёт лекаря? Наверное, это что-то вроде врача, но это не имеет никакого смысла, поскольку сама Марена вполне себе здоровая. Хотя… Родригез явно смотрел на неё, как на чокнутую… Подождите, только не говорите, что этот «лекарь» какой-то мозгоправ?

Девушка ещё раз осматривается, пока элементы мозаики начинают вставать на свои места. Скорее всего, это место – какой-нибудь санаторий для душевнобольных. Нечто вроде «восстановите свои жизненные силы в нашем райском домике у гор», ну или как там говорят в этих рекламах, что вечно крутят по телевизору.

Конечно, остаётся непонятным то, каким именно образом Марена попала в подобное место, но самое важное сейчас – это побыстрее убраться отсюда. Во-первых, она не сошла с ума, а во-вторых… несложно представить, какой огромный счёт выставит эта лечебница, учитывая окружающее шикарное пространство.

Приоткрыв дверь, девушка, – прежде чем выйти за пределы спальни – осторожно просовывает голову в щель, бегло осматривая коридор, который пред ней предстаёт.

«Всё какое-то… не такое» – не хочет униматься мысль, даже в тот момент, когда Марена, выбрав путь наугад, принимается искать выход на улицу.

Окружающая обстановка, ситуация, в которой оказалась, да и сама Марена, если уж речь зашла об этом… всё кажется слишком странным. Будто нереалистичные мазки неопытного художника – картина, в целом, передаёт какую-то достоверность, но, при этом, остаётся плоской и неправдоподобной.

Кстати о картинах. Напротив неё сейчас девушка и оказалась, разглядывая работу в позолоченной раме. Похоже, она зашла в тупик, потому что в этом месте, и вовсе, нет окон, свет практически не достигает стен.

Прищурившись, Марена подходит ближе, пытаясь разглядеть изображение больших размеров.

«Это люди?».

Двое парней стоят бок о бок друг с другом, на них красуются какие-то костюмы из разряда «карнавальные», но вот рассмотреть лица никак не удаётся. Зато гравировка на нижней части рамы могла быть прочитанной.

«Неизменная слава братьям де А́валос. Пусть солнце никогда не погаснет в рассвете вечности».

Марена потирает подбородок, вновь и вновь перечитывая настолько высокопарную надпись. Какие-то шестерёнки в её мозгу неприятно работают и, возможно, они делают это в неправильном направлении, поскольку девушка, секунду спустя, шипит, массируя пульсирующие виски.

Эта фамилия… Она кажется ей знакомой. Не что-то вроде того, как вспомнить имя великого писателя или бывшего учителя математики. Нет, больше напоминает дурацкую рекламу хлопьев для завтрака. Вроде того, как прилипчивая песенка так и играет в голове, будто пытаясь сделать из её содержимого желе, но вот, сколько не пытайся, припомнить марку ты не сумеешь.

– Авалос, – шепчет, вновь вздрагивая от хриплого голоса.

Похоже, она всё-таки, на самом деле, заболела, хоть и пыталась доказать себе обратное. Боль во всём теле, жар и мигрень только подтверждают догадки.

«Где же я могла слышать эту фамилию? Может, на уроках истории в старших классах?» – задумывается и так и этак пытаясь выудить из себя хоть какой-то ответ.

Всё же, у Марены всегда была плохая память на имена, так что, это не показалось ей удивительным.

Ладно, не время задумываться о подобной ерунде. Нужно найти выход, просто стоять на месте не кажется хорошим решением.

Развернувшись, девушка проходит обратным путём, петляя по коридорам до тех пор, пока перед ней не появляется женщина, несущая что-то в своих руках.

Это «что-то» со звоном падает, заставляя Марену поёжиться.

– М… моя леди? – выдавливает из себя незнакомка, делая реверанс или нечто, вроде этого.

– Простите? – вновь делает попытку получить хоть каплю информации, пытаясь не пялиться на чёрно-белое платье девушки. – Не подскажите, где я сейчас нахожусь?

«Может, она косплеит служанку?» – пролетает быстротечная мысль.

Глаза человека напротив округляются. Она оглядывается, можно подумать, пытаясь найти ответ из воздуха.

– Мы находимся в главной резиденции маркиза де Авалоса? – не уверенная в своих же словах, её ответ звучит с вопросительной интонацией.

«Главная резиденция? Маркиза? Она накурилась чего или это я попал прямиком в Англию, ну или где там ещё до сих пор существует дворянские сословия и прочая ерунда?».

Марена облизывает вмиг пересохшие губы, смотря на оппонентку, как на умалишённую. Девушка, лет восемнадцати, вздрагивает и опускает голову.