Ворон ворону глаз не выклюет. Том III

– Именно миссис Эсвайр указала на ваше отсутствие во время единственного визита в наш дом, после которого пропал баллон с сонным газом. Череда удивительных совпадений так и тянется за вами, мистер Морт. Вы перестали работать на бюро ровно на следующий день после убийства леди Тарнетт. Мои люди отследили цепочку поставщиков сонного газа и добрались до Михаила Шальттера, он сдал внушительный список заказчиков – в нём числилось и ваше имя. Оно вновь всплыло в деле Георгия Бирча, который, как оказалось, раньше активно сотрудничал с Соловьём. И с вами.

Хейд разглядывал поверхность стола, замечая слабые вмятины, оставленные чьим-то лицом, пятна ржавчины, царапины. Да уж, наследил он порядком. Совсем забыл, что кроме древних мертвецов и культистов, в городе хватает других опасностей.

– Вот только самого «Хейда из рода Мортов» найти оказалось непросто. Удивительный талант прятаться на видном месте. Благо истина раскрылась, когда всплыли поддельные документы. Стоило развесить гончие листы, и вы попались аккурат после погрома в крепости Багортт. Как утверждает мастер Хранителей, в нём были виноваты Левиафаны. Где они, там всегда появляетесь вы.

Папка закрылась с громким хлопком. Вот Хейд и допрыгался. Чуть-чуть не хватило дотянуть до старости.

– Как итог, вы обвиняетесь в воровстве, убийстве леди Тарнетт и сотрудничестве с заговорщиками. Осталось выяснить, где вы взяли черногвардейскую аппаратуру. Если мои догадки подтвердятся, то в список добавится покушение на императрицу. – Артур впервые за допрос отвёл от Хейда взгляд и заговорил тише: – Кто бы мог подумать, что у примерного работника бюро Фелиса Харисонна столько секретов. Как видите, содержимого папки достаточно, чтобы сегодня же отправить вас на эшафот, мистер Морт. Если вы согласитесь сотрудничать со мной, то папка начнёт постепенно… уменьшаться. Свободы вам не видать, зато можно оттянуть на несколько лет прогулку до виселицы.

– Обижаете, сэр. Со Счастливчиком гвардия была куда щедрее, в клетке он не сидит. Сколько ему пришлось выдать за такую милость?

Взгляд Артура резко вернулся к Хейду. Пусть теперь гадает, когда успел проколоться.

– На более выгодные условия вы ещё не заработали. Но я могу подумать об этом, если раскроете своего подельника. Леди Каридд утверждала, что в крепости вам помогал высокий, светловолосый энлод. У него осталась вторая рация, верно? Кроме того, те Левиафаны, которых нам удалось изловить, упоминали о вашей тесной связи с неким беззаконником. Выдайте нам ведуна, мистер Морт.

– Вместо меня планируете казнить его?

– Кто-то должен ответить по закону.

– Его зовут Ищейка. Степняк, – с готовностью поделился Хейд. Энлод? Энлод. Пусть не такой высокий и светловолосый, но мало ли, вдруг память подвела леди Каридд после пережитых потрясений.

– И где можно найти вашего друга?

– В… театре, – Хейд судорожно копался в воспоминаниях, – горелом театре неподалёку от «Аиста».

– Как я и думал, – вздохнув, Артур скрестил руки на груди. – Это место давно перевернули вверх дном. Об Ищейке мы тоже наслышаны, и нет, рядом с вами видели не его. Поэтому я хочу знать, что ещё за беззаконник у вас объявился.

– Хорошо. Вы загнали меня в угол, мистер Эсвайр, – Хейд хлопнул ладонями по столу. Руки подрагивали. Пришлось до боли сжать кулаки, чтобы себя не выдать. – Я и есть тот беззаконник. Мой напарник погиб в крепости, словил шальную пулю. Потому я вернулся в город один.

– У вас хватает своих грехов, мистер Морт, – Артур прищурил рассечённый глаз. – Ни к чему взваливать на себя чужие.

– Снимите с меня ошейник, и я покажу парочку фокусов. Цыкну – и у вас голова взорвётся. Ну, рискнёте? – Хейд плотоядно оскалился, зная, как уродливо и пугающе выглядит из-за шрамов. Всего две недели заключения, и он готов был на стены лезть. Да лучше сдохнуть, чем растягивать мучения на те пятнадцать-двадцать лет, что у него остались. Без свободы в жизни нет никакой ценности. Пусть гвардейцы устранят врага в одном его лице, глядишь, след до Айры или Виктора на нём и оборвётся.

– Я даю вам день, чтобы обдумать свои слова, мистер Морт, – хоть Артур и пытался держать лицо, он явно не ожидал подобной выходки. – Надеюсь, вы понимаете, что говорить придётся не со мной, а с квадрианцами, и они вас щадить не станут. Готовы сгореть в огне, как Дикая Кэйшес?

Если Хейда и будут жечь, то только его труп, но намёк он уловил – как адепты Пламенного судии обходятся с беззаконниками, не знал лишь младенец. Ведуны способны выдержать куда больше обычного человека, потому и пытки их ждали нечеловеческие. От живо представленных сцен болезненно заколотило сердце – частый недуг после визитов Предвестника. Вот только нового приступа сейчас не хватало.

– А что мне остаётся делать? – каждый вдох давался с трудом, потому голос Хейда звучал сдавленно и зло. – Вы полностью разоблачили меня, инспектор. Прекрасная работа. Но я не собираюсь топить своих собратьев. Тормандалл сгорит в огне следом за мной. Как и ваша семья.

Видеть искреннее презрение в глазах Артура было… неприятно. Инспектор ничего не сказал. Просто сунул папку обратно под мышку и вышел из допросной, хлопком двери поставив точку в их разговоре.

Охрана увела Хейда в четырнадцатую камеру. Скрип ключа, щелчок засовов. Ещё один день, ещё один цикл. И кто скажет, сколько таких осталось в запасе?

Дыша медленно и неглубоко, чтобы не тревожить рёбра, Хейд на нетвёрдых ногах добрался до толчка. Стоило ли жаловаться охране на самочувствие и надеяться на визит мисс Денмарк? Или все махнут рукой на ведуна, обречённого на скорую смерть?

Хейд прижался спиной к стене и запрокинул голову, пытаясь уловить дуновение ветерка из окна. Вместо прохлады ветер донёс до него знакомую мелодию. Элли Белл завывала о своих треклятых дирижаблях, преследуя Хейда, как предвестница злого рока.

Когда-то была в наших руках вечность,

Выбор из мириад возможных путей.

Теперь же мы слишком увечны,

С колен встать с каждым мигом трудней.

Пульс отбивал в висках степнячьи пляски, а в ушах загудели ржавые трубы квартирки на Обводном канале. Нет, нет, только этого не хватало! Шатаясь, как пьяный, Хейд с трудом добрался до койки и рухнул на неё, тут же зарывшись головой под подушку. Бесполезно. Сладкоголосая тварь прожигала его мозг.

А наш дирижабль уходит вдаль.

Туда, где за горизонтом открыты новые миры,

Туда, где навеки вместе жили бы мы.

А наш дирижабль всё уходит вдаль,

А наш дирижабль всё уходит вдаль…

Так и не дождавшись нас.

«Да заткните её хоть кто-нибудь!» – взвыл Хейд, и его молитвы услышали. Певичка тянула последнюю ноту, как вдруг сорвалась на крик. Все звуки сожрали помехи, и громкоговорители стихли.

Больше Хейд ничего не слышал, кроме стука своего больного сердца.

Глава № 3. Охота на червей

К потолку тюремной камеры взвилась едкая дымка, от неё не спасала и распахнутая настежь дверь. Крыс почесал мизинцем кончик носа и оглушительно чихнул. Всему виной был гремучий раствор, над которым трудился горец. Он то возился с пучками сушёных трав, то орудовал пестиком, то капал в пиалу масла из маленьких бутыльков, а после – подогревал смесь на примусе, тщательно регулируя пламя. Вылитый адепт Мудрой, занятый экспериментами.Виктор тоже не бездельничал: склонился над палашом Адды, сосредоточенно водя оселком по длинному клинку. К счастью, дешёвый меч не смог серьёзно повредить лезвие, хоть Виктор и бил так, что искры летели.

– В поселении ондогуров стоял идол: горный баран с огроменными рогами из крови земли. Они похожи на «огнекамни», – Крыс, как ни странно, узнал по описанию Виктора те самые таинственные камни Лийсы.

– Ондогуры?

– Племя-друг славных кодаров, племени Крыса. У них род мудрецов-охотников давно прервался, зато стоит идол, своими рогами отгоняющий всякую чудь. Зря тэ такую ценность упустил. В горах за неё насмерть бьются.

– Твоё племя тоже защищает идол из крови земли?

– Кодарам не нужны идолы. Их бережёт род Крыса так да.

Крыс опустил в пиалу кисть и покрыл костяной нож тонким слоем серовато-прозрачного раствора. Следом он поднёс клинок к огню, подставляя то одну сторону, то другую. Едкая вонь усилилась.

– Так ты из шаманской семейки, – в прошлом Виктор сполна наобщался с «мудрецами-охотниками»: упрямые бараны, смотрящие на всех с непоколебимой самоуверенностью… что ж, это походило на Крыса. – А сам?..

– Нет. Пока нет, – парень покачал головой, вместе с ней качнулась и кисточка, свисающая с длинного конца капюшона. – Крыс ещё не заслужил право хранить свой народ. Сначала должен исполнить Клятву на крови.

– Наслышан я о ваших ритуалах инициации, – Виктор помнил, сколько негодования они вызывали у Софии: та считала их опасным пережитком. – Но много ли пользы ты принесёшь своим славным кодарам, шастая по канализациям Дарнелла? Ты говорил, что просил Ищейку кого-то для тебя найти. Это было связано с клятвой?

– Не тэнад собачье дело, – почти вежливо ответил Крыс и кинул Виктору готовый нож, ставшим чернее сажи. Тот успел поймать оружие за рукоять.

– Не моё. Но мне интересно, как родители могли отпустить своего ребёнка в самоубийственное путешествие на другой конец материка.

– Крыс никогда не оставался один. Предки присматривают за Крысом, помогают своими знаниями. Крыс тоже обязан узнать чё-то новое, чему будет учить потомков, когда умрёт. Так в нашем роду заведено чё да.

– Будешь рассказывать правнукам, как складывать животных из бумаги?

В ответ прилетел рык: «Як хренорогий», следом громко хлопнула дверь. Вот же обидчивый малый. Неужели он сказал правду о связи с предками? Мёртвые, как известно, привязаны к своим останкам, не считая временной одержимости. Но чтобы человек ходил, набитый духами, как бочка сардинами, и при этом сохранил здравый рассудок? Невероятно.

Виктор прищурил глаз и проверил остроту палаша. Оба клинка – стальной и костяной – готовы. Осталось добыть информацию. Лафайетт сам предложил помощь, едва до него дошли слухи о заказе на Марка Монна. Долго ждать вестей не пришлось: спустя пару дней в тюремную камеру заполз жёлтый змей – иллюзия, как понял Виктор, когда вместо чешуи брошенный нож пронзил воздух. Оригинальный почтовый голубь. А костяной нож от манипуляций Крыса и правда стал гораздо крепче, даже скола не появилось от удара о пол.

Змей вежливо приглашал в игровую комнату. Когда Виктор вошёл в знакомый зал, его встретила почти идиллическая сцена: Лафайетт, Якоб и Лиховид развлекались тем немногим, чем было возможно в бункере – настольной игрой. На кивок Якоба Виктор ответил тем же, а вот Лиховид всё внимание отдал расчерченной квадратами доске чатуранги, на которой стояли оловянные фигурки рыцарей. Судя по скучающим лицам Курьеров, степняк уже не одну минуту размышлял над ходом.

Лафайетт, напротив, оживился, когда увидел Виктора, и жестом пригласил сесть рядом.

– Приезд дона Монна навёл шумиху в определённых кругах, грех было не воспользоваться, – с этими словами он протянул конверт. – Все слухи сводятся к тому, что после открытой лекции мистер Монн проведёт особую встречу, на которую пригласят далеко не всех. Полный список гостей достать не вышло, но… – Лафайетт нарочно затянул паузу, – среди них числится Андре Бриссо, бывший глава Шарнесальской торговой гильдии. Моя благодарность не будет знать границ, если он умрёт в муках.

Виктору протянули ещё один конверт: помятый, с грязевыми разводами у края, странно было видеть столь неряшливую вещь в руках всегда утончённого Змея. Внутри оказалась фотокарточка мужчины, лысоватого, с заплетённой в косу бородкой и со взглядом прожжённого интригана. С его шеи свисал полый шарик со слишком мелкой резьбой, чтобы вышло разобрать орнамент. В Вердестте далеко не каждому позволялось носить подобное украшение. Ещё в конверте нашлись вырезки из заморских газет, кое-где встречались даты. Лафайетт следил за всеми жизненными перипетиями Бриссо десяток лет, не меньше.

– Насчёт последнего ничего не обещаю. Сами понимаете, мне будет не до пыток, – Виктор убрал оба конверта во внутренний карман пальто, чтобы подробнее изучить в одиночестве.

– Хотя бы передайте ему мои слова: «Даже мёртвый змей убивает ядом». Этого достаточно.

– Мой друг, опять вы за своё, – вздохнул Якоб. Скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула, он всё ещё ждал хода степняка. – Не всегда сведение старых счётов может подарить душевный покой.

– Мой друг, – в тон ему откликнулся Лафайетт и медленно растянул губы в улыбке. Казалось, вот-вот мелькнёт раздвоенный язык. – Я тронут вашим беспокойством, правда, но не утруждайтесь лишними переживаниями о моей душе.

– Ваш «личный интерес» случайно не связан с тем, что я видел в колодце? – спросил Виктор с осторожностью. Каждый Курьер по-своему реагировал на вопросы о прошлом до Двуглавого.

– Верно. Пока я вёл дела в Вердестте, мы с Бриссо тесно сотрудничали несколько лет. Увы, однажды он решил, что выгоднее будет сдать мою команду Кругу Герцогов. Теперь он в Дарнелле, уж не знаю, какими судьбами: может, шпионит для герцогов, а может, сам пал жертвой интриг. Слишком долго я ждал шанса отомстить за друзей.

– Уверены, что убить его должен именно я?

– Я воин пера, а не меча. Бриссо умён и осторожен, его не подловить обычными способами. На приём дона Монна он явится с охраной, против которой ваши таланты будут куда эффективнее, чем мои.

– Вы же бывший пират. Я думал, в море без сабли не выжить.

– Неужели вы приняли мою команду за сборище головорезов? Мы были профессионалами, которые помогали урегулировать любые спорные ситуации. Услугами «Сизого всполоха» обожали пользоваться торговые гильдии Вердестта, мы заработали репутацию лучших исполнителей их вечных интриг.

– По мне, так головорезами вы и были, – Виктор пожал плечами.

– Как вам угодно, – Лафайетт поджал губы с таким видом, словно великодушно прощал оскорбление. – В любом случае нужен был кто-то, кто умеет вести переговоры с ушлыми заказчиками, заключать выгодные контракты, обеспечивать команду всем необходимым. Именно таким человеком и был ваш покорный слуга. Я предпочитаю пачкать руки чернилами, иногда ядом – но не кровью.

Резкий грохот заставил всех вздрогнуть: Якоб треснул кулаком по столу с такой силой, что фигурки улетели с доски на пол. Лиховид похлопал его по плечу, приговаривая: «Да не переживай тако, зато на настоящей битве я бы не рискнул с тобой бодаться», а сам едва сдерживал ухмылочку. Его долгие раздумья над комбинацией прошли не зря.

Пока Якоб мрачно расставлял рыцарей по местам, Лафайетт предложил Виктору присоединиться к игре. Впервые Курьеры пригласили составить им компанию, но для Виктора эти люди – неизбежный придаток к силам Кэйшес, не более того.

– Забей, Лаф. У новичка оченно аристократичная задница для игр простого люда.

Лиховид заливисто смеялся, довольный своей шуткой, пока его не дёрнули за куцый хвост с такой силой, что лицо задралось кверху.

– Я не расслышал. Повтори, – Виктор давил на степняка взглядом и всё сильнее тянул за хвост, грозя его оторвать.

Лафайетт охнул: «Прекратите немедленно!» Якоб молча встал с места, готовый усмирить всех силой, если придётся, но Виктор уже разжал руку. Перепуганные глаза Лиховида ясно сказали, что намёк он понял.

До Дня основания хватало времени для тщательной подготовки к заказу. Первым делом Виктор начал появляться на вечерних лекциях в Ахеронской академии под видом слушателя. Бродил среди адептов, рассматривал статуи Квадранты и строгие геометрические узоры на стенах – раньше они помогали привести мысли в порядок, теперь же вся эта вездесущая символика стала раздражать. Помнится, София тоже кривилась от ромбов, когда оказалась под влиянием Скорбящего палача. «Геометрия – отражение непреложности законов», как пишут в учебниках. Может, именно поэтому так и хотелось внести хаос в порядок линий.

Виктор изучал академию, как хищник изучает свои угодья. Подметил, где чаще всего можно наткнуться на прислугу и адептов, а где стояла тишина даже в полдень. Самым уединённым местом оказалась крыша астрономической башни, теперь переоборудованной под оранжерею с целебными травами. Виктор пытался набиться в садовники, но адепты заявили, что помощники им нужны в куда более важных делах, а за растениями иногда присматривает старенький лектор. Ответ его полностью устроил. Запрятав свёрток за цветочными горшками, Виктор был уверен, что в ближайшие пару дней его тайник никто не раскроет.

Без напарника подготовка к убийству оказалась не такой занимательной… или скорее – без Хейда? Проверять и сравнивать не хотелось. Люди раздражали, и не только они. Фитиль, принимаемый раньше за стержень, практически догорел. Что случится, когда грянет взрыв, Виктор не задумывался. Ему стало всё равно.

В День основания Дарнелл вспомнил, кем он раньше был – жемчужиной Тормандалла, её первой столицей, с которой началось становление империи. Праздничная суета охватила улицы: город утопал в буйстве разноцветных лент, над площадями развевались флаги со скорпионами, а осень подыграла этому великолепию, щедро позолотив кроны деревьев. Музыка гремела из уличных громкоговорителей – ритмичная, как пульс праздника. Толпа подпевала, смеялась, сметала с прилавков традиционных карамельных рыбок и дешёвое вино.

В этот раз было легко затеряться в толпе: не пришлось заморачиваться ни с мундиром, ни с оружием. В цирюльне Виктору сбрили отросшую щетину и уложили волосы, после чего он завернул в первый попавшийся магазин, где ему подобрали чёрный костюм-тройку и шерстяное пальто. Он переоделся прямо в примерочной, оставив старую одежду, как змея оставляет кожу – без сожаления.

«Хейд бы порадовался, что я наконец-то избавился от этого пыльного мешка», – хмыкнул Виктор с долей тоски, когда посмотрел на своё отражение в витрине магазина.

Хотел он слиться с толпой, да перестарался. То и дело ловил на себе женские взгляды – долгие, игривые. Пока Виктор носил мундир, ему редко перепадало так много внимания. Наоборот: к Хранителям не боялись приближаться только те, кто нанял их для защиты.

К Ахеронской академии Виктор пришёл сильно загодя и всё равно недооценил жажду местных поглазеть на столичное светило: народ выстраивался в длинные очереди, чтобы занять лучшие места в зале. Виктор скользнул мимо толпы, желая поскорее добраться до свёртка в оранжерее, но тут что-то зацепило его внимание. Фигура в бордовом кейпе сидела на железном заборчике чуть поодаль от академии, сгорбившись так, что накинутый на голову остроконечный капюшон скрывал лицо.

– Никто из всего табора родственников не сказал тебе, что приходить сюда – идиотская затея?

Крыс чуть не свалился с ограждения клумбы. Судя по ошарашенному виду, он не ожидал, что Виктор сможет к нему подкрасться.

– Говорят, этот ваш мудрец картинки показывать будет. Интересно ведь поглазеть, а то Крыс забудет скоро, как выглядит родной край, – буркнул Крыс. Поправив капюшон, расшитый голубыми горскими символами, он скрылся от солнца и проходящих мимо зевак.

– «Мудреца» охраняют другие Левиафаны. Не то место, куда нужно лезть мальчишке. Даже если это ты.

– Дети гор созревают быстрее разнеженных задниц из низин. Крыс испытание охотой ещё на свою тринадцатую весну прошёл чё да! Пра-пра-пра, Туган Многорукий, великим воином был. Когда враги захватили его поселение, он в одиночку всех прихлопнул. Если кто сунется – пожалеет.

– Уверен, что стоит бахвалиться достижениями давно помершего предка, а не своими?

Молниеносный взмах руки, и Крыс тыкнул в бок Виктора кончиком костяного шипа.

– Все, кто Крыса недооценивал, пеплом по ветру развеяны.

– Убедил, – Виктор отвёл от себя руку парня. – Может, ты и билет купил, чтобы на картинки свои поглазеть?

– А надо было ли чё ли?

– Цена написана под каждой новостью о лекции Монна.

– Вот же дикость – знания на железки обменивать! У вас, низменников, всё не как у людей. Оттого и дураков полно.

– Говорит мне человек, который не удосужился прочитать одну строчку. – Виктор нахмурился и на всякий случай уточнил: – Ты же умеешь читать?

– Делать Крысу нечего – ваши загогулины разбирать, – пробубнил горец и натянул клетчатый шарф на нос. – Зато Крыс знает, как пишется «пошёл в жопу». Показать?

– Не сегодня, юный грамотей.

Рисковать головой из-за тоски по дому? Нет, Виктор не мог этого понять. «Дом» – это клетка, объятая пламенем, косые взгляды родителей и жуткие голоса прошлого. Но что вспоминал Крыс, когда думал о доме? Поколебавшись, Виктор предложил ему показать обходной путь в академию – пусть смотрит на свои картинки, раз так хочет. Как-никак эта лекция для Монна станет последней, и другого шанса Крысу не представится.

Свёрток дождался хозяина там, где его оставили. Виктор отбросил тряпку в сторону и прогладил ножны палаша, чувствуя, как в нём зарождается предвкушение. Крыс выглянул из-за плеча и присвистнул: «Чё, идёшь на охоту с таким дрыном? Не многовато ли для одного человека? Ну и глупый тэ, токо внимание привлечёшь». Виктор молча закрепил ножны на поясе и прикрыл их полами пальто. Не стоило Крысу знать о том, что он задумал.

Двум беззаконникам не составило труда прокрасться мимо адептов, взмыленных из-за подготовки к выступлению Монна. Виктор заранее приметил для себя смотровую площадку – комнатку с диапроектором и выходящим в актовый зал окном. Монн приехал со своей аппаратурой, поновее и удобнее, потому сегодня это помещение никому не сдалось.

Поглазев со всех сторон на массивную тушу диапроектора, Крыс засунул любопытный нос в содержимое шкафчиков. Он перебирал коробочки с диапозитивами, вряд ли понимая, к каким учебным темам те относятся – его привлекали красочные рисунки на крышках.

– Ха, глянь-ка! Какая больше люба глазу? – Крыс с озорной улыбкой протянул Виктору две карточки.

На правой картонке художник изобразил серокожую деву. Она прятала лицо за погребальной вазой, будто устыдилась спадающего с её обнажённого тела савана. Квадрианцы напридумывали множество образов Пепельной судии, но такой развратный вариант Виктору попался впервые. Левая карточка представляла, очевидно, Мудрую. Её пышные формы едва прикрывала накидка из перьев, а змееподобные цепи подчёркивали её чувственность, обвивая тело и ниспадая к бёдрам. Уголки карточек истрепались, а краска слегка выцвела. Крыс отыскал постыдный тайничок одного из адептов.

– Та, что без перьев.

– У тэно совсем нет вкуса, – Крыс сморщил нос и спрятал под кейп обеих дам.

Вскоре зал наполнился зрителями, взволнованными, словно они пришли на театральное представление. Истосковались дарнеллцы по зрелищам. Крыс тоже занял своё место, примостившись на скамью под бок Виктора. Свет медленно погас, вместе с ним затих гудящий зал. К трибуне, как на сцену, вышел виновник торжества – Марк Монн. Его кричаще-алый фрак бросал вызов мрачной серости Дарнелла, как и завязанный на шее пёстрый платок. Другого человека за такой наряд обозвали бы клоуном, сбежавшим из «Фестиваля чудес Мугнус», но Монн смотрелся в нём удивительно органично.

Покусывая ноготь на пальце, Крыс внимательно уставился на учёного. Весь его вид так и говорил: «Ну давай, удиви меня своими россказнями, мудрец низменников». И Монн рассказывал. Много, живо, громогласно; не будь зал настолько большим, ему не понадобился бы микрофон. Люди пришли за развлечениями, и Монн дал им развлечения, описывая забавные случаи из опыта общения с горцами, на что Крыс морщился: «Во чешет-то!» Рассказал о встрече с медведем, что тоже не осталось без комментария: «Да такой тщедушный индюк не ушёл бы живым от грозы севера».

Больше всего слушателей волновала история чудесного спасения, и Монн не мог не поведать о Глотке Предтечей. С горечью он помянул жену и коллег, сгинувших при внезапном сходе лавины. Поделился трудностями выживания, расписал красоту полярного сияния, его единственного источника света в краях долгой ночи, и со слезами на глазах вспомнил свои чувства, когда его на последнем издыхании спасли охотники… Вот только про саму Глотку Монн ничего не рассказал. «Завораживающая и таинственная пустошь, погибель всего живого», – ну, люди об этом знали и раньше.

Несколько месяцев назад Виктор услышал другую историю.

Не было ни простора лекционного зала, ни восторженной публики, только маленький аил из сруба лиственницы, да тепло очага. Столичное светило в тот вечер больше напоминало бродягу: вместо помпезного фрака куталось в шкуры и шерстяные платки. Голос Монна дрожал – то ли от холода, то ли от страха, когда он сбивчиво рассказывал Софии о странной аномалии в Глотке Предтечей. Якобы успел заметить её с вершины скалы за мгновение до того, как снежная лавина унесла в пропасть всю его команду.

Виктор тогда насторожился. Марк Монн не выглядел раздавленным горем. Да и на вопросы о том, как ему удалось спастись, отвечал уклончиво. София отнеслась к новому знакомому мягче: «Каждый по-своему переживает горе, Раймонд. Не будьте так суровы». Хотя и её больше волновала не судьба Монна, а его история. Зацепка на Левиафанов – вот что она услышала в сбивчивых речах учёного. Ради призрачной надежды узнать больше о культистах София поднялась на гору, и её усилия оправдались. Вдалеке посреди замёрзшего моря, она увидела корабль.